Читать книгу Розовый обруч - Михаэль Косаник - Страница 6

Эрик.

Дни были похожи один на другой: Адриан по-прежнему занимался дочерью, я работал. А вот вечера мы проводили втроём.

Атмосфера в доме стала совсем семейной: совместные ужины, общение, прогулки. Мы вместе нарядили рождественскую ель, пусть и пластиковую. Все гирлянды мы сделали в этот раз сами. Да, ель в этом году оказалась куцей, страшненькой, похожей на нищенку в лохмотьях и дешевых лентах. Но это был наш праздник! Мы проводили время вместе, и это оказалось куда ценнее.

Я начал привыкать, что теперь есть ещё и Рина со своими потребностями, а она тянула свои руки ко мне все чаще, пытаясь погладить или ущипнуть (хотя последнее ей почти не удавалось).

Совместные игры пока плохо получались, но на большее рассчитывать не приходилось.

Точнее, Адриан объяснил, как занимался раньше, и предложил попробовать и мне.

– Давай. Может, у тебя получится лучше! – подначивал он.

Так и играли: Рина, сидя на руках отца, смотрела на карточку с чем-то, а потом глазами искала тот или иной предмет в комнате и неуклюже показывала на него. Пыталась показать. В один из таких вечеров я узнал, почему девочку зовут Рина. Оказалось, что это имя ей придумал Адриан. Оно переводится как «веселая песня». Что ж, видя улыбку крохи, я только и мог согласится: имя подходило ей как нельзя лучше.

А когда Рина ухватилась за мой палец, сидя у меня на руках, и вовсе удивился: какая же девочка слабенькая.

К концу недели Рина стала меня узнавать, улыбаясь во время совместных игр. Ей нравилось мое общество… Адриан же, как я отметил, почти не спускал ее с рук. Мне иногда казалось, что он слишком балует дочь и потакает ей. Она ведь должна уже ползать, как минимум, а как максимум – делать первые шаги. Но я ни разу не видел этого – девочка все время сидела либо в переноске, либо на руках Адриана. Даже во время прогулок. Это с одной стороны меня настораживало, но с другой – я вспоминал слабенький хват, когда Рина держала мой палец, и это снимало все вопросы по поводу развития некоторых двигательных функций дочери. С такой слабостью она ещё не скоро будет сама ходить.

И все же любопытство не покидало меня: из-за чего Адриан решил завести ребенка? Он явно что-то скрывал. Червь сомнений точил каждый раз, когда я видел Рину. Хотя теперь я относился к ней куда теплее.

Она оказалась спокойной и терпеливой крохой, что очень импонировало мне. Более того, я начал привыкать к мысли, что, может, и в самом деле у нас все получится? Может, мы сможем воспитать Рину. Даже с учетом полного отсутствия поддержки с чьей-то стороны.

Противоречивые мысли не давали покоя, и я ещё раз попробовал заговорить о появлении ребенка в нашем доме.

Но слова в этом деле оказались плохими помощниками: все вопросы Адриан игнорировал или переводил в шутку.

В итоге оставался только один вариант – секс. Весь этот месяц у нас не было близости, и мы оба тяжело переносили это. Не удивительно, что Адриан легко согласился, не зная, что за предложением скрывался небольшой подвох.

Я мог бы попробовать разговорить его и другими способами. Но давить на любимого человека я не мог и не хотел. Это низко и подло. Алкоголь был неплохим вариантом, но с учетом Рины у меня не вышло бы заманить Адриана в бар. Да и выпить столько же я не мог, как бы ни любил иногда таким образом расслабиться. Перепить моего партнера практически невозможно.

Я надеялся, что после секса муж перестанет сдерживаться и расскажет все сам. Даже был готов простить своей паре измену…

Не сработало: Адриан уснул, так и не проронив ни единой подсказки.

Я понимал, Рина отнимала слишком много сил, а если учесть, что я толком не помогал, то и вовсе удивительно, что мой партнер не отключился ещё в процессе, а дождался и моей разрядки.

В ту ночь я всматривался в лицо спящего Адриана и никак не мог выбросить свои мысли из головы. А мысли были слишком неприятными и слишком тягучими. Я прокручивал разговор в день появления Рины, тот едва не начавшийся скандал и единственное, что удалось вытянуть из мужа, – девочка приемная.

Но это не отменяло возможного родства. Может, Адриан узнал о ее существовании недавно? Тогда не сходились даты нашего переезда и предположительного дня рождения ребенка.

Под утро приснился жуткий сон, в котором мы с мужем разошлись и больше не встречались. Я видел события от лица Адриана: как он съехал, не сказав ни слова, просто взяв минимум вещей, и долго искал съемный угол с Риной на руках. Как они жили, влача очень бедное существование, ведь нормальную работу Адриану найти не удавалось. Как впоследствии постоянно меняли адреса, гонимые отовсюду.

Проснувшись, я ещё раз посмотрел на партнера и, переведя дыхание, успокоился. Он рядом. Я не мог и не хотел отпускать любимого человека. Любовь далась мне слишком дорогой ценой, притом не только материальной.

Мысли не давали покоя, и с тяжёлым сердцем, коря себя за малодушие, я все же обратился к знакомому детективу. Раньше я уже прибегал к его помощи и результатом всегда оставался доволен. Кроме того, я когда-то оказал этому парню услугу и мог рассчитывать на конфиденциальность с его стороны.

Я мог попробовать и сам провести независимое расследование. Но… Брумалтаун – город не самый крупный, и о моих действиях стало бы известно быстрее, чем я найду хоть что-то. Ругаться на этой почве мне совсем не хотелось. Вдруг из-за этого мы и расстанемся?

Оговорив все детали с детективом, я стал ждать, продолжая прокручивать все возможные варианты. И каждый из них был хуже предыдущего. Что делать, если опасения подтвердятся? С одной стороны, я был готов простить своему партнеру измену. В конце концов, я тоже не святой, и ошибки за плечами есть у всех. Но, с другой, что делать, если мать Рины начнет что-то от нас требовать? Или и того хуже – захочет, чтобы мой партнер бросил меня ради нее?

Честно говоря, я очень опасался того, что мог найти детектив. Думал, что, получив результаты, даже не посмотрю их, выбросив в мусор.

Расследование заняло неделю, к концу которой на моем столе оказалась приличная папка документов.

Я долго собирался с мыслями, прежде чем открыть плотный конверт…

Читая результаты расследования, был в не меньшем шоке, чем от появления Рины. В моей голове крутилось много вариантов, но среди них не было того, который был в документах.

Первым, что я узнал, был возраст девочки. Казалось, что ей не больше шести-семи месяцев. Тем более с такими слабенькими крохотными ручками и таким маленьким весом. На самом деле в документах стоял возраст. Год и семь месяцев.

Задержка в психическом развитии была связана с пребыванием в приюте. Хоть этого Адриан не скрывал, хотя я до последнего думал, что приют был лишь формальным звеном в цепочке удочерения, а не местом, где девочка провела большую часть своей, на тот момент, жизни. Но вот почему девочка была такой слабой и худой? В приютах ведь тоже заботятся о подопечных…

Разъяснением стал диагноз на следующей странице: вирус Мехони, он же MH 118, называемый обывателями «вирусом мертвой крови» или, если кратко, ВМК.

Знакомый уже тогда накопал достаточно материалов по этой болезни. И хотя я почти не помню медицинских терминов, да и не силен в них, я хорошо запомнил написанное.

Изучая описание болезни, я невольно ощущал, как вновь дергается глаз: вирус поражал исключительно женщин и передавался через кровь. Ещё в начале века этот крошечный паразит смог преодолеть межвидовой барьер и перешел от скота к человеку. Удивительно, что родиной этой болезни стала Шотландия. Ведь путь заражения был совсем иным, с локальными очагами в Юго-Восточной Азии. А далее медицинский и обычный туризм, экспорт мяса и стремление людей к экзотической кухне привели к распространению вируса по всему миру.

ВМК разносился по организму почти моментально, проникая во все клетки и ткани. Притворяясь белком крови, вирус легко обманывал организм, крепясь сначала к красным кровяным тельцам, а затем встраивая свои гены в геном, переходит в латентную стадию, длившуюся годами, если не десятилетиями. С этого момента клетки организма автоматически создавали копии с уже имеющимся в них вирусом, из-за чего и происходило заражение только через кровь. Самое странное, что организм зараженного, точнее иммунитет, иной раз сам помогал вирусу проникнуть в клетки. Этот механизм давно еще описывали, но я впервые читал подобное. Ну да, я же не медик.

Латентная стадия связана также с тем, что после внедрения чужеродных генов какое-то время не происходило иммунного ответа. Его запускали сильные шоковые состояния организма.

Стресс после активации приводил к перверсиям иммунной системы, из-за чего у зараженного начинался неконтролируемый аутоиммунный некроз.

Чаще всего вирус в течение нескольких месяцев приводил к глухоте, слепоте, остеопорозу, аутоиммунному бесплодию.

Но некроз мог начаться в любом органе, и невозможно было определить заранее, где именно появится очаг. Все это могло проявиться как почти сразу (примером стала Эмма Грас, лишившаяся голоса из-за некроза связок), но болезнь могла ждать своего часа и годами, особенно если речь шла о маленьких детях, иммунная система которых еще не успевала сформироваться, ведь тогда был шанс на то, что организм не станет воспринимать клетки с копиями вируса как чужеродные.

Теперь стало понятно, почему моему мужу доверили ребенка: с таким диагнозом девочке бы не удалось найти семью.

Разве что «розовые» семьи брали таких детей под патронат, но из-за либерализации этим детям стало все труднее находить семьи. Даже фостеровские семьи, профессионально выполнявшие обязанности приемной семьи, не хотели иметь с ними дела!

Вроде в таких случаях Фонд Грас даже выделял какие-то незначительные суммы в качестве вознаграждения для опекунов.

Понять нежелание брать больных детей на воспитание можно – они как бомба замедленного действия. Неизвестно, сколько проживут. Да и общество будет избегать контактов как с ребенком, так и с родителями. Отчасти я бы с таким мнением согласился, но, читая далее, пересмотрел его.

Из документов я выяснил, что, чем позже происходило заражение, тем больше был риск смерти инфицированного. Это было связанно с реакцией организма: вирус запускал необратимые изменения во всех тканях, в результате иммунитет воспринимал клетки тела как патогены и разрушал сам себя. Скорее всего, это связанно с тем, что организм взрослого уже сформирован, иммунитет тоже, а процесс обновления клеток достаточно неоднороден, как позднее объяснил мне лечащий врач дочери.

Возраст девочки давал приличные шансы на выживание, пусть и с оговорками относительно последствий: дети, в отличие от взрослых, умирали только в 35 % случаев. Иммунитет маленького ребенка ещё не полностью сформирован, поэтому при подавлении и строгом контроле со стороны медиков можно сильно замедлить некроз, отодвинув проявление последствий на те самые десятилетия.

В записях говорилось, что Рина заразилась из-за врачебной ошибки: в день ее рождения в отделение больницы поступила зараженная ВМК девушка, у которой произошел выкидыш. Тогда еще не приняли закон «Об информировании», и врачи могли не знать о болезни до самого последнего момента.

Рождение Рины было трудным, мать не могла родить почти двое суток. Из-за этого врачи метались от одной сложной пациентки к другой. Видимо кто-то из-за суеты и спешки допустил контакт новорожденной с зараженной кровью. Оно и понятно: какая-то сомнительная клиника, где принимали без медстраховки. Не удивлюсь, если и лицензия отсутствовала.

Но даже приличная аккредитованная клиника в подобной ситуации не могла бы дать гарантий. Конечно, в последнем случае риск существенно снизили. Вполне возможно, заражения удалось бы избежать, окажись роженица в нормальном госпитале. Но теперь говорить о подобном слишком поздно.

Как только обнаружилось, что новорожденная Рина заражена, ее сразу же изолировали, а матери сообщили, что ребенок умер. Из-за осложнений женщина провела три дня в реанимации, поэтому скрыть факт заражения ребенка не составило труда. По крайней мере, в том состоянии и в том материальном положении эта несчастная девушка едва ли смогла бы доказать, что ее ребенок жив.

Ужасно, согласен. Но если подумать, то гарантий, что Рина осталась бы с родной семьей в случае открытого признания врачей, тоже никто бы не дал.

До принятия Конвенции Грас, этих детей изолировали в специализированные приюты, где они обычно долго не жили.

Даже несмотря на один путь заражения, вирус прошелся по планете в начале века. Он оказался страшной и опасной пандемией, способной истребить всех людей.

В тот день я также узнал, что вирусу нужны определенный химический состав и температура, чтобы существовать. Поэтому бытовым путем он не передается. Там что-то связано с pН-балансом и температурой окружающей среды. Поэтому сейчас почти не продается сырое мясо: скот все ещё переносит заразу, и, в отличие от человека, в крови животных вирус почти не отслеживается. А генетический анализ каждой свиньи, овцы, козы или коровы в мире – уж слишком дорогое и хлопотное дело. Да и нашествие кошкобелов в прошлом сделало свое дело, они ведь тоже отчасти заражали скот, питаясь отходами со скотобоен.

Но из-за стигматизации зараженные дети всегда становились изгоями. Их жизнь даже при всех изменениях в законах была короткой из-за изоляции и отсутствия ухода. И это несмотря на заверения врачей, что с ВМК можно прожить и шестьдесят, и восемьдесят лет, пусть и на препаратах, почти полностью подавлявших иммунитет.

Когда закончил знакомство с этими документами – от прочитанного стало тошно: Рина жила вопреки всему. Она уже сейчас столкнулась с предательством и жестокостью мира. И дальше ей предстояло прожить очень трудную жизнь, полную одиночества.

Вспоминая проведенное вместе время, я проникался симпатией к ней: Рина заслуживала чего-то большего, чем казенной комнаты в больнице или приюте.

Далее в отчете детектива шел краткий пересказ того, как же Адриан решился на удочерение, исходя из нескольких интервью, выписки со счетов, справок о работе на каких-то предприятиях, справок от врачей.

За эти полгода любимый человек пережил настоящий ад, проходя комиссии врачей и психологов, собеседования с представителями опеки и пытаясь заработать хоть сколько-то денег на первое время. Решение завести ребенка для Адриана оказалось не просто прихотью, а очень сложным шагом.

А я его ещё и не хотел поддерживать… Теперь я знал, почему он завел тот разговор больше полугода назад! И почему продолжал все это время.

Дочитав последние строки заключения о перспективах развития и здоровья Рины, отпросился, обещав отработать часы позднее.

Мне предстоял очень серьезный разговор.