Читать книгу В тени больших вишневых деревьев II - Михаил Леонидович Прядухин - Страница 2

Глава I

Даже не знаю с чего начать, но ведь всему же есть начало? И у реки есть источник; и стоящее возле этой реки дерево тоже имело росток; и у падающей с неба звезды, что отразилась голубой молнией на черной глади этой реки тоже, когда-то было начало.

Но мы не знаем где было начало падающей звезды, потому как нас отделяют от нее миллиарды километров, мы лишь только видим конец ее – голубой шлейф на черном небе…

Наркотическая или алкогольная зависимость – это тоже своего рода падение. И пока горела звезда человека, особенно если она не сильно большая – никто ее не замечал. Она была одной из многих голубых точек рассыпанных на небосводе жизни. Но лишь только она начнет это движение вниз, как сразу на нее обращают внимание, с тою только разницей, что желание не загадывают. А в остальном все один в один: провожающий равнодушный взгляд, в котором читается неизбежность исчезновения ее с небосвода жизни, и полная отчужденность от «голубого шлейфа».

Но положа руку на сердце, в этом взгляде кроме отчуждения часто читается и осуждение, и презрение, и негодование, и даже брезгливость. Парадокс заключается еще в том, что эта звезда до момента падения висела совсем рядом с такими как она, и по большому счету ни чем не отличалась от своих собратьев. А как только она полетела камнем вниз, то расстояние от тех кто еще мерцает на небосводе, увеличивается почему-то гораздо быстрее чем скорость свободного падения. И лишь только звезда начнет чертить голубой шлейф, как ее уже отделяют многие-многие миллиарды километров. И обернувшись на своих некогда соплеменников, она видит лишь только холодный, безучастный взгляд…

Но где и почему, начала падать эта самая звезда? Как определить, что она начала сходить со своей орбиты? Где начало зависимости от наркотиков или алкоголя? Где тот день ,или место, или событие, когда человек стал рабом кайфа? По-моему не скажет никто даже тот, кто когда-то был зависимым человеком, и кому по ряду причин посчастливилось выйти из этого смертельного пике. Восстановив здравость мышления и оглядываясь назад, они вряд ли скажут вам, что вот тогда-то или там то, я попал в капкан наркотиков. Или о том, что он с детства мечтал стать алкоголиком, мечтал бухнутся вниз оставив лишь мимолетный след на небосводе жизни…

Так и Сергей Пожидаев, учась в классе пятом вряд ли бы ответил на заданный вами вопрос:

– Кем ты хочешь быть мальчик, когда вырастишь?

– Я хочу быть наркоманом. – Больше того, он бы уверенно вам ответил:

– Я хочу быть военным летчиком…

Но что же стало с Сергеем Пожидаевым? И почему детская мечта быть военным летчиком трансформировалась в тяжелую, многолетнюю зависимость от наркотиков? Где тот неверный шаг или мысль, или стечение обстоятельств, в следствии коих он свернул со своего пути, и полетел вниз сжигая свои мечты, свои цели,… свою жизнь, превращая ее в призрачный шлейф?… Не знаю…

Я лишь попытаюсь показать некоторые отрывки из жизни Сергея и его знакомых, сократить эти самые миллиарды километров, и может быть заметить, где его звезда отклонилась от намеченного пути. Попытаюсь увидеть в голубом шлейфе падения человеческую жизнь, которая быстро сгорая тоже наполнена печалью и радостью, предательством и дружбой, эйфорией и болью, любовью и ненавистью… Но только в связи с скоротечностью падения звезды, в этом голубом шлейф на небосводе жизни все происходит на острие человеческих страстей…

* * *

Сергей сидел на лавочке под большими вишневыми деревьями, и вдыхая аромат цветения блаженно хлопал глазами. Весенний ветерок, который в мае наполнен каким-то необычайным теплом и запахом фруктовых деревьев, шелестел нежно зелеными листьями, а кружащие в воздухе белые лепестки, казалась танцуют под пение птиц. Этот весенний разгул природы подымал и так приподнятое настроение у Сергея.. Его так штырило от радости, что он даже не замечал того, как его улыбка расползлась по всему лицу, и если бы не уши, то она бы сошлась на затылке. Проходивший мимо человек видя это благостное лицо Сергея подумал: «Что-то не то с пацаном. Либо юродивый, либо что-то принял на грудь», – и озираясь назад, на всякий случай, прибавил газу.

Но прохожий был неправ в своих суждениях, и Сергей был абсолютно нормальным учеником 9-го класса, да и на грудь ничего не принимал. Он был в всего лишь процессе томительного ожидания чуда местного пошиба. Это «чудо» никак не было связано с чем-то сверхъестественным, и в качестве «волшебников» выступали два его кентафурика – Коля Сивирин и Шура Петряков. Колян должен был примчаться на дырчике,* а Шурик принести заготовку.* Потом, согласно стратегическому плану «Сизый дым», они должны были загрузиться все втроем на дырчик, и рвануть прямиком на стройку к Коляну. И там, на стройке, изготовить план,* ну а потом, естественно – курнуть.

В общем то обычное дело, которое пацаны довольно часто практиковали вот уже как второй год. И к ошибочным версиям прохожего, можно было приплюсовать и эту, аргументируя частым употреблением плана. Поэтому ожидание заготовки вряд ли бы вызвало на лице Сергея работу всех пятидесяти трех мышц, в результате которой у него разошелся рот до ушей.

Но просто дело в том, что был не сезон*, и то, что Шурик урвал заготовку в это время года действительно было чудо. А Серегу так штырило потому, что не придется как обычно этим вечером пить вонючий самогон, что сегодня можно будет насладиться давно забытым сизым дымком, и выхватить нормальный драйв в ДК.*

* * *

Хотя, «нормальный драйв» был весьма условен, и в современном понимании под этим словосочетанием подразумевается нечто другое. Во времена СССР, под воздействием идеологии коммунистической партии, давлением на психику в школе и дома, как правило молодые люди в большинстве своем были сильно закомплексованы. И чтобы чувствовать себя более менее свободно, особенно в сельской местности где молодежь была совсем зажата, многие употребляли идя в общественные места горячительные напитки, а на юге России еще и курили план.

Поэтому драйв от самогона в понимании Сергея, Коли и Шуры было то, чтоб под звуки группы «Динамик» или «Альфа», подрыгаться став в кружок чисто мужской компанией, так и не сняв с себя шапку и пальто. «Подрыгаться» – это не гипербола, а констатация факта, потому как те нелепые телодвижения, которые пацаны воспроизводили по другому назвать нельзя. «Чисто мужская компания» – тоже было обычным делом для молодежи тех лет, так как танцевать в кругу с девочками считалось в западло в далеком 1984 году, в ДК станицы Южанской.

Лишь только чрезмерное употребление самогона могло разорвать сельские каноны, и молодой человек чей мозг полностью проглотил зеленый змей, вдруг врывался в девичий кружок, который надо отдать ему должное тоже воспроизводил такие-же нелепые движения. Как правило сделав пару-тройку кульбитов и увидев, что его талант не понимают, разрушитель канонов с досады бесславно падал на пол, и от той же досады тут-же засыпал.

Для таких вот не признанных талантов в те времена было предусмотрена ДНД*, которая заметив падение вундеркинда, тут-же шла на выручку молодому дарованию. Подняв его с пола и нахлобучив ему на голову шапку из кролика, которой он усердно размахивал доказывая свою гениальность, тащили болезного в воронок* всегда дежуривший под дверью ДК. Как правило объединившись с нарядом милиции, ДНД-шники закидывали в эту специальную машину даровитого товарища под аккомпанемент сплошного мата, который косвенно подтверждал самобытность танцора. И в завершении операции по спасению талантов, вслед ему летела его кроличья шапка, ставя жирную точку в этом действии.

Также очень часто чьи мозги были проглочены зеленым змеем, и кто не рискнул демонстрировать свой талант с помощью кульбитов и кроличьей шапки на танцплощадке, показывали его с помощью кулаков всем тем, кто супротив этого. И за ДК под покровом темноты нередко шел мордобой, между гениями и не согласными с ними товарищами. Но бдительная ДНД и тут как тут, и опять же работая в купе с нарядом милиции окружали дискутирующие стороны, и под хруст заведенных за спину рук тащили супчиков все в тот же воронок. Чтоб потом в тихой обстановке, за окнами и дверями с решеткой из арматуры, спокойно разобраться кто есть кто, и определить наиболее талантливых на ночлег в позе ласточки*.

Драйв от сизого дымка – совсем другое дело, тут нету ни кульбитов, ни танцев в шапках и пальто, ни доказательств своего таланта другим с помощью кулаков, ничего этого. В этом варианте сразу осознаешь, что ты – гений, и никому ничего не надо доказывать. Достаточно лишь переместить свое тело в публичное место, как всем сразу станет все ясно, и они только будут удивляться как они раньше этого не замечали. Поэтому, молодые люди в чьих легких некоторое время назад побывал сизый дымок, тихо и мирно сидели на стульях расставленных вокруг танцплощадки. Они спокойно наблюдали как дрыгаются их соратники по цеху гениев, которые воспроизводили нелепые движения, и все же, оставались стоять на ногах разрушая законы природы.

Любители сизого дыма были абсолютно равнодушными к стараниям своих товарищей, и смотрели сквозь них на мерцающую цветомузыку, стараясь улавливать ноты, и поймав таковую улетали вместе с ней в бесконечные дали своей гениальности. А чтоб не покинуть пределы галактики, и не ошеломить публику величиной своего дарования, они часто предпочитали сидеть в укромных местах, прячась от лишних взглядов, в тени так сказать своей славы. Да и охотники за «талантами», на чьих рукавах красовалась красная повязка с надписью «ДНД» всюду рыскали, и от их острого зрения вряд ли ускользнул бы блеск и краснота их глаз – признак гениальности.

И конечно же, какой смысл ходить в кино в свой любимый кинотеатр «Работник», без предварительного знакомство с сизым дымом? Наглотавшись его обычно так, что аж у одного из кентафуриков Сергея носившего очки, те запотевали, они всей бандой шли в кино, чтоб там съесть по пару стаканов семечек, и выкурить по полпачки сигарет в лицо. Потом, абсолютно не помня о чем фильм идти домой, и всей братвой пытаться сложить отдельные пазлы, которые каким-то невероятным образом застряли у них в мозгах, и на основе этого все же, выяснить: «А про что было кино?».

* * *

– Что-то она какая-то серая, – недоверчиво смотря на заготовку, которую развернув газету показал Шура, сказал Колян.

– Да ладно, какая разница. В это время года и эта – за счастье, – вступил в разговор Серега в принципе впрягаясь за Шурика, который потратил на нее пять кровных, общаковых рублей.

– Да какая разница какое время года, если она беспантовая, – не унимался Колька.

– Ты еще ее не пробовал, а уже наезжаешь Колян, – обиделся Шурик, – вот попробуй, а потом предъявляй.

– Ну смотри Пегас, – недоверчиво как и смотрел, ответил Коля доставая чашку с марочкой,* – не дай божэ беспантовая, бутылка шмурдяка* вечером с тебя по любому.

«Пегас» – кличка Шурика, которая произошла от его фамилии Петряков. «Но каким чудным образом она имеет отношение к его фамилии?»– спросите вы. Все очень просто: Буква «П» является ключом в этой кличке, она, и только она стала основой, и больше никаких ассоциаций с фамилией не было – бывает и так. Но эту кличку по отношению к Шурику использовали крайне редко, только если ситуация накалена, или если где-то он накосячил, т.к. Петряков обижался когда его так называли. Да и вообще, как вы понимаете Шурик – это Александр, Саня, Саша, Санек, Санчас и т.д., но он почему-то всегда был для всех только – Шурик.

Уже пустили по кругу вторую папиросу, а результатов – ноль. Шурик всем своим спинным мозгом чувствовал, что вот-вот с губ Коляна сорвется предъява. Об этом спинному мозгу сообщило странное поведение плана, который практически не горел, и папироса после того как ее прикурили в двадцатый раз – тут-же тухла. Сизый дым во рту тоже вторил огнеупорным свойствам гашиша – он был какой-то кисловатый, и ребят не оставляло ощущение, что они курят укроп. И конечно же теплый взгляд Коляна, которой буквально прилип к скромному лицу Шурика, расставлял все точки над «и» для спинного мозга.

– Ну Пегас, ну подсуропил дрег*. Ты где это чудо растительного мира откопал? – сделав удивлённое лицо спросил Коля. А затем продолжая играть роль сыщика, и сделав таинственную мину продолжил:

– Наверное в сожке* из под кабанчика выковырял, потом подсушил, и пихаешь нам тут его как наркотический полуфабрикат. А сам пятак зажилил в чулочек, и в темном месте в сарае повесил. К пенсии что ли готовишься? Не рановато? Хоть бы коровий или лошадиный навоз подсушил, все же приятнее было бы курить.

– Да ладно, что ты начинаешь Колян. Филя обычно нормальную заготовку давал. Не знаю почему в этот раз так вышло, – искренне удивляясь результату сизого дыма ответил Шурик.

– Зато я знаю как дальше выйдет, – стерев театральность с лица, тоном не терпящим возражение продолжил Сивирин, – ноги в руки, и за шмурдяком. Ты что предлагаешь нам на сухую идти?

– Да я… – было начал оправдываться Шурик, но Колька жестко обрезал:

– Пегас, накосячил – теперь исправляй ситуацию.

– Да Шурик, твой косяк, – неожиданно перешел на сторону Сивирина Сергей, – тебе и исправлять создавшееся положение. Тем более у твоего пахана неплохой самогон есть. Так что делай красиво, а мы с Коляном у меня тебя подождем. Матери сегодня нет дома, так что по-быстрому примем на грудь и на дискач.

– А что с оставшееся заготовкой делать? – спросил Шурик.

– Да выкинуть ты ее, – пренебрежительно бросил Сергей, но потом передумал. – Хотя нет, давай сюда, может кому-нибудь тоже пихнем…

Шурика прождали битых два часа, и что Серега, что Колян, заметно уже нервничали, как вдруг из-за забора прозвучало:

– Серый!… Серега! – Шурик звал их с улицы. Сергей выглянул из коридора, и прокричал в ответ:

– Ты что орешь? Первый раз что ли? Заходи. Что ты как неродной?

И когда в уже сгущающихся сумерках Сергей увидел лицо Петрякова, то однозначно определил результат его похода домой, и в голове мелькнуло: «Порожняк», – и настроение, которое к этому времени почти улетучилось, стало созвучно этому, промелькнувшему в голове слову.

Колян тоже безошибочно определил результат, когда Сергей вместе с Шуриком зашел домой:

– Ну Пегас, ну ничего доверить нельзя. Что теперь будем делать?…

– Да ладно Колян, – перебил Сергей, – что уж теперь,… не повезло…

– Не вариант было шмурдяка набрать, пахан не на секунду из сарая не вышел. Как будто чует что-то нечистое, – добавил Шурик, и все трое со скорбными лицами уселись за стол на кухне у Сергея…

После «траурной» пятиминутки за столом, Серега предложил:

– Давайте из заготовки кашу сделаем, может хоть чуть-чуть зацепит, а на дискаче к кому нибуть на хвоста упадем, там постоянно кто-то за ДК бухает…

После не хитрых манипуляций, все трое смотрели на сковороду в которой, источая все тот же запах укропа лежала каша.

– Неверное весла* по три надо хавать, не меньше, – предложил Колян, хотя обычная норма подобного зелья была одна столовая ложка.

– Да, не меньше, – согласился Сергей, и протянул первую ложку Шурику…

Съев по пять, а не по три весла каши трое друзей вышли на улицу, и направились в сторону ДК, на ходу периодически промывая кости то Филе, то Шурику…

Этот был тот прекрасный весенний вечер когда станица после промозглых, дождливых дней зимы и ранней весны, наконец то просохла. Земля и воздух наполнились теплом, и к благоуханию цветенья фруктовых деревьев и свежей зелени, к кваканью лягушек и пению ночных птиц, примешался очень тонкий, наполненный жизнью запах почвы. И это чарующее состояние природы укрылось темно-синим одеялом ночи, чтоб с первыми лучами солнца, с первыми песнями соловья, движением легкого ветерка скинуть это одеяло, пробудившись к новой жизни…

* * *

С того момента как пацаны «поужинали» кашей, прошло примерно два километра неспешной походки до ДК. Потом они сделали еще пару петель вокруг культурного здания, но так и не упав никому на хвоста, не солоно хлебавши, молча, с лицами полными трагизма купили билеты, и направились в танцевальный зал. Там как обычно они уселись на стулья, и принялись наблюдать за кульбитами различной сложности, в зависимости от дарования товарища и количества принятого им на грудь спиртного.

Надо заметить, что протирали штаны на стульях не только любители сизого дыма, но и те кому сегодня не повезло, и чей разум находился в абсолютном ясном состоянии. В далеком 1984 году, в станице Южанской в подавляющем большинстве особи мужского пола на трезвую, категорически были против нелепых телодвижений. Они добросовестно отсиживали до 23-00, лишь иногда выходя на перекур, и запечатлев наиболее понравившееся у себя в голове кульбиты, с чувством выполненного долга расходились по домам. Правда были отчаянные парни, которые могли на сухую подергаться в кружку, но и то их движения были скованны, рисунок в воздухе не шел, в общем никого драйва, чистое отмечалово…

Что не скажешь о женском поле: им в подавляющем большинстве не нужен был допинг, чтоб при помощи рук и ног нарисовать что-нибудь этакое в воздухе. И даже, что абсолютно ломало всякую логику у пацанов, они могли издавать всем тесным кругом высокие звуки, очень похожие на писк женщины, неожиданно увидевшей мышь. Эти звуки очень часто будили непризнанных гениев, которые после бесславного падения оставшись не замеченными ДНД, мирно спали на стульях…

Сергей совершенно увлекся наблюдая как один залетный городской парнишка, по странным стечениям обстоятельств до сих пор непобитый, выдавал диковинные кренделя. Этим он вызывал неподдельный интерес у девчонок, и то и дело в его строну летели оценивающие взоры женского пола. В противовес им танцора сверлили тяжелые взгляды пацанов, и странное стечение обстоятельств шло к своему логическому завершению…

Вдруг, неожиданно в голове у Сереги появилась легкая нетрезвость: Музыка зазвучала более насыщенно, цвета от фонарей и бегущих дорожек стали ярче и живей, стеклянный шар под потолком закрутился словно волчок, и лица у танцующих стали выразительными и интересными. Окружающий мир Сергея, который доселе был серый и неприметный, приобрел через призму наркотического опьянения.новые тона.

«Ого, – подумал Сергей, – два часа наверное прошло с тех пор как ели кашу, и вот только торкнуло. Я уже совсем и забыл за нее, и вот на те – здрасте. Хорошо хоть так, не совсем вечер пропал», – и он продолжил с интересом наблюдать как над городским танцором сгущаются тучи.

Сделав весьма эффектный пируэт, один из первых последователей доселе не слыханного танца «Брейк-данс», закончив свое представление с улыбкой во все лицо замер, как и положено профи. Аплодисменты женского пола не заставили себя ждать. Гордо подняв голову он направился к свободным стульям, ну чтоб дыхание перевести, а заодно окинуть взглядом этот колхоз, и оценить как он сумел ошеломить это быдло. Тут, от одной тесной компании отделился человек, и перегородил танцору путь к стульям, так и не дав ему сесть.

«Наверное хочет узнать как этот танец называется, – подумал городской житель, – или поинтересоваться, где я ему научился». – И все так-же широко улыбаясь, он дружелюбно спросил товарища:

– Вы что-то хотели?

Человек опешил… Это «Вы» просто прибило его на месте, и вся домашняя заготовка наезда тут-же вылетела из головы Гришани – так звали товарища. Его глаза забегали, на лице отобразилось недоумение, и он слегка разинув рот застыл. Танцор увидел эту реакцию, и его дружелюбная улыбка преобразилась в снисходительную.

– Ну что вы молчите? Говорите, ну же, – уже снисходительно добавил он.

И как то оно так само собой вышло, Гришаня не с этого хотел начать наезд, и он внезапно даже для себя выдал:

– Дай 15 копеек, – сработала чисто физическая память жевательных мышц лица.

Теперь настало очередь танцора изобразить недоумение на лице, и он тоже на автомате как-то кисло ответил:

– Нету.

– А ну попрыгай, – уже оправившись продолжил Гришаня, и его физиономия тоже «пришла в себя» – она недвусмысленно говорила городскому жителю, что он не шутит.

– Ну раз вы так хотите – то пожалуйста, – ответил танцор, и несколько раз невысоко подпрыгнул. Он прочувствовал, что товарищу было абсолютно наплевать на его необычные кренделя, и что эта встреча может для него закончится трагически.

Звона монет в карманах Гришаня не услышал, и безапелляционно, опять потребовал:

– А ну попрыгай еще.

И как только ноги городского жителя оторвались от пола, в тот же миг Гришаня со всего маху заехал ему в лицо… Пролетев метра полтора, один из первых последователей «Брейк-данса» так же бесславно, как и местные гении рухнул на пол…

* * *

Но Серега всей этой суеты уже не видел, действие каши на его сознание с каждой минутой усиливалось в геометрической прогрессии: Теперь музыка не была насыщенной – она как бетонная плита давила на него, причем со всех сторон. При этом какими-то образом различные ее звуки словно пронизывали ему мозг, а ударные инструменты били как веслом по голове. Игра разноцветных огней превратилась в какую-то дьявольскую свистопляску, совершенно нарушив ориентацию в пространстве. А лица танцующих подсвечиваемые цветомузыкой, приняли странные, слегка жутковатые черты, и стали совершенно незнакомы. Сергей вдруг осознал, что он не может понять где находиться.

«Где я?» – задал он сам себе вопрос.

И неожиданно на него ему ответил Шурик, который как оказалось все это время сидел рядом с ним.

– Что-то мне как-то нехорошо, пойду схожу в сортир,… блевану… – прошипел он пересохшим ртом.

Сергей обернулся на Шурика – его лицо было бледное, с зеленцой, и сразу же вспомнил, что они в ДК, и что они наелись каши.

– А где Колян? – после заявления о намерении посетить туалет, слетел с его посиневших губ этот вопрос.

Если-бы Шурик знал, что буквально секунду назад тот понятия не имел где сам находится, не говоря уже о Коляне. И через мгновение вместо ответа Серега протяжно, во весь голос выдал:

О-о-о-о… г-о-о-о!… – и уже про себя добавил: «Вот это накрыло…»

Похоже Шурика не сильно интересовало географическое положение Коляна, и удовлетворившись ответом Серого, он, как-то несуразно, механически, пошел через весь танцевальный зал и растаял в холле.

В это время «звуковая плита» все сильней и сильней начала вдавливать Серегу в стул, при этом его тело сжалось в какой-то ком, а потом резко, как пружина, выстрелило… С этим «выстрелом» окружающая реальность исказилась, приняла зловещие, не земные черты, и Серега понял, что у него начинаются галлюцинации.

«Надо срочно что-то делать, – пришла еще логическая мысль Сергею. – Нужно на свежий воздух», – это единственное решение, которое сформировалось в утопающем в наркотическом зелье разуме.

Взяв ориентир на выход, он практически бегом пересек танцевальную площадку и почти весь холл, как вдруг кто-то положил ему руку на плечо… Сергею стало не по себе от этого прикосновения, он обернулся, и с трудом сумел распознать в расплывающихся чертах лица старого знакомого.

– Ты куда Серый? Есть че? – задал тот ожидаемый вопрос. Но его голос как показалось Сергею был какой-то трубный, откуда-то из далека, и очень низкий. И пока он смотрел на «старого знакомого» пытаясь полностью его идентифицировать, тот, как вампир, не перебирая ногами начал удалятся от него, одновременно поднимаясь куда-то вверх. Также как и Шурику вместо ответа Сергей снова выдал:

– О-о-о… г-о-о-о!… – и тут же бросился на улицу, оставив любопытного товарища с открытым ртом.

Выбежав на улицу он остановился, пытаясь сообразить что дальше делать, но в этот момент его тело опять резко сжалось, и также резко разжалось. Одновременно, какой-то жуткий звук, откуда-то из его глубины сознания вырвался наружу, и улетел далеко в пространство. Сергей был абсолютно уверен, что он видел этот «звук» своими физическими глазами. Через секунду все снова повторилось… И мир, который он знал шестнадцать лет окончательно рухнул, превратившись в совершенно новый, очень мрачный и страшный…

Сергей все еще понимал – эта новая зловещая реальность возникла только что, что у него был другой мир, полный тепла и света. В нем сейчас дует весенний ветерок насыщенный возрождающейся жизнью, и этот ветерок как всегда играет с листьями больших вишневых деревьев, опыляя цветы и обещая хороший урожай темно-красных вишен. Он совершенно четко знал – его связывает с этим миром, оставшаяся тоненькая нить его разума… И тотчас страшная мысль словно молния пронзила его – если эта нить порвется, то он больше никогда не будет сидеть на лавочке и щуриться от весеннего солнышка, ожидая от жизни чего-то хорошего, радостного, интересного… Он понял, что эта нить сейчас натянута до предела, и у Сереги все похолодело внутри… Сердце в груди бешено забилось, и каждый его стук стал отдаваться мощным, пульсирующим гулом в ушах…

«Лишь бы не сойти с ума, – подумал он, и эта мысль войдя в резонанс с пульсирующим гулом, эхом стала звучать в его ушах. – Не сойти с ума,… не сойти с ума,… не сойти с ума…»

Снова тело сжалось и выстрелило, и в искаженную реальность вновь вылетел этот жуткий звук. Через секунду опять,… и опять,… и опять… Сергей стоял словно припечатанный возле ДК, полностью отдавшись во власть этому чудовищному ощущению сжимания и разжимания тела… И этот кошмарный звук казалось вот-вот словно бритва полоснет по тонкой нити разума, и он навсегда останется в этом страшном, чужом мире.

Усилием воли он все же «вынырнул» из этого состояния, и пока был «наплаву» успел немного включить разум:

«Что делать?… Главное не сойти с ума… Что же делать?… Как не сойти с ума?… Вода… Нужно попить воды», – решил Сергей, и озираясь по сторонам словно вор, крадучись, пошел по направлению 54-ой школы, которая была возле ДК.

Дело в том, что во времена Советского Союза кафе или еще каких-нибудь питейных заведений работающих по вечерам, а тем более по ночам, просто не было. И единственным местом в станице Южанской где можно было вечером выпить сока, лимонада, или еще что покрепче был ресторан, в котором работала мама Сергея. Да и он сейчас ни за что бы не пошел в него, и даже вовсе не из-за мамы – его новая сущность не хотела идти туда, где есть свет и люди… Теперь его компаньонами стали – тень и одиночество…

Подойдя к мойке для обуви, были тоже такие во времена СССР, он стал откручивать вентиль, и только сейчас понял какой у него сушняк. Напрочь было сухо не только во рту, и даже не только в пищеводе, но ему показалось, что и в желудке абсолютно выжженная пустыня. С трудом открутив вентиль, он начал жадно пить из дырочки, которые были проделаны по всей длине трех-четвертной трубы.

«Нужно до предела напиться воды и проблеваться», – решил Сергей… И он все пил и пил,… пил и пил…

* * *

По прошествии многих лет  будучи в родной станице, Сергей Пожидаев случайно столкнулся с «легендарной» в свое время личностью – Геной  Иващенко. В далеком 1984 году Гену знали все, по крайней мере молодое поколение, которое так любило танцевать в пальто и шапках.  Дело в том, что за пару лет до того как Сергей, Шурик и Колян наелись той злополучной каши, Гена полностью слетел с катушек.

Он был года на три старше пацанов и совершенно невменяемый, все по той же причине – передозировки каннабиоидами. Поговаривали, что он съел целую сковороду подобной дряни. Гена был в принципе безобидный: Он днями напролет колесил по всей станице, и его летящий походку можно было увидеть в любом месте Южанской. Гена никого не трогал и ни с кем не разговаривал, он жил в какой-то своем мирке, который никак не соприкасаются с окружающей его действительностью. «Летящая  походка» была в прямом смысле летящая: В этом мирке Гена передвигался очень быстро, чуть ли не бежал, его корпус всегда был наклонен вперед, а руками он делал такие размашистые движения словно ехал на лыжах, и на голове у него неизменно была кроличья шапка независимо от времени года.

Сергей тогда приехал в автомагазин, который находился возле пешеходного мостика через маленькую речушку, протекающей по всей длине станицы, и делящей ее пополам. Он стоял размышляя о чем-то возле мостика, как вдруг на другой стороне его Сергей увидел идущего человека, быстрой и странной походкой. Что-то знакомое было в его походке, и чем ближе был субъект к нему, тем дальше нижняя челюсть у Сереги удалялась от верхней. Это был Гена Иващенко…

Более тридцати лет прошло с тех пор, а он практически абсолютно не изменился… Создавалось такое впечатление, что Гена все эти годы был законсервирован, и по прошествии стольких лет он все еще выглядел молодым человеком. Та-же «летящая походка», тот же устремленный взгляд вперед, вот только не было кроличьей шапки на нем. Пока Сергей с открытым ртом смотрел на Гену, то испытал странное ощущение, что попал в прошлое, и он вслед «летящей походке» мысленно полетел по временному коридору, оказавшись в 1984 году, возле 54 школы…

* * *

  …Стоя на коленях, и при этом еще сильно скрючившись, т.к. труба была над земле чуть выше лодыжек Сергея, он все пил и пил воду. Свет от редких фонарей освещающих спорт-площадку и находящейся у него за спиной, создавал вокруг какой-то желтый полумрак. В поле зрения Сергея попадал ограниченный сектор, потому как голова его была практически на земле.

Внезапно, в этом узком секторе желтого полумрака промелькнули чьи-то ноги… Серега резко отпрянул от трубы, и упал навзничь. Мгновенно приподняв голову, он увидел быстро удаляющуюся и растворяющуюся во тьме спину Гены Иващенко…  Вокруг не было ни души и стояла мертвая тишина, лишь только доносились отдаленные звуки гремящей дискотеки. Летящая походка Гены, которая всегда вызывала улыбку, сейчас сковала душу Сергея животным страхом. В этом ночном шествие было что-то жуткое, демоническое, какое-то не земное…

«Все,… я сойду с ума», – подумал он, продолжая лежать и всматриваться во тьму, где исчез Гена. Но через несколько секунд совершенно забыв, что хотел очистить свой желудок народным способом при помощи двух пальцев, Сергей быстро вскочил и начал пытаться засунуть голову под трубу. Он хотел намочить ее, но она упорно не пролазила, так как расстояние между трубой и стальной решеткой, которой был накрыт желоб для слива, было слишком мало.

После безуспешных попыток засунуть разрывающийся на куски от безумия свою голову, Сергей стал набирать воду в ладоши и поливать себе с них на нее, брызгать в лицо, а потом сняв рубашку намочил ее и снова одел – это не помогло. Все это время, кошмарные деформации тела, сопровождаемые адскими звуками не прекращались. «Новая» реальность не собиралась отпускать его.

Но хуже всего было даже не это, а мысль которая пришла к нему в голову: что появление станичного сумасшедшего, сбрендившего именно от каши было не спроста. Сергей был почему-то твердо уверен, что если Гена исчезнет из его сознания, то он перестанет различать что норма, а что нет, а значит сойдет с ума. И когда в его искаженное мире деформации тела и звуки преисподней вытесняли образ Гены, то он усилием воли возвращал его обратно в свой пораженный наркотиком разум. Теперь уже таящая в темноте спина Иващенко возникшая на задворках сознания не холодило его сердце как в первый раз, а наоборот, даже приносила некое успокоение, и Сергей мысленно говорил себе: «Я еще не сошел с ума,… еще нет…»

Так периодически увлажняя свою голову и рубашку, Сергей продолжал сидеть на лавочке, как ему казалось в относительной безопасности. Покидать свое убежище он не хотел не только потому, что понимал – метаморфозы его тела далеко ему не дадут уйти, но и потому, что за пределами желтого полумрака начинается тьма, которая пугала его.

История по «воскрешению» Гены Иващенко в помутневшем рассудке Сергея, получила неожиданный рикошет: Ему вдруг стало казаться, что станичный сумасшедший прячется где-то во тьме, и пристально наблюдает за ним. Теперь он уже не просто сидел, а то и дело лихорадочно вращал мокрой головой на все триста шестьдесят градусов, ожидая нападения безумца. Сергей разрывался между желанием рвануть что есть духу домой, боясь, что все таки не успеет заметить Гену, и тот вцепиться ему в шею своими зубами (Почему-то именно такое нападение представлял его воспаленный мозг). И в то же время неадекватность его тела, которую он не мог контролировать говорила все тому же воспаленному разуму, что лучше оставаться на месте.

Сколько он так просидел, Сергей не знал – передозировка наркотиком забрала ощущение пространства и времени, он лишь только помнил как прятался за плакучей ивой от молодежи, которая возвращалась из дискотеки. Молодые люди, те к кому он шел несколько часов назад в том мире весны и цветения деревьев, сейчас стали для него «угрозой». Прятаться в темноте от них было не вариант, потому как там в темноте «сидел Гена». Поэтому Сергей прижавшись к стволу дерева, которое находилось в желтом полумраке, крутился вокруг него сообразно продвижению парней и девчонок…

«Все проходит и это тоже пройдет» – было написано на кольце одного очень мудрого царя, так и это мягко говоря странное поведение тела Сергея, тоже постепенно прекратилось. Что это было? Пожалуй невозможно ответить, и не только потому, что очень трудно объяснить к примеру человеку вкус апельсина, если он его никогда не видел и не ел. Как бы мы ему не объясняли, скорее всего с ваших слов в его голове сложиться ложная картинка. Но и потому невозможно ответить, что сам Сергей когда пришел в себя точно не знал – это было что-то физиологически с его телом, или все-же все это происходило в его пораженном наркотиком сознании.

Когда Сергей понял, что его немного «попустило», то он стал готовиться к «выходу из окружения». «Надо как то Гену сбить с панталыка», – думал Сергей затягивая шнурки на кроссовке, которую демонстративно поставил на лавочку. В это время он украдкой, из под руки, стриг поляну: не обнаружит ли себя Иващенко каким-нибудь неловким движением или хрустом веток. Но окружающая тьма отвечала тишиной и отсутствием каких либо колебаний – станица спала.

Легкий ветерок, который так утром будоражил Сергея, тоже спал. Целый день он водил хороводы белых лепестков, опылял цветы, крутил флюгера, подымал ряб на пруду, пас облака на небе, и теперь, после того как природа укрылась синим одеялом ночи, он еще немного поворочался под ним, и тихо задремал слегка похрапывая стрекотанием сверчок.

«Все тихо», – отметил про себя Серый, и как заправский снайпер неожиданно сменил позицию: резко поменял правую ногу на левую, и продолжил типа завязывать шнурки. Теперь уже из под другой руки он осторожно стал выглядывать, одновременно рассуждая отравленным каннабиоидами мозгом:

«Ну где же ты сучок? Врешь,… меня так просто не возьмешь. Ты наверное думаешь, что я ломанусь опять к ДК? Потому как короче. Но тебя скоро ждет небольшой сюрприз, и Сергей стал украдкой кидать косяки в сторону кинотеатра «Работник», рисуя у себя в голове чертеж спринтерского забега в сторону противоположную от дома. Но в его логических выкладках «отступления», была маленькая неточность: Гена не только не знал где живет Пожидаев, но понятия не имел о его существовании.

Убедившись, что «враг» не предпринимает никаких действий, очевидно ожидая пока он не допустит где-нибудь ошибки, Сергей продолжил свой план по усыплению бдительности противника. Он лег на лавочку и немного поерзав притих, имитируя крепкий сон. Но если бы Гена подошел и заглянул бы в лицо Сергею, то испытал бы небольшое недоумение даже будучи сумасшедшим, потому как глаза Сереги при его «крепком сне», были открыты настежь и вращались в разные стороны с огромной скоростью.

Однако Сергей ошибался еще и вот в чем: Он совершенно исключил своим зажатым страхом разумом то, что на дворе была весна, а это время даже в СССР – время любви и романтических встреч. И те молодые люди кто не уехал в воронке, кто доказывая свою гениальность не заснул на полу, кто не выполнял долг сидения на стуле до 23-00, а таковые все же были, разбивались по парам с противоположным полом, и разбредались по темным, укромным местам.

Так и сейчас, за Сергеем «наблюдал» не только Гена Иващенко: На противоположной стороне спорт-площадки сидела парочка и мирно зажималась. Покрытая тенью от стены школы, пара иногда бросала косые взгляды на не очень адекватное поведение пацана возле мойки для обуви. У них было пару раз желание уйти на всякий случай по дальше, но стрела амура пригвоздила их намертво к лавочке.

Сергей действовал по классической схеме: Он решил своего не навяливать, ведь тут ошибиться нельзя – тут на кону жизнь или смерть от страшных зубов Иващенко. Тут импровизация не нужна. Кто его знает, что у этого Гены на остатках ума? Если-бы он был-бы норм, тогда можно было плясать от этой печки. А как плясать коль не знаешь в каком углу хаты стоит печка? И полежав после начала «крепкого сна» классические полчаса, Сергей подпрыгнул словно олимпийский гимнаст, и пустился со всех ног строго по разработанному в голове чертежу…

Но парочка на другой стороне площадке не знала, что Сергей действует по давно отработанной схеме, и их взору предстала несколько необычная картина, и если б им сказали, что это классика жанра, то они весьма бы удивились.

Молодые влюбленные к этому времени уже совершенно успокоились думая, что чувак после водных процедур и непонятных телодвижений угомонился, и лег спать. Тут ухажер осмелев и переходя с шепота на полный уровень голоса выдал:

– Да не бойся ты его Наташка. Видишь он уже отъехал. Зря ты меня удерживала, а то я бы уж давно ему по ушам нахлопал и отправил домой к маме, – и под эту сурдинку тут же смачно поцеловал девушку.

– Да ну тебя Андрей, – ответила Наташа краснея после затяжного поцелуя, внутри себя желая еще один такой же. И уж если быть до конца честным, то даже еще более длительный.

– Хочешь чтоб он больше не смущал тебя? Я этого отморозка прямо сейчас разбужу и отправлю домой к маме, – совершенно раздухарившись после смачного поцелуя добавил ухажер.

– Да не надо Андрю…– не успела ответить раскрасневшаяся Наташа, как вдруг этот отморозок как подскочит, как будто черт из табакерки, как помчится прямо на них вытаращив бешеные глаза…

Не добегая буквально двух метров до лавочки с влюбленными, Сергей, согласно чертежу в голове, резко меняет направление с «North-West» на «Suoth-West», и рвет когти в сторону кинотеатра «Работник»… Эта хитрая петля была частью общего стратегического плана, согласно которому на первом этапе у противника была усыплена бдительность; на втором – запутываются следы; а на третьем – включается весь физический потенциал мышц ног форсированный страхом, которой до предела и увеличил глаза у Сергея.

Эти несколько секунд, которые «отморозок» бежал на них с выпученными глазами, Наташа сидела застыв как статуя Венера Милосская, только сидячая, правда глаза у нее тоже пытались вылезти из орбит. Когда Серега сделал неожиданный маневр, и через несколько секунд исчез во тьме, Наташа еще с минуты две продолжала изображать из себя сидячую Венеру Милосскую с вытаращенными глазами. Потом, выйдя из оцепенения она обернулась на своего ухажера – его как ветром сдуло…

А Серега периодически оглядываясь назад несся по улицам не чуя ног… Ему казалось, что Гена все же сел на хвост, и упорно, на расстоянии, ведет его словно кошка играется с раненой мышкой, которая знает, что никуда от нее жертва не денется. И Сергею все таки пришлось вносить корректировки в свой «стратегический план», и финишная прямая сменилась бесконечными петлями по ночной станице…

Наконец, после сто двадцать первой петли добежав до дома, и заскочив к себе во двор, Сергей моментально закрыл за собой калитку на засов. Залетев в коридор, он осторожно надавил на ручку двери – она скрипнув открылась, и Сергей прошмыгнул прямо в кроссовках к себе в комнату. Потом, не раздеваясь, и опять не сняв кроссовки упал на кровать. Но комната в которой он знал все наизусть, даже каждый завиток огромного ковра висячего на стене, оказалась вовсе не так знакома…

Вначале он сосредоточился на страшном сушняке, который казалось уже не сушил ротовую полость, а просто жег ее. Язык при этом более походил на что-то колючее, больно цепляющееся за десна. Но встать и пойти на кухню Сергей боялся. Боялся что проснется мать и застукает его. Что он ей скажет? Да и в состоянии ли он сейчас что-нибудь вообще говорить? Она сразу поймет, что ее сын в сильном наркотическом опьянении.

Вдруг этот страх быть застуканным матерью перенес ее в его комнату, и ему показалась, что она уже давно стоит возле двери и смотрит на него. Сергей облившись холодным потом начал всматриваться в темноту, и тут в почти кромешной тьме он увидел очертания… Это была не мама, а что-то нечто похожее толи на огромную гориллу, толи на огромного волосатого человека… Сергей даже перестал дышать, и в этой абсолютной тишине он четко услышал как в другом углу что-то начало копошиться, и даже издавать непонятные жуткие звуки. В этот момент сердце у Сереги зашлось и замерло, и тут он почувствовал как на голове у него зашевелились волосы. Он было хотел закричать что есть мочи, но не издал ни звука, лишь только его губы сделали неопределенное движение. Тогда Сергей попробовал вскочить и броситься вон из комнаты, но чья-то огромная рука придавила его к постели… Эта рука все сильней и сильней стала давить ему на грудь, и ему стало трудно дышать… Он лежал ни жив ни мертв… Потом Сергей провалился в черную бездну…

* * *

У Гены тоже был свой «стратегический план», но только он его разработал еще пару лет назад, и все это время строго придерживался его. И если бы Сергей знал, что он его ни за что менять не собирается, ради какого-то обдолбанного наркомана, сидящего на лавочке в 54 школе, то этой ночной «погони» скорей всего не было бы. Согласно этому плану, каждую субботу, в районе 22-00, Гена должен был пройти через территорию 54-й школы, и следовать к ДК, чтоб там сделать пятиминутную остановку, и двигаться далее по направлению к парку, где у него были свои метки и фишки, которые он должен был обязательно посетить. После этого в районе 23-00, он шел домой, к своей маме, которая была у него одна, да и Гена был у нее один…

Бедная женщина хоть была еще молода, но выглядела уже пожилой: В начале, муж-алкоголик, который при жизни бил ее и мотал ей нервы, и однажды напившись какой-то гадости оставил этот мир. Остался Генка – ее надежда и утешение. Но потом случилась беда, и «надежда и утешение» превратилась в боль и обузу на всю жизнь… Теперь она до самой своей смерти будет ходить за Гешкой как за маленьким ребенком…. А в награду ей будет тишина, когда она лежа на постели без сил окрикнет его:

– Гена, сыночек! Принеси водички! Я не могу подняться…

В ответ ей будет безмолвие стен и шуршание мышей на кухне, которые за время ее тяжелой, смертельной болезни стали там хозяевами. И она так и не дождавшись ответа, в сердцах, пересохшими губами прошепелявит:

– Ушел,… вот непоседа… Наверное опять легко оделся, а на улице уже прохладно, ведь простудится же сорванец,… – и сердце матери сожмется от боли вытесняя нестерпимую физическую боль от умирающей плоти…

* * *

Конечно же, никто сразу не берет и не ест пять ложек каши, чтоб потом гоняя гусей ходить по тонкой грани реальности и безумия. До этого случая, естественно, была цепь событий, которые привели моих героев к сковороде источающей запах укропа. Так же как и эта пресловутая сковорода в свое время приведет на варочную, где уже будут не ложки, а шприцы, и в них будет не каша, а зелье куда страшнее и коварнее. Кстати, Колька и Шурик тоже остались в здравом уме, ну и тоже прошли в ту ночь огонь, воду и медные трубы. Так что когда Сергей через три дня пришел к Шурику (его плющило от каши двое суток), то первое, что он услышал от него:

– Я больше никогда в жизни не буду есть кашу и курить план.

Самое интересное, что Сергей абсолютно с ним согласился и в ответил:

– Я тоже никогда ни буду ни кашу жрать, ни курить план, – а потом добавил, – я чуть с ума не сошел…

– Я тоже, – также согласился с ним Шурик.

Но не пройдет и недели как они попрыгав на свои дырчики помчаться на ерик,* чтоб там в очередной раз накуриться шмали*.

* * *

*Заготовка – В Красноярском крае, в 80-х годах, во многих колхозах возделывалась конопля, и в связи с теплым климатом в ней содержалось наркотическое вещество, которое отсутствовало в северных районах СССР. Возможно, поэтому в те годы наркомания была только на юге страны, и в азиатских Союзных Республиках, хотя ее масштабы конечно-же были несравнимы с нынешними. Поля засеянные коноплей на жаргоне называли просто «Поле». Как правило, время пребывания на «поле» было ограничено, в связи с рейдами милиции на них, и поэтому сухие головки конопли перетирали сквозь ткань, которая имеет относительно большую ячейки между нитями. Это делалось для того, чтоб как можно больше привести наркотика домой. Потом, полученную «заготовку» перетирали через «мелкую ячейку», и получали две фракции: из мелкой изготавливали гашиш, который называли План, а крупную выкидывали, или же варили молоко*или жарили кашу*.

*Каша –наркотическая смесь.

*Молоко – наркотическая жидкость.

*Дырчик – веломомед производства СССР, чаще всего собранный самостоятельно, из различных запчастей разных моделей.

*Был не сезон – коноплю убирали в начале осени, поэтому план курили в ст . Динской, в основном, осенью и зимой, а потом он просто заканчивался, и только некоторые индивиды заготавливали столько заготовки, что им хватало на весну и даже лето.

*План – гашиш.

*ДК – дом культуры, где проходила дисктека.

*ДНД – добровольно народная дружина

*Воронок – милицейская машина, на базе УАЗ или ГАЗ – 53

*Ласточка – специальная смирительная поза: руки за спиной и к ним привязывается ноги

*Бутылка шмурдяка – бутылка самогона.

*Марочка – ткань для перетирания заготовки.

*Дрег – дрянь, ерунда

*Сожок – небольшой свинарник

*Весло – большая столовая ложка

*Ерик – так пацаны называли заброшенный карьер, где раньше добывали глину. Со временем он зарос камышом, травой и деревьями. Зимой, весной и до середины лета в нем была вода, а осенью он пересыхал.

*Шмаль – гашиш