Читать книгу В тени больших вишневых деревьев II - Михаил Леонидович Прядухин - Страница 7

Глава VI

Вот вы говорите, что Алексей Маресьев – герой. Вернее не говорите но то, что вы так скорее всего думаете – это сто процентов. Я ничуть не хочу умолить его подвиг: ползти с перебитыми ногами на одних руках несколько дней по замершей тайге – это действительно сильно. Ну а потом еще и вернутся в строй, начав вновь летать без обоих ног на боевом самолете, без всяких сомнений – респект и уважуха. В случае Алексея был внешний враг, который напал на Родину, и тут вопрос не только в патриотизме и спасения своего дома, своей семьи. Маресьев конечно же сражался и за свою жизнь.

К чему это я вспомнил за героя Великой Отечественной? Просто не всегда враг бывает внешний, находящийся в нашем физическом мире с хорошо обученной и вооруженной армией. Бывает и невидимый, которого не пощупаешь руками даже если очень захотеть. Вздрогнув, вы не обернетесь услышав за спиной у себя его осторожные, тихие шаги. Даже если смотреть во все глаза абсолютно не моргая при самом ярком солнечном свете – все равно вам заметить ничего не удастся. Однако он уже вовсю ведет с вами войну, и причем вы уже окружены со всех сторон. Имя ему – алкоголизм…

Враг будет вас поджидать не только дома, когда вы возитесь со своим авто: Сами того не замечая, вы плюнув на разобранный карбюратор полезете в заветный тайник, в очередной раз отложив починку своих стареньких «Жигулей». На работе он тоже не дремлет, и вы психанув, что не сходиться годовой отчет в сердцах хлопнете коньячку. И как нарочно словно из под земли вырастит шеф, который сделает вам последнее китайское предупреждение, а бонусом лишит премии. На отдыхе с любимой женщиной он не зримо будет стоять за вашей спиной шаг за шагом забирая те участки души, которые были предназначены для нее. В путешествии он спрячется в новых знакомых, и за бесконечными тостами и возгласами радости, он будет работать над деградацией вашей личности, сузив кругозор до баров и закусочных, оставив за бортом окружающий мир. И даже в больнице от него не укрыться. В самый казалось бы опасный момент жизни, когда врачи категорически запретили прикасаться к спиртному, он рукою близкого друга протянет сто грамм поставив жирную точку в вашей жизни.

В коварстве ему нет равных. Он нападает не вероломно, не объявляет войны, а проводит тихую экспансию, и его лапы в начале будут нежно и аккуратно держать вашу душу пока не сожмутся в стальной хватке. Эта необъявленная война, как правило длится многие годы, но день за днем, год за годом, он занимает все большие и большие территории вашей души, параллельно освобождая от знакомых и близких. Потом он лишает семьи и здоровья, и в итоге самой жизни.

Но враг действует избирательно, и не каждый попадает в его железные объятия. Не все пацаны, что вместе с Серегой подымали стакан «Осеннего сада»* в ерике были захвачены им в плен. И не все кто пил и плясал на проводах в армию там в далеком Новосибирске подверглись его тихой экспансии. Да и потом, по возращении Сергея из армии, не все его друзья были им атакованы. Вернее все они были проверены на прочность на всевозможных увеселительных мероприятиях, тусовках, застольях с поводом и без оного, и по каким-то причинам известным только ему, он избирает свою жертву.

Вопрос очень сложный и неоднозначный, и вряд ли кто-то все досконально разложит по полочкам и объяснит, почему там в далекой юности, когда мальчишки поднимали первые в своей жизни стаканы с вином, к примеру Шурик не попал в железные ковы алкоголизма потому-то, а Сергей вляпался из-за того-то. Слишком много причинно-следственных связей: Тут и генетическая предрасположенность, и круг друзей, и обстоятельства, и время, и настроение, и желание, и этих «и» на столько много, и все они так переплетены между собой, что получается уравнение со множеством неизвестных не имеющее решение.

И все же Серега вляпался, и зеленый змей к моменту, когда он закончил Краснодарский политехнический институт накинул уже на шею ему первую петлю. Хотя, если б вы остановили его на дороге после очередного возлияния, и сказали, что он алкоголик, то он послал бы вас куда подальше искренне не считая себя таковым потому, что враг для него еще оставался невидимым.

Но довольно часто враг форсирует события, и минуя многолетние стадии деградации личности пытается поставить жирную точку в захваченной им душе, подтверждая фразу сказанную на Патриарших прудах профессором Воландом: «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!».

Это тоже невозможно подвергнуть никакому анализу, почему одни продолжают потихоньку спиваться долгие годы, другие же постоянно попадают в какие-то неприятные ситуации, балансируя между жизнью и смертью. По каким-то причинам Сергей относился к разряду «другие», и часто по синей лавочке нарывался на эти самые «неприятные ситуации».

Хоть он и был довольно спокойным и миролюбивым, но обстоятельства вокруг него складывались так, что ему несколько раз разбивали голову, и сотрясение мозга стало обычным для него. Сломанный нос тоже довольно часто украшал его физиономию, расположившись под заплывшими от синяков глазами. Сломанная нога и кулаки, перерезанные вены и сухожилия, разбитые пополам губы, гематомы различных размеров и цветов – это все складывал в свою копилку алкоголизм очевидно желая, как можно быстрее покончить с Сергеем Пожидаевым.

Все эти удары, что справа, что слева, да и снизу тоже, которые наносил алкоголизм по Сергею были различной тяжести, и пересказывать их все слишком долго и утомительно. Я лишь остановлюсь на двух из них: одном, как мне кажется комичном, другом – трагичном. И следуя хронологии начну с ситуации, которая чуть не стоила Сергею жизни, хотя и комичная по большому счету тоже могла окончиться фатально.

* * *

Это было 2 апреля 1995 года – прошел ровно год, как Сергей закончил Краснодарский политех получив специальность: «Инженер технолог виноделия и бродильных производств». Да, безусловно в том уравнении со множеством неизвестных была эта известная, которая позволила алкоголизму укрепиться в его душе, потому как все эти практики на винзаводах с бесконечными попойками дали ему выгодную позицию.

Как то так получилось, что Краснодарская группа в которой учился Сергей, в отличии от Новосибирской была совершенно разрозненная, и он дружил только с двумя студентами – Артуром Погосяном и Ренатом Аймалетдиновым. И по прошествии года естественно такая группа ничего отмечать не собиралась – все сразу друг про друга забыли лишь только получили дипломы. Только Артур позвонил, и предложил отметить это дело в Краснодаре, в ресторане. Сергей в это время занимался бизнесом, так как по профессии в лихие девяностые устроится было не реально.

Его на автовокзале встретил Артур вместе с Пашей Бутовым, который тоже учился в политехе на одном факультете с ними, правда был отчислен потом с третьего курса. Сев к нему в машину бывшие студенты поехали заливать свою радость окончания в 1994 году Краснодарского политехнического института. Найдя небольшой ресторанчик на окраине города, они тут же приступили к намеченному плану гашения переполняющих их чувств. Но начали не с помощью вина, как должно было следовать по логике, а с помощью водки, сразу решив не размениваться по мелочам.

Ранее они не раз виделись с Артуром в течении года, и как правило их встречи проходили на нейтральной полосе, где нибудь в лесу, возле речки. Погосян тоже не работал по специальности, и занимался чем-то полукриминальным, но Серега не вникал в его дела, так же как Артур в его, и в итоге оставались чисто человеческие отношения.

Но в этот раз что-то пошло не так. Конечно же их прошлые встречи заканчивались тем, что они в полусознательном состоянии заползали в машины и разъезжались, но в этот раз Серегу как-то перемкнуло. Да, к различным обстоятельствам, которые приводили к не совсем приятным ситуациям, когда Серега заливал в свой пищеварительный тракт спиртное, иногда добавлялось еще то, что его замыкало, и он становился агрессивным. Это происходило не часто, и что этому способствовало тоже не ясно. Может, в этот раз зеленый змей накинул ему на шею вторую петлю, а может, он просто шлифанул выпитую водку марихуаной.

Паша, до сели не пивший, и насмотревшийся на пьяных друзей, куда-то быстро мотанулся, и привез корабль со шмалью. Сергей уже давненько не баловался наркотиками, и не потому, что завязал, а потому, что не где было их взять в Южанском районе, а марихуана к тому же оказалась забористая. Ну в общем, как только они вернулись обратно в кабак с «перекура», Сергей, почему-то, затребовал себе музыкальный инструмент:

– Эх, скрипку бы мне сейчас… Я бы бахнул,… – заговорил в нем доселе дремавший Никола Паганини, очевидно вызванный из небытия каннабиноидным дымом. Хотя, до этого Сергей даже в руках не держал сей инструмент. Было время в юности он терзал гитару пару-тройку лет, но поняв за эти годы, что ему, как минимум, медведь на ухо наступил, благоразумно оставил это увлечение.

– Да ладно. Ты что умеешь играть на скрипке? – удивился Паша, тыкая вилкой в жаренного сома.

– Легко, – ответил Серега, и опрокинув рюмку водки добавил, – я сейчас чувствую этот инструмент внутри себя, он поет в моей душе. – В подтверждении сказанного, он тут же попытался спеть несколько строк известной песни перейдя толи на визг, толи на жалобный стон:

– Плач, скрипка моя плач, расскажи о том как я тоскую!… – получилось очень скомкано, фальшиво, но громко. По интонации и высоте звуков, это больше походило на то, как две склочные соседки, через забор лаются между собою. Но к удивлению Паше это выступление понравилось, и он, откинувшись на спинку кресла подзадорил его:

– Давай Серега, жги!

Артур воздержался от комментариев.

– Расскажи о ней, о любви моей, может быть она ко мне вернется! – продолжил Сергей, голосом уже точно похожим на визг.

– Пла!… – но тут, на полуслове, не дав Сергею войти в раж, из соседнего столика мужчина одетый в тройку осек его:

– Молодой человек! Прекратите это безобразие! Вы тут не один!

Серега, выключив звук, но не закрывая рот повернулся в сторону мужчины произнёсшего эту тираду не понимая, как может мешать такая прекрасная песня этому одетому в тройку. Еще какое-то время он смотрел на него пытаясь сфокусировать зрение, но мужик расплывался в его глазах, как сказочный джин из лампы. Поняв, что он может ускользнуть из поля зрения, Серега потянулся рукою к дарам ранней весны лежащих в виде нарезки на тарелке…

Схватив с тарелки довольно большую редиску, даже не целясь, на вскидку, Сергей метнул ее в ускользающий силуэт… В отличии от вокальных данных у него оказались неплохие метательные, а может это просто случайность, но факт остается фактом – он попал точно в лоб мужчине. Тот, абсолютно не ожидавший, что его замечание обратиться полетом корнеплода, сидел и хлопал глазами переваривая случившееся. Сергей же, как опытный стрелок решил продолжить успешную серию метаний пока пошла масть. Следом за редиской, он, всей жменею схватил овощи с тарелки, и уже дробью в сторону столика, где сидел ничего не понимающий в искусстве мужик полетели порезанные огурцы. Часть из них опять угодила в лицо мужчине, а часть досталась его соседям тоже одетых в тройки.

Может запах свежеразрезанных огурцов, может плотный огонь овощами вывел человека одетого в костюм из ступора, и он, в течении сотой доли секунды оказался за спиной у Сереги, тут же став душить его обнявши за шею. Но он, как то сильно потянул «снайпера» на себя, и тот ухватившись за скатерть вместе с креслом повалился на своего душителя, оказавшись сверху него. Следом, на них и на пол полетела вся сервировка стола звеня тарелками, фужерами, вилками, ножами… С низкого старта на помощь своему коллеге ринулись товарищи одетые в тройки, но на своем пути они встретили Артура и Пашу. Ввиду своего численного преимущества все же один из них проскочил кордон, и сразу-же зачем-то вцепился в ногу Сергея. Тот не стал мудрствовать, и применил старую тактику: Схватил свободной рукой первую попавшуюся тарелку в которой оказался жаренный сом, и запустил ее в голову товарищу… Тарелка разлетелась на его голове, и остатки сома под белым сметанным соусом, расползись по костюму…

Дальше, можно смело цитировать слова из известной песни одного классика:

«Тут вообще началось –

Не опишешь в словах, -

И откуда взялось

Столько силы в руках!»…

В общем, под напором различных непреодолимых обстоятельств бывшим студентам пришлось срочно ретироваться из ресторана, и они запрыгнув в «Жигули», визжа колесами исчезли за углом…

Вынырнули они где то в районе Кооперативного рынка, на улице Красной, и облюбовав какую-то кафешку, там продолжили возлияние дальше. В процессе принятия спиртных напитков, и после «перекуров», Серега не один раз еще порывался сыграть скрипке. Но инструмент так ему и не предоставили, а петь он уже не хотел, не было вдохновения. Те товарищи в тройках не поняли его таланта, и он чувствовал, что окружающая его публика тоже далека от настоящего искусства.

Когда они шли на автостанцию, Артур, видя невменяемое состояние Сергея, всю дорогу уговаривал его остаться, но тот уперся. Уперся он с неспроста, там, в Южанской, его ждала девчонка, и никакие кренделя небесные не могли его остановить. Наверно ту арию, которую не поняла вшивая интеллигенция, он хотел спеть ей. Стоя возле последнего вечернего автобуса, Артур еще раз попробовал уговорить друга:

– Может, все же, переночуешь у меня? Пару партеек в нарды сыграем.

– А у тебя есть дома скрипка? – еле вороча языком спросил Серега.

– Да далась тебе эта скрипка. Давай, не выдергивайся, поехали, – тоже еле мыча продолжил его упрашивать Артур.

– Нету скрипки – нету нард. Так что извини братан, я поехал, – и с этими словами Сергей шагнул во внутрь автобуса.

Сев на сиденье, он смутно видел через окно, как Паша размахивая руками упрекал Артура, и сквозь рычание ЛиАЗ-а* ели слышно донеслось:

– Какого хрена ты его отпустил!? Ты что не видишь, что он гонит!

– Да ладно, он маленький ребенок, тем более автобус без остановок едет прямо в Южанскую, – парировал Артур.

– Ну и что? Сейчас начнет буровить в нем, что тогда? Сколько мы его в кафе успокаивали с этой скрипкой? Надо было силком запихать его в маш,… – и дальше Сергей уже не расслышал, автобус выпустив клубок синего, вонючего дыма, плавно тронулся.

* * *

Говорят, кому суждено утонуть, тот не сгорит, или наоборот, неважно. Это я к тому, что вариант с редиской не привел к желаемым результатам, и Сергей проскочил не нарвавшись на «неприятную ситуацию». Но судьбу-злодейку так просто не проведешь, и она начала строить вокруг Сергея новые ковы, чтоб он никуда не делся, чтоб остался в разряде «другие», как она и определила.

Паша оказался прав, и скрипка вырвалась наружу, но только не визгом, как прошлый раз в ресторане, а монотонным мычанием. Было такое ощущение, что Серега подвывал надсадному гулу мотора Советского автопрома, и если кто ездил на этих чудо-автобусах «ЛиАЗ», тот примерно поймет какая незаурядная мелодия стала распространяться по его салону. Но Сергей пел непроизвольно, он находился в пограничном состоянии физического мира и мира грез, и эта незатейливая мелодия лилась из его уст сама собой.

Может быть он еще немного «попел» бы, и плавно б перешел на тихий ненавязчивый храп, полностью окунувшись в мир грез, но судьба-злодейка посадила рядом с ним на сиденье какого-то разухабистого товарища, лет тридцати. Скорей всего он был из какой-то полукриминальной шайки, которые так гордо тогда называли себя «рэкетирами», а может, это просто был банальный отморозок. Крик души Сергея ему явно не нравился, и прослушав его несколько минут, он плечом толкнул сладкозвучного певца. Но тот даже не сменил ни высоты нот, ни тембр. Тогда он предпринял еще одну аналогичную попытку – без изменений, потом еще, и еще, пока, локтем, с довольно ощутимым усилием не ударил Сергея в грудь…

Песнь прервалась, и молодой талант открыл глаза. Несколько секунд он вытянув лицо соображал, что произошло, а когда понял, что его ударил сосед, тут же нанес ему обратку в лицо. Сразу же завязалась драка, и соперники мгновенно с сиденья переместились на заднюю площадку автобуса, попутно окучивая друг друга кулаками, выкрикивая какие то угрозы и нечленораздельные звуки. Параллельно, весь автобус взвыл, который кстати сказать был почти полон, и в этом «вое» отчетливо прослеживалась одна идея: высадить драчунов на улицу.

В это время ЛиАЗ уже выехал за черту города, и двигался по пригородному поселку Грушевскому. Заслышав крики и брань, водитель надавил на тормоза, как раз возле остановки, сразу же открыв заднюю дверь. Не без помощи пассажиров оба соперника продолжая мордобой, вывалились на улицу через эти двери.

Да, судьба осечек не дает, и расставляет фигуры на доске так, что мата не избежать. И в этот раз она посадила две фигуры на остановке, возле которой остановился автобус, чтоб у Сергея не было шансов. Это были такие же двое отморозков, как и соперник Сергея, да к тому же хорошо знавшие его. Каким образом они оказались на остановке в это вечернее время? Возможно, у них была «забита стрела» на этом месте и в это время, и разухабистый товарищ ехал как раз к ним, а возможно, это просто раковое стечение обстоятельств.

Было около девяти часов вечера, и кроме них, проливного дождя, и темноты на остановке никого не было. Это были лихие девяностые, поэтому в это время улицы в стране практически вымирали, да к тому же дождь лил как из ведра. Заметив, что из автобуса вывалились двое дерущихся, они привстали с интересом всматриваясь в темноту.

– Я тебя порву сука! – донеслась до ихнего слуха угроза разухабистого. Сразу же по голосу признав своего, один из них окликнул:

– Саня это ты?!

– Да! – ответил он перестав махать руками, и отступил на несколько шагов от Сергея, очевидно понимая, что сейчас подбежит подмога.

Через секунду, без лишних слов, двое отморозков с остановки уже вовсю лупили Серегу… У него просто не было шансов против троих, учитывая еще и то, что он был вдрыбадан пьяный. Почуя легкую добычу и безнаказанность трое друзей, что называется оторвались по полной, отрабатывая всевозможные удары на давно уже потерявшем сознание Сергее. Отведя душу, и крикнув на прощание пару хлестких фраз обездвиженному телу, они растворились в дождливой темноте…

Сколько Сергей пробыл без сознания он не знал, но когда он открыл глаза, первое, что он понял, что лежит в луже. Может, когда потерял сознание он упал в нее, может, пока был в отрубоне она успела собраться, потому как ливень просто стоял стеной, что бывает крайне редко ранней весной в холодную погоду. Но бесспорно одно, если бы он лежал не на спине, то непременно бы захлебнулся. Какое-то время Сергей приходил в себя прямо в луже, пытаясь понять, что произошло. Но толком он ничего не мог вспомнить, лишь только лицо «разухабистого» иногда скользило в его сознании, но с чем оно связано не знал… А ливень все хлестал и хлестал по лицу приводя окончательно в чувство Сергея, и с возвращением в реальность, он понял, что ему срочно нужно подыматься…

Ели-ели поднявшись, он побрел на остановку, которая едва подсвечивалась одиноко стоящим фонарем. В лихие девяностые вообще с освещением было туго, особенно на периферии, и поселок Грушевский был почти весь погружен во мрак и дождь. На остановке, в полумраке, Сергей разглядел, что кожаный плащ, который был на нем весь разорван на немецкий крест. Все более и более приходя в себя Сергей ощутил, что напрочь окоченел – он промок до нитки, а температура на улице была градусов пять. Сев на лавочку, и рассматривая разорванный в клочья плащ Сергей увидел, что на него что-то льется. Он присмотрелся, и понял – это кровь стекает с его лица. Проведя озябшей рукой по нему он обнаружил, что она бежит из разломанного вдрызг носа…

Лихие девяностые имели еще одну особенность – с транспортом тоже была напряженка, особенно с общественным, и уехать вечером было очень сложно. Частники довольно редко пронизывали своими жигулями стену дождя, и заметив на краю дороги молодого человека в разорванном плаще, с раздолбанным кровавым лицом, делали крутой вираж в сторону, и исчезали в ночной мгле. Сергей проголосовал с полчаса пугая частников и продолжая околевать, как вдруг, к остановке подъехал ПАЗ-ик.* Из него стали выходить люди, и он внутренне радуясь спасению, выждав пока все сойдут, вошел в автобус. Водитель глянув на него расширил свои глаза толи от удивления, толи от возмущения, и через секунду произнес:

– А ты куда прешь?! А ну выходи!

Двое мужиков стоящих возле него обернулись, и увидев окровавленное разбитое лицо Сергея, его лоскуты вместо плаща, тут же впряглись за водителя:

– Э-э… Давай, давай вали обратно…

– Да я заплачу, у меня есть деньги, – совершенно опешив прошипел разбитыми губами Сергей.

– Мужчины! Да выкиньте эту пьянь! – вписалась в разговор женщина интеллигентного вида.

– Вы что женщина?! Меня избили. Мне надо домой, – не веря своим ушам, обратился Сергей к «интеллигентке», при этом пытаясь подняться на верх со ступенек.

– Товарищ не понимает, – сказал один из мужиков, обернувшись к женщине. И желая ей доставать приятное, а за одно рисануться, схватил за остатки плаща Сергея, и одним рывком выкинул на улицу… Двери мгновенно закрылись, и ПАЗ-ик на всякий случай газанул на всех парах в ночную мглу…

«Товарищ»… Как-то засело это слово в сердце Сергея после этого случая. С тех пор, если он видит зажравшегося чинушу, то мысленно называет его товарищем. Или если видит хама, или пройдоху, или беспердельщика, или еще кого, то теперь на все случаи жизни было у него универсальное определение для них – товарищ…

Сергей, опять лежа в луже, ошарашенно смотрел вслед автобусу еще не веря, что это произошло… Весь этот короткий разговор был для него какой то дурной сон, он никак не мог поверить, что его не впустят… Что вот сейчас немного возразят, а потом преодолев брезгливость, и вспомнив, что они все же люди все равно впустят,… дадут согреться,… сухую одежду,… остановят кровь, которая упорно шла из сломанного носа… Но действительность оказалась куда рациональней и циничней: Никто не захотел чтобы в его уютный и теплый мирок, подсвечиваемый плафонами автобуса, ворвался грязный, окровавленный, с месивом вместо лица не пойми кто, от которого не весть, что можно ожидать…

Словно оглушенный после этого «благородного» поступка, Сергей еще какое-то время беспомощно барахтался в луже, но затем пришедши в себя, он все же встал, и продолжил голосовать. Но все было тщетно, редкие частники только прибавляли скорости, как только Сергей попадал в свет фар их автомобилей, и чем больше он стоял, тем реже желтые лучи разверзали ночь наполненную струями дождя. Холод, через промокшую насквозь одежду казалось забрался ему под самое сердце, и когда уже начали неметь руки, Серега решил идти пешком,… до дома было примерно тридцать пять километров…

Сколько он шел Сергей не знал, но знал только одно, что нужно идти, останавливаться нельзя, и его силуэт изредка освещали проезжающие мимо автомобили. В свете желтых фар можно было разглядеть, что кровь по прежнему тихой, тонкой струйкой бежала из его носа на разорванный в клочья плащ. Она никак не хотела останавливаться, и Сергей начал чувствовать подступающую к нему слабость, а инстинкт самосохранения сквозь звон в голове от полученного сотрясения мозга говорил ему, что это бессилие от потери крови. Когда онемевшей рукой Сергей затыкал себе нос, то его кадык произвольно, периодически начинал ходить, давая понять, что кровь течет теперь в глотку, и он автоматически сглатывает ее. Тогда Серега снова отпускал разломанный нос, и теплая, солоноватая жидкость, вновь следуя законам физики капала на плащ, чтоб потом раствориться струями дождя…

Но вот наконец-то показались одинокие фонари следующего поселка Экем, который был в километрах десяти от Грушевского. Сергей уже ели-ели передвигал свои ноги, и шлепая по лужам он взял курс на остановку, которая так-же едва освещенная, совершенно пустая и одинокая стояла возле федеральной трассы. Серега уже все понял: дойти самостоятельно до дому он не сможет. Помимо слабости и звона в голове у него началось головокружение, да такое, что все меркло в глазах. Дойдя до остановки, и сев на лавочку он попытался проанализировать, что дальше делать: Пойти в поселок, постучаться к кому-нибудь и попросить, чтоб они позвонили и вызвали ему скорую помощь? Но Экем так же был погружен во мрак от веерной системы,* и стучаться к кому-то глубокой ночью в проливной дождь, практически не давало шансов на успех. Идти искать больницу – тоже бесперспективное занятие, потому как он и примерно не знал где она, а ночь и проливной дождь сводили к нолю встречу со случайным прохожим. Оставалось одно – ждать какого-нибудь транспорта… Одно немного успокаивало Сергея: кровь практически перестала идти, и лишь только сочилась из носа. Закутавшись в остатки плаща и поежившись, стуча зубами, он принялся ждать мысленно начав считать, чтоб отвлечься от пронизавшего его тело холода.

Где то на пятьсот шестидесяти показались фары, которые через минуту явно обозначили, что едет автобус. У Сергея замерло сердце, и он решил не вставать, и не голосовать, чтоб не отпугнуть водителя, и в очередной раз не смотреть на удаляющиеся красные фонари. Он опустив голову поднял воротник, и стал прислушиваться, как бьется его сердце, и как с приближением гула мотора оно все быстрей и быстрей набирает обороты…

Автобус остановился и открыл двери, но из него никто не выходил… Секунда,… другая,… пятая,… Сергей не выдержав, и стараясь держать голову вниз не спеша встал, и двинулся к раскрытой двери. Все его естество хотело просто изо всех сил ринутся в это спасительное прямоугольное пространство, но он превозмогая этот порыв спокойно подошел, поднялся по ступенькам, и немного пройдя по проходу остановился… Водитель закрыл дверь, и автобус медленно тронулся… Серега внутренне ликовал, и даже звон в голове куда-то исчез. Но не знал он, что это судьба-злодейка просто играет с ним, дав ему передышку…

Автобус вез какую-то вахту откуда-то издалека, и поэтому он оказался глубокой ночью возле остановки, и весь салон в нем дремал. Вот только вопрос остается открытым для Сергея до сих пор: Почему он остановился, когда ему не надо было никого высаживать, и он был не рейсовый? И почему терпеливо дождался пока Сергей в него не сядет? Действительно, в этом есть какая-то мистика, но как-бы там ни было, он теперь стоял в проходе, и периодически размазывал сочащуюся кровь из сломанного носа. Это в полутьме заметила сидящая рядом женщина, которая не спала, и она сердобольно спросила:

– Что случилось молодой человек? Что с вами?

– Да все нормально, немного побили, – ответил Серега пряча свое лицо, или вернее, что от него осталось в воротнике кожаного плаща.

– Ничего себе немного. Вы видели себя в зеркале? Вон у вас кровь до сих пор бежит из носа… Да что же это я? Садитесь, – и она начала подниматься. Но Сергей жестом остановил ее:

– Спасибо, не надо. Сидите. Я лучше постою, – он понимал, что если сядет, то тепло, которое уже и так начало размаривать сразу же усыпит его, и тогда этот «Летучий голландец» увезет его не весть куда.

Тогда она порывшись у себя в довольно большой сумке протянула ему что-то светлое в руке, похожее на тряпку.

– Ну тогда вот, возьмите это, и приложите к носу.

– Спасибо вам, – ответил Серый, и тут-же приложил ее…

Сергей жил на окраине станицы недалеко от федеральной трассы, и очень часто возвращаясь из института приезжал домой по короткому пути, не заезжая на автовокзал. Он сходил на остановке под негласным названием «Тропинка». Ее знали все водители рейсовых автобусов следующих по маршруту: «Краснодар – Южанская». Эта самая тропинка шла от трассы через лесополосу, потом по полю метров двести, далее, она выходила на небольшой мостик через канал идущий из очистных сооружений, следом, она опять шла по полю еще метров триста, и уже затем выходила на первые дома станицы, а там пару кварталов, и Серега дома…

И в этот раз Сергей решил выйти на «Тропинке», и подойдя к водителю всматриваясь ночную мглу, чтоб не проехать, чисто интуитивно сказал водителю:

– Остановите здесь пожалуйста.

Водитель обернулся, и разинул рот. Он моментально сбросил газ, и продолжая смотреть на расплющенное лицо Сергея ничего другого не нашел как сказать:

– А ты уверен?

– Да, – ответил Сергей, и добавил, – здесь остановите.

Водитель надавил на тормоза, и оправившись снова спросил:

– Слушай, может тебе в больницу надо?

– Да все нормально… Спасибо, не надо… Я тут недалеко живу, – ответил Сергей суя водителю деньги.

– Да ты что парень, ничего не надо, – сконфузившись пролепетал водила.

– Большое спасибо, – уже на ходу бросил Серега…

Дверь автобуса закрылась, он рыкнул, и его задние красные фонари стали неумолимо удаляться.

* * *

«Веер» и здесь работал во всю, но только в отличии от пригородных поселков где хоть изредка горели фонари, на периферии гасили абсолютно все, и станица была погружена в полнейший мрак. Даже лесополоса, которая была в нескольких метрах от трассы, не была видна. Дождь еще продолжался, хотя существенно уменьшился став моросящим, затяжным, являющийся неотъемлемой частью ранней весны.

Сергей наугад пошел в сторону станицы, пытаясь по ходу определить по бьющемуся сухостою о его ноги, где находиться тропинка. Вскоре он нашел ее, и пройдя сквозь лесополосу вышел в поле.

Думаю не надо объяснять, что такое Кубанский чернозем на вспаханном поле, когда на него обрушились сверху многие тонны воды. Вот именно такое поле теперь было перед Сергеем, к тому же, его совсем недавно перепахали вывалив наружу огромные, жирные, черные пласты земли, и уничтожив тропинку. Через несколько шагов по этим глыбам на ногах у него были уже килограммы грязи, и каждый новый шаг давался ему все трудней и трудней. Грязь была именно «на ногах», потому как туфли были моментально ей поглощены.

От потери крови Сергей был совсем ослаблен, и его хватило метров на сто, пройдя которые у него снова стала кружиться голова, а сплошная тьма только усиливала эффект вращения: Когда он закрывал глаза пытаясь остановить головокружение, то картинка не менялась – внутри и снаружи была черная ночь. И чем он чаще закрывал глаза, тем сильнее мгла разгонялась, пока что-то не полыхнуло в его голове…

…Сергей открыл глаза, и понял, что лежит на липком, жирном черноземе… Еще он понял, что потерял сознание, но не знал на сколько… Моросящий дождь все так-же неспешно стекал с черных крыльев ночи… Сергей попробовал подняться – это у него с трудом получилось. Затем, он попытался сделать шаг, но ноги так увязли в черной слившейся со тьмой земли, что он не смог их оторвать. Тогда Серега встал на четвереньки, и изо всех оставшихся сил двинулся вперед. С трудом, словно альпинист лезущий на отвесный склон, он медленно пополз в перед…

Сергей полз на четвереньках чавкая грязью иногда погружаясь в небольшие лужи, иногда в довольно большие, в которых его тело практически полностью погружалось под воду. Иногда увязнув, и после небольшой борьбы с черноземом, он вновь продолжал движение вперед пока не уперся в железные трубы – начало мостика через канал. Когда его тело перемешанное с грязью оказалось на досках, он решил сделать передышку, чтоб хоть немного восстановить силы.

«Только не отъехать,… только не отъехать,… только не отъехать», – мысленно повторял Серега каждую секунду, дыша на скрюченные от холода грязные руки. Хоть голова и звенела, но он прекрасно понимал, что если он потеряет сознание, то непременно замерзнет на этом поле…

Пролежав немного, и окончательно окоченев, он решил встать чтобы двигаться дальше. Но как только он поднялся, то тьма вновь закружилась с огромной скоростью вокруг него, и потеряв равновесие Сергей полетел с мостика вниз… Лететь было невысоко – метра полтора, и когда он грохнулся на землю, то похолодел от страха осознав то, что куда чуть было не упал: Сергей с самого детства знал этот канал, и знал то, что под небольшим слоем грязной, вонючей воды, в нем скрывается топь – результат работы очистных сооружений. Он знал, что если бы он угодил в этот канал, то ни за чтобы в нынешнем состоянии не выбрался… Сергей представил, как словно в болоте тонет в вонючей жиже, и это выгнало из его сознания последние остатки опьянения, придав дополнительных сил, и он уже по-пластунски полез на верх…

Когда он вылез, то уже не стал менять позицию, и продолжил движение по полю превратившемуся в липкое месиво по-пластунски… Порой судьба довольно иронична: Разве мог подумать Сергей, что ему второй раз придется спасать свою жизнь именно таким способом, стою только разницей, что тогда в далеком Афганистане у него под брюхом были плоские острые камни, а здесь черная, жирная грязь. Да и враг был там внешний, а здесь внутренний – алкоголизм, но задача у него была, что в одном случае, что в другом одна – убить…

Он чувствовал, что ослабевает, и что сознание путается, и Сергей даже обозлился на себя:

«Вот дебил, зачем я тут вышел?… Сам на жопу нашел себе приключение… Глупо, как глупо склеить ласты здесь в грязи…», – затем все поплыло у него в голове… Вдруг, Сергей так ярко и красочно увидел…

…Себя, голопузого мальчишку бегающего по лужам с пацанами, после летней грозы. Невероятно радующимся это приятному чувству, хлюпающей теплой воды под ногами… Ему так тепло и хорошо, и с веселым криком он бухается в огромную лужу… Но происходит какая-то заминка, мальчишки, которые тоже весело кричали и радовались куда-то исчезают, и из далека слышаться песня:

– Плач, скрипка моя плач!…

И он понимает, что это пьяный отец возвращается домой, как обычно шатаясь в разные стороны, и как обычно крича во все горло эту песню… Серей пугается, и начинает искать место где укрыться… Но нигде найти его не может. Ему кажется, что везде отец отыщет, и он усиливает поиски… Сердце начинает бешено биться от страха, и Сергею мерещится, что вот-вот отец заметит его… Тогда он неистово начинает метаться… Но нет, не где спрятаться,… и исступление вместе с бессилием охватывает его,… и Серега открывает глаза…

«Так вот откуда это песня,… из далекого забытого детства, – это первое, что он подумал прейдя в себя. – Походу я опять рубанулся, или заснул, или это был какой-то глюк… Но нет, хрен тебе, я доползу», – и Сергей вновь интенсивно заработал руками и ногами…

Все же он добрался до дороги покрытой гравием. Почувствовав под собой твердую землю, Сергей снова попытался встать, но уже медленно. Постояв немного он попробовал идти: его шатало, но все же держаться на ногах было возможно. Качаясь, Сергей потихоньку побрел в сторону дома. В это время дали электричество, и одинокие фонари тускло замерцали по всей станице.

«Словно какая-то дьявольская черная паутина сплетенная каким-то невероятно запутанным образом, не имеющим никакой логики, либо просто ее алгоритм недоступен человеческому сознанию. А эти капли, которые гроздями собрались на ней? Они похожи на какой-то сильнодействующий яд. Наверное так выглядит яд Кураре», – так думал Сергей смотря на желтый фонарь через голые ветви большого вишневого дерева. Совершенно обессилив он все таки добрался до своей лавочки, и сейчас сидел на ней слегка покачиваясь, хотя до дома оставались считаные шаги.

«Сейчас пару минут отдохну и пойду… Надо,… надо,… – а что надо он не мог понять, и надо ли вообще что-то… Кроме черной паутины сплетённой из веток, у него в голове ничего не вырисовывалось, и став с лавочки он поплелся к калитке.

Калитка сразу же открылась, лишь только Сергей нажал на ручку – его ждали, и не заперли ее на засов. Затем он зашел в коридор, и снова надавил на ручку, но дверь дома была заперта. Тогда он негромко постучался, и тут же раздался приглушенный голос:

– Сережа это ты? – мама не спала и сидела на кухне.

– Да, – ответил он.

Послышался звук открывающегося замка, дверь распахнулась,… и Сергей тут же рухнул в коридоре теперь уже окончательно потеряв сознание…

Часа в четыре дня его легонько толкнул в плечо брат:

– Там Катюха к тебе пришла. Что, пусть заходит?

Сергей открыл один глаз, просто другой не открывался, и еле пролепетал:

– Пусть…

Она вошла в комнату и не узнала его…

Немного с ней поговорив Сергей захотел в туалет, и с трудом поднявшись опять покачиваясь побрел по дому. Сильно болела и трещала голова, так что все вокруг расплывалось. Но все же проходя мимо вешалки, он заметил свой в клочья разорванный плащ. Сергей вспомнил, что у него когда он поехал в Краснодар была довольно крупная сумма денег. Он залез в карман, и вместо денег вытащил какую-то окровавленную светло-голубую тряпку. В его смутном сознании всплыла женщина из автобуса, и Сергей развернул ее – это были женские трусы…

* * *

*Осенний сад – дешевое, крепленое плодово-ягодное вино.

*Корабль со шмалью – спичечный коробок с марихуаной.

*ЛиАЗ – городской автобус массово выпускавшийся в Советском Союзе.

*ПАЗ – Советский автобус малого класса.

*Веерная система – в 90-е годы, в связи с экономией эл. энергии, поочередно, на время отключали от нее поселки, иногда кварталы и т.д.