Читать книгу Эфесская волчица - Михаил Щербенко - Страница 6

– Не знаю там никого, – сказал Кербер, – но люди везде одинаковы. Найдём человечка, выспросим аккуратно… тогда уже будем знать, что к чему. Денег я взял немного, но для этих нищих ублюдков должно хватить.

– Схваченный вами на дороге убийца ясно указал на управляющего рудником. Прямо к нему мы и направимся, – отрезала Леэна. – Деньги не понадобятся.

Они быстро спускались с холма, обдуваемые лёгким ветерком, и далеко внизу уже виднелись белые кости обнажённой скалы, в которую вгрызалась каменоломня. Сириец был облачён в коричневый хитон, поверх которого он набросил пенулу, грубую накидку, что скрывала плечи, на голове его красовалась широкополая шляпа. Женщина покрылась лацерной, длинным плащом с капюшоном, под ним был красный хитон, а на ногах – походные калиги. Свой крупный кинжал она разместила под туникой, закрепив его в ножнах рукоятью вниз, чтобы можно было сунуть руку под полу и сразу же выхватить для удара. Кребер был вооружён коротким мечом, что был скрыт под одеждой на левом боку, притянутый к телу парой ремней.

– Ты похож на какого-то бродячего торговца или идиота-путешественника, – усмехнулась львица, окинув его быстрым взглядом.

– Выглядим мы подозрительно, – согласился тот, – но морду-то, всё равно, лучше спрятать. Прежде меня это уже спасало.

«Деянира была права. Этот сириец ко мне неровно дышит, – подумала Леэна, уловив лёгкую игривость в его голосе. – Умеет же она разбираться в мужчинах, видит даже тонкие проявления их чувств. Надеюсь, что это не помешает делу».

– Давай уже решим, что будем делать, – сказала она вслух. – Там полно рабочих, но все они рабы и перегрины, им срать на всё, что происходит. Они знают одно правило – не вмешивайся в дела серьёзных людей. Никто из них не должен нам помешать.

– Возможно, – кивнул Кербер.

– Мы пройдём сквозь карьер прямо к домику управляющего и жёстко возьмёмся за него. Хочешь сам вести разговор?

– Ему может быть удобнее говорить с мужчиной, – немного смутился сириец.

– Как мужик с мужиком… Ты будешь говорить, а я прослежу. Если станет жарко, то берёмся за оружие и пускаем его в ход без промедления.

– Так и сделаем.

В окружении невысоких гор, покрытых зелёным ковром, карьер напоминал вырубленную ступенями котловину, опутанную паутиной строительных лесов и деревянных галерей. Его жёлто-белое нутро отчётливо контрастировало с окружающим пейзажем, и даже издалека было видно, что там работает немало людей. Двоица спускалась по краю разбитой телегами дороги, и навстречу им уже начали попадаться медленные повозки, едва ползущие под своим грузом. Владелец каменоломни, сенатор Руф, никогда не покидал Италии, и здесь всем распоряжался управляющий, исправно посылавший доходы хозяину.

Никто не спросил их о цели визита, и они затерялись в человеческом муравейнике, проталкиваясь по узким дорожкам из брёвен. Внизу оказалось очень грязно – бурая пыль оседала на всём, кое-где под ногами чавкали лужи, ибо рабочие перерыли протекавший здесь небольшой ручей. Леэна пыталась оценить количество людей, но сделать это было очень сложно, ясно было лишь, что их десятки. Тем не менее, большинство она посчитала дешёвыми рабами, которые никогда не станут рисковать своей жизнью.

– Нам туда, – сириец указал на маленькую хибару, приютившуюся на одном из каменных уступов. Она едва расслышала его слова, так как вокруг царила какофония из металлического звона кирок, тяжёлых ударов и гомона голосов.

Леэна вошла первой, откинув занавеску в дверях, в лицо ей пахнуло тяжёлым запахом немытой плоти. Управляющий лежал на низком топчане, накрыв лицо широкополой шляпой, его голый живот вздымался при дыхании. На полу, на грубой циновке валялась голая и грязная рабыня ценой не больше сотни драхм. Двоица сразу же заполнила собой единственную комнату, и сириец прикрыл занавеску, чтобы их никто не беспокоил.

– Вставай. Дело есть, – сказал он.

– Вы что за уроды? – управляющий сбросил шляпу и окинул их мутным взглядом. – Я не продаю рабов. Ни шлюх, ни мальчиков – никого. Здесь долбят камни и больше ничего.

Леэне показалось, что он похож на жирного хорька, ибо лицо его было узким, сильно контрастирующим с лысеющей головой, а глазки маленькими как у грызуна. Это был не взгляд свободного, но раба, получившего небольшую власть и ставшего зверем по отношению к подчинённым.

– Мы слышали, что ты продаёшь людей, – продолжил Кербер. – Продал же четверых для убийства. Уверен, что и раньше уже этим занимался.

– Что? Да как вы смеете?! Меня зовут… – он не успел закончить, ибо львица подскочила к нему и залепила удар кулаком в нос. Она не зря часами околачивала в лудусе тренировочный мешок – нос управляющего сплющился, и кровь обильно заструилась на грудь.

– Мне плевать, как тебя зовут. Я не хочу этого знать, – прошептала она, выхватив из-под туники кинжал и прижав его к щеке хорька. – Меня интересует совсем другое. Четыре человека отсюда были проданы… Кому?

– Говори, или будет хуже, – вставил сириец, уже понявший, что женщина не собирается придерживаться изначального уговора. Рабыня проскользнула у него между ногами, и он лишь пнул её вдогонку.

Леэна вздёрнула управляющего, заставив его сесть на топчане, и упёрла клинок острием ему под подбородок. Капюшон свалился с её головы, и по глазам она поняла, что он узнал её.

– Я тебя знаю. Видел… где же… – силился вспомнить он.

– Неверный вопрос. Правильный вопрос будет таким – чем ты будешь видеть, если у тебя не будет глаз? – она недвусмысленно надавила на глазницу, и он замычал. – Четыре раба. Ты знаешь, о чём идёт речь.

– Я не знал, зачем ему понадобились люди. Если они сделали что-то дурное, то это не моя вина, – хорёк начал приближаться к сути вопроса, поняв, что отпираться бесполезно.

Однако в этот момент в комнату ввалились люди – сразу трое встали в проходе, за их спинами маячили и другие. Грязные от каменной пыли лица рабочих смотрели мрачно, в руках они держали палки, кирки и лопаты. Первый из них оглядел незнакомцев, собрал всю свою храбрость и сказал:

– Не трогайте его. Убирайтесь, а не то отделаем.

– Помогите! Каждому дам по… – воскликнул управляющий и тут же получил рукояткой кинжала в переносицу, осев как мешок.

– Не стой, берись за работу, – Леэна сделала сирийцу знак головой. – Каждой шлюхе в очереди по ножу в пузо!

– Назад и занавеску задёрните, – Кербер извлёк меч и повернулся к пришедшим. Вид у него был весьма внушительный.

– Нас больше. Последний раз предупреждаем… – рабочий оглянулся на своих товарищей и решил всё же стоять до конца. Мозолистые руки крепче стиснули рукоятки орудий труда, из задних рядов спрашивали, что происходит внутри.

Львицу они не испугали, ибо она знала, что толпа подобна безумному зверю, который мгновенно поддаётся страху. Она выскочила из-за спины сирийца, совершенно нежданная, и всадила клинок в грудь стоявшему первым. Несчастный не успел даже вскрикнуть, лишь удивлённо посмотрев на утопленное по самую рукоять оружие, а она отшвырнула его ударом ноги. Это послужило сигналом для Кербера – он притянул к себе за шкирку следующего и заработал мечом в бешеном темпе.

– Убивают! – взревел кто-то на улице. Толпа заволновалась, ещё не понимая, откуда ждать угрозы и стоит ли рисковать своими жизнями. Леэна выскочила из хибары, уклонилась от взмаха лопаты, сошлась вплотную и загнала кинжал следующей жертве под подбородок. Следом вылетел и сириец, его корпус раскачивался как стремительный маятник, он раздавал удары и лавировал между противниками. Люди бросились от них во все стороны – никто из них, простых рабов, не мог соперничать с тренированными бойцами.

Женщина оставила напарника на улице одного, не слишком теперь тревожась за его судьбу, и быстро вернулась внутрь, чтобы закончить с управляющим. Тот уже почти пришёл в себя и пробирался по стенке к выходу, но она схватила его и вновь швырнула на топчан.

– Всё. У нас больше нет времени. Теперь ты будешь говорить, – она медленно ввела клинок ему под ключицу. – Пока это ещё не смертельная рана, но я буду двигать всё глубже, и тогда у тебя уже не будет шансов. Говори. Четыре человека…

– Я продал их. Признаю, – просипел хорёк.

– Ты не продаёшь людей случайным покупателям, ты должен знать этого человека достаточно хорошо. Это верно? Смотри, я продолжаю двигать.

– Его зовут Антей…

– Кто он такой? Ты должен знать.

– Он бывший раб… держит прачечную в городе. Соседний дом с башней Аттика. Я видел его несколько раз в свите старшего сына Бассиана… – управляющий зажмурился, его лицо перекосило от боли.

– Так бы с самого начала. Теперь всё кончится. Передаю тебе дар от всей нашей семьи и лично от Марка Аврелия Сатира, – львица освободила клинок и сразу же ударила дважды точно в сердце. Из шеи брызнула тонкая струйка крови, окропив воротник её туники. Две раны на его груди слились в одну, и хорёк тихо прилёг на топчан, будто собирался уснуть.

– Узнала? – спросил её Кербер, когда она вышла на улицу.

– Да. Расскажу по дороге.

– А эти, видишь, разбежались, – сириец повёл рукой вокруг себя. На его одежде были заметны пятна крови, в грязи корчилось несколько тел, кто-то ковылял прочь, оставляя за собой красную дорожку.

– Надо уходить. Нам в город, но прежде заглянем к озерцу… будем стираться, – она оглядела запачканную одежду и мотнула головой в сторону дороги.

Спустя довольно короткое время они уже вернулись на тракт, украшенный аккуратными столбиками с милевыми отметками. Редкие путники недоверчиво оглядывали их, выглядящих подозрительно, но никто уже не мог увидеть следов недавней резни. Дорога шла вниз, и они уже могли видеть впереди стиснутый горами массив города, вокруг которого вилась змея крепостной стены.

– Злишься на меня? Вижу же, что недоволен, – Леэна бросила короткий взгляд на сирийца. – Я решила, что нужно действовать без промедлений.

– Мы могли вытащить его в тихое место без крови, если бы действовали сообща, – он старался говорить спокойно. – Теперь, вот, наследили. Владелец рудника будет жаловаться властям.

– Владелец узнает об этом через много месяцев. Он же в Италии, ему плевать на какую-то каменоломню. Ты и сам знаешь, что в этом городе люди предпочитают не вставать на пути сильных семейств. У них хватит ума понять, что лучше не совать нос в то, что случилось на шахте.

– Нельзя так сильно рисковать.

– Прежде мне уже приходилось делать такую работу для хозяина. Мы с Мелантием как-то избили палками должника на Торговой площади, это видели сотни людей… но никто не вмешался, и никто не указал на меня магистратам, – сказала львица. – Все уверены, что этот город погряз в коррупции и прогнил до основания… может они и правы. В любом случае, это нам на руку.

– Кое-кто из этих скотов на шахте тебя узнал, – заметил Кербер, – а, вот, меня – нет. Хотя я тоже выступал на арене и получал пальму победителя.

– Завидуешь? – улыбнулась она.

– Некоторые в лудусе завидуют тебе, это правда. Ты получаешь за бои больше, чем многие мужчины. Публика любит тебя, – ответил сириец. – Однако я считаю, что это справедливо. Ты знаешь Игру и полностью отдаёшься ей. Некоторые выходят биться без огня в глазах, но ты – нет, ты всегда жаждешь схватки по-настоящему.

«Как он разговорчив сегодня. Другие из него и слова вытянуть не могут, а со мной не так. Он точно ко мне не равнодушен», – подумала она.

Вслух же сказала другое:

– Я живу нашим делом, и я люблю его. Ещё совсем юной я увидела однажды бой гладиаторов и тогда уже была поражена им. Да, я получаю немало. Две с половиной тысячи денариев за прошлый бой… видел бы ты морду Мелантия, когда я забирала деньги. Но я долго к этому шла, сам знаешь, и первый свой бой я провела за смешную плату.

– Я видел твой бой против прежней чемпионки и до сих пор помню его как наяву, – сириец явно хотел ей польстить.

– Да, тот бой…

Леэна закрыла на мгновение глаза, и в лицо словно пахнуло острым запахом крови, как было в тот день, когда она впервые вышла на сцену великого театра. Всё вспомнилось, всё вновь было ярким, словно произошло только вчера.

Ей было тогда восемнадцать, и она путешествовала со своим ланистой по городам, давая представления то там, то здесь, но с каждым новым городом финансовые дела их становились всё хуже. В Эфесе галл, главная надежда хозяина, проиграл схватку и был тяжело ранен, а долги не оставляли шансов на уплату. Тогда ланиста продал её и ещё пару человек, бросил раненых и бежал с оставшимися деньгами. Новый владелец предложил ей выйти на бой и уладить все долговые вопросы – тогда ещё она не понимала, почему он так щедр.

Она хорошо запомнила первый трепет на этой великой арене и то, как быстро он ушёл, сменившись яростью. Её противница казалась спокойной, она стояла очень близко, скрытая за шлемом фракийца, и щит её был украшен лавровыми венками. Потом был бой – отчаянное кружение, сменявшееся взрывами столкновений, извечная игра фракийца и мурмиллона. Они ранили друг друга, но ни одна не отступала, и, наконец, львица поразила свою противницу в шею, проскользнув между шлемом и щитом. Тут тысячи людей на трибунах вдруг ахнули, и Леэна отпрянула в ужасе, осознав, кого она победила. Она поняла, что её бросили против чемпионки как лёгкую добычу, а она из-за волнения даже и не спросила, с кем будет биться.

Судья остановил схватку, и чемпионка опустилась на колено, она сняла шлем, зажимая рану рукой. Зрители махали белыми платками и кричали, чтобы её отпустили с арены, но она показала жестом, что рана смертельная, и она должна принять смерть на публике, как и положено истинному гладиатору. Леэна запомнила это навсегда – чемпионка закрыла глаза и отпустила ладонь, кровь хлынула из раны, алый дождь закапал на песок. Даже когда львица поразила её мечом под ключицу, она не изменилась в лице и лишь выдохнула, опустившись вниз. Зрители на трибунах плакали, и многие закрывали лица ладонями – они любили её.

В тот день она поняла истинную суть Игры, увидела то, что не расскажет ни один учитель, и она приняла её всей душой. Ей захотелось когда-нибудь принять смерть так же достойно, увидеть слёзы толпы и услышать их последние аплодисменты.

– О чём задумалась? – спросил Кербер.

– Ничего. Думаю о деле, – ей совсем не хотелось изливать душу.

– Я слышал, что ты в плохих отношениях с Алкионой. Она, и правда, была ученицей Деметрия, которого прозвали Волком?

– Да, её учил один из лучших фехтовальщиков в Империи… вопрос в том, много ли она взяла у него. Мы с ней не ссорились… просто она сама по себе, – ответила львица.

– Думаешь, что придётся с ней сразиться? Ты хочешь с ней биться, я вижу. Из-за этого между вами и напряжение, – сириец посмотрел на неё. – Такие вещи мы чувствуем.

– Она будет сильным соперником.

– Ты убьёшь её. Ты сильнее и быстрее всех.

– Возможно.

Они вошли в город через Верхние ворота, и их подбитые гвоздями калиги захрустели на плотно подогнанном камне мостовой. Эфес любил роскошь, и главные его улицы сияли богатством. Люди говорили, что изваяния здесь сложно отличить от живых горожан, ибо их мраморная плоть кажется дышащей, а инкрустированные глаза следят за всем происходящим. Сотни их – боги и герои, полководцы и магистраты, олимпийские чемпионы и возницы – возвышались на своих подиумах, ютились в нишах зданий и между колоннами. Колонны обрамляли улицы лесной чащей, ещё выше краснели черепичные крыши, звон множества фонтанов можно было услышать издалека.

Леэна быстро полюбила этот город, хотя он и не был похож на те места, где она жила прежде. Для варваров с Севера и жителей сельской местности он представал целым миром, так как числом населения – а говорили, что в Эфесе и окрестностях обитает до трёхсот тысяч человек, – превосходил некоторые провинции. Все морские дороги сходились здесь, и на его улицах можно было увидеть людей из Британии, Галлии, Иберии, Африки, Сирии и Египта, странных индусов, скрытных персов и загадочных серов. Здесь кричали на многих языках и ругались на многих наречиях. Высокие северяне с голубыми глазами, чернокожие, лоснящиеся от пота, смуглые и темноволосые азиаты – все смешались в пёструю толпу. Нигде не было таких богатых торговцев, как в Эфесе, и нигде богатство не кричало о себе так, как в Эфесе.

Напарники миновали массив Одеона, где собирался городской совет, и соседний с ним Пританей, оставили по левую руку скрытую за колоннадой Агору с её святилищами и монументами. Леэна не снимала капюшона, ибо не хотела быть узнанной – в такой день не до праздных разговоров. Им удалось легко миновать небольшую площадь Домициана, оставив позади гигантский храм императора, однако потом они стали ловить на себе взгляды всё чаще.

Недалеко от фонтана Трояна её всё же узнали. От группы юношей, вышедшей из бань, отделился один, на ходу протянувший к ней руку и весело закричавший:

– Леэна, это же ты, клянусь богами! Подойди к нам! Тут каждый хочет видеть тебя, подобную героям древности!

– Тимей, братец, – вымученно улыбнулась она, откинув бесполезный теперь капюшон. – Могу задержаться с вами лишь на короткое время.

Тимей и его друзья были из числа её поклонников, что не только ходили на игры, но и посещали многие тренировки, платя охране лудуса, чтобы толпиться у внешних ворот. Они и сами обучались гладиаторскому ремеслу, хотя и не собирались посвящать себя этому профессионально.

– Мы всё вспоминаем твой выход как арбеласа не так давно! Сколько крови было! – продолжал говорить юноша. – Когда же в следующий раз мы тебя увидим?

– Большие игры должны быть в канун нового года, сам знаешь, – ответила львица.

– Глядишь, и мы выйдем на арену. Поупражняемся с деревянным оружием перед основными боями, – Тимей похлопал по плечу одного из своих друзей. – Что скажете, не ударим в грязь лицом?

Они стояли перед изящным храмом в честь императора Траяна, статуя которого возвышалась над ними, отражаясь в чаше фонтана. Он был изображён полулежащим, словно молодой обнажённый бог, ногой же опирался на земной шар, символизируя власть Рима над миром. Фонтан играл мириадами брызг, бока каменного бассейна были украшены изваяниями Зевса и Афины.

– Вы просто поболтать хотите, а то у нас тут дела… – постарался охладить их Кербер.

– Мы хотели просить Леэну поупражняться с нами, ибо она могла бы быть прекрасным учителем для нас.

– Фламма, я слышала, даёт хорошие уроки, – сказала львица.

– Но никто не работает так обеими руками, как ты, – возразил Тимей. – Когда ты делаешь выпад левой рукой, твой удар правой следует почти одновременно, словно это единое движение. Я это давно уже понял.

Он попытался продемонстрировать, встав в стойку и сложив ладони в форму клинков. Она сразу отметила, что его корпус слишком отклоняется в сторону, а на втором выпаде он излишне растягивается, но вслух сказала:

– Пожалуй, что так.

– Именно. Я поспорил со своими друзьями, что с оружием димахера ты одолеешь даже Келено, лучшую женщину-бойца в Империи, с тем же вооружением. Готов поставить всё, что у меня есть, на такой исход.

– Хорошо, я дам вам пару уроков. Приходите к воротам через несколько дней, – Леэна поняла, что иначе те не отвяжутся. – Сейчас же нам надо идти. Дела не будут ждать до вечера.

Они свернули направо и покинули центральные улицы. Здесь было гораздо меньше прохожих, а значит, была надежда не попасться на глаза очередным поклонникам. Скоро основательные особняки состоятельных горожан остались позади, и вдоль дороги потянулись глухие стены высоких инсул. В этих многоквартирных домах люди жили подобно пчёлам в улье, но и эти соты бывали различны в зависимости от размера кошелька. На нижних этажах помещались большие и дорогие квартиры с водоснабжением и собственной канализацией, наверху же ютились маленькие дешёвые квартирки без всяких удобств. Иногда на первых этажах устраивали магазинчики и ремесленные мастерские.

Законы жёстко ограничивали высоту инсул, дабы свести к минимуму обрушения зданий, но многие владельцы наплевали на закон, постепенно пристраивая этаж за этажом. Несколько таких башен поднимались над кварталами как угрожающие великаны, и башня Аттика была одной из самых высоких. Её, возведённую бывшим рабом, разбогатевшим на торговле рыбой, власти грозились снести уже несколько лет, но она продолжала стоять незыблемо. Словно в насмешку над магистратами, Аттик велел покрасить её верхнюю часть зелёной краской, и она ярко выделялась на фоне обыденных кремовых тонов.

– Ты знаешь, где тут прачечная? – спросил Кербер.

– Да, видела мельком. Раньше не обращала на неё внимания, – ответила львица. – Но этот запах… из-за него же жильё тут потеряло в цене.

В Эфесе ходили легенды о том, как иногородние дураки, не глядя, покупали квартиры в этом районе и лишь позже обнаруживали, что посередине квартала бурлит рукотворный канал, наполненный мочой и отходами, в котором прачки отбеливают одежду. Издавна было известно, что ничто, лучше мочи, не отстирывает грязь, поэтому владельцы прачечных и скупали отходы из всех общественных туалетов, и запах здесь стоял соответствующий.

– Люди нашего круга, – сплюнул сириец, оглядевшись вокруг. – Не то, что эти твои богатые любители поиграться мечами.

Публика, действительно, соответствовала месту – дешёвые проститутки стояли на перекрёстках, и каждая держала в руках свой коврик, дабы оказывать услуги в любом месте, перегрины перекрикивались на чужих языках, рабы ловко балансировали с кувшинами и ящиками на головах, ремесленники стучали молотками и напевали заунывные песни. Здесь тоже висели объявления об играх, а дети выцарапывали на стенах уродливые фигурки гладиаторов.

Напарники обогнули башню Аттика и сразу же упёрлись в небольшую толпу, что сгрудилась в переулке близ одной из инсул. Местные жители, мужчины и женщины, наблюдали за скандальной сценой – один из обитателей дома избивал свою семью, сопровождая это яростными криками. Сам он был невысок и худ, словно высушен изнурительной работой и нищетой. Зрители шептались, что он плотник в соседней мастерской. Его жена в разодранной тунике валялась на земле, беспомощно мотая ногами, и двое детей копошились рядом, также получая увесистые пинки.

– Какой с вас прок?! Зачем вы мне нужны?! – орал он. – Только жрёте и жрёте! Вышвырну вас на улицу как собак!

– Кто-нибудь скажет, где живёт Антей, местный владелец прачечной? – Кербер пытался обратить на себя внимание, но его никто не слушал.

Леэна, видя это, протиснулась через толпу и схватила плотника за волосы, оттащив его в сторону. Мужик отшатнулся, посмотрев на неё мутным взглядом, – он явно не понимал, чего она от него хочет.

– Хватит орать и послушайте, что нужно людям, – тихо сказала она.

– Как ты смеешь мешать мне учить жену? Они мои – хочу и бью их, – возмутился плотник.

– Можешь заниматься чем угодно, но только не на моих глазах. От этих криков голова может разболеться. Заткни пасть и слушай, что тебе скажут.

– Чего… – он немного подался вперёд, и почти сразу же она ударила, попав кулаком точно в челюсть. Плотника отбросило к стене, он медленно сполз вниз, и она добавила мощный пинок по рёбрам. Получился хороший, плотный удар, который выбил из груди воздух как из кузнечных мехов.

– Давай я покажу, как надо это делать, – в львице начала подниматься злость. Она подумала, что может сейчас забить его в кровавое мясо, и никто даже не попытается её остановить.

– Стой! Прекрати! – жена плотника неожиданно закрыла его своим телом, шмыгая кровавыми соплями. – Не трожь его. Он наш кормилец.

– Кто знает, где живёт Антей? – ещё раз спросил сириец.

– На той стороне дороги. Его квартира над прачечной, – подала голос дочь плотника, указывая рукой на облупленный желтоватый дом в три этажа.

– Пойдём, покажешь, – Леэна взяла её за шиворот и поставила на ноги.

Девчонка засеменила впереди, отряхивая на ходу песок с туники. Ей было около десяти лет, тёмные волосы спутались в бесформенную массу, худые плечи и шея свидетельствовали о недоедании, лицо было замарано грязью. Они прошли совсем немного, протиснулись через калитку в заборе и оказались с задней стороны дома. Каменная лестница там вела прямо на второй этаж, ибо хозяин желал иметь доступ в квартиру, минуя помещение прачечной.

– Здесь? Хорошо, – кивнула львица.

– Так всегда будет или только в детстве? – неожиданно спросила девчонка, подняв на неё исчерченное ссадинами лицо. – Когда выросту, будет так же?

– Всегда. Сильные выживают, а слабые погибают, – ответила Леэна. – Есть только два пути – быть тем, кого пожирают, или тем, кто пожирает. Однажды каждому выпадает шанс сделать этот выбор.

– Денег дадите?

– Нет. Сейчас нет, – посмотрела на неё львица. – Приходи как-нибудь к воротам Красного лудуса. Что-нибудь придумаем.

Они поднялись по лестнице, и незапертая дверь легко распахнулась перед ними, скрипнув на новых петлях. В первой комнате на табуретке сидел раб, облачённый в зелёную тунику, он вскочил, увидев их, и сразу же попал в железные пальцы Кербера.

– Где хозяин? – спросил сириец.

– Работает в кабинете, – прошептал тот.

Кербер взял раба в плотный захват, и втроём они вошли в просторный кабинет, отдёрнув занавес. Антей, и правда, сидел за массивным столом, выводя что-то на восковой табличке. Вся обстановка свидетельствовала о желании показать богатство – огромный сундук в углу, мраморная фигурка пузатого сатира верхом на свинье, фрески на стенах и даже золотой светильник на треножнике. Сам Антей выглядел как типичный раб с железной хваткой, что зарабатывает для господина большие деньги, а потом выкупает свободу вместе с созданным предприятием. У него была большая голова, тёмные волосы и смугловатая кожа, цепкий и внимательный взгляд, немного грузное, но сильное тело.

– Это что такое? Парочка в калигах, плащах и с мордами гладиаторов… Я, кажется, никому не задолжал, – сказал он.

– Всё же задолжал, – ответила львица. – Кровь за кровь.

– Какая ещё кровь? У нас тут в основном моча, – он хорошо скрывал волнение, хотя руки его и дрогнули.

– Ты человек Бассиана. Думаю, что прежде был рабом этой семьи, а теперь – шлюха на вольных хлебах, что продолжает оказывать услуги бывшему господину, – произнесла женщина. – Узнаёшь меня? Ты мог меня видеть.

– На арене… ты принадлежишь лудусу Сатира.

– Тогда ты уже понял всё. У меня только один вопрос – кто из Бассианов отдал тебе приказ?

– Не понимаю, о чём ты говоришь, – Антей не изменился в лице, но в следующий момент резко вскочил и схватил со стола острое стило, что использовал для письма по воску. Он изготовился словно к бою, отступив чуть назад и выставив руку с оружием.

– Нет, понимаешь, – львица схватилась за стол и одним движением перевернула его. Монеты зазвенели и покатились по полу. Кербер решил избавиться от раба, поскольку дело приняло жёсткий оборот, – он поставил несчастного на колени, медленно стиснул его голову и резко вбил её в угол обитого железом сундука. Потребовалась всего пара ударов, чтобы кровь хлынула обильной волной.

– Я дам тебе последний шанс, – Леэна сделала шаг ближе. – Если сейчас сложишь оружие и всё расскажешь, я позволю тебе тихо повеситься или самому перерезать себе горло.

– Я ничего не делал! – крикнул тот.

Она не вынимала кинжала, но играла с ним, подступая и не давая возможности даже коснуться себя. Он полосовал воздух, целясь ей в грудь и шею, однако она уклонялась и разрывала дистанцию на ногах, нарочно пропуская оружие в считанных пядях от тела. Навык обученного бойца давал ей огромное превосходство над неумелым вольноотпущенником, и он чувствовал это, о чём свидетельствовала растущая обречённость в глазах.

– Теперь уже поздно отпираться. Будь храбр хотя бы в последний час, – сказала львица.

– Как вы узнали? – Антей уже начал тяжело дышать.

– Вы неплохо потрудились, чтобы скрыть свои следы. Но даже в самой сложной паутине всегда можно пройти по нити. Вот, Бассиан как жирный паук сидит в центре, он обращается к бывшему рабу, ныне владельцу прачечной, тот же идёт к управляющему каменоломни, у которого покупает дешёвых рабов, – охотно пояснила ему Леэна. – Если бы один из рабов не прожил достаточно долго, чтобы прошептать имя, то мы бы могли ничего и не узнать.

– Слепой случай, – вздохнул он.

– Воля богов. Похоже, что они отвернулись от тебя, ублюдок, – усмехнулась женщина. – Прекрати уже брыкаться и отдайся судьбе.

Она вытянула свой клинок и показала, что теперь будет отвечать ударом на удар. Он напоминал загнанную в угол крысу – оттолкнулся от стены и бросился, вложившись в длинный выпад. Её левая рука лёгким движением отклонила его оружие в сторону, а правой она встретила, вскрыв кожу на лбу. Кровь заливала глаза Антея, он махал почти вслепую, а львица словно резцом скульптора секла его по бровям скулам и подбородку. После очередного выпада, она просто пнула его в сжатые на рукояти пальцы, и стило, со звоном, покатилось по полу. Он попытался прорваться к выходу, вложив в эту попытку оставшиеся силы, но она перехватила его и бросила вниз, перекинув через бедро.

– Говори, или я не остановлюсь! – Леэна полосовала его голову размашистыми движениями. – Кто из Бассианов приказал тебе избавиться от Сатира?!

– Гай! Это Гай! – несколько слов прорвались сквозь нечеловеческий рёв бившегося на земле Антея. – Прости, господин, что не сохранил верность… но я не могу!

– Он лично отдал тебе приказ!

– Да! Да! – его голос сорвался, перейдя в какой-то женский визг.

– Тогда прими этот дар от нашей семьи и от Марка Аврелия Сатира, – львица вогнала клинок в сердце и повторила этот удар ещё трижды. Крики прекратились.

– Надо уходить. Ублюдки внизу уже слышали нашу возню и сейчас думают, что тут делается, – сказал Кербер.

– Им смелости не хватит, чтобы сюда подняться. Идём по лестнице, как и пришли, – она вытерла руки о край одежды Антея. – Никому не рассказывай об этом… ты и сам знаешь. Слова рабов и нищих обитателей этого крысятника ничего не стоят. Даже если кто-то и осмелится сказать хотя бы слово.

*****

– Гай Эмилий Бассиан, – Виктор погладил бороду, ещё раз произнеся это имя. – Ты уверена в надёжности этих сведений?

– Да. Его клиент получил приказ лично из его уст. Я верю этим словам, ибо они были сказаны пред ликом смерти, – кивнула Леэна.

Она стояла на первом этаже господского дома и, как всегда, напоминала бронзовую статую своей недвижностью и прямотой – школа гладиаторов оставляла свой отпечаток. Туника её была уже затёрта, и лишь тёмные пятнышки указывали места, где прежде была кровь. Виктор стоял перед ней, потирая искалеченные пальцы, его напряжение было хорошо заметно – он узнал имя того, кто поднял руку на хозяина.

– Все, кто заслужил воздаяния, понесли его? – спросил он.

– Понесли. Они ничего уже не расскажут.

– Вас кто-нибудь видел?

– Как обычно. В этом городе в каждой щели сидит своя крыса, и ничто не делается незаметно, – она поймала его осуждающий взгляд. – Если тебе нужны невидимые убийцы, парящие по воздуху, то это не ко мне. Пришлось повозиться и пролить кровь. Никто ничего не расскажет… они никогда ничего не рассказывают.

– Возможно, – неопределённо произнёс он. – Спасибо, что заботишься о нашей семье. Мы ценим твою помощь.

– Это и моя семья тоже.

– Иди. Господин вызовет тебя позже.

В лудусе уже царило вечернее настроение, тренировки закончились, и все разбредались по своим комнатам. Некоторые бросали на Леэну вопросительные взгляды, но она показывала, что не собирается ничего рассказывать.

Уже отдёрнув плотную занавеску на входе в свою комнату, она заприметила Клеопатру, что шла с тяжёлой корзиной, наполненной грязным бельём. Львица преградила ей дорогу, и той, волей-неволей, пришлось положить свой груз.

– Мне сказали, что ты знаешь Гомера. Это правда? – спросила гладиаторша.

– Да, с детства учила. Помню наизусть «Илиаду» и «Одиссею» почти целиком, – ответила девушка. – Я тут бельё несу, завтра нужно будет в город тащить стирать.

– Только не в прачечную, что рядом с башней Аттика.

– Я даже не знаю, где это. Почему не туда?

– Не важно, – улыбнулась Леэна. – Оставь корзину. Я скажу Айе, и она сама всё сделает. Зайди ко мне – хочу, чтобы ты почитала мне немного Гомера.

– Зачем тебе? – удивилась Клеопатра, но всё же вошла.

Львица села напротив, окинув её быстрым взглядом. Девушка была облачена в голубую тунику, подвязанную на бёдрах, чтобы освободить ноги для работы, рукава также были закатаны, обнажая её белые руки. Волосы она стянула платком, но даже так выглядела привлекательной, и лёгкая усталость была ей к лицу.

– Не слишком они тебя достают? – спросила Леэна.

– Ничего, я уже почти привыкла. Смешно будет вернуться домой с такими новыми знаниями… ведь раньше мне и в голову не приходило учиться мыть полы и работать на кухне.

– И всё же я хочу, чтобы ты находила время и на занятия в гимнасии, – сказала женщина. – Не только для того, чтобы поддерживать тело в форме, но и для очистки разума. Свободному человеку не стоит тонуть в рутине рабского труда, иногда нужно подумать о себе, и спорт весьма помогает в этом. Коли тебя взяли в рабство обманом, то я буду считать тебя свободной. Будешь заниматься с нами. Не работой с оружием, конечно, но борьбой, бегом и другими упражнениями.

– Хорошо. Дома я немного занималась, – кивнула девушка. – Поддерживала дорийскую традицию. Ты была в городе? Что делала?

– Ничего особенного. Любовалась архитектурой, тоже решала проблемы с некоторым грязным бельём.

– Здорово, наверное, когда можешь свободно выходить за ограду школы.

– Да, здорово. Теперь располагайся поудобнее и почитай мне немного, – львица прилегла, опёршись на руку, на своей кровати. – Знаешь, раньше, ещё в юности, я старалась читать Гомера. Меня учили тогда грамоте. Слова давались тяжело, но за ними вдруг открывался удивительный смысл, и я даже представляла эти корабли и воинов…

– Так ты умеешь читать? Это хорошо, – оживилась Клеопатра. – Кто тебя учил? Родители, или у тебя был учитель?

– Это было давно, словно в другой жизни. Всё было другим – другое имя, другая земля, другой язык, – по лицу львицы пробежала мрачная тень. – Но я уже почти забыла те времена. Они сами стали легендой, как Троя…

– Тебе всего двадцать два, ты лишь на четыре года меня старше, – не согласилась девушка. Казалось, что она уже не боится и не помнит, как окровавленные руки поднимались вверх на арене.

– Да, но я рано повзрослела. В четырнадцать я уже сражалась как взрослая, а ты и в семнадцать ещё почти ребёнок. Столько уже было всего, что, кажется, будто прожила целую жизнь. Я стала чемпионкой здесь, одолела всех своих противниц. Много ли ещё осталось того, к чему стоит стремиться?

– Расскажешь мне о том, кем ты была раньше?

– Не сейчас. Как-нибудь в другой раз. Сейчас я хочу, чтобы ты почитала, – Леэна закинула свою ногу ей на колени, медленно поглаживая её пальцами по животу. – Дай мне снова увидеть героев древности, дай почувствовать, как кровь пульсирует в битве.

– С чего начать? – Клеопатра едва заметно вздохнула, но не пыталась прервать осторожного натиска львицы.

– С начала.

Юная рабыня закрыла глаза, чтобы лучше вспомнить, и начала декламировать, стараясь говорить нараспев, подражая старому стилю. Поначалу она сбивалась, но скоро ритм захватил её как горный поток. Леэна медленно приблизилась, будто хищник, что охотится на оленя, и одним движением завалила её на спину, оказавшись сверху. Она пыталась не спешить, однако страсть была слишком сильна, и её пальцы прихватывали девушку всё сильнее.

– Мне сложно вспоминать, когда ты так делаешь, – по телу Клеопатры пробежала дрожь.

– Концентрируйся.

– Разве тебе не хватает здешних мужчин? Уверена, что любой в лудусе согласится разделить с тобой постель.

– Что ты знаешь о мужчинах? – усмехнулась женщина. – Быть с мужчиной – это всё равно, что есть пресный хлеб. Иногда можно, но никакого особого удовольствия… Я чувствую твой страх и твоё возбуждение. Это совсем другое дело.

– Не могу больше читать… так трудно. Что ты делаешь со мной?

«Слишком много вопросов. Зачем так много? Есть ты, и есть я – этого достаточно. Этого всегда бывает достаточно. Я сдираю с тебя сомнения как тонкую кожу, и скоро ты будешь полностью обнажена».

– Давай, ещё немного, – она терзала Клеопатру как лев оленя.

– Не могу… мысли теряются…

– Ещё несколько слов. Ещё немного. Скоро станет легко.