Читать книгу Судьба в точке пространства - Михаил Меклер - Страница 10

Вода огромной реки, проносится боком,

мимо барнаульских холмов, бурля потоком.

Деревянный город спит в ночи, сопит уныло,

а жителям снятся все те же сны, про то, что было.

Уверенно шествует смерть, ползёт по карте,

все те же трамваи ЧТЗ и ямы на сером асфальте.

Дети похожие на дедов, охраняют могилы,

вспоминая своих отцов, которые еще живы.

Всюду запах полей, люцерны цветущих

и тот же угрюмый народ, с утра бредущий.

Время подчиняется вселенским поводьям.

Кому рассказать, как жизнь проводим?

Может луне, пусть приливами правит не так вяло,

облакам гонимые ветром, как сползающее одеяло.

Кому душу открыть? Тем, кто уже в могиле?

Может тем, кто с похмелья, они счастливые.

Как объяснить корням, в ледяном сугробе,

что наши мысли не там, а шляются по Европе.

Грустно от могильной доски и мороз по коже,

память с черной полосой не станет моложе.

Цепочкой лет окованы эти рифмы,

дни уходят в одну бесконечность,

а недоступность эллинских Нимф,

хранят мгновения и скоротечность.

Смерть выбирает слабых у порога,

ей не нужны поля и перелески,

внезапно, раз, и переходит дорогу,

поймает жизнь в намеченном отрезке.

Ушло от нас безвременное племя,

еще в рассвете сил, цветущей бахромы,

оставив тяжесть и прожитое бремя,

суровым дням, где доживаем мы.

Они допели уже все свои куплеты

и полегли в готовые могилы,

оставив сиротам на память силуэты

и край земли на кладбище унылом.

Будем помнить их без сомнения,

мир без тела не будет пуст

и не исчезнут их творения,

осталась память рук и звуки уст.

Что нам судьба еще готовит?

Повод к разлуке сильней её смысла.

Когда нет слов, молчание глаголет

и наполняет пустоту эгоизмом.

Тучи разогнать может ветер,

стихия в природе бессмертна,

у каждой смерти есть свидетель,

который в будущем однозначно жертва.

Всех нас ожидает место в могиле,

под грудой цветов и пением птиц,

там где лежат и раньше жили,

в вечной темноте и тесноте границ.

Смерть неожиданно встречает,

она бывает всегда с другими,

её не ожидают, а провожают

и дни становятся роковыми.

Дамы и господа, и все дышащие,

жующие, пьющие и просто спящие,

мыслящие и включенные в круговерть.

Вас всех поджидает внезапная смерть.

Смерть меткий стрелок и не надо воображать,

что вы здоровы и вам ничего не может угрожать.

Смерть потребует от вас расплатиться,

за то, что пришлось вам на свет появиться.

Смерть врач, к ней каждый на прием придет,

она вылечит и денег за это не возьмет.

Смерть постучится и успеет вам предложить,

два метра земли за бесценок купить.

Черный мундир и черный халат,

чернеет кровь, если дури игла,

вонзает в вену смертей каскад.

Чернее черного творятся дела.

Ночь без луны полуночная мгла

и тьма не чувствует силуэты теней,

как только потухнет в топке зола,

черный уголь становится еще темней.

В черном небе висят черные тучи,

черные мысли сидят в голове,

а чёрный день всегда невезучий,

есть место черное в каждой судьбе.

Двигалась процессия под траурный аккорд,

чернела полночь, чернела память,

черные строчки вошли в некролог,

черные птицы продолжали каркать.

Черная излучина, черный календарь,

до черноты замучила, черная вуаль.

Сокрыты небеса, следы и тени.

Играет колокольный перезвон

там, где быстрая вода в помине

по бражникам, ушедшим на поклон.

Воскресли своды, письмена

внутри всепоглощающего света.

Лишённые согласных имена,

парят, как птицы Ветхого Завета.

Не слышно стонов мучеников веры,

размыты временем года на стенах,

дрожит мотив, и покаянные напевы

ласкают слух, его касаются несмело.

Лампады, кольца, кружева, всё – храм.

Всё – в матовом, пушистом дыме.

И колокольный звон навстречу небесам

над Барнаулом поднимает Нимбы.