Читать книгу Судьба в точке пространства - Михаил Меклер - Страница 23

За климат, от которого не тошно,

от душного припадка и озноба!

За прелесть красоты и что не пошло,

когда в мозгах отсутствует тревога!

За суету снующих запятых и точек,

калейдоскопом терзаний и бесед,

за неподкупность семейной оболочки,

осознанно несу словесный бред!

За звуки, устремившиеся в пропасть,

похожие на мысли виртуоза перед сном!

За правду и озвученную робость,

измученную отверженным трудом!

Настанет день, когда рассеется туман

и сны развеют недоступную мечту,

а первый оглушительный роман,

вновь потрясёт и ввергнет в красоту.

Пусть будет вальс с пронзительным парением,

чудачества и поцелуи будут все возможны.

Настанет новый день и с новым вдохновением,

нам будет, что сказать, простым прохожим!

Вспомним первые наши сто грамм,

в шуме плеска морских валов,

при грохоте волн, стремящихся к нам,

гудение строк неразборчивых слов.

Море звучно – это чья-то речь,

сущность мыслей, засевших в мозгах,

в плеске волн необходимо сберечь,

лишь смерть оставляет жизнь в долгах.

Струился свет сквозь щель в двери,

на небе кровь свернулась в строчку,

закат багровый изнутри,

обтягивал ночную оболочку.

Так каждый раз уходит день,

свой завершая круг отсчёта,

а наша суточная тень,

заснёт до утреннего срока.

И будут сны по памяти бродить,

искать мгновения в судьбе,

родные не перестанут говорить,

напоминая только о себе.

Как всех собрать в один момент,

живых, усопших, в даль ушедших,

чтобы отметить этот день

и не остаться сумасшедшим.

Желание каждого обнять

и пару слов в своём значении,

так хочется вам всем сказать:

«Я вас люблю, в свой День рождения!»

Встречайте! Пусть ветер свистит.

Пусть жизнь продолжается для всех,

а будущее о прошлом не грустит

и радует взрослых ребячий смех.

Вспоминайте раз в год меня, господа

я к вам словами вернусь навсегда!

Почему мало гениальных людей?

Спрос на великие умы неумолим,

на вундеркиндов и, конечно, вождей,

на романистов и неистовых мужчин.

Между личностью и трудом,

величием человека и величием дела,

образованием и знанием, потом

гуманностью и природой всецело.

Рубеж не могут преодолевать

способности нравственного величия,

быть человеком и изображать,

мудрость жизни, наследуя безразличие.

Поэты не иррациональная власть,

они верят в слово и стоят на том,

что их уста и жизненная страсть,

говорит сердцем, нацией, нутром.

Преемственность ведет к стихосложению,

она помогает избегать клише,

что придает искусству ускорение,

хранить увиденное в памяти, в душе.

Поэзия не баловство и даже не искусство,

это нашего языка, эволюционный маяк.

Овладев с детства языком, человек искусно

преследует цель генетики. Поэт есть маньяк!

В основном человек не достигает полных знаний

и не научился нагружать свои фразы смыслом,

чтобы исцелять людей от всяческих страданий

и приносить им радость в чертах гуманизма.

В душу не зайдешь, не осознав строки,

память не утешит в забвении плоть

и не сделает финал менее горьким,

пока не войдет по генам в кровь.

Наше общество, как безъязыкую семью,

везет без расписания поезд в никуда

и только чтение поэзии дает стезю,

для прогресса умственного труда.

Стихи доступны огромной аудитории,

в финале читатель постигает откровение,

так как, стих полноценен в теории

и раскрывает суть разума и творения.

Поэзия использует ритм языка,

который приводит к откровениям.

Во время чтения, поэт проникает в тебя

закрывая книгу, думаешь с сожалением,

не можешь чувствовать себя неистово.

В этом и заключается суть всей эволюции.

Ее цель красота, порождает истину,

объединяя разум, и чувства во времени.

Красота может быть воплощена только в словах.

Человек не способный к адекватной речи,

прибегает к насильственным действиям в делах,

расширяя словарь кулаками и картечью.

Дерзкий пасынок веков,

непонятно с каких пор,

вышел на простор грехов

и крадет, как тайный вор.

Он совершает свой виток,

набивает электронно,

свой финансовый мешок

и долги растит законно.

Чешуей чужой шуршит,

против шерсти мира, впрок,

и порядок свой вершит,

мировой инфаркт глубок.

Время царствует на троне,

слово будто колобок,

мировой язык жаргоном,

выражает свой упрек.

От угроз мир потемнел,

кто-то получил пинок,

от незваных, мертвых тел,

помнит атомный урок.

Есть разумные вехи всегда,

над нами есть роковая звезда.

По маме должно быть я еврей,

таким родился из ее чрева

и должен значительно смелей,

писать справа строку налево.

Да, видимо на то Господняя воля,

моей кириллице доступна белизна,

язык взращен мой в русском поле,

земля не кровоточит, как десна.

Мозги мои проникнуты любовью

и мысли не влекут в бесчеловечность,

а философский взгляд, тем более,

не тянет в дурную бесконечность.

Мои творения в этом новом веке,

суть смысла их рождается из снов,

закрыв во тьме кромешной веки,

поймешь основу всех основ.

Суть жизни бессмертная, чем Мы,

кто это знает под нашим небосводом,

тот может видеть свет из тьмы

и двигаться в истории с исходом.

В любые времена эпохи,

жизнь на земле, как битва,

поэтов измученные вздохи,

в стихах оживают молитвой.

В них и любовь и радость,

выше закона милость

и сокровенная сладость,

прощение и справедливость.

Стихи, словно зной в пустыне,

томят влюбленных жаждой

и умножают им силы,

на что способен каждый.

пусть блуд труда в крови

от Бродского и Мандельштама,

о прошлом, говори, не говори,

оно на устах всегда без обмана.

Подумаешь, чем связан с миром,

то это поступь живого языка,

он ключик от каждой квартиры,

где рождение происходит стиха.

Когда Рембрандт гостил у Рафаэля,

а Моцарт от Москвы души не чаял,

Есенин просто творил с похмелья,

а Пастернак не мог писать без чая.

Уверен, что я еще на старте

и шагом на дорогу выхожу,

держу разбег в своем азарте,

поэзии и языку служу!

Я не видел, как голуби плачут,

не пойму, как тьма рожает свет.

Время стремится вперед, не иначе,

жизни не нужен обратный билет.

Ничтожность жизни наступает,

когда любовь как чувство исчезает,

и остаётся лишь одна забота,

строку кропить на белизну блокнота.

Есть адрес регистрации дверей,

но нет замочной скважины, ключей,

а время тикает и гонит всех вперед

и деньги в минус загоняют счет.

В руках все время разряжается айфон

и заполняет смыслом жизни фон:

«Папа – это ты?» – и дальше детский смех,

и после думать о плохом великий грех.

В душе навечно поселилась вера,

чтобы мечта всегда о ней болела,

о сути жизни, ради чего живем,

и если это есть, за это и умрем.

Уже начинается жизни отлив,

пора переехать в страну олив.

Судьбой насытился по самую грудь,

но не собираюсь в последний путь.

Меня некому будет туда провожать,

а так хочется многим руки пожать.

Да на миг всего, заскочить домой,

обнять всех детей, одной гурьбой.

Затем в том Храме, где крестили меня,

поставить свечу для святого огня,

и всей душой пожелать добра,

всем тем, кто желал мне всё время зла.

Пусть будущее для всех не грустит,

и солнце светит, и ветер свистит.

Лишь только память всегда со мной,

да стихи в мозгах, тишина, покой.

Между бессмертием и смертью

я предпочел бы писать стихи.

Они переходят в вечность и тверже гранита.

Где меня не знают, там с честью

я появлюсь внезапно в тиши,

уйду, если тревожно, зайду, если дверь закрыта.

Я не зависим от забот,

в своей судьбе – я сам себе режиссер.

Свободен я и только тем живу,

мой путь не выбирает троп,

когда отдыхаю, то рядом трещит костер.

Меня легко отыскать в бесконечном ряду.

Ты есть – и нет тебя, так думают чудаки,

что ты напишешь безразлично придуркам,

если подбить баланс, то мы все богаты,

а на самом деле – мы просто новые бедняки.

Я люблю бродить по узким переулкам

и заглядывать в окна, в чужие палаты.

Тело мое растворилось в пространстве безбожно.

Хочу грызть сухари и вино виноградное пить.

Пусть мои враги захлебнутся от счастья.