Читать книгу Не к ночи будь помянута. Часть 2 - Надежда Валентиновна Гусева - Страница 9

Егор позвонил тридцатого декабря. Звонок показался странным. Прежде всего потому, он звонил не со своего телефона. Собственно, это так, мелочь, с каждым может случиться, может, зарядник сел. Но он к тому же говорил как-то уж слишком тихо и осторожно, словно боялся, что его подслушают.

– Привет. Как здоровье? – начал он банально.

– Почти в норме.

– Прекрасно. Ты дома?

– Да.

– Слушай, надо съездить ко мне. Срочно. Заберёшь кое-что и оставишь у себя. Я позже заберу.

Я открыл было рот, но передумал говорить.

– Слушай внимательно. Приедешь в коттедж. Ключи от ворот и от подвала у тебя есть. В подвале под аптечкой найдёшь магнитный ключ – прямоугольный такой, как в гостиницах. Это от дома. Ты слушаешь?

– Да-да.

– Вот. Поднимешься на второй этаж. Там стоит чёрный книжный шкаф. Ты открываешь все книги по одной и смотришь. Все книги, понял? Смотришь и кладёшь на место, где взял.

– Ага. – только и сказал я.

– Теперь. Некоторые книги – не книги. Сам разберёшься. Вот их ты аккуратно складываешь и привозишь к себе. Особое внимание «Сокровищнице Эрмитажа». Прямо запомни – «Сокровищница Эрмитажа». Очень аккуратно.

– Ага.

– Никому про это не говори. Никому не показывай. Сделаешь?

– Не вопрос.

– Сколько времени тебе понадобится?

– Смотря, какой из тебя книголюб. Думаю, часа через три буду дома.

– Всё. Приедешь, позвони.

Секунд десять я как дурак стоял с телефоном в руке. Потом очнулся и стал искать тёплый свитер.

Всё это мне напомнило один разговор. Как-то раз, будучи подростками, наша четвёрка пустилась в пространные рассуждения по поводу дружбы и что она из себя представляет. Кира тогда авторитетно заявила:

– Друг – это такой человек, которому можно позвонить в два часа ночи и сказать, чтоб пришёл через двадцать минут с мешком, стамеской и микроскопом. И он не будет спрашивать  зачем, а просто придёт. Потому что понимает – раз ты говоришь так своему другу, значит тебе это действительно надо позарез.

Наверняка она вычитала это в каком-нибудь девчачьем журнале. Но мы, тринадцати – и двенадцатилетние сопляки, тогда подивились мудрости Киры и сразу же согласились с ней.

А сейчас я отправлялся за город в чужой дом, чтобы отыскать книгу, которая на самом деле не книга, а потом спрятать эту ерундовину у себя, и никому про это не говорить.

На полпути случилась неприятность. Я притормозил у светофора, и тут мотор заглох. Чертыхнувшись, я стал осторожно поворачивать ключ зажигания. Такое пару раз случалось и раньше. И вовсе не потому, что я никудышный водитель. Просто машина была старой, просто я давно не занимался ремонтом, да и техосмотр по-настоящему не проходил.

Наконец я тронулся, и ни шатко, ни валко добрался до Мавринских ворот. Дело-то не хитрое. Книги-не книги… ничего особенного, возьму да уйду.

До подвала я добрался без всяких приключений. Правда, сейчас, когда мохнатые и пернатые жители покинули его, там было довольно тоскливо. В углу валялся забытый мешок с кормом. Я не стал его поднимать.

Ключ нашёлся сразу. Аккуратный маленький прямоугольник с тонкими линеечками по верхнему краю. Я отправился наверх, где мельком был пару раз, и запомнил только нагромождение офисной мебели, кучу папок с бумагами и гору каких-то тряпок, перевязанных бельевой верёвкой.

Книжный шкаф стоял в углу. Я подошёл, открыл створки и стал смотреть, что тут к чему. Вообще-то книг было не густо. В основном на полках теснились пухлые папки с документацией, каталоги стройматериалов и пачки принтерной бумаги. Я уж подумал, что Егор опять напился и понёс пургу, как вдруг между папок показался яркий синий корешок и я, к великому своему удивлению, извлёк «Историю костюма» Наталии Будур 2001 года издания.

Почесав в затылке, я сел на пол, раскрыл книгу… и просто обалдел.

Нормальных страниц посередине не было. Так было принято делать в фильмах про гангстеров времён сухого закона – выковыривать в книжке нишу и прячут оружие, деньги или, на худой конец, флягу с виски. Но ни пистолета, ни денег, ни бухла в книге не было.

Там лежали две шоколадки, завёрнутые в фольгу!

Я подумал, что ко мне вернулись мои болезненные глюки и сейчас того и гляди, в комнату опять войдёт Герасим и примется улыбаться как Чеширский кот, а шоколадка скажет: «Съешь меня!»

Честя Егора и так, и эдак, я аккуратно развернул фольгу.

Новый сюрприз. Никакого тебе шоколада. У меня в руках находилась две гладкие тёмные пластинки из непонятного материала, с одной стороны отполированные до блеска и холодные, а с другой – матовые и приятные на ощупь.

Я запаковал пластинки обратно, отложил книгу и принялся рыть как сумасшедший.

 «Книга для чтения по истории Древнего мира» выглядела бедновато и никаких чудес в себе не таила. Бесполезна оказалась и «Стальная Крыса» Гаррисона. Я с интересом полистал «Кама сутру», в который раз восхитился людской изобретательностью, но тайника и там не нашёл.

Зато «Весь Даниил Хармс» порадовал меня. Пластинки в ней были поменьше и, кажется, не очень новые. В глаза бросились слова на сохранившейся странице под ними:

«Вот однажды один человек пошел на службу,

 да по дороге встретил другого человека,

который, купив польский батон, направлялся к себе восвояси.

Вот, собственно, и все… »

Ну-ну. Однажды один парень встал поутру, а в дверь звонят. Пошёл он открывать, а там стоит девочка и говорит: «Мне девяносто восемь лет. Я есть хочу». «Ладно, – говорит парень. – Давай тогда вместе жить». И стали они жить вместе. Вот, собственно, и все.

Хармс, ты душка.

Дальше шла череда разочарований. «Органическая химия», «Мастер на все руки», «Сборник американской фантастики – 1998», «Оно и Мы», «Гоголь – Избранное», «Справочник повара-кондитера», «Путеводитель по Венеции», «М. Юрсенар. Восточные новеллы» были счастливо полнёхоньки целыми страницами.

Я только диву давался, по какому принципу Маврин составлял свою библиотеку!

Тут с нижней полки выполз пыльный коричневый Максим Горький со своим несчастным «Детством» и тихо представил мне в развороченном нутре два кусочка в фольге.

«Фауст» Гёте предостерёг меня словами:

 «Ты в близорукости не одинок,

Так смотрите вы все на это дело.

А нужен взгляд решительный и смелый,

Пока в вас тлеет жизни огонек»

Но "Фауст" оказался пуст как неудачный лотерейный билет, и я сунул его на место.

Сальвадор Дали возник из шикарной книги в суперобложке, пошевелил тараканьими усами и попенял мне:

«Стыдно, стыдно вам, Читатель, пукать с давних пор, так и не удосужившись поинтересоваться, как протекает это действо и как его надобно совершать…»

Лучше бы дощечками запасся, художник, блин, на букву «х», чем учить людей пускать ветры!

Наконец мне снова улыбнулась удача. В «Русских импрессионистах» нашлись здоровенные дощечки, прямо таки доски, причём безо всякой фольги.

 А тут подвернулась и «Сокровищница Эрмитажа». Я с интересом залез в неё. Дощечки были бережно обёрнуты тонким бархатом и только потом фольгой. Были они небольшими. Но сразу было видно, эти – самые ценные и, возможно, самые древние.

Ну вот, собственно, и всё. Я прибрался в шкафу, расставил всё, как было, увязал отложенные книги в какую-то то ли скатерть, то ли занавеску и направился к выходу.

В доме стояла тишина. За окном медленно кружились снежинки. Атмосфера Нового Года, мать его.

Волоча за спиной узел с книгами, я спустился по лестнице на первый этаж, раскрыл дверь во двор и… невольно вскрикнул.

Прямо на пороге стояла женщина. Я успел заметить только норковую шубку и прищуренные глаза.

Женщина молниеносно взмахнула рукой и чем-то коснулась моего запястья.

Я заорал от боли и упал на крыльцо.