Читать книгу Маленький Принц - My.Self. Harmony. - Страница 4

«Дай же мне право быть услышанным,

Быть увиденным,

Быть любимым,

Быть свободным,

Быть всем;

Мне нужно быть собой,

Быть в безопасности,

Верить…

Во что-то!»

(Sonata Arctica – I have a right).

Небольшая, но крайне юркая машина выехала на трассу. Дворники едва успевали смахивать с лобового стекла опадающие листья, танцующие на ветру. Парень за рулём фыркнул, вновь нажимая на рычажок, чтобы счистить пыль и листву. Три человека в экране телефона перед ним лишь ухмыльнулись.

– Джимми, это была чертовски плохая идея, – произнёс шатен, раскуривая сигарету и смотря в окно.

– Кто бы говорил? – усмехнулся водитель.

– Нет, чувак, ты даже не педагог по образованию. Ты ху-дож-ник, – настаивал шатен.

– Джек, дорогуша, не стоит… – улыбнулся парень с розовыми волосами, беря печеньку из вазочки и кладя её в рот, – Это было решение Джимми. Если он любит работать с детьми, то почему бы и нет?

– Лу, замолчи.

– Не ссорьтесь, принцессы, – засмеялся рыжий парень, откидываясь на спинку кресла, – Где хоть это место?

– В пригороде Лондона. Называется… БлэкОук.

– Многообещающее название. Звучит, как психушка, – шатен выдохнул дымок в воздух.

– Джек… – одёрнул его розововолосый.

– Я посмотрю и скажу тебе, насколько там всё плохо, – хихикнул водитель.

Позвольте представить: Джеймс Александр Хэлман, для друзей просто Джимми, 24 года, в недавнем прошлом – выпускник Художественной Академии Лондона, в нынешнее время – безработный художник, едва успевший найти себе новое место в детском доме «БлэкОук» и теперь ехавший туда на свой первый рабочий день. Он едва ли представлял себе, как работать с детьми от 5 до 7 лет, в группу которых его определили, но, как он считал, чем больше сюрпризов, тем веселее жить.

Джеймс выглядел чуть младше своих лет, несмотря на довольно высокий рост. У него были смоляно-чёрные волосы, как небо в самую тёмную, беззвёздную и безлунную ночь, и тянулись от подбородка до плеч объёмным густым водопадом прямых прядей. Он был светлокожим и худым, но достаточно крепким, чтобы таскать мольберт и огромный чемоданчик с красками. Практически все его черты лица были мягкими, не считая острого кончика носа и подбородка. Глаза напоминали по цвету васильки, тонувшие под морским приливом (вокруг зрачка глаза были синие-синие, а к белку расходились светло-голубым, смешанным с бирюзой). Его гардероб составляли холодные тона, преимущественно близившиеся к любимому синему цвету. Уши он так и не проколол, поэтому носил кафы или серьги, державшиеся за ушами, руки были украшены кожаными тонкими браслетами практически всех цветов холодной радуги.

Его и тех троих молодых людей, до сих пор переговаривавшихся друг меж другом, связывала та самая Академия, в которой они учились все вместе до самого конца и остались затем лучшими друзьями. Шатена звали Джек, рыжего – Кову, а розововолосого – Лука.

– Да где этот чёртов поворот…? Вроде бы дорога есть, а вроде бы… Ветки какие-то. Ладно, ребят, я вечером перезвоню и скажу, как всё прошло.

– Пока, Джимми, – первым отключился Кову, помахав рукой.

– Чао, дорогуша! – улыбнулся Лука.

– Джим, ты просто псих. Удачи, – сказал последним Джек каким-то тяжёлым голосом.

Джеймс озадаченно посмотрел на свисавшие ивовые ветви и тянувшуюся дорогу. Что ж, была – не была, но этот поворот, кажется, должен быть здесь. Ему пришлось остановить машину и вылезти на улицу, чтобы заглянуть за естественный занавес. И вправду, за длинными ивовыми ветвями пряталась дорога, которая, кажется, шла вникуда. Передёрнув плечами, будущий воспитатель вернулся в машину и медленно поехал вперёд, с подозрением осматривая лесок, тянувшийся вдоль пути. Ивы. Одни ивы. Причём здесь тогда дуб? Почему нельзя было назвать его УиллоуФорест в таком случае? Ладно, они могли построить сам этот приют из дуба и покрасить в… Чёрный? Всё возможно в этом мире. Даже подобные названия для детских домов.

Вскоре дорога кончилась. Перед Джимми открылся вид на каменные стены, цветник и разбитые ступени, ведшие к зданию, гордо стоявшему на пригорке. Оно казалось совсем мрачным, как какой-то замок с привидениями. Его башенки высились в небо. Цветник выглядел давно заброшенным, некоторые растения засохли, листва деревьев становилась разноцветной и облетала, но никто не собирал её с жухлой травы. Джеймс заглушил мотор и вышел на улицу. Так… Пустынно. Ни одного ребёнка на улице, никого из работавших здесь людей. Как будто он приехал в руины. Только потом он увидел человека с серебристыми волосами, курившего на камне. Его лицо избороздили глубокие морщины, в глазах был какой-то странный холод. Увидев новичка, он недоверчиво нахмурился и выпустил в воздух струю дыма.

– Здравствуйте. Это же… БлэкОук? – смущённо спросил Джеймс.

Мужчина кивнул и посмотрел как будто бы сквозь парня.

– Вы не подскажете… А где начальство? Я просто новый преподаватель…

Мужчина вновь кивнул и опять выдохнул струйку дыма в воздух.

– Зачем? – жёстким голосом спросил мужчина.

– Что? – удивлённо спросил Джимми.

– Зачем ты сюда устроился, сынок? Беги, если не хочешь, чтобы они тебя сломали, – безэмоционально произнёс человек, выдувая кольцо из дыма.

– Кто они?

Мужчина покачал головой. Джеймс решил не продолжать выяснять детали у этого странного человека и направился к зданию, стараясь не оборачиваться. Он толкнул дверь и оказался в старомодном холле с засиженным красным диваном, местами прорвавшимся и сильно лоснившимся. И опять же здесь было пусто. Джимми стоял в середине и не знал, что ему поделать, у кого узнать, куда идти…

– Здравствуйте, молодой человек, вы к кому? – послышался низкий женский голос. Джеймс посмотрел на балюстраду второго этажа и увидел девушку, выглядевшую чуть старше него, но было в её внешности нечто отталкивающее… Её волнистые волосы, кончавшиеся ниже лопаток, были переплетены в косы, лицо казалось уж очень суровым, на брови, щеке, лбу и шее воспалились свежие раны, кофта с длинными рукавами тёмно-синего цвета кончалась на середине бедра, а потом шли облегающие штаны такого же цвета и тяжёлые ботинки.

– А… Я… Здравствуйте. Меня зовут Джеймс. У меня сегодня первый рабочий день…

– Понятно, – она практически сплюнула, – Зайдите к директору.

– Где это?

– В эту дверь. Кабинет справа, – она хмыкнула и вошла в ту дверь, из которой только что вышла. Послышался звон стекла и громкий грозный вопль девушки. Джимми помотал головой и пошёл по указаниям. На двери было написано «Шеридан Кроу, директор», при этом вместо «Шеридан» до сих пор виднелись контуры другого имени, которое едва возможно было рассмотреть. Хэлман не стал разгадывать первую тайну нового места работы, постучался и вошёл, не дожидаясь приглашения. В нос ударил запах курева, стоял кумар, брюнет поёжился от неприветливости этого места.

– Эм… Здравствуйте? – смущённо поздоровался Джеймс.

За столом сидела зрелая женщина с тёмно-бордовыми волосами, в обтягивающем чёрном блестящем платье, колготках в сеточку и туфлях на шпильках. Из её губ торчала дымящаяся сигарета. Директриса напоминала какую-то известную актрису, но Джимми не помнил её имя.

– Меня зовут Джеймс, я звонил по поводу работы…

– Я миссис Кроу. Но можете называть меня Шеридан, – произнесла она мягким глубоким голосом.

– У меня первый рабочий день…

– Проходите в детскую. Она в конце коридора. Ваши воспитанники пока на завтраке, но скоро придут.

– Что входит в мои обязанности?

– Следить за детьми, чтобы они не покалечились, можно их и учить уму-разуму. Желательно без рукоприкладства.

– Х-хорошо…

– Вам понравится у нас, Джеймс, – слишком уж уверенно произнесла женщина и улыбнулась. Хэлман кивнул и пошёл в детскую, не дожидаясь дальнейших инструкций. Ему становилось всё страшнее: если там наверху такие звери, то что же с этими детьми… Маленькие монстры? Чёрт, да Джек был прав…

Он нехотя толкнул дверь и оказался в довольно светлой комнате со старыми выцветшими обоями. По стенам стояли кровати, практически друг на друге; шкафы совсем не ломились от игрушек и книг. Ковёр на паркетном полу был сильно затаскан и потерял цвет. Детей было не так и много: всего шесть штук, если судить по вещам на кроватях. Угол комнаты в другой стороне от спальных мест тоже казался обитаемым: там лежали раскрытая книга, оказавшаяся романом Антуана де Сент-Экзюпери, затасканный рюкзак, зашитый в паре мест с особой осторожностью, пустая жестяная чашка, лист бумаги и упаковка сточенных почти до основания карандашей. Кто мог бы жить в углу? Какой-то мальчишка, не желавший спать в кровати? Меланхолик? Художник в душе?

Дверь в комнату открылась, дети вошли строем по одному человеку, как заключённые, и остановились посреди помещения. Они испуганно переглядывались между собой, одаривая Джимми непонимающим взглядом.

– Привет, – дружелюбно произнёс парень, когда кто-то хлопнул дверью и оставил их одних, -Меня зовут мистер Хэлман, но вы можете звать меня Джимми. Я ваш новый воспитатель…

– Джимми, спасите Маленького принца, – пролепетала какая-то девочка с двумя косичками.

– Что?

– Маленький принц. Он наш друг. Его бьют.

– Кто бьёт?

– Старшие.

Взгляд Хэлмана стал непроницаемым.

– Где он сейчас?

– На чердаке.

– Оставайтесь здесь. Я сейчас вернусь…

Толпа подростков четырнадцати-шестнадцати лет окружила жертву в центре чердака, отрезая путь к отступлению. В углу на коленях стоял парень их же возраста, крепко уцепившись за палку и пытаясь подняться, но его постоянно норовили толкнуть и опрокинуть на лопатки.

– Сопляк! Даже встать не можешь!

– У-у-у, мразь!

– Урод!

– Чудовище! – кто-то выбил из его рук палку.

– А ну отошли от него! – рявкнул Джимми, хоть у него и тяжело вздымалась грудь от бега. Тинейджеры повернулись к появившемуся воспитателю.

– Эй, странный дядя, ты что застыл в дверях? – бойко произнёс какой-то парень, хватая мальчишку с палкой за грудки, -Не хочешь ли врезать этому сопляку хромоногому?

В глазах Джимми блеснул огонь, самый настоящий огонь. У него никогда не поднялась бы рука на ребёнка, но тяжёлый кулак разметал подростков, столпившихся вокруг поверженного калеки. Больше всего досталось тому, кто предложил избить его.

– Проваливайте немедленно! – рыкнул Джеймс, – Ещё раз увижу рядом – пеняйте на себя!

Толпа быстро рассосалась, оставив парня и воспитанника одних. Мальчишка приподнялся на локтях и испуганно взглянул на появившегося брюнета, до сих пор сверлившего взглядом дверной проём, в котором растворились подростки. Затем он опустил глаза на поверженного. Тот испугался ещё больше и попытался отползти в угол, но запнулся, упал с шипением на пол и закрыл лицо руками.

– Нет, пожалуйста, не бойся! Меня зовут Джеймс. Можно просто Джимми, – он протянул руку, чтобы мальчик поднялся на ноги. Тот убрал ладони от лица и посмотрел с недоверием на протянутую руку.

– П-палку, п-пожалуйста, – пролепетал мальчишка надрывистым голосом, смотря на лежавший в углу предмет. Джеймс взял её в руки и отдал владельцу. Хэлман был удивлён, что мальчику разрешили занести в дом целую ветку. Но затем он поднялся на ноги, поджал одну из них и опёрся на своеобразную трость. Она была грубой, совсем необработанной, просто толстым кривым суком. Свободной рукой парнишка отряхнул свою заношенную одежонку, а затем поднял взгляд на Джеймса. У него были грустные, почти пустые глаза, как у загнанной в угол побитой собаки, потерявшей надежду на то, что её заберут из приюта и полюбят. Брюнет почувствовал предательские мурашки, пробежавшие по спине от этого ледяного взгляда.

– Спасибо, – тихо пробормотал мальчишка.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спросил Джимми.

– Угу, – он прикусил губу.

– Кусок дерьма! – прокричал кто-то с лестницы.

– Спасибо, я в курсе, – хмыкнул он.

– Почему ты позволяешь им с тобой так обращаться?

– А у меня есть хоть какой-то выбор? – горько усмехнулся мальчик, хромая к выходу.

– Как тебя зовут?

– Кай, – он остановился и оглянулся на воспитателя, поспешившего к нему.

– Кай? Очень красивое имя.

– Откуда ты узнал, что я здесь?

– Дети сказали.

– Хм… Хоть кому-то не всё равно, – они оба начали спускаться по ступенькам, – Я никогда тебя не видел.

– Я только устроился. Воспитателем в младшей группе. Тебе помочь?

– Чем?

– Спуститься.

– Как ты мне поможешь? – устало вздохнул Кай.

– Снесу тебя на руках.

– Не лучшая идея. Я сам спущусь. Можешь идти вперёд, не жди.

– Чтобы ты попал в очередную передрягу? Ну уж нет. Куда тебя отвести?

– В детскую. Я там живу.

– В… Детской?

– Да.

– А почему ты с младшими, а не со своими?

– Потому что младшие не гнобят меня за то, что я хожу с палкой – они просто ещё не научились избивать инвалида его же тростью, – тяжело произнёс он.

– Как ты вообще сюда попал?

– Долго умолял дира, чтобы он дал мне там остаться.

– Что с твоей ногой? Это из-за них?

Мальчик тихо вздохнул и продолжил спуск.

– Долгая история. Она сломана. Очень и очень давно.

– Как давно?

– Почти десять лет.

– Но переломы же быстро срастаются… Месяц где-то, разве нет?

– Когда о них заботятся. Когда на них плюют… Они так и остаются переломами, -он шмыгнул носом.

– Бедняга. Как это вышло?

– Я из окна выпрыгнул.

– Сколько тебе было?

– Шесть.

– То есть, тебе почти шестнадцать?

– Угу.

Они подошли к детской. Джеймс до сих пор был в шоке от мальчика, медленно хромавшего и опиравшегося на палку, говорившего с каким-то надрывом в его хриплом голосе. Наконец-то, когда свет стал ярче, он смог рассмотреть спасённого. Кай был ниже воспитателя на полторы головы – как и подобает пятнадцатилетним парням, в затасканной выцветшей кофте с длинными растянутыми рукавами, в серых штанах, покрытых пятнами и попадавшими под его босые ноги. Он напоминал коллекционную куклу со своими идеальными чертами лица, оливковой кожей и длинными ресницами, обрамлявшими светло-серые глаза. Его волосы падали на лицо от выпиравших скул до шеи, а их цвет… Невероятно, что он был таким от природы. Многие девушки достаточно долго выливают на свои головы бутыли осветлителя, лишь бы их волосы стали такими светлыми, а в итоге выжигают их до основания, пока не приходится практически состригать под корень. Но Каю точно была недоступна подобная роскошь, однако он был белокурым, почти пепельно-платиновым каким-то, хотя его шевелюра казалась жёсткой (возможно, в этом были виноваты местные туалетные принадлежности). Джеймс был удивлён: никогда в жизни он не видел настолько красивых пятнадцатилетних мальчиков, которых не портила даже плохонькая одежда. Но зато вмешивалась нога. Она, кажется, стояла вполне прямо, но под каким-то незначительным углом внутрь. Однако… Кай очень странно ходил: она не шевелилась в голеностопе, и он старался не наступать на неё, кроме как на самые кончики пальцев.

Когда они вернулись в детскую, воспитанники сидели на кроватях испуганные, в каком-то ожидании плохого исхода событий. Но стоило им увидеть целого и невредимого Кая, как все мигом оживились. Девочка с косичками подбежала к мальчику и обняла его.

– Маленький принц, ты жив!

– Конечно, жив, милая. Скажите спасибо Джимми.

Дети хором прокричали: «Спасибо, Джимми!», – и принялись играть с теми немногочисленными игрушками, что лежали в шкафу. Калека уселся в своём углу и вновь вернулся к чтению. Хэлман присоединился к малышам, но всё время смотрел на Кая с неподдельным интересом. Было что-то в мальчишке, что пугало и привлекало его одновременно. Может, тот самый взгляд? Или его надорванный голос? Или таинственность его истории, в результате которой он остался калекой? Или странное отношение детей к нему? Он и сам не понимал этого.

В какой-то момент дети утомились и легли спать. Джимми выгадал время и подошёл к углу, где ютился Кай с книгой. Мальчик так и не поднял глаза на воспитателя, хоть и чувствовал его присутствие.

– Ты точно меня видишь? – спросил Хэлман. Парнишка удивился и отложил роман.

– Да. А почему ты это спросил?

– У тебя такой цвет глаз… Что кажется, что ты слепой.

– Вовсе нет, – Кай помотал головой.

– И после падения…?

– Нет, -он вновь помотал головой.

– Ты очень грустный, – опечалено вздохнул Джеймс.

– Ты когда-нибудь видел, как травят кошек или собак? – опустошённо спросил белокурый.

– Что?! Нет! Никогда в жизни!

– А я видел, – горько заметил паренёк, – Они здесь все живодёры. И вместе с тем они вытравливают из меня всё хорошее, что могло бы быть вот здесь, – его палец уткнулся в середину груди, и Кай тихо произнёс, – Там ничего нет. Пус-то-та.

– Тебе, наверное, очень больно?

– Тебя это волнует?

– Да.

– Первый человек за долгое время, которого это волнует. И это… Странно. Почему тебе интересно?

– Мне… Просто жалко тебя по-человечески. А тем более, если тебе и вправду больно… Ты терпишь уже почти десять лет, да?

– Угу.

– Тебе никто не помог?

Мальчик прикусил губу и посмотрел на Джимми тем же взглядом измученной нелюбимой собаки, а потом лишь покачал головой. Джеймс почувствовал притуплённую боль в груди от вида Кая. Душераздирающе. Всем плевать на мальчика-калеку, которому больно, который страдает, которого ненавидят одногодки.

– Что ты читаешь? – Хэлман решил не усугублять грусть мальчика ещё больше, поэтому слетел на другую тему.

– «Маленького принца» де Сент-Экзюпери.

– Тебе нравится?

– Да. Я читаю её уже далеко не в первый раз. Просто… Других книжек у нас нет, кроме детских. С каждым разом нахожу что-то новое в романе.

– У тебя есть любимая цитата?

– «Любовь – это когда ничего не стыдно, ничего не страшно, понимаете? Когда тебя не подведут, не предадут…»

– «…Когда верят», – закончил Джеймс, улыбаясь, -Мне тоже нравились эти слова.

Мальчишка кивнул, но уголки его губ чуть поднялись, что было едва заметно, однако Хэлман это уловил.

– Дети называют тебя «Маленьким принцем».

– Я знаю.

– Ты чем-то похож на него.

– Я бы не отравился. Но, думаю, был бы не против лиса и нарисованного барашка.

– Я рисовать умею, кстати. Хочешь барашка?

Кай кивнул, взял листок и карандаши и протянул их воспитателю. Джеймс поудобнее устроился на полу и принялся рисовать зверька. Как ни странно, мальчишка отложил книгу и пристально наблюдал за тем, как карандаш оставляет следы на бумаге.

– Сколько тебе лет? – спросил мальчик.

– 24. Не так и много, не находишь? – парнишка кивнул и дёрнул плечами, прежде чем зевнуть и потянуться.

– Ты и вправду художник?

– Да. Я закончил Художественную Академию.

– У тебя есть родители?

– Да, мама и папа. Я редко вижу отца: он врач, на работе иногда задерживается до утра. Мама – домохозяйка. Прости за отвратительный вопрос, но… У тебя кто-то есть?

Мальчик поджал губы и притянул к себе коленки, стараясь держать больную ногу на весу. Он сверлил холодным взглядом брюнета, продолжавшего делать штрихи на бумаге. Кай решил не отвечать на заданный вопрос.

– У тебя есть друзья?

– Конечно. Даже девушка была, но мы расстались. Но моя мама считает, что её можно использовать как «средство давления на неугодные ей мысли,» – цитата моего друга.

Белокурый кивнул и сложил ладони на здоровой щиколотке. Его глаза вновь замерли на листочке бумаги, покрывавшемся всё новыми штрихами.

– Ты испугался, что я тебя ударю там, на чердаке?

– Угу, – его мычание прозвучало как-то жалобно.

– Я бы не смог. Они же хотели сделать тебе больно. И за что я стал бы тебя бить?

– У всех находится повод…

– Ты не виноват в том, что с тобой произошло. Тебя никто никогда не жалел?

– Едва ли. Может, когда-то давно. Но Мэв и директор Шеридан плевать бы хотели на меня и ногу.

– Мэв?

– Она работает с моими одногодками. Наверное, ты её видел. Она всегда ходит в ранах.

– Да, кажется, видел. Почему она ранена?

– Ты знаешь, как она их воспитывает? У неё есть нож и лужёная глотка. Она орёт, унижает их, ищет любой изъян, из которого можно было бы сделать оскорбление… Если ей что-то не нравится, то она метает свой нож. Поскольку народ они отчаянный и могут сделать оружие из подручных материалов, то ей самой достаётся от них.

– А директор что?

– Ничего. Ей важно, чтобы сигареты были. Если их нет, она сатанеет и срывается на моих одногодок. На меня иногда. Но чаще это делает Джаред.

– Кто такой Джаред?

– Повар.

– Какое отношение он имеет к срывам на вас?

– Он левая рука Шеридан. Она позволяет ему делать всё, что он захочет. За тобой когда-нибудь гонялись с молотком, пытаясь перебить кости окончательно, потому что всем кажется, что ты монстр со своей палкой и не двигающейся ногой?

– Конечно, нет. Он гонялся за тобой?

– Да. Но не бил. Я просто с лестницы падал. Ему этого хватало.

Джимми пододвинул пальцем листок к мальчику. Теперь там был маленький пушистый ягнёнок с умилительной мордочкой.

– Ух ты… Как я и мечтал.

– Обойдёмся без коробок?

– Угу. Он очень красивый. Спасибо.

Вскоре Джимми вновь пришлось переключиться на проснувшихся детей, которых забрали на обед. Кай похромал вместе с ними. Хэлман про себя начал молиться, чтобы мальчика вновь не пришлось спасать. Его обострённое чувство справедливости воспалилось и не давало покоя. Он едва ли представлял, как можно было швыряться в подростков ножами, оскорблять их или вступать в ожесточённые схватки. Теперь было понятно, почему белокурый умолял оставить его в детской. Но всё обошлось. Девочка с косичками шла позади всех и вела парнишку за руку. Умилительно, но сердце обливалось кровью.

Он уехал домой после девяти вечера. На линии вновь ждали его друзья, чтобы узнать новости.

– Ну и что? Действительно психушка, я был прав? – ухмыльнулся Джек.

– Джек, дорогой… – охнул Лука.

– Всё очень подозрительно, ребят. Во-первых, они не выпускают никого на улицу: за всё время, что я там пробыл, никто ни разу не вышел из здания. Даже не встретил. Во-вторых, какой-то странный человек, по традиции фильмов ужасов, сказал, чтобы я немедленно улепётывал, иначе какие-то мистические «они» меня сломают. В-третьих, их директриса плевать бы хотела на рамки приличия, разоделась, как хозяйка бордели, и курила похлеще викторианского паровоза. В-четвёртых, воспитательница подростков оскорбляет их и бросается ножами, за что те швыряются чем-то в неё. В-пятых, их повару предоставили карт-бланш, и он спокойно может кого-либо избить. Но самое, чёрт побери, главное, это то, что у них есть калека, на которого все плюют и избивают.

– Что за фигня, Джимми? Калеки? Проститутки? Странные люди? – Джек закурил, – Куда ты устроился?

– Что с калекой? – напрягся Кову, размешивая кофе в кружке, громко стуча по стенкам.

– Кову, ради всего святого, перестань создавать бурю в чашке! – вздохнул Лука.

– Ему пятнадцать, живёт в комнате с детьми пяти-семи лет, десятилетие уже мучается со своей сломанной ногой. Его избивают все, кому не лень. Ребят, я не могу просто. Этот мальчик… Он какой-то необычный. У него такой взгляд, что меня насквозь прошибает. Он боится людей, понимаете? Я едва ли смог его расшевелить.

– И что ты будешь делать? – спросил Джек, затягиваясь, – Я так понимаю, жаловаться бесполезно? Раз ты говоришь, что директриса плевать на всё хотела.

– Мне нужно ещё немного посмотреть, чтобы понять, насколько всё дерьмово. Если окажется реально так плохо, то… Не знаю, придётся мальчишку забирать. Или вызывать социальные службы, чтобы эту лавочку прикрыть.

– Эм… Джим, ты сейчас серьёзно? – Кову отставил кружку и подложил ноги под себя, хотя в камере было видно его коленки, – Ты возьмёшь мальчика себе?

– А не проще просто позвонить Крису и попросить его узнать, есть ли у мальчика родители, чтобы они забрали его, я не знаю…?

– Кову, не смей упоминать это имя в моём присутствии! – рыкнул Джимми.

– Господи, как с вами трудно… – вздохнул рыжий.

– Я сказал, мне нужно посмотреть. Может, уговорю маму его усыновить.

– По-твоему, ей вас двоих не хватает? – присоединился Джек.

– Дорогуши, а вы не думаете, что мальчик может там и умереть, если с ним так обращаются? Его обязательно нужно оттуда вытаскивать! -вмешался Лука, закидывая руку за голову и перебирая свои короткие розовые кудри.

– Лу, ты никогда не отличался нормальными мыслями, – шатен потёр лицо обеими ладонями.

– Мне нужно всего недельку продержаться там, ребят.

– Не слишком ли скоропалительные действия, Джим? Ты думаешь, что за неделю можно понять, что происходит в этом месте? Тут, как минимум, месяц нужен, – Кову обвёл дыру на штанах на коленке.

– Обычно не каждый за один день может выяснить то, что повара избивают детей, воспитатели – какие-то придурки, а директрисе важно только количество сигарет в загашниках.

– Не боишься, что твоя мать опять натравит на тебя Корнелию?

– А как она узнает, что я сделаю всё по-своему? – ухмыльнулся Джеймс.

«И он опять попросил тихо и очень серьезно:

– Пожалуйста… нарисуй барашка…

Все это было так таинственно и непостижимо, что я не посмел отказаться. Как ни нелепо это было здесь, в пустыне, на волосок от смерти, я всё-таки достал из кармана лист бумаги и вечное перо. Но тут же вспомнил, что учился-то я больше географии, истории, арифметике и правописанию, и сказал малышу (немножко даже сердито сказал), что не умею рисовать. Он ответил:

– Все равно. Нарисуй барашка.»

Мальчишка вытащил листок из книги и вновь вгляделся в карандашные линии. На лице появилась ухмылка, а тонкие пальцы обвели контуры. Он никогда ещё не видел, чтобы люди могли так рисовать. Наверное, такому нужно очень и очень долго учиться. Но ему самому никто это не показал. Когда-то у него были альбом и краски, но отец выбросил их. Сейчас в его распоряжении были карандаши и листы серой бумаги, но ничего так и не шло ему в голову. Он хотел нарисовать розу, планеты, Маленького Принца и Лиса, но едва ли мог представить себе, как это делается.

Кай вытащил из-под кофты свой медальон и открыл его. Если бы только мама знала, как ему не хватало человеческого тепла.