Читать книгу Кровь на бумагах. Наперегонки - Михаил Дунаев - Страница 9

Вторая моторизованная дивизия генерала Шрёдера держалась достойно. Восемь часов бойцы отбивались от атак превосходящего по силам противника, тем самым снискав себе место рядом с Тонкой Красной линией. Телеграмма с просьбой от Рихтера остановиться дошла слишком поздно. Сказалось и качество прекрасных немецких дорог, по которым Максименко достаточно быстро перебросил войска.

На девятом часу обороны на южный фланг Шрёдера, терзаемый силами ОТТБ, обрушился шквал огня – отработали люди Энквиста из полка реактивной артиллерии. Максименко пришлось отступить.

Рихтер, хлестал кофе, разбирал бумаги, готовил подробный план предстоящей операции. Пепельница была набита окурками, выбитым табаком и пеплом, на столе валялись трубки. И, несмотря на день, на столе горела лампа, видимо ушедший с головой в работу генерал забыл даже про то, что на улице давно светло. Постучав, вошёл радостный адъютант:

– Честь имею поздравить, господин генерал-полковник!

– А вот эту дивизию мы… – Но увидел перед собой адъютанта, он лишь протяжно моргнул. «Значит, он мне еще не снится. А что я хотел от той дивизии? Неважно» – после чего спросил:

– Так с чем это еще вы хотите меня поздравить?

– Пришла телеграмма из Генерального штаба. Вас переводят на более высокую командную должность.

Рихтер глянул на бумаги, потом на лейтенанта исподлобья и абсолютно без интереса спросил:

– Куда именно?

– Вам пришло назначение на должность командующего группой армий А.

Бумаги тихо легли на стол, к ним отправилось и пенсне. Рихтер ожесточенно тер ладонью свой морщинистый лоб, и с легким стоном говорил.

– Только этого мне не хватало. Она же трещит по швам.

– Здесь приписка, господин генерал.

– Что за приписка? Расстрел за неисполнение обязанностей?

– Никак нет. Готовится ваше повышение в фельдмаршалы. Придет со дня на день.

Мертенс протянул телеграмму, генерал принял ее, начал шарить по столу в поисках пенсне. Не нашёл, и пришлось щуриться, то поднося лист ближе, то дальше.

– М-м-да. И вы думаете, это из-за моих заслуг? Я так думать не могу.

Адъютант пропустил это старческое бормотание мимо ушей:

– Будут ли распоряжения господин фельд… то есть генерал?

– Непременно! Свяжитесь с Лейпцигским вокзалом и распорядитесь насчет поезда для штаба. Выезжаем в Берлин, скажем, через два часа. Распорядитесь насчёт моих бумаг – вы за них отвечаете. Я же прибуду к поезду.

Не успел адъютант закрыть дверь, как пришёл капитан Левински, из радиослужбы. Он передал важную новость – в лагере противника тоже кадровая перестановка. На должность командующего Берлинским направлением назначен военный специалист из Москвы, маршал Евгений Агаянц. О биографии его известно немного, но то, что попало в руки разведки, вызывало немалый интерес. Фигура Агаянца держалась в тени, но от глаза спецслужб не ускользает ничего. В памяти Рихтера уже пошли строки досье, которое он составлял незадолго до конфликта.

Итак… «Маршал Агаянц начинал свою карьеру в Гражданскую войну в России. Тогда он командовал кавалерийской дивизией. После войны был направлен в Академию при генеральном штабе РККА. После чего назначен администрировать работу секретной советско-германской танковой школы в Казани. Там он познакомился с теоретиком „Блицкрига“ Гудерианом. После прекращения деятельности школы был послан в Испанию как военный советник. Во время войны работал в оперативном отделе генерального штаба. Там же в штабе прославился как психолог и аналитик».

Он на данном уровне анализировал и предсказывал действия немецких генералов на советско-германском фронте. И теперь руководство решило извлечь эту темную карту из рукава и бросить ее на стол. Это назначение тем и выглядит интригующе – это третий советский военачальник, оказавшийся в Польше.

«Так-так… Мой новый противник, Агаянц, очень силен. Его главный козырь – знание психологии моих коллег. Мое главное преимущество – он не знает, кто я. Будем играть от обратного. Покажем ему нечто, не соответствующее его представлению о немецком военачальнике… Необходимо разослать секретный циркуляр, чтобы они держали ухо востро и при первой возможности были готовы выкинуть ответную неожиданность. И готов спорить, что его окрестят самым странным циркуляром за всю историю войн. Глупости какие… циркуляр» – Так размышлял Рихтер, расхаживая по кабинету и заложив руки за спину.

Таким и застал его лейтенант, вошедшим без стука в приоткрытую дверь:

– Разрешите господин генерал?

– Да, входите. Какие новости?

– Поезд готов. Штаб готовится к отправке.

– А как там поживает Штрахвиц?

Курт недолго помолчал, вспоминая: – Никаких известий.

– Подозрительно. Подайте-ка мой китель и фуражку. Машину с водителем к входу.

А в номере Штрахвица была тишина. У двери расхаживал шуцман местной полиции, тревожно прислушиваясь, однако, не решаясь зайти. Чуть позднее, ближе к трем появился и ассистент городской полиции.

– Ну, как он там?

– Спал без задних ног. Ну, или притворялся.

Ассистент сосредоточенно промолчал, после выпалил: – Понятно. Сегодня что-нибудь еще произошло?

– Никак нет. Но… Как-то подозрительно тихо.

– Я тебя понял, шуцман. Будь готов прийти на помощь, я зайду – проверю

– Есть!

Ассистент вошел в комнату, затворив за собой дверь. И это была страшная ошибка. Все случилось в пару мгновений: раздался звон стекла, короткий стон, стук створок окна и грохот сапог о брусчатку. Шуцман вбежал в комнату и дал трель свистка. Крикнул «Тревога, преступник бежал», после чего окинул взглядом комнату. На полу, в осколках стекла и воде валялся оглушенный полицейский, окно было широко распахнуто. Занавески белыми привидениями трепыхались от дуновений свежего ветра. Шуцман выглянул в окно и увидел, как полковника Штрахвица скрутил патруль, проходивший недалеко и прибывший на свист…

Полицейские имели большой опыт в своём нелёгком ремесле, моментально скрутив руки, защёлкнув браслеты, и бросив в кузов стоящего за углом грузовичка с надписью «Свежие овощи». Впрочем, надпись совершенно не отвечала действительности – внутри были скамьи для заключенных, а чуть в глубине и место для охранника.

Грузовик мотало по извилистым улочкам, Штрахвица сбрасывало с низкой скамьи, и било об пол, пока, наконец, машина не дёрнулась в последний раз. Двери открылись, но света Иоганн не увидел – машина остановилась в гараже. Полицейские в шако, выволокли его, и, пнув его хорошенько, окрикнули: – Ну, пошевеливайся, свинья!

После спросили у служащего: – Куда его? К Нагелю?

– Нагель отбыл, чтобы завершить дело с «Берлинер-банком», вернётся скоро. Тащи его к Куглеру, он знает, что с ним сделать.

Тесные и сырые коридоры – полицейский участок, скорее всего, был брошен, и только недавно был возвращен к жизни. Коридор был настолько узок, что пришлось одному идти впереди, а другому подгонять его сзади тычками ствола карабина. А после подъём по лестнице на второй этаж, но тут Иоганн оступился, и упал, за что был вознаграждён ударом прикладом под ребро и окриком – Вставай, мразь!

Еще два пинка, и Штрахвица, красного от боли и гнева, подняли, и поволокли в кабинет к похожему на борова, седому полицейскому. Старший из его мучителей рапортовал развалившемуся в кресле с сигарой:

– Господин старший советник! Заключенный Иоганн Штрахвиц доставлен.

– А, свежий «овощ»… ну, киньте его на табурет, – с безразличием ответил этот чиновник, встав с кресла и пройдя к своему рабочему месту. После чего распорядился, тыкая в каждого сигарой: – Ты, стой на месте, а ты – за печатную машинку.

После чего обратился к Иоганну: – Вы бежали из-под стражи?

Штрахвиц молчал, и чиновник с золотыми орлами на петлицах, сожалеюще вздохнул, после чего покрепче затянулся сигарой, и запустил ее в лицо, и с тем же резко встал и крикнул: – Отвечать!

После он тяжело сел обратно, и пристально глянул в глаза Иоганну. Встретились две стихии – пламя, которое должно вот-вот вырваться и испепелить, и выработанное годами равнодушие и привычка к делу.

И опять тягостное молчание, чиновник колебался, приказывать ли пытать этого человека, или нет. В конце концов, он решил еще раз спросить, спокойно и равнодушно:

– Это вы бежали из-под стражи?

Иоганн совершенно не собирался отвечать, но за него это сделал один из полицейских: – Да, это он, господин старший советник.

Старший советник обернулся к другому, что сидел за печатной машинкой.

– Внесите в протокол – доставлен Иоганн Штрахвиц, полковник Переходной армии, обвиняется в нападении на сотрудников Полиции безопасности, и покушении на побег из-под стражи… а протокол судебного решения составьте на шестое число, нам с ним возиться некогда.

После чего он обернулся к Иоганну: – Ну-с, мне всё как будто ясно, полковник. Вы военный преступник, который должен быть казнён. Что мы с удовольствием и сделаем… у вас остались последние минуты жизни. С прибытием Нагеля начнём вашу экзекуцию, – Он ненадолго задумался, после чего предложил последнюю сигарету, но Штрахвиц лишь плюнул ему в лицо.

Советник оскалился, но снёс эту обиду, вытерев лицо белоснежным носовым платком, и из-под него сказал: – Увести, увести его…

Его выволокли в узкий коридор, где полицейские вдоволь потешились над его телом – пока один прижимал его к стене, другой с садистским удовольствием «обрабатывал» его колени прикладом. Адская боль, и Иоганн уже не мог стоять – безвольной тушей сполз по стене. Тогда пришла очередь другого – и удары кованых сапог обрушились на Штрахвица. Сквозь кровавую пелену боли он расслышал только одно – Ты не перестарайся, Нагель тебя по голове не погладит за такое.

– А ладно, потащили его в камеру.

Они приподняли его слегка, но после опять бросили – только для того, чтобы один из полицейских обрушил на него последний удар – под затылок прикладом.

***

Иоганн очнулся только в камере, от того, что его окатили водой, и первое, что он заметил – так это всё тех же садистов, молодого офицера, услужливо-красного борова, и среди них генерала Рихтера. Он сразу же подался вперёд, но больная нога позволила сделать лишь один шаг.

Равнодушные лица чиновников, Макс, не поднимающий глаз – всё очевидно. Секундная пауза тянулась бесконечно долго, пока не заговорил начальник полиции:

– Военный преступник Штрахвиц Иоганн приказываю встать! Заслушайте приговор военного трибунала. Вы приговорены к смертной казни за неисполнение приказов вышестоящего начальства и попытку бежать из-под стражи во время судебного разбирательства. Приговор обжалованию не подлежит и будет исполнен незамедлительно.

– Вы, чёрт вас дери, издеваетесь, – прокричал Штрахвиц: – Скорее вы армию погубите, чем Иваны! К чёрту вас, пусть они сделают своё дело! Дайте пистолет!

– Успокойся и прими смерть как мужчина! Доктор, делайте инъекцию.

– Как мужчина!? Дайте же блядский пистолет!

Полковника скрутили и врач, натягивая перчатки, произнес:

– Сначала яд, потом пистолет. Идет? Все будет выглядеть как самоубийство. Вас похоронят с почестями, семья не пострадает.

– Вы серьёзно?! Хотите усыпить меня как собаку?! Дайте чёртов пистолет!

Штрахвиц почувствовал дрожь в ногах. Он знал, что по его венам расходится яд, который медленно убивает его уже немолодое, но вполне сильное тело. Ему сделали инъекцию, отпустили, после чего он упал на колени. Ему бросили пистолет, Штрахвиц поймал его на лету и на секунду задумался – «Может забрать этого ублюдка с собой?». Но он решил сохранить достоинство до конца. Приставив дуло к голове, он спустил курок. Раздался сухой щелчок.

– Какого черта?!

Рихтер тяжело проронил, с похоронной интонацией – Надеюсь, это послужит вам хорошим уроком. И зачем вы бежали из отеля?

Штрахвица вогнало в краску, он бросился на Макса, но врачи его сдержали: – Так это был ты, сукин сын?! Это из-за тебя меня убили!

Доктор, что делал укол, успокаивающе сказал: – Голубчик, так никто вас не убил! Укол глюкозы никому не навредит, если конечно у вас на нее не аллергия.

Но Иоганна не отпускало его возмущение, и он, трясущийся, кричал – Блядский цирк! Зачем?! За что?!

Но Макс ничего не ответил. Только вытащил готовый чек, сложил его вдвое, и сунул в карман советнику Куглеру, и прошептал: – Не потратьте всё сразу.

Куглер кивнул, после чего открыл чек, и округлил глаза. Там было обозначено ни много, ни мало – тридцать марок. Это явно было не та сумма, на которую он рассчитывал: – Простите, но мы…

Штрахвиц пытался подняться, а улыбающийся Рихтер торжествующе заявил: – Мы? Вы арестованы, старший советник! Сдайте оружие. Нагель, закуйте этого коррупционера.

– Вы не посмеете, Нагель!

Рихтер говорил спокойно:

– Он посмеет. Нагель, или я пришью вас, или вы арестовываете этого мерзавца, что шантажировал меня, и выбил из меня взятку. И ни в коем случае не дайте ему удавиться в камере. Его будет ждать суд. Вы, шуцман, выступите на нём вторым свидетелем. И еще. Так как вы, помощник инспектора, теперь здесь главный – распорядитесь-ка насчёт такой же разминки для полицейских, но теперь на бывшем старшем советнике. А вас, Иоганн, я попрошу пойти со мной, нас ждёт поезд.

***

На запасном пути стоял под парами старый кригслокомотив с десятком вагонов на прицепе. У поезда курили офицеры штаба, любуясь закатом, суетились носильщики, загружая имуществом вагоны. Радисты возились со своими телеграфами, машина с Рихтером и Штрахвицем подъехала в последний момент. Иоганн не мог идти, его колени страшно ныли, и Рихтер попросил его:

– Обопритесь на меня, старина.

Иоганн стонал от боли, а Макс спешил его успокоить – В поезде нас ждут врачи, только дотяните. С меня трость за миллион марок, только напомните. Да, скажите наконец, зачем вы бежали?

– Бежал вслед за армией. Думал, ты оставишь город. Да и те двое, что меня сюда доставили, отбыли. Их заменила полиция.

– Дурного же вы обо мне мнения, Иоганн.

И они направились к поезду, что увезёт их на Запад.