Читать книгу В тени больших вишневых деревьев II - Михаил Леонидович Прядухин - Страница 5

– Вскрываюсь, сека вольтов*, – сказал Урка выкладывая трясущимися руками на стол три карты. В прокуренной комнате, где можно было смело вешать топор, вместо него повисла гробовая тишина. Напряжение которое все это время росло пропорционально ставкам, достигло пикового значения, и казалось, что сизый дым, который клубами плавал по комнате, от людских страстей сейчас заискриться и рванет нафиг.

Вокруг Урки стояло четыре человека нервно переминающихся с ноги на ногу, и заглядывающих ему через плечо на карты, которые сейчас легли на стол. Его оппонент не имел поклонников, и все еще держал паузу и карты. Ничто в его выражении лица не говорило о том, какую он сейчас имеет комбинацию на руках. Лишь только ели уловимо уголки его губ тронулись вверх, и сразу же приняли прежнее положение. Оппонента звали – Руслан Халилов. В общем то и Урку на самом деле звали не «Урка», а Андрей Воронин.

Андрей Воронин был псевдо студент. В его случае слово «псевдо» означает то, что Андрюха приехал в город Новосибирск еще два года назад из какого-то захолустного Уральского городишки, и поступил как порядочный абитуриент в НЭТИ. Оторвавшись от родительского надзора, Воронин постепенно покатился вниз по учебной лестнице, и в конце первого курса был отчислен: «За неуспеваемость и систематические прогулы занятий» из института. Но Урка домой возвращаться не стал, а остался жить на птичьих правах в общаге, временно кантуясь то у одного знакомого студента, то у другого, попутно подрабатывая где придется чтоб не протянуть ноги с голоду. Но со временем он понял, что разгрузка угля на железнодорожном вокзале – это не его. И Андрюха стал фарцевать по мелочи чем попало, от струн на гитару, до импортных солнечных очков. Воронин вел абсолютно разгульный образ жизни пользуясь как и все фарцовщики в те времена авторитетом в общаге. Помимо страсти пихать импортные безделушки втридорога, Андрюха любил помахать кулаками, и часто участвовал в студенческих пьяных потасовках. Урка особо не заморачивался о своей будущей судьбе: не искал постоянное жилье, работу, в конце концов подругу жизни. Он просто тупо ждал призыва в армию.

* * *

Комната за номером 912, на столе которой было натянуто зеленое сукно, и в которой происходила сия жаркая схватка человеческих страстей по средствам игральных карт, была на девятом этаже 6-го общежития НЭТИ. Хотя, если разогнать сизый дым и присмотреться поближе, то никакого зеленого сукна не было. А была чугунная сковорода с наполовину отломанной ручкой сиротливо стоящая на самом углу стола. В ней небольшими островками намертво прилипнув лежала слегка пригоревшая жаренная картошка с луком, и словно брошенные на поле боя мечи во вражеских телах, в почерневших клубнеплодах торчало пару-троек вилок. Возле сковороды словно бедные родственники стояли два граненных стакана, и судя по темно-бардовым подтёкам на них – их недавно посещал «Портвейн 777», в простонародье называемый «Три топора». Этот натюрморт умещался на одной половине газеты «Труд», которую он слегка подмаслил и подчернил. Вторая же половина газеты являлась тем самым зеленым сукном, на которую легли те самые знаменитые три вольта.

Комнату за номером 912 занимали четыре студента: Один – Казах, который был хохлом, просто он был из Казахстана, и поэтому его все знали как «Казах», и который закончил школу с золотой медалью. Второй – Леха Жилин. Парень серьезный, малообщительный, и по причине бесконечной игры в карты практически не живший в комнате. Ну а двое других ее обитателей читатель уже хорошо знает – это Юрка Евграфов и Серега Пожидаев. На момент этой эпической схватки на атласных картах, что Сергей, что Юрка уже были отчислены из института по все той же пресловутой формулировке, что и Андрей Воронин: «За неуспеваемость и систематические прогулы занятий».

В начале конечно же Серега с Юркой пытались учиться, и ходили даже на лекции, на которых честно дрыхли на задних столах в аудитории пуская теплую слюну по ним. Они пытались делать индивидуальные задания, хотя за многолетний опыт списывания в школе совершенно разучились это делать, да и сами задания были гораздо больше и сложнее чем общеобразовательные. Друзья также пытались посещать лабораторные занятия и защищать их. Сергей с Юркой писали курсовые работы, сдавали зачеты, и вы не поверите – ходили на дополнительные факультативы. Но все равно, они день за днем, месяц за месяцем, неотвратимо отставали от программы обучения, и были должны почти по всем предметам как земля колхозу. Причиной тому было регулярные загулы.

Не сказать, что до Новосибирска Серега с Юркой были трезвенники, нет, они довольно часто выпивали, особенно тогда когда не было шмали, но тут в Сибири, они столкнулись с повальным, жестким пьянством среди студентов. Они никак не ожидали, что многие студенты-сибиряки особенно из глубинки, вроде бы с виду ботаники в очках, на поверку оказывались заядлыми любителями зеленого змея. При всем при том это «хобби» нисколько не мешало им учиться в не последнем институте страны, где к знаниям студентов предъявлялись довольно высокие требования, и халява там точно не прокатывала.

Но лицом в грязь упасть было нельзя, и Серега с Юркой засучив рукава, а вернее залудив глотки, принялись с сибиряками опустошать различные емкости содержащие этиловый спирт. Наверное у жителей севера страны сказывалась многолетняя тренировка, а может они как то генетически были более «подготовлены», но факт остается фактом: Кубанские пацаны не выдержали этот спиртовой марафон и стали отставать на дистанции.

Не успев подчистить хвосты к сессии, Серега с Юркой были вынуждены сдавать ее не со всей группой, а уже после зимних каникул индивидуально. Если бы еще со своей группой сдавали, то была бы хоть какая то вероятность, что кто-нибудь из друзей-ухарей помог бы, решил бы какую-нибудь интегральную задачку, а так – без шансов. После множества безуспешных попыток сдачи первой сессии, декан Самолёта-строительного факультета подписал приказ об отчислении студентов Сергея Пожидаева и Юрия Еврафова, с формулировкой: «За неуспеваемость и систематические прогулы занятий».

Но на самом деле сдача сессии было уже чистое отмечалово – никто не собирался ничего сдавать, друзья уже давно решили бросить институт, и просто тянули время. Они точно так же как и Урка решили не возвращаться домой, а дожидаться призыва в армию, и им нужно было где-то перекантоваться. Выходило так, что на момент когда Андрею Воронину фортануло, и к его рукам прилипла сека вольтов, Серега с Юркой тоже были – псевдо студенты. И у них, как и у Урки были точно такие же птичьи права на проживание в 6-ом общежитии, в комнате за номером 912. Просто руководство института закрывало глаза на нелегальное проживание в общежитии отчисленных студентов мужеского пола зная, что весной все они загремят в армию.

Если уж до конца исследовать всю ситуацию сложившуюся около секи вольтов, то зеленая скатерть в виде газеты «Труд», не случайно появилась в комнате за номером 912. Когда «казаки», как прозвали Сергея и Юрку местные студенты заехали в общагу на абитуру, то помимо шестиструнной гитары, необходимого атрибута при сдачи вступительных экзаменов, у них было маленькое дополнение – колода атласных карт. Годами выработанная привычка резаться в карты на ерике, все же дала свои плоды. Правда там на ерике в секу играли на спички, или на край делов на фофаны,* пендали, приседания и прочее. Да и в общаге по началу были те-же ставки, но как-то незаметно параллельно отставанию по предметам двух друзей из Кубани, начала потихоньку проскальзывать мелочь на кону. И чем ниже казаки опускались в учебе, тем выше были ставки в секу.

Игровой контингент был не сразу расширен до всеобщажного масштаба. Начинали узким кругом: Казах, что был хохлом и когда-то медалистом, Леха Жилин, в последствии отошедший от игры, ну и зачинщики – Серега и Юрка. Нельзя сказать, что сибиряки не умели играть в секу, но как и любое «хорошее дело» его нужно было лоббировать. Как вы уже догадалась «менеджерами» по внедрению в студенческие массы этой карточной игры, выступили два жителя юга страны. И в комнате за номером 912, в начале стали появляться студенты из соседних комнат общаги. Потом одногруппники, далее однокурсники, а затем и вся общага оббивала порог этой комнаты. Любителей пощекотать нервы и охотников за фортуной хватало. Так что комната за номером 912 стала больше походить на проходной двор, что и послужило поводом для миграции ее полноправного жителя Лехи Жилина, который как ни странно все еще хотел закончить первый курс. А когда Серегу и Юрку официально отчислили из института, то был сменен «график работы» 912 комнаты. Теперь она принимала всех желающих потратить свои кровные с десяти вечера, до шести часов утра, а потом оба крупье с юга просто дрыхли.

Но было в этой игре одно железное правило, которое Серега с Юркой привезли с собой из ерика, и которое сформировалось там, на лавочке, под сенью больших вишневых деревьев – не мухлевать. Только фарт и только крепость нервов, были неотъемлемой составляющей этой на самом деле простой игры. Никакой фальши и подстав – это жестко пресекалось в том мире откуда приехали мальчишки. Конечно же, это был результат может не совсем здоровых и правильных отношений между пацанами собиравшихся на лавочке под вишнями, но зато честных и искренних.

Так, среди многообразия лиц, которые часто менялись, а иные лишь единожды нарисовавшись уж более никогда не появлялись, в комнате 912 с завидным постоянством появлялось лицо называвшее себя – Руслан Халилов. Он был студент 4-го курса совсем другого факультета, и уж никто не помнил как он оказался в комнате, и кто его привел. Но с таким же завидным постоянством при его появлении многие «любители погорячее», оставляли в своих карманах только бублик, вернее дырку от него. Сергей давно заподозрил, что Русик не чисто играет, но уличить его в этом никак не удавалось. Вот с тех пор как Сергея начали терзать смутные сомнения, он неприметно стал следить за телодвижениями Халилова.

И уж чтоб совсем расставить все точки на «и», нужно сделать еще одну ремарочку. Как известно, подобное притягивает подобное, и в связи с отсутствием на одной из кроватей Лехи Жилина, все чаще на ней замечали тело Андрюхи Воронина. Потом он совсем не привык к ней, и вскоре перевез в комнату за номером 912 свой не хитрый скарб. Теперь по факту жителями этой комнаты являлись три псевдо студента с птичьими правами, и Казах, который был хохол, и который закончил школу с золотой медалью. Да, и еще, к паломничеству любителей выброса адреналина в кровь, прибавились любители изделий иностранного производства.

* * *

На тот момент когда Урка вывалил своих вольтов, Серега как раз лежал на его кровати делая вид что спит, но на самом деле сквозь прищур глаз он пристально следил за руками Руслана. На кону стояла немыслимая сумма для студенческого контингента – целых 68 рублей. Все уже давно попадали* перейдя из разряда игроков в разряд зрителей, и став за спину Урки искренне болели за него, так как Халилова мягко говоря не очень любили. Перед тем как сказать: «Вскрываюсь, сека вольтов», Андрюха выложил трясущейся рукой последние восемь рублей т.к. Русик взвинтил ставки до предела.

– Сека королей*, – наконец-то ответил Халилов, и положил на газету «Труд» двух королей и джокер.

Воронин побледнел и сигарета торчащая в его зубах вдруг запрыгала, очевидно вибрации его рук перешли на нее. Он начал шарить ошалелыми глазами по комнате еще переваривая эту страшную информацию, и ища в лицах своих поклонников хоть малейшею надежду. Надежду на то, что это ему показалось, что он сейчас увидит радостные глаза товарищей, и дружеские похлопывания по плечу будут ему порукой, что это был всего лишь глюк, что он все же сделал этого Руслана Халилова. Но вместо этого он увидел каменные лица друзей, которые говорили только одно – это кирдык…

– М-да, – разверзла звенящую тишину чья то реплика, и дым, который казалось искрился и был готов рвануть нафиг, опять стал прежним – сизым и вонючим, указывая на свое происхождение от дешевых сигарет.

Руслан стал сгребать с газеты мятые и засаленные рубли, трешки, пятаки и железную мелочь, с которой и вырос этот огромный банк. В его глазах отражалась алчность, и то, что спящий казак вдруг проснулся, встал с кровати, подошёл в плотную к столу, и начал смотреть на него в упор.

«А этому придурку что понадобилось?» – про себя подумал он, и мгновенно получил ответ:

– А ну встань, – громко и четко произнес Сергей, и тут же добавил, – только руки оставь на столе.

– Что такое? Ты что? – в начале изобразив удивленное лицо ответил Руслан. Но потом почему-то резко решил сменить тактику, и с наездом, не забыв отобразить негодование выдал:

– Вы что тут, офонарели? Что за приколы?

Как первая, так и вторая мизансцена не произвели никакого впечатления на Сергея, и он повторил свое требование, только уже тоже добавив нотки наезда:

– Встань! И руки держи на столе!

Потухший взгляд Урки ожил. Он понял, что происходящее действие на его стороне. Что бабки, которые он уже похоронил могут сейчас вернутся к нему. Но по мере того как у него росла надежда, росла и злость, что его как лоха развели.

– Давай, делай что говорят, – присоединился он к Сергею, и вскипающая злость зажгла недобрый огонек в его глазах.

– Да вы что тут? Вы кто такие? Абитура вчерашняя. Вы что нюх потеряли? – решив остаться в позиции «наезда», и потихоньку опуская правую руку вниз, продолжил защищаться Халилов. Но это еще больше взвинтило ситуацию, и Урка взявшись за сковороду, шипящим от злости голосом произнес:

– Руку на место… Быстро встал…

Халилов понял, что влип, что в любом случае придется встать. Решив будь что будет, он начал медленно подыматься напряженно выдумывая какую-нибудь убедительную отмазку, но не оставляя своего мнимого возмущения продолжил:

– Ну пацаны, смотрите, чтоб потом вам не пришло…

Но не успел он договорить своей угрозы, как на стуле на котором он сидел обозначилась карта… Комнату 912 сотряс истошный крик Сереги:

– Десятка крестей! – озвучил он увиденное, и тут же схватил ее со стула.

В эту же секунду Андрюха, наотмашь, справа на лево, заехал сковородой в голову Руслану… Тот ожидал удара, и попытался увернутся, но врезался головой в окно напротив которого он сидел. Раздался звон разбитого стекла, но сковорода все же догнала Русика, смачно влепившись ему в ухо. Торчащие в жареной картошке вилки вылетели, а из разбитого окна ворвался белыми клубами ледяной воздух Сибири.

Тут же вся игровая братия накинулась на Халилова, вымещая свою обиду за все те дни, когда этот шулер обдирал их как липку. Но избиение длилось совсем недолго, пока кто-то не выкрикнул:

– А давайте у него все бабки заберем!

– Давайте! – моментально эта мысль получила поддержку от кого-то, и так же быстро была развита кем-то:

– Надо к нему в комнату сходить, сделать шмон в его манатках, – и в это мгновение Серега заткнул разбитое окно подушкой…

У Руслана отобрали все деньги что нашли – 327 рублей. Видя эту баснословную сумму лежащую на газете «Труд», у всех загорелись глаза, и каждый соответственно увиденному стал рассказывать про архи-космические проигрыши Халилову. Стало понятно, что есть только один вариант – поделить все поровну между участниками секи. На этом и сошлись, а кон в 68 рублей отдали премией сверху, Урке. И все пошло своим чередом: Поменяли «зеленое сукно», вместо него была уже газета «Правда»; собрали стекла, подняли вилки, помыли сковородку, а за одно и стаканы; вот только подушка вместо стекла так осталась до самого призыва в армию жителей комнаты за номером 912.

* * *

Да, если бы не забитый напрочь мусоропровод, то тот казус скорей всего не произошел бы. Вечно эти студенты пихают в него что попало, а отдуваться пришлось Юрке с Серегой…

После разоблачения и изгнания из клуба «Любителей секи» Руслана Халилова, как я уже упоминал, все пошло своим чередом согласно ранее утвержденного графика: Днем – тихий час, который более походил на анабиоз космонавтов пребывающих в гиперсне. Ночью – натянутые до предела нервы, застывшие лица смотрящие на очередную комбинацию карт, дым коромыслом, мат в семь этажей, жаренный картофель намертво прилипший к сковороде, и конечно же горячительные напитки подаваемые в граненных стаканах.

Эти самые горячительные напитки приобретались в стеклянной таре в виде бутылок емкостью 0,5 и 0,7 литра. Конечно же, распитие спиртных напитков в общежитии строго на строго воспрещалось, и их приходилось проносить через проходную идя на всякие ухищрения. А вот выносить пустую тару было проще простого – выкинул в мусоропровод, а потом докажи, что это твоя бутылка.

Но вот уж месяца три как этот треклятый мусоропровод был забит напрочь, и никто не собирался его чистить. Теперь стала проблема выноса из общаги освобожденной стеклотары от алкоголя. Если полные бутылки вносили в общагу рискуя вплоть до отчисления из института, то это было хотя бы за что, так сказать за идею, а рисковать ради пустых бутылок никто не хотел, не было стимула.

В комнате 912, впрочем как и в других был установлен шифоньер наглухо пришитый к стене, и окрашенный белой масляной краской под цвет побеленных стен. На нем громоздились антресоли, тоже белые, и тоже пришитые наглухо к стене. Уж не знаю почему эти антресоли назывались «Собачник». И был найден выход из сложившейся ситуации: вся стеклотара от спиртных напитков складывалась в этот самый собачник.

Шло время, «зеленое сукно» периодически демонстрировало все многообразие советских газет, лица сидящие вокруг этого сукна тоже говорили о многоликости студенческого класса в СССР. Стаканы трансформировались в эмалированные кружки, у сковороды ручка совсем отвалилась, и вместо вилок в ней уже торчали ложки. В общем, по большому счету ничего не менялось, кроме одного: Собачник с каждым днем все больше и больше пополнялся стеклотарой.

Так как собачник находился довольно высоко, а подставить стул было некогда, то очередную пустую бутылку просто закидывали в него. Это делалось так: Ели дотянувшись до двухстворчатой дверки ее открывали, а потом просто бросали во внутрь пустую стеклотару. В результате бутылки в собачнике лежали просто горой, и никто их нормально сложить не собирался, потому как не до мелочей. Дело дошло до того, что уже двухстворчатые дверки приоткрывали только слегка, лишь бы только бутылка прошла. В противном случае, открой ее по шире, то можно было нарваться на бутылкапад. В общем ситуация была критической, и уже с трудом удавалась туда впихнуть стеклотару…

Как обычно строго по графику Граф с Серегой давили подушки средь бело дня после жестких карточных баталий, и судя по расплывшейся во все лицо улыбки у Юрки, он ночью вышел победителем. По Сереге трудно было определить чем закончилось для него ночное сражение: Просто он дрых закутавшись с головой, и лишь только его легкое посвистывание говорило о том, что он не филонит, а добросовестно придерживается графика.

Еще одна пикантная подробность была упущена мной, когда я описывал комнату за номером 912. Шестое общежитие было блочного типа, т.е. прежде чем попасть в комнату посетитель из коридора входил в небольшой предбанник, что-то типа гардеробной. В ней было четыре двери: Первая вела к умывальнику; вторая, к туалету; третья, в малую комнату рассчитанную на двух человек; и четвертая, в большую, на четыре человека, где и проживали три псевдо студента с Казахом-хохлом бывшим медалистом.

Два студента из малой комнаты довольно долго вели борьбу с вакханалией творящейся в большой, пытаясь отстоять свое право спать по ночам. Но каждый раз их протесты были подавлены, даже пару раз дело дошло до потасовки, и в последней им изрядно досталось. Поняв, что их протестное движение не эффективно, и когда-нибудь может закончится серьезными физическими травмами, они сменили активную ее форму на пассивную – купили две пары наушников. И когда в очередную ночь из большой комнаты доносились истошные крики и топот, то они мирно спали в наушниках, в которых звучала бессмертная «Богемская рапсодия» группы «Queen».

Так называемая главная дверь, которая вела в блок уже давно была без замка – наследие предыдущих поколений студентов. В большой комнате он был, по крайней мере первое время, пока у Сереги и Графа не сменились права на проживание в ней, став птичьими. Специфическая деятельность жителей комнаты с такими правами превратили ее в проходной двор. В связи с этим в нее пытались попасть все кому не лень не зависимо не только от времени года и времени суток, но и от того, есть ли кто-нибудь там внутри или нет. В результате этого дверь регулярно вышибали, а жители большой комнаты регулярно вставляли новый замок. Потом это им надоело, да и вставлять замок уже было некуда: внутренности двери и дверной косяк были уже разломаны вдрызг. Короче, жители большой комнаты решили больше не заморачиваться по этому поводу.

* * *

В то утро, вернее дело было уже к обеду, в комнате находились только казаки. Урка куда-то укатил по своим фарцовочным делам, а Казах был на занятиях. Несмотря на жесткие ночные баталии и попойки, он каким-то чудным образом умудрялся еще и учиться, видно медальку ему не зря дали. Правда на вторую сессию он все же не вылез, и к концу весны был отчислен все с той же формулировкой: «За неуспеваемость и систематические прогулы занятий». И в конце весны в комнате за номером 912 безраздельно властвовали четыре псевдо студента с птичьими правами.

И так, дверь в комнате 912 слегка скрипнув открылась. На пороге стояла Тамара Степановна – мама Графа. В ее руках были две огромные сумки полные продуктов и каких-то шмоток для любимого сынишки учившегося не абы где, а в Новосибирском электронно-техническом институте. Ее взору открылся эпический бедлам: На столе покрытом очередным «зеленым сукном» стояла все та же сковорода без ручки с торчащими в ней ложками; эмалированные кружки сменившие граненые стаканы, были все в тех же темно-красных разводах. Во главе этого пейзажа стояли четыре пустые бутылки «Три топора», которые ночные бойцы на атласных картах будучи сраженные хмелем и сном не успели убрать, попадав без сил на свои кровати. Еще стандартный многомесячный набор дополняло: Всюду валялись раздавленные бэчики, вернее не столько окурки поразили воображение Тамары Степановны, а как то, что на полу чего только не было, от каких-то вещей до банальных плевков. На двух пустующих кроватях постели были перевернуты вверх дном, и целые горы какого то хлама лежали на них. И было непонятно, как на них еще совсем недавно спал Урка с Казахом. Но среди всего этого бедлама не было ничего, что хотя бы смутно напоминало, что здесь живут студенты: ни одной тетрадки, ни одного учебника, ни одного какого-нибудь заявляющегося чертежика…

Седеющие волосы на голове женщины начали потихоньку шевелиться, а глаза стали даже не круглыми, а квадратными, и она более ничего не нашлась как во весь голос закричать:

– Юра! Почему вы не на занятиях!?

Но южные парни продолжали мирно дрыхнуть – они уже давно привыкли к разным посторонним звукам, и ничто не могло помешать строгому соблюдение графика, даже пальба из пушки прямо в комнате за номером 912. В том момент когда Тамара Степановна поняла, что ее не слышат, до ее сознания дошел весь смысл картины представшей перед ее взором, и она просто завопила что есть силы:

– Юра! Юра! А-а-а!!!…

Это было помощнее пушки, и Граф открыв глаза, и тут же заразившись «квадратным синдромом» чуть не упал со второго яруса кровати. Его примеру последовал и Сергей, и так же ошарашенно смотря на Юркину маму, под одеялом начал щипать себя за ляжку пытаясь прогнать этот дурной сон. Но «сон» не уходил, а бросив прямо на пороге огромные сумки переместился в комнату, подошел к кровати Графа, и отвесил ему звонкую пощечину.

– Юра! Что происходит!? Что происходит я тебя спрашиваю!? Вы почему не в институте!? – начала она задавать вопросы, ответы на которые в принципе были очевидны.

Такого экспромта никто не ожидал, и Граф хлопая глазами промямлил что-то типа:

– Мы проспали мама…

– А что на столе у вас?! А что твориться в комнате, я тебя спрашиваю?! Здесь что, Мамай вчера прошел?! – не унималась женщина не веря в то, что она это видит.

– Давай собирай свой дипломат* и быстро на занятия, а когда вернетесь со своим другом, то поговорим, – все еще лелея надежду, что ее сын еще учиться, уже более спокойно сказала она.

Юрка оглушенным происходящим вместе с Сергеем быстро подскочили, и начали искать свои дипломаты. Одеваться им не надо было потому, что под утро они попадали в кровати прямо в одежде. Но эти окаянные портфели куда-то запропастились тем более, что они их видели в последний раз наверное с месяц назад. И два друга начали нырять под кровати, ворошить кучи хлама в комнате, рыться в шифоньере, но дипломаты как воду канали.

Тамара Степановна сев на засаленный стул с глазами полными слез смотрела на эти сумбурные телодвижения ее сына и его друга, а потом неожиданно встав, решила помочь в поисках пропавшего дипломата Юрки. Она решительно направилась к шифоньеру, но почему-то не стала в нем копошиться, а ели дотянувшись до дверки собачника, решительно открыла ее…

…И все же бутылкапад нашел свою жертву. Вот только очень жаль, что ей оказалась Юркина мама приехавшая без всякого предупреждения, желая сделать сюрприз сыну. Но сюрприз получила она, который закончился небольшими шишками на ее голове, и чуть не окончился инфарктом…

* * *

*Сека вольтов – комбинация карт, состоящая из трех вольтов, и являющаяся четвертой по значимости в карточной игре под названием «Сека».

*Фофан – щелбан, отпускаемый в результате оттяжки большого пальца при помощи другой руки, и являющийся довольно болезненым.

*Попадали – (упасть), термин обозначающий выход из игры.

*Сека королей – комбинация карт состоящая из трех королей, и являющаяся второй по значимости в карточной игре под названием «Сека».

*Дипломат – сумка или портфель имеющее сходство с небольшим чемоданом, и сделанным или из пластика, или из кожи, или из кожзама (в середине 80-х годов было принято ходить на занятия в институт и в школу с дипломатом )