Читать книгу Не к ночи будь помянута. Часть 2 - Надежда Валентиновна Гусева - Страница 15
Часть 2
Декабрь
14
ОглавлениеЯ ненавидел эту квартиру – мерзкое вонючее жилище ненавистного жёлтого паука. Червя. Старого хорька. Не человека. Умертвия. Мумии. Его я ненавидел тоже. Я не хотел на него смотреть. Но смотрел.
Особенно неприятны были ноги – жёлтые, с серыми и розовыми болячками, с поражёнными грибком, потрескавшимися, толстыми ногтями. И простыни. Простыни, пожалуй, были ещё хуже, чем тело – тусклые пятна на ветхой ткани, оторванные и засаленные края…
Больной человек вызывает жалость, тем более, если он при этом глубокий старик. Я это понимал, и мне стыдно было, что не жалость я чувствую, а отвращение – грубое, примитивное отвращение, такое испытываешь, когда случайно раздавишь рукой жирное насекомое.
– Придушить бы его, сволочь! – старик напрягся, закашлялся и плюнул на простыню. – Ничего, недолго уже осталось… Самую малость, сынок, самую малость… Уж я отблагодарю, я… – он снова закашлялся.
Я смотрел и молчал.
– Ну, чего молчишь? Там на столике таблетки, подай-ка. Подай, а. Ах, ты, сукин сын.
Он поднял на меня слезящиеся глаза, облизал толстым языком губы и тяжело задышал.
Я не двигался.
–Чего ты хочешь? Чего тебе надо? Я заплачу, у меня есть.
– Хочу узнать.
Старик закряхтел, закашлял и тяжело повернулся к стене.
Я провёл с ним весь вечер. Мне было тяжело и тошно. Больше всего хотелось убежать. Мне казалось, что я провёл в комнате целый год. Я вызывал в памяти лица дорогих сердцу людей и, к своему ужасу, не мог их вспомнить в подробностях. Это было страшно – как будто старик со своей безобразной болезнью вытер мою память досуха и заполнил чем-то чужим и липким.
– Сукин сын. – сказал он ночью. – Подавись. Ну! Чего надо?
– Расскажи мне правду.
– Правду? Правда-то она того… кусается. Вот гляди, гляди на меня. Лучше я тебе про неё правду скажу. Она такая же, понял? Только хуже. Я хоть послать тебя могу. А она – только валялась годами, как старая гнилушка.
– Заткнись, ты!
– Правду ему! Гниль-то… её не выведешь ничем. Она, зараза, не только в теле. Вся отравлена, вся!
– Выведешь. – сказал я. – Можно всё что хочешь вывести. Было бы желание.
– Оно, конечно, может, и можно. – еле слышно пробормотал старик. – А что останется? Вот у меня ноги гнилые. А коли их отрезать? Никаких не будет. Вот и правда. Подай со стола-то!
Я не шевелился и молчал. Старика хотелось убить. Но я знал – он только того и ждёт, специально напрашивается.
– Ладно. Слушай сюда. – вдруг заговорщицки зашептал старик. – Нет ей места в жизни. Нет, понял? Не нужна она. Потому что не по правилам. Нарушает, значит. Не найдёшь её – пропадёт. А найдёшь – погубишь, да спасёшь. Не буди лиха, пока оно тихо.
– Где найти? – спросил я.
– Дай со стола-то! – заскулил старик. – Дай!
Но я по-прежнему стоял как истукан. Не потому, что не хотел давать ему лекарство, а потому что не имел право трогать вещи тут, в этом проклятом доме.
И тогда старик потянулся сам. Он всё тянул и тянул свою сухую, покрытую коростой руку, тянул и тянул, и она вытянулась как шланг – длинная, страшная, с шевелящимися птичьими пальцами.
Я онемел от ужаса.
– Не найдёшь её – пропадёт. А найдёшь – погубишь, да спасёшь. – бормотал старик, не раскрывая рта.
Мне хотелось кричать. И я бы закричал, да никак не получалось. Я, кажется, забыл – как.
– Погубишь… Погубишь…
Я хотел заорать во всю глотку, но издал тонкий щенячий писк.
Я резко проснулся, и сначала только и мог, что судорожно дышать, хватаясь за грудь. Господи! Приснится же такое! Уфф.
Я лежал на полу. Не на кровати и не на диване. Спина затекла, в голове шумело. За окном был божий день, но он, похоже, уже шёл на убыль. Я медленно приходил в себя. Голова работала плохо, я с трудом вспоминал подробности вчерашних посиделок. Где это Егор, интересно знать? Уехал или тоже дрыхнет где-нибудь под столом?
В прихожей раздался звонок, потом мамины шаги и голоса.
– И не мечтайте. – сказала мама сердито. – Никаких ему гулянок. Нагулялся уже. От души.
– Ну, тётя Марин! – затянул низким голосом Серёга. – Вы же нас сто лет знаете. У нас всё чиннно, благородно.
– Вот именно. Знаю.
– Тётечка Мариночка. – вступил в разговор сладкоречивый Тимур. – Вы совершенно правы. Лично я вас очень понимаю. Но войдите в ситуацию. Мы же нарушим традицию.
– Тимурчик, солнце, ты мне сейчас ещё расскажи, что у вас традиция тридцать первого декабря в баню ходить!
– О, нет, тётя Марина, всё гораздо круче. Просто если вы не выпустите Геру, вы обидите Киру. А вы ведь любите Киру?
– И при чём тут твоя сестра? – насторожилась мама.
Тимур был мастер уговаривать, и она об этом прекрасно знала. Небось, смотрел ей сейчас прямо в глаза и кротко улыбался, зараза.
Тимур выдержал эффектную паузу.
– А у Киры помолвка. – произнёс он задушевным голосом.
– Господи! – воскликнула мама. – Кира! Когда успела?
– Ну, я пока не сказал «да», так что не будем загадывать.
Они рассмеялись. Я поднялся на ноги. Голова трещала. Мочевой пузырь угрожал лопнуть сию же минуту. Вышел в прихожую. Серёга первый заметил меня и его лицо вытянулось.
– Привет гуманоиду с планеты Плюк. – сказал он.
Я кивнул и пошёл в туалет.
– Красааавчик! – крикнул Тимур вдогонку. – Вылазь скорее, сфотаю.
Мама что-то проворчала. Я направился в ванную, посмотрел в зеркало и испугался. На меня смотрело жуткое сероватое лицо. Под глазами наметились синеватые мешки, белки глаз покраснели, волосы сбились в колтун. На мне были водолазка, трусы и почему-то один носок. В дверь пролез Тимур, оттолкнул меня и открыл кран, чтоб наполнить ванну.
– Значит так, братан. Лезь в водичку, приходи в себя. У нас мало времени с тобой чикаться, ещё в магазин надо. Серёга! Найди там ему что поприличнее! Рубашку что ли какую. Есть у тебя рубашки нормальные?
– Тимур, отвали. Я никуда с вами не поеду.
– А кто тебя спрашивает, придурка? Ты вообще радоваться должен – ухаживаем тут за тобой, как за высочеством.
– Не надо за мной ухаживать! Сказал, не поеду.
– Слушай, задолбал уже со своим депрессняком! Не поедет он… Куда ты денешься! Меня Кира реально убьёт, если тебя, гада, не приволоку.
– Я же заранее ей сказал. Не поеду я на вашу базу.
– А кто про базу говорит? Поедем на дачу к Вадимовым предкам. Они за границу свалили, всё расчудесно. Ёлка, ля-ля-ля, огоньки сверкают…
– Счас блевану.
– Раньше надо было думать. С начальником бухать, так нате пожалуйста, а как друзья зовут… Серёга, ты чего принёс? Убери нафиг этот отстой! Рубашка, говорю, нормальная есть? Тётя Марина!
– Уже ищу. Может чёрную, с выпускного?
Мне захотелось утопиться в ванной.