Читать книгу Залив Голуэй - Мэри Пэт Келли - Страница 12

Даже тихая свадьба предполагает расходы – хотя бы на бутылки с poitín и плату священнику. Папа не хотел, чтобы Майкл тратил на это золотую монету, таким образом отбирая у него отцовскую привилегию. Поэтому нам пришлось ждать, пока лодки выйдут в море и у отца появится хороший улов, который можно будет продать.

Кладдахский адмирал принял решение, что их флотилия выступит через три дня после пятнадцатого августа. Я встала вместе с отцом за три часа до рассвета и помогала ему с сетями и парусами.

– Вот, папа, я тут напекла овсяных лепешек и еще положила с ними твою соль и золу, – сказала я.

Мне хотелось добавить: «Это» специально для тебя, папа, и в последний раз перед моей свадьбой. Но это могло бы прозвучать как зловещее предзнаменование. Поэтому я перевела взгляд на небольшую часовенку, которую отец построил много лет назад в качестве подношения морским ветрам, и прочла молитву.

Мы с Майрой и мамой стояли на берегу вместе с другими женщинами и смотрели, как двадцать лодок из Барны отплывают по все еще темным водам залива, чтобы присоединиться к людям из Кладдаха, следовавшим за белым парусом адмиральского судна, едва заметным на фоне неба. Попутный ветер гнал всю флотилию к центру залива.

– Хорошо идут, – сказала Майра.

– Лодка твоего Джонни держится среди лидеров, – заметила я.

– Он любит быть одним из первых.

***

Следующий день мы с мамой провели в Нокнукурухе, убирая в нашей хижине, пока Майкл помогал Оуэну в поле. Народ из Рахуна и барнские рыбаки объединились в meitheal, чтобы построить нам дом, который стоял отдельно от остальной деревушки, над плотным кольцом других домиков на выступе холма.

– Отсюда нам будет виден залив Голуэй, – объяснил Майкл такое решение Оуэну Маллою.

Оуэну это не нравилось. Через неделю после Голуэйских скачек он застал нас за тем, что мы камнями рисовали на земле план будущих комнат.

– Если вы не будете жить в деревне со всеми, поползут кривотолки, Майкл, – сказал он.

– Какие еще кривотолки? – удивилась я.

– Ну, Онора, ты ведь все-таки не жена фермера, и есть такие вещи, которых ты не понимаешь.

– Что это за вещи, Оуэн?

Он не ответил, что на него было не похоже. Но потом все же выпалил:

– Это все Тесси Райан. Она говорит всем женщинам, что у тебя на все свое мнение, Онора. Что это все твоя о-бра-зо-ван-ность, и потом… – Он обернулся к Майклу. – Женщины рыбаков, как известно, помыкают своими мужчинами, Майкл. Постоянно ездят в Голуэй Сити туда-сюда – что им делать в городе?

– Они продают там рыбу, – ответил Майкл.

Скрестив руки на груди, он слегка раскачивался на пятках. Я еще никогда не видела его лицо таким напряженным. Злым.

Не замечая этого, Оуэн Маллой опять обратился ко мне:

– Тесси говорит, что твоя бабка накладывает заговоры, а мать варит настои из трав, собранных при полной луне.

– Это лечебные травы для рожениц, – сказала я. – Моя мама – повитуха в нашей деревне.

– Я говорил все это остальным, – сказал Оуэн, – но потом Тесси начала распространять слухи про твою сестру, которую называют Жемчужиной. Раскопала всякие истории про нее, так что… В общем, лучше ей к вам не приходить…

– Все, прекратите немедленно, Оуэн, – твердо сказал Майкл. – Я не стану жить там, где не уважают Онору и ее семью. Все наши договоренности расторгаются. Пойдем, Онора.

Все это Майкл произнес горячо и очень по-ры-вис-то, как сказал бы Оуэн.

– Постройте дом в деревне. И докажите, что Тесси Райан не права.

Но Майкл не хотел и слышать об этом.

– Мы уходим, мистер Маллой. Спасибо за вашу помощь на скачках. Оставьте себе свой заработок, но, пожалуйста, верните мне деньги за аренду.

– Что ж, идите.

Оуэн Маллой сильно разозлился и принялся скакать вокруг Майкла, тыча ему пальцем в грудь. Он называл нас неблагодарными, выкрикивал, что просто хотел дать нам знать. Майкл тяжело засопел, а я подумала: Оуэну повезло, что он такой маленький, иначе Майкл мог бы его ударить.

– Майкл, – вмешалась я, – подожди.

– Подождать?

– Я знаю, что ты хочешь оживить все эти поля.

– Но только не тогда, когда вас тут неправильно понимают и оскорбляют.

– А что если я хочу остаться? – спросила я Майкла.

Он внимательно посмотрел на меня.

– Тебе решать, Онора.

– Ты позволяешь принимать решение ей? – взвился Оуэн, брызгая слюной. – Женщина диктует мужу, что ему делать?

Это снова завело Майкла, и теперь они оба принялись орать друг на друга.

– Майкл, Оуэн, остановитесь! Послушайте меня! Оуэн Маллой, вы, конечно, знаете эту историю про жену одного вождя клана, которого вы называете Эоган?

– Не время для историй, сейчас это не к месту, – отрезал Майкл.

– Это всегда к месту. Fadó, давным-давно… – нараспев начала я, и они подозрительно переглянулись.

«Лучше сделать это побыстрее», – подумала я и завела одну из любимейших бабушкиных историй – «Cailleach у родника».

– Одна cailleach – или ведьма, другими словами, – охраняла источник, расположенный глубоко в дремучем лесу, – начала я. – Она была очень старой, вся в морщинах и с большой бородавкой на носу. Однажды к тому источнику пришло семеро сыновей вождя Эогана, которые разгорячились во время охоты и очень хотели пить. Старая карга протянула им золотую чашу с водой и сказала: «Каждый из вас может попить, но сначала он должен поцеловать меня».

Теперь уже Оуэн и Майкл слушали внимательно, прислонившись к старой каменной стене.

– «Ты слишком уродлива», – сказал один из них, и все они уехали. Но самый младший, Ниалл, остался. Он посмотрел в глаза старой женщины и разглядел в них доброту и одиночество. Он поцеловал ее прямо в губы, и она отдала ему чашу. Он выпил. «Ты получишь верховную власть над Эрином[30], – сказала она. – Ты станешь повелителем страны». – «Нет, – отвечал тот, – ведь я самый младший из семи братьев». Нужно сказать, что у древних ирландцев, – напомнила я Майклу и Оуэну, – старший сын не обязательно наследовал титул отца. Выбор мог пасть на любого из сыновей или даже племянников вождя. И все же Ниалл чувствовал, что шансов у него нет. Но колдунья повторила: «Ты получишь верховную власть над Эрином, но только когда то, о чем я говорю, свершится, ты должен будешь жениться на мне. Обещай мне это». «Ну, это я пообещать могу», – подумал он. Ниалл не верил, что станет правителем страны, поэтому согласился жениться на ней. Вскоре после этого случая верховный правитель Эоган скончался – и кого же выбрали на его место? Правильно, Ниалла. Вечером накануне вступления на престол Ниалл встретил у своего шатра ведьму, которая ждала его там. Она пришла получить то, что он ей обещал. В те времена данное слово еще было словом, и того, кто нарушил его, ожидали ужасные последствия. Ниалл схватился руками за голову. Выхода не было. Однако когда он поднял глаза, то увидел прекрасную девушку, стоявшую подле него. «А где же та, другая?» – растерянно спросил он. «Это я и есть, – отвечала женщина. – Я заколдована. Двенадцать часов в сутки я могу быть такой, какой ты видишь меня сейчас. Но вторые двенадцать часов я буду принимать образ старой ведьмы. Так как мы поступим?» – «Что ты имеешь в виду?» – «Ты хочешь, чтобы я в качестве твоей жены выглядела как сейчас ночью или же днем?» Думал он долго и напряженно, – продолжала я. – Если выбрать «днем», то весь мир будет видеть его с красавицей-женой, но ночью она станет старухой. Так почему бы не выбрать ее красоту на ночь, чтобы оставить ее для себя?

Оуэн не выдержал и перебил меня.

– Надо брать ночью! – с жаром воскликнул он. – Какая разница, что будут думать другие? Если ты получишь себе в постель роскошную женщину, то уже плевать на все остальное… – Он запнулся. – Продолжай, Онора.

– Но тогда Ниалл подумал о женщине. Как она будет чувствовать себя при этом? И он сказал ей то же самое, что сказал мне Майкл: «Тебе выбирать». И чары рассеялись. Теперь она могла оставаться красавицей и самой собой все время. В итоге она стала королевой Тир Эоган и счастливейшей женщиной во всей Ирландии.

Оуэн слез с забора и взял меня за руку.

– Это очень сильная история, и я понял ее смысл.

– Неужели?

– Я собираюсь сказать Тесси Райан, чтобы она просто закрыла свою пасть. А что выберешь ты, Онора? Останешься ли ты с нами?

– Останусь, – ответила я. – В нашем домике на вершине холма.

***

«Тебе выбирать, Онора», – сказал мне тогда Майкл, и ради всего хорошего и святого в нашей будущей жизни я выбрала правильно. Так думала я, работая в доме вместе с мамой.

– Отсюда открывается прекрасный вид, правда, мама? Майкл говорит, что когда-то у нас тут будет большое окно.

Мы с ней повесили на железный крюк над очагом котел, который Майкл купил в Голуэй Сити.

– На твоем месте я бы ничего не говорила про это окно Тесси Райан.

– Не скажу, мама.

– Я заметила, что вдоль дорожки здесь растет молочай, а на заболоченной почве – ирисы. Все это может пригодиться, – сказала мама. – Я дам тебе список лекарственных трав, которые нужно поискать, и укажу лучшее время для их сбора. Одни нужно собирать при полной луне, другие – на рассвете.

Ну, этого-то я тем более не буду говорить Тесси Райан.

***

«Тяжело мне будет жить в целых двух милях от мамы с папой, от бабушки, Майры и мальчиков», – думала я, когда мы с мамой отправились вниз с холма по дороге к Баллимони.

– Дорога тут на самом деле хорошая, – сказала я, пытаясь убедить в этом и ее, и себя. – Идти меньше часа. Мы будем часто навещать друг друга, правда? Майкл уже мог бы спать и здесь, но он хочет оставаться в сарае у Оуэна, пока мы не сможем переступить порог нашего домика вместе.

Мама согласилась:

– Мужчина должен войти туда вслед за женщиной – это принесет удачу.

– Аренда начнется двадцать девятого сентября, на праздник Святого Архангела Михаила, в день ангела Майкла. Можем мы пожениться именно тогда? Это понедельник – к удаче. Не нужно будет переживать, что отрываем людей от сбора урожая. Или, возможно, нам лучше сыграть свадьбу на мой день рождения, пятнадцатого сентября, до которого осталось три недели.

Мама вдруг остановилась прямо посреди дороги.

– Я подумала, что в этот день я должна была уйти в монастырь. Мисс Линч может обидеться, а ведь ее отец отнесся к нам хорошо в истории с Чемпионкой, – продолжала я. – Мама, ты слышишь меня? Нам нужно выбрать дату свадьбы.

Но она показала пальцем вверх. В синем небе над заливом собирались в стаи громадные черные тучи.

– Бежим, Онора, – прошептала мама.

Поднялся ветер. Воздух прорезала молния, осветив своей вспышкой камни у нас под ногами. Я почувствовала, как волосы у меня на голове встают дыбом. Начался проливной дождь, а затем посыпался град.

Мне показалось, будто Майкл что-то кричит нам сверху, но мы продолжали что было сил бежать по раскисшей тропинке, превратившейся в сплошную грязь.

Господи всесильный, защити лодки. Пожалуйста, сохрани их целыми и невредимыми. Защити папу, Денниса, Джозефа, Джонни Лихи – всех наших рыбаков. Пресвятая Дева Мария, Святая Бригитта, Мак Дара, пожалуйста, услышьте меня!

***

Чтобы открыть дверь дома, нам пришлось с трудом преодолевать ветер.

– Залив как с цепи сорвался, – сказала бабушка. – Волны перехлестывают через дамбу, плещут на стены хижин. Нам остается только встать на колени и молиться.

– Они, конечно, должны будут это где-то переждать, – сказала я.

Но все мы знали, что Барна была единственной безопасной гаванью на двадцать миль вокруг.

Пролившись дождем, буря выдохлась так же быстро, как налетела. Ветер по-прежнему волновал поверхность залива, но теперь уже можно было выйти на улицу. Мы вместе с другими женщинами побежали на берег к причалу. Майра была уже там.

– Я вижу паруса! – крикнула Анни Лихи, свекровь Майры. – Они идут! Приближаются! Слава богу, они идут сюда!

– Мы будем чинить эти паруса до скончания веков, – проворчала мама, когда лодки подошли настолько близко, что можно было уже рассмотреть все дыры и поломки.

– По одному поцелую на каждый стежок, – сказала Майра. – Я беспокоилась, что Джонни мог… Как глупо. Закатим пир сегодня вечером! – воскликнула она и побежала к краю причала.

Барнские рыбаки причаливали к пирсу, а народ из Кладдаха поплыл дальше. Залив спокойно раскачивал их на своих волнах, словно ничего особенного не произошло.

– Лодок не хватает, – едва слышно прошептала мама.

– Что?

– Пересчитай их. Должно быть двадцать… Я вижу только девятнадцать.

– А нашу ты видишь, мама? Ты видишь отца?

– Вижу. Я вижу Кланкисов, и Фолансов, и Дули, и Хиггинсов… Онора, я не вижу лодки Лихи.

Отец выпрыгнул из лодки и, подойдя к Майре, обнял ее.

Лодка Лихи исчезла во время шторма. Джонни, его отец и брат Дэниел погибли.

***

– Буря налетела очень стремительно, – вечером рассказывал нам отец. – У нас не было времени что-то предпринять. Оставалось только лечь на палубу и держаться. Я видел, как Джонни на лодке Лихи опускал паруса – так легче перенести шторм. Он опустил их уже наполовину, когда эта волна – я таких высоких еще никогда не видел – подхватила их лодку вверх, а затем швырнула под воду.

– Море, – задумчиво сказала бабушка со своего места у прялки.

Мама сейчас была вместе с Майрой у Лихи, а мы с Майклом и моими братьями сгрудились вокруг отца, сидевшего на своем табурете. Хьюи взобрался к папе на колени, чего этот шестилетний малыш не делал уже очень давно.

– Не было никакой возможности помочь им, – сокрушенно сказал Деннис.

Джозеф лишь горестно покачал головой. Мои младшие братья в свои юные годы переносили это горе по-мужски.

– Вы, мальчики, держались молодцом, – сказал папа. – Вы оба вели себя в лодке отважно. Я горжусь своими сыновьями.

***

На следующий день мы с Майрой ушли на берег на поиски. Мы взбирались на выстроившиеся вдоль побережья скалы, напоминавшие сломанные каменные зубы.

– Майра, a ghrá, дорогая, его тело может не выбросить никогда, – сказала я ей после этого первого дня.

– Джонни не утонул.

– Но они видели, как их лодка опрокинулась.

– Он выбрался на берег. И прямо сейчас идет вдоль скал мне навстречу, или же ранен и лежит в пещере, или…

– Ох, Майра, – покачала головой я.

Выжившие действительно выбираются на землю. Моряки с корабля «Консепсьон» из состава испанской Армады, потерпевшего крушение у Арда, добрались до суши. Бабушка говорит, что отец унаследовал свои черные волосы от одного из них. Эти истории придавали Майре силы, когда мы с ней обследовали каждую пещеру и каждую бухточку на берегу от Барны до Спиддала.

На восьмой день у барнского пирса пришвартовалась рыбацкая парусная шхуна, púcán, с командой из трех представителей рода Кили из Арда, которые доставили сюда раздувшееся тело брата Джонни, Дэниела, самого младшего из находившихся в лодке. Они не пронесли его и двадцати шагов, как Анни Лихи, две сестры Джонни, его бабушка и Майра перехватили их. Течение унесло труп Дэниела Лихи почти на пятьдесят миль, туда, где залив Голуэй встречается с морем. На берег было выброшено только это мертвое тело. Джонни и его отца так и не нашли.

В тот же вечер в доме Лихи состоялась прощальная панихида. Те же люди, которые всего несколько недель назад делили радость от победы Чемпионки, теперь собрались в скорби. Мы с Майклом стояли прямо за спиной у Майры, чтобы в случае чего она могла на нас опереться, но моя сестра долгие часы церемонии простояла совершенно прямо.

Посередине комнаты, завернутый в парус, лежал Дэниел. Рядом на полу должна была разместиться одежда Джонни и его отца, которой предстояло замещать их отсутствующие тела.

Анни Лихи положила туда старый плетеный пояс своего мужа. Майра расстелила свадебную рубаху Джонни, аккуратно пригладив ее руками и поправив уголки воротника.

Когда она отступила назад, вдова Клуни начала плач по покойным.

– Трое мужчин из одной семьи – такие добрые, бесстрашные, искусные рыбаки, уверенно чувствовавшие себя в океане, но тут налетел ветер, сильный и разрушительный… – Она все продолжала и продолжала, стоя на коленях с закрытыми глазами и откинув голову назад, что-то невнятно бормоча себе под нос, а что-то выкрикивая. – Злобный союз ветра и волн сломил все усилия героев Лихи, рвавшихся к женщинам, ждавшим их на берегу. Сыновья остались без потомства, фамильное имя исчезает, нет детей, которые помнили бы отважных Лихи. – Сделав паузу, она открыла глаза и принялась кричать, снова и снова, – вопль, от которого кровь стыла в жилах.

Крик этот подхватила Анни Лихи, которая тоже заголосила:

– Нет потомства, нет сына, который пронесет наше имя дальше!

Майра, которая до этого молчала, теперь тоже взвыла. Это был странный звук, без формы, без слов. Я знала, что она не говорила свекрови о своей беременности. Анни была очень набожной женщиной, и ей не следовало знать, что Джонни и Майра несколько поторопились со своей первой брачной ночью. Но теперь, конечно…

Все очень сочувствовали Майре, но от потери Анни просто сердце кровью обливалось.

– Бедная Анни Лихи, – сказала мама, когда мы шли домой. – Потерять сразу мужа и всех своих сыновей. Даже скорбящей Богоматери было легче – она по крайней мере получила Его тело, которое могла оплакивать. А Анни теперь увидит своих сыновей только после собственных похорон, когда они встретятся уже на небесах.

***

Вот так. Майра вернулась, чтобы жить с нами. С Анни Лихи ей дела иметь не хотелось, но я не знала почему. Пока она в конце концов мне не рассказала.

– После того страшного причитания, что в роду Лихи не осталось мужчин, я сказала Анни, что беременна. Думала, она обрадуется. Но тогда она спросила, на каком я месяце, а я ответила, что месячные у меня прекратились в мае. «Выходит, задолго до свадьбы, – сказала она. – А ты уверена, что ребенок от Джонни?»

– Она просто потеряла голову от горя. Она не это имела в виду.

– Не настолько она ее потеряла, чтобы не спросить меня о сроке и мгновенно не отсчитать назад месяцы. Она всегда считала, что я нисколько не лучше, чем можно было ожидать.

– Вам нужно помогать друг другу, а не давать волю своей злости…

Но Майра отказывалась разговаривать с Анни. Так прошло три недели. Майра не смягчалась, и Анни тоже не приходила к ней.

– Мне нужен отец для ребенка и место, где я могла бы жить. Я не хочу вечно оставаться в своей семье и не могу оставить за собой дом, построенный через сход, meitheal, – на него претендует старшая из дочерей Лихи, – сказала Майра. – Она выходит замуж и говорит, что Джонни платил за него ренту из денег отца, так что дом принадлежит Лихи. Она хочет получить его в качестве приданого. А что касается Анни Лихи…

– Приходи жить со мной и Майклом.

– Лучше я выйду замуж. Думаю, в Барне и Кладдахе найдутся мужчины, которые с радостью сделают предложение Жемчужине, – сказала она. – И как бы я ни убивалась по Джонни, думаю, он не хотел бы, чтобы о нашем ребенке судачили и показывали на него пальцем. Я должна найти отца для этого малыша еще до его рождения.

Для этого она выбрала одного из Конноров – Кевина. Вскоре она, Кевин Коннор и мы с папой пошли к отцу Джилли договариваться насчет свадьбы.

– И чем раньше – тем лучше, – сказала ему Майра.

***

– Но, Майра, мы ведь не знаем достоверно, что муж твой умер, – возразил отец Джилли.

Мы находились в доме церковного прихода в Голуэй Сити. Мне вспомнилось раздувшееся тело юного Дэниела, его обглоданное рыбами лицо, его волосы – единственное, что напоминало в нем живого человека. Когда мы бродили с Майрой по берегу, я молилась, чтобы мы нашли тело Джонни и могли его похоронить. Но, увидев Дэниела, я обрадовалась, что для Джонни могилой стало море.

– Вы думаете, отче, что Джонни мог подобрать какой-то корабль, следовавший в Америку? – спросила Майра. Она с самого начала предполагала такое.

Но бабушка тогда очень мягко сказала Майре: их родственники из Арда говорят, что никто не мог бы уйти в море в такой шторм и никаких кораблей там не видели ни до, ни после. И Майра смирилась.

Но теперь отец Джилли вновь пробудил в ней надежду.

– Выходит, отче, мой Джонни мог спастись?

– Ох, дитя мое, я в этом серьезно сомневаюсь. Однако без неопровержимых доказательств его смерти ваши брачные узы остаются в силе, и… – тут он обратился уже к Кевину Коннору, – я не могу благословить новый союз. Мне очень жаль.

Но по выражению его лица можно было заключить, что он как раз нисколько об этом не жалеет. Он был рад – пусть даже под таким предлогом – применить по отношению к Майре законы святой Церкви. Заставляя нас подчиниться, он ощущал себя большим человеком, действующим как Sassenach, которые устанавливают нормы и правила, не имеющие ничего общего с реальной жизнью, и просто выполняющие роль еще одной палки, которой можно было бы нас колотить.

Майра с мамой пошли к мисс Линч, чтобы та замолвила словечко перед отцом Джилли, но этого не произошло.

– О, как же я могу подвергать сомнению решение отца Джилли? – ответила та.

***

– Как сложно быть вдовой в приходе, перенасыщенном англичанами, – сказала мне Майра тем вечером. – А мне ведь только девятнадцать. Есть мама с папой, которым нужно вырастить трех сыновей, найти для них и их будущих семей доли собственности в лодках или клочки земли. Есть Кевин Коннор, который рад и счастлив взять меня вместе с ребенком и не возражает, чтобы я дала ему имя Лихи. И что со мной будет теперь? Может, этот тупица священник хочет, чтобы я стала девкой в номерах «Брайдс Хотел»? Чтобы появился реальный грех, на тему которого можно будет потом читать проповеди?

– Майра, – сказала я, – ты никогда этого не сделаешь.

– Надеюсь, что не сделаю, но я знаю, как мужчины смотрят на меня, и не хочу провести остаток жизни, отбиваясь от парней, желающих поразвлечься со вдовой, или убеждая чужих жен, что их мужья меня не интересуют.

Я подумала об Оуэне Маллое, который беспокоился, что Жемчужина станет нас навещать.

Никого не будет волновать молодая женщина, живущая вместе с родителями, или замужняя женщина под защитой собственного мужа, однако опытная вдова представляет собой большое искушение, особенно для мужчин, убежденных, что Жемчужина это только приветствует. А отсюда последуют всякие ссоры и перебранки.

– Майра, если ты будешь жить в Нокнукурухе со мной и Майклом, он позаботится, чтобы никто не обидел тебя.

– Я не могу уйти в холмы к этим крестьянским женщинам, – ответила она. – Но теперь я по крайней мере могу ходить с мамой в город и продавать там улов.

Бабушка очень разозлилась на отца Джилли. Тысячи лет ирландцы жили по законам брегонов, в соответствии с которыми брак считался договором двух равных партнеров.

– Есть десять разных видов легальных взаимоотношений между мужчиной и женщиной, – утверждала она.

Бабушка сказала Майре, что ирландские традиции на ее стороне. Джонни погиб. Договор расторгнут.

– Когда я была молодой и жила в Коннемаре, мы женились вообще без священников. Просто соприкасались пальцами через отверстие в каменном кресте. И дело сделано.

Майра спросила у бабушки, знает ли она какого-нибудь парня, который следует древним традициям. Бабушка сказала, что, возможно, знает.

***

– Ради бога, Онора, выходи ты уже замуж, сколько можно, – чуть ли не каждый день повторяла мне Майра в течение последующего месяца.

– Это будет как-то неправильно, наверно, – отвечала я.

Мой день рождения давно прошел. Отец Джилли уже отслужил поминальную мессу через месяц после гибели Джонни, Дэниела и их отца, но мне все равно казалось, что прошло слишком мало времени, чтобы веселиться на нашей свадьбе.

– Он молится о спасении души Джонни, но при этом не признает, что тот умер. О каком здравом смысле можно тут говорить? – спросила как-то Майра.

Мы с ней были одни: остальные отправились копать картошку на garraí Mhurchadha – общее поле всех рыбаков, а Майкл ушел помогать Оуэну Маллою.

До дня Святого Михаила и начала аренды оставалось три дня. Въезжать в дом одному Майклу было нельзя – дурная примета, а я не могла бросить Майру. Хотя по ней не было заметно, что она беременна, сама она считала, что ребенок может родиться уже к Рождеству.

– Бабушка считает, что мне следует уехать в Ард/Карну, подальше от всяких священников. Она говорит, что там обязательно найдется наш двоюродный или троюродный родственник из Кили, свободный, чтобы жениться на мне, – сказала она. – Они знают, что Джонни погиб, но разве они сами потеряли мало своих близких?

– Это довольно бедные края, Майра. К тому же ты будешь так далеко от нас.

– А может быть, я найду себе красивого разбойника. К западу от Утерарда не действуют никакие законы, там нет дорог, и там тысячи мужиков, – сказала она.

– Ох, Майра!

Она вдруг запела:

– Прекрати, Майра! Или ты хочешь, чтобы Анни Лихи слышала, как горланит ее непутевая невестка?

Майра принялась хохотать, но сквозь слезы.

– Вот что я сделаю. Подговорю старика Мартина О’Малли, чтобы он свел меня с каким-нибудь преступником или тем, кто тайком гонит poitín. В Коннемаре таких тьма, за каждой скалой.

Мне показалось, что сейчас самый подходящий момент, чтобы рассказать ей о Патрике Келли, но Майра вдруг заплакала.

– Где он, Онора, как думаешь? Мой веселый Джонни с его сладкими устами. Он вообще попал на небеса? Тело не похоронено, даже косточек не осталось, чтобы подняться в судный день. Неужели рыба, ловлей которой он всю жизнь промышлял, отомстила ему и отыгралась на нем? Ох, Джонни! Во мне сейчас живет твой отпрыск. – Она утерла слезы со щек. – Я не пойду в Барну со склоненной головой, Онора. А ты должна сыграть свою свадьбу. Я знаю, что мой Джонни сейчас сказал бы мне: «Майра, ради бога, вбей ты своей сестрице в голову хоть немного здравого смысла – есть целая куча девушек, которые мечтают заполучить себе такого мужа, как Майкл Келли, с участком земли и кошельком золота. Уговори ее побыстрее выходить за него». И тогда получится, что Майра – в Коннемаре, а Онора – в Аскибуое.

– В Нокнукурухе, – уточнила я. – К тому же я не хочу бросать тебя.

– Выходи замуж, а то кто-нибудь начнет нашептывать Майклу Келли: «Место Оноры Кили среди монахинь, она уже передумала и просто стесняется сказать тебе об этом, а вместо нее у меня есть для тебя моя собственная очаровательная дочка».

– Ты совсем не знаешь Майкла, – сказала я.

– А ты, Онора, совершенно не знаешь мужчин.

***

Отец Джилли поженил нас в День Святого Михаила, 29 сентября. Майклу было восемнадцать лет, а мне – уже две недели как семнадцать. В таунлендах понимали: из-за того что Майра все еще оплакивает мужа, свадьба наша будет скромной, совсем без танцев, а угощать будут только картошкой да глотком самодельного виски, привезенного нашим троюродным кузеном Кили, который теперь сидел в церкви рядом с Майрой.

Во время церемонии отец Джилли постоянно поглядывал на Майру и подозрительного парня из Коннемары. Но Майра не отводила глаз: из нее самой получился бы неплохой разбойник с большой дороги.

Когда отец Джилли начал рассуждать о том, что к браку нельзя относиться легкомысленно и беспечно, Майра презрительно смерила его взглядом с головы до ног. Затем он позвал нас с Майклом к алтарю.

– Берешь ли ты Онору Кили себе в жены?

– Да, – ответил Майкл.

Голос отца Джилли для меня вдруг стал почти неслышным, когда Майкл взял меня за руку и мы взглядами поклялись в верности друг другу. Глаза у него были синими-синими, под цвет вод залива Голуэй в то утро, когда он послал мне моего избранника.

– Да, – выдохнула я.

***

Когда мы шли по деревне мимо Большого Дома, нас было всего человек двадцать. Мисс Линч с отцом уехали в Дублин, а большинство остальных местных жителей были заняты на сборе урожая. Мы уже подошли к узкой проселочной дороге, спускавшейся к морю и нашим хижинам, когда увидели вдалеке двух всадников, скакавших по берегу со стороны Фубо.

– Проклятье, черт побери, – услышала я слова Маллоя.

Это были старый майор и его сын, капитан Пайк. Мы расступились, чтобы могли проехать их большие лошади. Джентльмену ничего не стоит сбить прохожего. Ну, проезжайте себе мимо, пожалуйста.

Но старый майор заметил Оуэна Маллоя и остановился.

– Бросил сбор урожая ради какой-то свадьбы, Маллой?

– Зерно уже в закромах, ваша честь, – ответил Оуэн.

– А где же жених с невестой? – спросил майор Пайк.

Мы с Майклом стояли в кольце людей, и нас нелегко было рассмотреть.

– Ну-ка подойди сюда, не робей. Тесси Райан, это ведь ты?

– Да, ваша честь.

– Ты забралась далеко от своего дома, Тесси. А теперь покажи мне невесту и жениха.

– Вот они, ваша честь. – Она показала пальцем на нас.

Старый Майор подъехал на своей большой лошади и посмотрел на нас сверху вниз.

– А, наш крестьянский жокей и его colleen bawn, светловолосая подружка. Очаровательно, ты не находишь, Роберт?

Молодой капитан подъехал к нему. Глазами он впился в меня. Боже правый, пусть они поскорее уедут.

– Очень плохо, что мистер Линч так робок со своими арендаторами. Ввести такую девушку в курс брачных дел было бы приятной обязанностью.

– Да, отец.

Я потупилась.

– Ах, чаша честь! – вмешалась Тесси. – А они арендаторы не мистера Линча, сэр. Они ваши арендаторы, арендуют участок у Оуэна Маллоя.

– Что, правда? И как же их зовут, Тесси?

Заткнись, Тесси!

– Майкл Келли и Онора Кили.

– Онора. Мне нравится это имя. Онора – это честная, почтенная. А ты у нас почтенная, Онора? – бросил старый майор, а затем повернулся к своему сыну. – Окажи честь Оноре, подарив ей первую брачную ночь. По старой доброй традиции, droit du seigneur.

– Строго говоря, Майкл Келли все-таки мой арендатор, – сказал Маллой.

– А ты, Маллой, прибереги эту лживую чушь для кого-нибудь другого. Я слишком давно знаю тебя, чтобы купиться на такие вещи. Ты просто пытаешься лишить Онору ее шанса.

Тут заговорил Майкл – вежливо и сдержанно, но без всяких «сэр» и «чаша честь»:

– Я был бы рад, если бы наши с вами отношения начались хорошо. Я буду хорошим арендатором и буду платить ренту вовремя, но со своей стороны ожидаю…

– Майкл Келли, – перебил его Оуэн Маллой, – осушит заболоченные земли для вас, майор Пайк. А еще поставит кузницу. А кузница у дороги станет хорошей приманкой, чтобы Бьянкони пустил в наши края свои дилижансы. И ваша госпожа будет довольна.

– Пусть эти дилижансы «Бьяни» катятся прямиком в пекло, а госпожа находится в Лондоне, – отрезал майор Пайк. – Я сейчас говорю про Онору, Маллой, про Онору и моего сына. Должен же он поддержать репутацию Мерзавцев Пайков или нет? Или ты считаешь, что я не знаю, как нас называют за глаза? А ты, Роберт, готов взять Онору в первую брачную ночь, чтобы положить удачное начало ее семейной жизни?

– Готов. Пойдем, девочка. – Молодой капитан подъехал вплотную ко мне и наклонился с коня, пытаясь схватить меня за руку. – Давай, садись со мной рядом. Позже я отвечу тебе любезностью на такую любезность.

Я спрятала руки за спину.

– Капитан Пайк, – вступился за меня отец, – моя дочь – целомудренная девушка, и она…

– Конечно целомудренная. Это в ней и привлекает.

Майкл шагнул вперед и, отделяя меня от Пайков, встал передо мной, отец – рядом с ним.

– Уезжайте, капитан Пайк, – сказал Майкл.

– Ты будешь приказывать мне?

Я стояла неподвижно, перебирая в голове все молитвы, какие только знала. Если отец или Майкл прикоснутся к нему, их посадят в тюрьму, сошлют, могут даже повесить. Нет худшего преступления, чем напасть на военного. Майкл потянулся за поводьями лошади капитана, а отец выдвинулся вперед.

– Майкл, папа, не нужно! – сказала я и тут же услышала голос Майры.

– Добрый день, ваша честь.

Она обошла отца и Майкла, не отрывая глаз от молодого капитана Пайка. Затем она взяла его руку, которой он тянулся ко мне, поцеловала ее и присела в книксене.

– А ты кто такая? – спросил тот.

Майра, превратившаяся у нас на глазах в Жемчужину, улыбнулась ему.

– Я вдова Лихи, сестра невесты.

– Вдова Лихи, говоришь?

– Да, сэр, вдова, хотя была замужем очень недолго.

– Ах, вот это образчик – ты только посмотри на этот бюст, – сказал старый майор капитану, словно нас тут и не было. – Здесь есть где развернуться, сынок. И я бы сказал, что она почти так же невинна, как ее сестра-девственница. Эти люди плодятся, как животные, но ничего не знают о чувственном удовольствии. А эту можно научить очень многим вещам. Какие славные уроки ожидают тебя! Возможно, я даже присоединюсь к вам.

– В этом нет необходимости, отец, – сказал капитан. – Итак, молодая вдова Лихи, я уже не могу провести с тобой твою первую брачную ночь. Так что, возможно, только вторую или третью.

– Возможно, – ответила Майра.

– Возможно? – расхохотался майор Пайк. – Мой сын возьмет тебя или возьмет твою сестру – это как ему понравится. В противном случае я прогоню вас, Оуэна Маллоя и всех этих остальных паразитов вместе с вами.

– Майра, – выдохнула я.

Господи, за что ты делаешь все это с нами?

Она повернулась ко мне:

– Все в порядке, Онора.

Бабушка и мама были уже подле нее. Бабушка в сердцах плюнула на землю, а мама сказала:

– Я позову отца Джилли.

– Отца Джилли, говоришь? – переспросила Майра. Она взглянула на нашего кузена Кили, но тот стоял потупившись. Он не хотел ничего знать.

– Бери невесту, Роберт. Они пытаются надуть нас. Бери девушку, – сказал старый майор.

Но тут Майра вновь взяла капитана за руку:

– Ваша честь, можно я сяду вместе с вами прямо сейчас? Я без проблем могу сидеть верхом спереди. А вы можете научить меня двигаться в ритме с вашим конем – верх-вниз, вверх-вниз. Я буду очень хорошей наездницей.

Жемчужина улыбнулась, и мне показалось, будто молодой капитан тихо застонал. Он наклонился и, втянув ее наверх, посадил впереди себя. Она откинулась ему на грудь и что-то прошептала. Он развернул своего коня, ударил его пятками в бока и поскакал обратно в Фубо.

Старый майор посмотрел на нас и засмеялся.

Мы все молчали, за исключением бабушки. Она заговорила по-ирландски, проклиная его ровным твердым голосом:

– Пусть не будет тебе ни капли удачи. Пусть не будет у тебя внуков у домашнего очага, не будет ни единого дня без боли и ни единой ночи без мучений.

– Что она там говорит, Маллой? Что бормочет эта старая ведьма? Какие-то свои языческие заклятья? Скажи ей, что они на меня не действуют.

– Моя внучка происходит из рода королев-воительниц. И вы не в силах ни обесчестить, ни унизить ее, – сказала бабушка ему уже по-английски.

– Что ж, посмотрим, старая карга!

Он развернул своего коня и тоже уехал.

Я заплакала, и Майкл обнял меня.

Но тут бабушка схватила меня за плечи и встряхнула:

– Не смей плакать. Не своди на нет жертву сестры. Майра выживет, не сомневайся. Им никогда не победить, – продолжала она. – Им не лишить нас Божьего благословения. Что бы они ни делали, Майра все равно выживет. Она у нас боец, воительница.

– Жемчужина эта, конечно, полная бесстыдница, – заявила Тесси Райан, но ее никто не слушал.

Соседи пошли в дом нашей матери. Они пили poitín, но говорили мало.

Мама взяла кусок горящего торфа из очага.

– Пойдем, Онора, я отнесу этот торф, зажженный от костра Святого Иоанна, в твой дом вместе с тобой.

– Спасибо, мама, но мы с Майклом пойдем на холм одни. Думаю, так будет лучше.

***

Вот так. «Siúil, siúil, siúil a rún…» Мамина песня, она пела ее нам в качестве колыбельной, когда мы были маленькими. «Иди, иди, иди, любовь моя…» Она звучала в моем воображении, а потом я напевала ее Майклу, когда мы карабкались вверх по склону к нашей хижине. Я первой переступила порог нашего дома.

Моя первая ночь. Майор Пайк украл ее у меня, как если бы изнасиловал меня на самом деле. Как мы с Майклом могли после всего этого…

Я положила тлеющий торф в очаг, и пламя быстро разгорелось. Майкл пошел напоить Чемпионку, а затем вернулся со своей волынкой. Он сел на свой табурет у огня, а я – на свой рядом с ним. Майкл сунул мешок волынки под мышку и накачал в него воздух.

– Похоронная песнь, – сказал он.

И полились печальные звуки – траурная мелодия по телам и душам, разбитым в многочисленных и разнообразных битвах за много столетий.

Бабушка сказала тогда: «Не своди на нет жертву сестры. Не дай им победить». Но я чувствовала себя оцепеневшей от горя.

Майкл закончил играть, положил свою волынку и обнял меня, а я положила голову ему на плечо. Мы молча смотрели на языки пламени. Я коснулась пальцами лица Майкла, серьезного и мрачного. Мой герой, явившийся из моря.

– Mo ghrá, – сказал он, – любовь моя.

– A stór, – ответила я, – мой дорогой.

Мы встали и пошли к мягкой постели, которую Майкл сделал нам из сена, до сих пор хранившего в себе запахи лета.

Они не победили.

Мы добились своего права на нашу первую ночь.