Читать книгу 365. Сказки антарктических писателей - Модест Казус - Страница 31

В одном захолустном городишке, где не плодоносят пальмы, жил грейдерщик, который гнал самогон по собственному рецепту из яблочных огрызков с зубной пастой и работал на грейдере, перемещая грунт и сыпучие материалы четырехметровым отвалом. И до сих пор бы профилировал и планировал площадки и откосы, не случись с ним прискорбный случай.

В начале марта водитель грейдера из дорожно-ремонтной фирмы попал под снегоуборочный комбайн, где его изрядно помяло и выплюнуло без памяти, сознания и осознания всея в удушливо-материнские объятия земли. Его нашли люди в оранжевых комбинезонах и позвонили в службу спасения.

Спустя месяц реабилитации грейдерщик по адресу, вышитому на подштанниках, вернулся к родному дому, но в сам дом входить наотрез отказался.

– Нет! – вскричал он. —Чудовище! Монстр! Трицератопс! Разве ж это дом? Это не дом, а посылочный ящик! Ноги моей здесь не будет.

Продал грейдерщик квартиру свою благополучной семье о трех детях и на вырученные деньги купил кирпичей, бетонов, цементов, шпаклевок, линолеумов, паркетов, ламинатов, обоев, белил, красок и кирку. И стал строить новый дом согласно всем правилам архитектоники.

Строил днями и ночами. Возводил вертикальные, круглые в сечении, каменные опоры, лепил могучих атлантов и волшебной красоты кариатид, громоздя на них антаблементы с широкими, гладкими архитравами, с идеально пропорциональными триглифами и ментопами фриз.

Заслуживает внимание треугольный фронтон, завершающий портик и украшенный скульптурными композициями в виде барельефа, на которых наш герой уместил свидетельство собственных двенадцати подвигов.

Первый подвиг грейдерщика – аллегорическое изображение рюмки, выступающей над плоскостью фронтона и символизирующей открытие дурманящего пойла из яблочных огрызков и зубной пасты. А подвиг заключался в том, что во время приготовления божественного эликсира, герой был покусан за ягодицы дурной собакой, возмущённой запахами из хитроумного аппарата по производству этого самого элексира. После непродолжительных препирательств собаку изолировали в клозете, что позволило завершить начатое.

Вторая рюмка фронтона с четко выраженной фрактурой напоминает о втором подвиге грейдерщика. А именно – закладке детской площадки, оборудованной избушкой для возлияний, близ дома номер 64 на углу улиц Трудовой и партизана Рябчевского.

Третий подвиг – ошеломительная победа в споре, кто больше употребит сивухи из яблочных огрызков, который случился в день сдачи объекта на территории самого объекта. А именно – детской площадки. На барельефе – очередная рюмка.

Четвертый подвиг – великая битва с ментаврами, осаждавшими детскую площадку. Отважный грейдерщик храбро отбивался гаечным ключом и даже разбил о фуражку одного из монстров свою рюмку, силуэт которой теперь украшает фронтон здания.

Десятисуточные страдания в темницах, не сломившие сильного духом грейдерщика, стали пятым его подвигом, но вместо решётки или самого себя, он решил всё-таки вылепить рюмку, как символ грёз тех тревожных дней.

Во время принудительных работ по мойке ментавровских колесниц, грейдерщику удалось бежать, переодевшись в женское платье и заручившись поддержкой сочувствующих узников. Этот побег по сути и есть шестой его подвиг. Скульптурное воплощение сего – идеал, желание достичь который и стало причиной для столь дерзкого и смелого побега. А попросту говоря, рюмка.

Седьмой подвиг грейдерщика – путешествие через весь город от пещер с ментаврами до улицы Трудовая, полное смертельных опасностей и ловушек. Но храбрый грейдерщик преодолел препоны и добрался до рюмочной, где упился в хлам и был выброшен на асфальт подобно мешку с мукой, украденному несунами на комбинате хлебопродуктов. Седьмой подвиг – седьмая рюмка.

Восьмой подвиг грейдерщика – неравный бой в подворотне с безжалостным и жестоким гопником Василиском, вооружённым металлическим рожком для обуви. Гопник Василиск тоже был завсегдатаем рюмочной, но желательным лицом там не был, потому как воровал рюмки, дабы пользоваться оными на чердаках и в подвалах. С того времени, как Дионис, хозяин рюмочной, объявил гопника Василиска персоной non grata, последний поклялся печенью собутыльника Аристофана отбить клиентуру питейного заведения. Вернее, отбить у клиентуры внутренние органы. О! Это был славный бой, победителем из которого, разумеется, вышел грейдерщик. А иначе не видать нам ни фронтона, ни барельефа с восьмой рюмкой.

Девятый подвиг грейдерщика – покорение седьмого этажа. Подъём осложнялся следующим обстоятельством: юный хулиган по прозвищу Локи со своими приспешниками, изгнанными из ночного клуба Вальхалла за употребление и распространение нейростимуляторов, сжёг все кнопки вызова лифтов. И сам лифт тоже вывел из строя. Грейдерщик хотел изобразить омерзительную рожу хулигана с кнопками лифта вместо глаз, чтобы возникало желание ткнуть в них пальцами, но решил не нарушать общего концепта. Поэтому здесь и далее – сплошные рюмки.

Десятый подвиг грейдерщика совершён утром в состоянии наидичайшего похмелья. С головой, болевшей от алкогольной интоксикации и металлического рожка для обуви, которым он пытался удалить с физиономии двухдневную щетину.

Чтобы совершить одиннадцатый подвиг, грейдерщик положил в авоську бутыль с рюмками и проследовал в клозет, где был напуган запертой в нём собакой так, что авоська неконтролируемым взмахом руки была отправлена в полёт через форточку. А ягодицы грейдерщика вновь оказались искусанными собакой, которую вновь изолировали в клозете.

Последний подвиг почтенный грейдерщик совершил, бросившись за авоськой с бутылью и рюмками в сопло снегоуборочного комбайна.

Люди приходили, охали-ахали, приводили детей из детских садов и домов, печатали в газетах статьи с цветными фотографическими карточками, проводили государственные праздники с массовыми гуляньями и кулачными боями, оппозиционные митинги с призывами отменить одни праздники и назначить другие, а полицейские с дубинками разгоняли митингующих.

Экологи-велосипедисты рассуждали о том, как следует уничтожать химические заводы, чтобы на их месте построить собачьи приюты. По ночам у дома грейдерщика забивали стрелку торговцы с черного нефтяного рынка, строя планы по уничтожению несносных экологов.

Монументальное строение стали включать в свои программы экскурсионные бюро. Вокруг стройки разбили парк с каруселями, поставили пивнушки, модные бутики с коллекциями французских кутюрье и гипермаркет.

Дошла народная молва о чуде расчудесном до самого главного архитектора, обладателя всевозможных наград, регалий, званий, признанного гения, лауреата всех на свете архитектурных конкурсов и почетного гостя европейских столиц. Затопал ногами, замахал руками, забыл важные дела, собрал чемоданы и помчался в захудалый городок, чтобы поставить на место зарвавшегося выскочку. Больно уж задел его самолюбие тот факт, что какой-то пьяница без образований и надлежащих дипломов сумел построить нечто, чем восхищаются и гордятся.

Приехал, значит, выскочил из автомобиля и давай бегать кругом, прикладывая и расставляя где ни попадя ватерпасы, гироскопы, оптиметры, транспортиры и угломеры. Даже приволок зачем-то секстант. Измерял, изучал, записывал в тетрадку, а как все перемерил – вызвал к себе опухшего, маловменяемого грейдерщика. И сказал:

– Оп! – открыл тетрадку – Вот у вас, господин хороший, на стволе одной из колонн имеются каннелюры, а на другой каннелюр не видать? Это что ж получается?! Здесь, значит, тосканский ордер, а вот тут коринфский?

– Где? – повертел головой грейдерщик – Кто?

– Оп! – удовлетворённый ответом архитектор перевернул тетрадный лист. – А ежели сие коринфский, как вы утверждаете, ордер, то отчего же не видать пышной капители с листьями аканфа?

– Что такое? – спросил грейдерщик. – Зачем такое?

– Оп! – архитектор сложил тетрадный лист корабликом. – А может вы еще скажете, что этот ордер ионический?! Мать моя женщина! Вот что скажу вам! Даже если вы добавите по две волюты с обеих сторон, а каннелюров в стволы не добавите, то все равно получите от осла уши, а не ионический ордер! Понятно вам? Знаете, кто вы? Вы простофиля! Фу.

– Хм! – задумался грейдерщик, глянул исподлобья на сияющего блином архитектора. Да как схватит того за шиворот! Да как головой архитектурной об ствол колонный треснет! Аж известь посыпалась с потолка! Грозно затрещала колонна, зашаталась. Подкосились ноги у атлантов и кариатид, опустили они свои белы ручки, не удержали капитель и прямо на организм главного архитектора свалили, а после и сами обрушились вместе с фронтонами, барельефами, карнизами, пилястрами и прочей содомией, превращаясь в пыль, камень и песок, погребая под собой архитектора, секстанты, ватерпасы, оптиметры, транспортиры, гироскопы, угломеры и данные аэрофотосъемки.

А грейдерщик решил, что искусство проектировать и строить здания скучно, бесперспективно и небезопасно. Осознал тщетность и безысходность бытия, уехал в город Лхаса и стал бодхисатвой, где продолжительное время медитировал, жил в пещерах, дважды в день кушал тсампу, пил зеленый чай, астрально путешествовал по мирам, после чего совокупил своего земного атмана с космическим брахманом.

И вышел за круг сансары.