Читать книгу Маленький Принц - My.Self. Harmony. - Страница 3

В доме начинала подниматься чудовищная суматоха. Грохот смешивался с громом, ухавшим за окном. Разразилась страшная гроза, какую жители пригорода Лондона давно не видели. Все прятались по домам, вряд ли желая оказаться на улице в такой ненастный час. Те, кто попал под дождь, жались под козырьками, как мокрые кошки, и искали хоть какой-то транспорт, чтобы попасть домой, в тепло. Кто-то старался засидеться в гостях, кого-то не отпускали добровольно и позволяли выпить ещё чашечку чего-нибудь горячего, стелили в гостиной и продолжали милую беседу о том о сём.

Белокурый мальчик стоял на подоконнике своей комнаты на втором этаже. Огромное окно было распахнуто настежь, воздух врывался внутрь, дождь залил посеревшую поверхность и стекал на пол крупными каплями. В светло-серых глазах читался страх загнанного зверька, отчаяние и безысходность – не самое распространённое явление для маленьких мальчиков шести лет от роду. Он оглядывался на закрытую дверь, когда слышал за ней звон разбивавшейся посуды, треск мебели, женские крики и рёв пьяного мужчины. Блондин знал, что случится дальше, но в этот раз… В этот раз всё будет не так, нет и нет! Больше он не пострадает от рук этого пьяного мужчины… Его биологического отца.

Молния ярко сверкнула, освещая лицо мальчишки. Оно было совсем не детским: слишком серьёзное, слишком усталое, слишком напуганное, слишком суровое. В холодных глазах разгоралось пламя, самое настоящее адское пламя просторов Арктики. Дверь начала дрожать: мужчина пытался сломать замок. Кулачки мальчика сжались до предела, костяшки пальцев побелели. Он никогда не чувствовал столько страха и решимости в своём тщедушном тельце.

– Кай, сукин ты сын! – прорычал мужчина, рванув дверь и тяжело дыша. В его зубах была огромная сигара, испускавшая противный запах дешёвого табака. Светлые волосы прилипли ко лбу и шее после дождя и висели спутавшимися клочьями. Всё его лицо покраснело, мышцы напряглись по-звериному. Сузившиеся глаза напоминали раскалённые угли: они были практически красного цвета, а не янтарного, как чаще всего.

– Валентайн, не смей…! – послышался с лестницы захлёбывающийся рыдающий голос.

– Заткнись, сука! – рыкнул мужчина, с силой захлопывая дверь. Мальчик едва успел увидеть испуганные глаза своей матери, пытавшейся вбежать и встать между ним и его отцом. На секунду что-то внутри него дёрнулось, но решимость вновь ударила в голову.

– А ну быстро слез с окна, маленький кусок дерьма! – мужчина сделал решительный шаг к нему, но мальчик улыбнулся самой чокнутой улыбкой, на которую было способно его детское личико.

– Поймай, если сможешь, – он рванулся к окну и, оттолкнувшись, сделал смертельный прыжок в неизвестность.

– Я убью тебя, чёртов маленький ублюдок! – просвистело в ушах мальчика, когда он соскочил.

Удар… Какой-то очень страшный звук: не то хлюпнула мокрая трава, не то разбилось его тело. Такой… Шмяк! Мальчик не чувствовал ровно ничего, как будто время остановилось. Смешались краски, звуки, ощущения… Какой-то сплошной звон, темнота и пустота. Ему не было тепло или холодно. Никак, наверное. Он попытался вздохнуть, но вырвался какой-то хрип или писк, несмотря на то, что сидел на коленках в луже на траве. Одна нога была поджата под него, другая же лежала спереди, какая-то опухшая и красная.

– Эй, гадёныш?! – крепкая рука ударила его по плечу, мальчик потерял равновесие и свалился на живот, – Вставай, сукин сын! -мысок тяжёлого ботинка перевернул его на спину, – Что, думал, убежишь от отца? – он присел на корточки, взял его за грудки и влепил парнишке пощёчину, – Какие же вы с этой сукой наивные ублюдки… – кольцо на безымянном пальце ссадило кожу на щеке мальчика, – Как я вас обоих ненавижу!

Из глотки опять послышался скрипучий писк. Мужчина бросил парнишку с силой на спину и принялся избивать ногами практически бездыханное тело ребёнка, не особо куда-то целясь: он и так слишком пьян для координации своих движений. Мальчику было всё равно: он до сих пор балансировал на какой-то тонкой грани сознания и пытался не свалиться и с неё. Удары сыпались со всех сторон по рёбрам, животу, спине, рукам, ногам… Только когда удар прилетел в правую лодыжку, белокурый подскочил и издал самый пронзительный вопль, на который только были способны детские голосовые связки. Мужчина отпрыгнул от мальчика, кричавшего до хрипоты и першения в горле.

– Будешь знать, сукин сын… – он плюнул и попал на коленку ребёнка, лежавшего на спине и прижимавшего к себе правую ногу. После этого мужчина ушёл в дом и опять хлопнул дверью.

Мальчик плакал без слёз. Его вопль оглашал округу, боль в ноге всё нарастала, тело горело от ударов. Адреналин и решительность схлынули. Он стиснул зубы и поёжился, заставляя себя перестать издавать эти чудовищные звуки и успокоиться. Надо потерпеть. Обычно было не так больно… Но и это можно пережить. Белокурый знал, что не сможет так просто зайти в дом, поэтому, истекая кровью и почти не чувствуя ногу, он пополз в ветхую собачью конуру, чтобы укрыться на ночь от дождя. Ах, Герда, Герда, бедная Герда… Она бы сейчас не выдержала этого, сорвалась бы с цепи и встала бы на защиту мальчика. Но нет. Его отец застрелил бедное животное несколько месяцев назад где-то в окрестном лесу. Как сильно он сейчас нуждался в её тепле, мягкой серебристой шерсти и облизыванию появившихся ран горячим влажным языком.

Он привалился к деревянной стене: благо его небольшой рост позволял поместиться в конуре. Мальчик едва ли понимал произошедшее с ним только что. Просто выпрыгнул из окна, почти потерял сознание, ещё и отец избил, как пеньяту. Он весь мокрый, ему жутко холодно, зуб на зуб не попадает, из глаз потекли крупные горошины слёз, всё тело начало ныть, нога наливалась свинцом и вся пульсировала. На нём была только какая-то старая кофта с длинными рукавами и джинсы. Он вытер лицо рукой – осталось несколько кровавых полос, растекавшихся и обретавших форму перьев или стрел на мокрой ткани.

Мальчик не спал всю ночь: ему было слишком больно даже закрыть глаза. Он лежал на земле и любовался разразившимся ночным ливнем и яркой луной, посеребрившей падавшие капли. В доме давно погасли огни. Белокурый подул на руки и потёр ушибленные плечи. Ему так нужна мама… Но нет, она не выйдет: ей тоже очень больно, возможно, сильнее, чем ему самому. И он никак не может её защитить… Никто не может, даже дедушка не смог. Малыш поёжился и обнял себя за колени, но зашипел из-за ноги. Он взглянул на голеностоп: совсем распух, стопа съехала куда-то внутрь, её лучше не трогать. Если перелечь на другой бок, то не так неприятно.

Наступало утро. Рассвет был совсем мутным, разве что тучи на секунду окрасились в приторный грязно-персиковый цвет с прожилками алого, после чего небо вновь стало серым. Наконец-то дождь прекратился, но трава так и оставалась мокрой. За оградой начала просыпаться жизнь в их городке. Четыре утра. Ричмонд на Темзе. Вроде бы такое красочное место, но за год жизни здесь мальчику и его маме этот город больше напоминал сущий ад на земле. И Сатаной в этом аду был его биологический отец, любивший набухаться после работы в стельку, а потом прийти домой и устроить Содом и Гоморру. Матери доставалось первой, а затем очередь доходила и до сына, будь он спящим или бодрствующим.

– Кай? – девушка присела на корточки перед будкой.

– М… Мама? – охрипшим голосом пробормотал он, силясь приподнять голову, но всё тело пронзила боль, и он вскрикнул, после чего закашлялся: горло сильно заболело.

– Тише-тише, зайчонок. Он опять тебя поранил?

– Нога… – проскулил мальчик. Девушка осторожно вытащила своего ребёнка из заброшенной будки. Нога опухла и посинела в лодыжке, изогнувшись под неестественным углом. На лице запеклись кровавые следы. Руки, ноги и тело покрывали синяки после падения и жестоких ударов. Она тихо всхлипнула и взяла малыша на руки, осторожно прижимая к груди. Он даже не заплакал, а только поморщился и охнул.

– Так больше не может продолжаться, зайчонок… Надо что-то делать.

Его отец уже уехал, поэтому девушка спокойно смогла занести ребёнка в дом. Она постаралась привести мальчика в порядок, смыть грязь и кровь, заклеить раны… Но она ничего не могла поделать с его сломанной ногой. Затем она взяла рюкзачок и закинула в него все детские вещи, подхватила малыша и отнесла в машину. Всё это время он молчал, но когда его мама оказалась за рулём, он выдавил:

– Мамочка, куда мы едем?

Она вздохнула и вытерла набежавшие слёзы.

– В безопасное место, мой хороший. Он больше тебя никогда не тронет.

По дороге девушка набрала номер, ещё раз всхлипнула и начала говорить тихо, едва ли различимо:

– Кроу? Это Айрис. Да-да, Моргенштерн… Мне нужна твоя помощь. Я еду, да, уже еду. Нет. Я справлюсь. Конечно.

Мальчик совсем ненадолго прикорнул, потому что теперь, когда было тепло и сухо, ему очень захотелось спать. Но он не знал, что его мать глухо плакала, сидя рядом с ним: она надеялась, что это никогда не случится, но сейчас ей нужна была помощь старого знакомого. Ей достанется вечером. Возможно, она даже умрёт, но лучше уж смерть, нежели видеть, как её ребёнку каждый день причиняют боль.

Вскоре они оказались в пригороде Лондона. Девушка свернула на дорогу, скрытую за ветвями ив, и остановилась у небольшой лестницы. Мальчик уже не спал и с интересом разглядывал место, куда его привезли. Он не мог идти, поэтому мать взяла его на руки и устремилась к зданию, стоявшему на пригорке. Оно не выглядело особо приветливо, так как было Викторианской постройки и местами начинало ветшать, но внутри оказалось намного уютнее, чем снаружи. На каменной дорожке сидел зрелый человек с серебристыми короткими волосами и курил. Увидев девушку с ребёнком, он лишь выдохнул струю дыма в воздух и кивнул мальчику, пристально смотревшему на него. Мать толкнула дверь в здание и оказалась в просторном холле, где на диване, обитом красным бархатом, кое-где протёртом спинами и руками присаживавшихся постояльцев, сидел тоненький человек в чёрном свитере и брюках, потирая переносицу, на которой держались круглые очки.

– Здравствуй, Кроу, – сдержанно произнесла девушка, перехватив мальчика поудобнее.

– Здравствуй-здравствуй-здравствуй, моя дорогая Айрис. Что же заставило тебя поднять меня с постели с утра пораньше? Ещё даже восьми нет, – он взглянул на карманные часы, пристёгнутые цепочкой к его ремню.

– Валентайн… – вздохнула она.

– Ага. И что же?

– Он опять пытался изнасиловать Кая. Но… Малыш не растерялся и выпрыгнул в окно. Он… Он не может ходить, Кроу. Я больше не могу и не хочу видеть, как этот извращенец и подонок насилует моего сына.

– Ясно.

– Без огласки, Кроу. Я не хочу, чтобы органы опеки к этому подключились.

– Я понимаю, Айрис. Но… Как ты собираешься избавиться от Валентайна?

– Найду способ, уж предоставь это мне.

Кроу кивнул и повёл плечами.

– Тебе нужно время попрощаться?

Девушка кивнула.

– Я выйду, пожалуй, а то расплачусь, как младенец, – усмехнулся Кроу.

Мать посадила своего ребёнка на диванчик и положила рядом с ним рюкзак.

– Крольчонок… Прости, что так вышло. Мне придётся оставить тебя с сэром Кроу. Он очень хороший человек. А здесь живёт много-много детей. Ты обязательно с кем-нибудь подружишься. А мне… Надо будет уехать. Но я буду к тебе приезжать, – она порылась в кармане джинсов и выудила медальон нежно-голубого цвета, после чего повесила его на шею мальчика, – Это чтобы ты помнил обо мне. И… Если ты задержишься здесь до 16 лет, то… – она отдала ему письмо, на котором стояла красивая сургучная печать, – Открой его, когда у тебя будет день рождения. Помнишь? Четырнадцатого декабря.

– Помню… – он попытался улыбнуться, но на глаза навернулись слёзы.

– Не плачь. Пожалуйста, – она обняла мальчика и прижала его к себе. Её душили рыдания, но она терпела из последних сил. Малыш не выдержал и тихо заплакал.

– Пока, Маленький принц, – прошептала девушка и отпустила его. Белокурый вытер глаза кулачками и посмотрел своей матери вслед. После этого вновь появился Кроу.

– Как тебя зовут?

– К-Кай.

– Я Максимус, – он протянул руку. Кай несмело пожал её и посмотрел в глаза мужчины, так что у последнего прошлись мурашки по спине от этого взгляда.

– Как ты себя чувствуешь?

– Неважно.

– Пойдём поиграем во врача с моей женой Люси? Она хорошая. Будешь, как новенький…

Парень лишь горько усмехнулся на свои воспоминания и нахмурился. Тонкая рука сжала кривую палку. «Как новенький»? Да уж… Почти десять лет как «как новенький». Он сделал над собой усилие и поднялся на ноги, после чего поковылял из своего угла к стеллажу, взял книгу и устроился на полу. Её потрёпанная обложка едва ли могла похвастаться своим позабытым лоском и яркими красками, но текст не изменился ни разу за всё время, что он перечитывал каждую её строчку…

«Когда мне было шесть лет, в книге под названием „Правдивые истории“, где рассказывалось про девственные леса, я увидел однажды удивительную картинку. На картинке огромная змея – удав – глотала хищного зверя.»