Читать книгу Не к ночи будь помянута. Часть 2 - Надежда Валентиновна Гусева - Страница 4

Мужчина и женщина долго и нудно выясняли отношения  в спальне, полной шёлковых покрывал и занавесок. Я всё ждал – когда же они наконец займутся делом, и как это будет выглядеть с такими худосочными недоумками. Бесило, что эпизод затянулся. Тут глупый мужик кинулся говорить по телефону, выпучивая глаза от значимости разговора, а женщина начала лить слёзы.

Стало ясно, что интима не будет. Или будет, но точно не в ближайшие полчаса, а больше пялиться на этих придурков я не выдержу.

– Тупая бездарность. – проворчал я и закашлялся.

– Зато весело. – сказала мама. – Нервы успокаивает. Молока принести?

– Не надо.

– Если хочешь, переключи.

– Ты же смотришь.

– Так, как фон. Кстати, мужчина симпатичный.

– Шутишь? Да его будто в детстве веслом по фасаду огрели.

Я снова закашлялся и взял пульт в руки.

– Вынесен на рассмотрение закон о правах мигрантов. По поводу регистрации и предоставления вида на жительство…

Я переключил. Про несчастных мигрантов не хотелось. Кое у кого сейчас тоже нет вида на жительство.

– Это только кажется, что зоопарк зимой засыпает. Но если присмотреться внимательно…

Переключил.

– Разыскивается Оленюк Ирина Ивановна тысяча девятьсот восемьдесят первого года рождения. Десятого декабря ушла из дома и не вернулась. Инвалид второй группы. Страдает расстройствами памяти…

Переключил.

Не пойми, какая серия про Гарри Поттера. Бедный очкарик метался по коридорам, привычно спасаясь от смерти под загадочную музыку и отблески огней на мрачных сводах.

Мы смотрели минуты три. Мама грызла яблоко. В день она съедала штук пять, аккуратно забывая огрызки на краю журнального столика. В последнее время она была увлечена яблочной диетой, потому что в яблоках много клетчатки, и они выводят шлаки и омолаживают организм. Я бы много чего мог ей рассказать про омоложение, но её вряд ли бы устроил метод Егора Маврина.

Переключил. Про Гарика я не хотел, потому что своими чудесами был сыт по горло.

Счастливая ведущая – волосы колечками как у овцы, водрузила на стол модель женской половой системы и принялась вещать о проблемах климакса.

– Фу. – сказали хором мы с мамой.

Переключил.

– Холодный циклон приближается с севера. В ближайшие дни ожидается порывистый ветер, возможно штормовое предупреждение. Температура воздуха ночью…

Переключил.

Лунтик прыгал по полянке. Прыгал, прыгал и допрыгался – попал фиолетовыми ногами в какую-то кучу и застрял. Бабочка, одетая в платье и сапоги (сапоги, блин!) пискляво захихикала.

А потом будут говорить, что дети придурочные. Скажут – вот в наше время…

Переключил.

По бурлящей реке рассекали на лодках люди, одетые в хаки. Они ловко орудовали вёслами, что было весьма кстати – течение тут было только держись.

Мама вырвала у меня пульт.

– Господи, да оставь ты что-нибудь или выключи. Меню ведь есть.

– Раздражаю?

– Себя пожалей. Я всё равно скоро ухожу.

– Темно на дворе. Куда тебя несёт?

– Схожу к подружке.

Ну-ну, к подружке. Впрочем, теперь мне было всё равно. Снова заломило в костях и скажи мне кто, что моя мать встречается с Мерлином Мэнсоном, я бы только рукой махнул.

– Гера, тебе надо полежать. Зря ты выполз.

– У меня пролежни скоро будут. На кой чёрт столько каналов? Смотреть вообще нечего. Да! Мам, за интернет заплати, скоро кончится…

Такая длинная фраза даром не прошла. Я сложился пополам и чуть не задохнулся в приступе кашля.

– Господи, Гера! Никуда не пойду.

– Мам, иди, а. Нормально всё. Посплю.

Мама взбила лёгкие кудряшки и поправила лимонный шарфик на груди.

– Ну ладно. Я не долго. Что тебе купить?

– Яду.

– Гера!

– Мама, ин-тер-нет!

Она ушла. Я послушал, как за дверью процокали каблуки, потом бросил пульт на ковёр, натянул плед до самого носа и закрыл глаза. Веки снова накалялись, суставы неприятно ломило. Так было каждый вечер, правда, вчера было лучше, чем позавчера – это даже огорчало.

Телевизор бормотал. В атлантический океан упал Боинг. Причины катастрофы не известны. В каком-то штате прогремел взрыв… организация взяла ответственность на себя… В Японии на восстановлении атомной станции… Молодёжный форум в Сочи… Посетил президент… Холодный циклон…

Господи, как всё бесит.

– Гера.

Я дёрнулся от неожиданности. Мама.

– А.

– К тебе пришли. Хорошо, что у подъезда встретились, а то у нас домофон не работает.– говорила она кому-то вбок. – Ну, теперь пошла.

Каблуки снова процокали к двери. Я продрал глаза. И увидел Егора. Он стоял посреди комнаты и заслонял головой три светильника из пяти в нашей люстре.

– Ну и вид. – сказал Егор. – Отвратный.

– И вам здрасте. – сказал я и спустил ноги с дивана.

Про мой вид мне, конечно, было плевать, но, что он у меня отвратный, это он мог бы и промолчать.

Я не брился неделю, а щетину всегда имел такую, что лучше спичками подпалить, чем отращивать. Волосы на лице росли беспорядочным клочками, причём трёх цветов, как у «счастливых» кошек – светлого, рыжего и тёмного. Это радовало только маму, как генетика. Она называла этот кошмар редким случаем проявления химерности. Я всегда подозревал, что будь у меня шесть пальцев на руке или глаза разного цвета и с вертикальными зрачками, её восторгам не было бы предела. Эта чёртова химерность поставила крест на том, что я обрету солидность в зрелые годы, обзаведясь окладистой бородой.

Из-под драной застиранной чёрной шапки жирными сосульками торчали волосы. Даже для меня, привычного, они воняли немытостью и болезнью. Шапка меня грела, в ней не так болела голова.

И на мне был мамин розовый махровый халат. Потому что все мои вещи остались дома, а то, что мама успела захватить, она сегодня постирала.

Егор внимательно разглядывал меня. Как Павлов свою собаку.

– А я думал, ты просто слинял. – сказал он наконец.

– Ну да. – сказал я. – Вот сижу тут и симулирую.

Кашель, будь он не ладен, нахлынул внезапно. Минуту я дохал, потом отпустило.

– Вот это да! – восхитился Маврин.

– Шёл бы ты отсюда. Не видишь, вирусы кишат.

Мы помолчали. «Ну-ка, фрукты, встаньте в ряд, это наш фруктовый сад!» – призывали во всю  приторные дрессированные дети по телевизору. Я переключил. На экране возникла фотография некрасивого толстого человека с большими губами и близко посаженными глазами.

– …вышел из дома и не вернулся. Виктор страдает редкой формой психического заболевания и не может обходиться без посторонней помощи. Если кому что-либо известно о его местонахождении, просим…

Я протянул было руку, но Маврин сам взял пульт и переключил на музыкальный канал. Симпатичная девушка неплохо пела, но имела совершенно упоротую причёску.

– Сандра. – сказал Егор. – У меня плакат с ней был. Я тогда в классе седьмом учился. Может, тебе чаю сделать?

Я бы рассмеялся, если бы не побоялся нового приступа.

– Ты ещё апельсинов принеси. Что ж ты без апельсинов?

Новый приступ начался было, но я задержал воздух. Отпустило.

– Как твой кот? – спросил Егор.

– Спрятался, похоже. Замечательно. Весел и здоров.

– Это хорошо. А я вообще-то ругаться пришёл. Думал, ты и вправду – посмотрел, прикинул и вымыл ручки. Кинул ты меня, парень.

– Ну, извини. Садись. Куда-нибудь.

Я скомкал одеяло в угол. Егор уселся как медведь на край дивана. Я не понимал, чего он припёрся. Ведь сбросил сообщение сразу, как немного оклемался. Мог бы и позвонить. Убедиться хотел? Убедился. Но он сидел с таким видом, что пришёл надолго. Значит, поговорить…  Вот, блин. Никакого покоя.

– Слушай, надо кое-что обсудить.

– Надо. – согласился я. – Тогда посиди тут, соберись с мыслями, я… – кашель придушил так, что глаза выпучились. – Я пойду что-нибудь выпью и хоть умоюсь.

На кухне я плеснул в чашку кагор, добавил немного водки и поставил в микроволновку. Пусть кто хочет мне говорит, что алкоголь с антибиотиками несовместим – я-то знал, что проклятый кашель отступит на время только таким путём. Незаметно от мамы я потихоньку уничтожал имеющийся в доме алкоголь. Вылив в горло обжигающее пойло, я крякнул, утёрся рукавом халата и пошёл в ванную. Из зеркала выглянуло жуткое лицо с воспалёнными кроличьими глазами. Жирная кожа нехорошо бликовала. Под носом вырос ядрёный прыщ. Щетина пестрела как лишайник на пеньке. Ну не брить же ради Маврина этакую красоту! Я снял шапку, пальцами пригладил липкие волосы, чисто символически умылся и пощупал, подсохли мои штаны на полотенцесушителе или нет. Не подсохли, ну и ладно. В халате тепло,  а на Егора наплевать.

– Кофе будешь? – спросил я у Маврина. – Настоящий, не растворимый.

– Давай.

Я поставил турку на огонь. Голова приятно кружилась. Я уже неделю толком не ел, и даже небольшое количество алкоголя, к тому же подогретого, приятно разгоняло кровь и плавило мозги.