Читать книгу Дети больших дорог. 1,5 года в пути, 32 страны, 100 городов - Натали Стердам - Страница 4

До этого путешествия мой опыт автостопа в Европе ограничивался несколькими шальными днями в Швеции и Финляндии в 2010 году. Но ориентироваться на них я не хотела: несмотря на все радости дороги, однажды она привела меня к ночевке на лавочке в Стокгольме. Таким образом, премудрости европейского автостопа пришлось постигать в процессе. Первое и самое важное: уютные российские обочины отсутствуют как таковые, самая выгодная позиция – выезд с заправки. Второе: лучше всего иметь при себе табличку с названием города, в который направляешься. Если город недалеко (до 300 км) можно смело указывать на табличке его. Но до пункта назначения не менее 500—700 км, рекомендую на одной стороне написать название какого-либо крупного населенного пункта, который вам так или иначе придется пересечь, а на другой – название города, являющегося конечной целью. Трюк из области психологии: водитель, который теоретически мог бы проехать вместе с вами 200 км, может не подобрать вас потому, что вы едете далеко, а ему туда вовсе не надо, и пусть уж лучше кто-нибудь другой вам поможет. Не спрашивайте, в чем суть, но фокус с табличками работает. Однако всего этого я еще не знала, поэтому, выбравшись из города, начала метаться по автобану, как бешеная белка. Мне повезло, и через полчаса я уехала с каким-то сердобольным итальянцем. Вообще жизнь показывает, что уехать можно откуда угодно, хотя однажды в Сан-Пауло я начала всерьез в этом сомневаться. Впрочем, еще не время для бразильских баек.

Первым, кто меня подобрал, был дальнобойщик. В цивилизованной Европе – явление не такое уж частое, так как водители боятся за груз и собственную безопасность. С ним я доехала до Падуи. Следующий водитель подбросил до Турина, угостив эспрессо и печеньем. Затем в свою машину меня пригласила итальянка по имени Грация. Когда я благодарила ее за пиццу и отзывчивость, звучало это весьма забавно: «Grazie, Grazia!»5. Общение в течение нескольких часов с водителями, которые не говорят по-английски, сделало свое дело: садясь в пятую машину к бельгийке Жюли, фразы на итальянском я выдавала уже машинально. К собственному удивлению, выражать мысли на языке Казановы в тот момент мне было легче, чем на английском. Жюли понимала мои вопросы и исправляла ошибки – приятный сюрприз и дополнительный бонус. К сожалению, сейчас я не помню совсем ничего, но по-прежнему не теряю надежды однажды заговорить с гондольерами на их языке.

Именно из машины Жюли я впервые увидела Швейцарию. Увидела – и ахнула. Затянутые туманом горы, воздух, от которого кружится голова, замки в облаках и спрятанные в ущельях водопады – в тот день я перестала быть равнодушной к природе. Прежде мне нравились города, я представляла, какая у каждого из них душа, и какое настроение. Природа казалась мне скучной. Как же я ошибалась! Еще через несколько лет я полностью потеряла свой интерес к мегаполисам – слишком много людей и автомобилей.

Примерно за пятьдесят километров до Цюриха мы с Жюли сердечно распрощались, и я морально подготовилась к посещению знаменитого города часов, банков и шоколада. Я не учла лишь одного – пригорода, в котором оказалась. В течение трех часов я пыталась поймать хоть одну направляющуюся в столицу машину, стоя рядом с автобусной остановкой. Да, это была плохая идея. Особенно на фоне наступающей ночи, непрекращающегося дождя и полного отсутствия людей поблизости. Однако даже несмотря на то, что я не верю в бога, мои ангелы не спали: из надвигающейся темноты вынырнула машина. Из нее вышла ухоженная женщина, которая отвезла меня на ближайшую железнодорожную станцию и купила билет в Цюрих. На какое-то время я вздохнула с облегчением. Тем не менее, передо мной стояла еще одна задача – дозвониться хотя бы до одного из тех, кто зазывал меня переночевать. По непонятным причинам все номера были недоступны, и я начала настраиваться на вокзальную романтику по-швейцарски. В конце концов, мне удалось дозвониться до одного из моих заочных друзей.

Бен встретил меня на вокзале, напоил горячим черным чаем, а после холодным белым вином. Бен – учитель. «Bad teacher»6, как он сам себя называет. Он учит своих студентов рисовать чертежи и правильно пить алкоголь. Учебными пособиями был забит весь холодильник. Разница менталитетов: в большинстве случаев дома у европейца всегда есть минимум несколько бутылок вина, банок пива и какой-нибудь соды. Редко кто бежит в магазин в последний момент (тем более, что большинство магазинов даже по будням работают только до семи, а по выходным вообще закрыты).

Бен любит алкоголь, но назвать его алкоголиком я не смогла бы при всем желании: он знает цену деньгам и умеет их зарабатывать, живет один в обставленной хорошей мебелью и техникой трехкомнатной квартире. Высокий уровень жизни – первое, на что я обратила внимание в Швейцарии. Вернее, это то, на что просто нельзя не обратить внимание.

После того, как я уехала из Цюриха, Бен хотел встретиться снова. Он даже порывался приехать ко мне сначала в Валенсию, а потом в Салоники, но в итоге присущие швейцарцам рассудительность и экономность победили. Для него я стала воспоминанием – таким, которое достают из закромов памяти, когда отчаянно хочется подумать о своей жизни в сослагательном наклонении. Воспоминание оказалось настолько сильным, что Бен писал мне еще несколько лет, но мы так никогда и не увиделись – ни тогда, ни после моего переезда в Вену.

Итак, первое утро в Цюрихе: влажные улицы (здесь всегда так холодно?), разлитая в воздухе тишина, полупустые дороги. Всё очень аккуратно, очень красиво и очень дорого, по крайней мере, для тех, чья зарплата составляет меньше трех тысяч евро в месяц. То есть, почти для всех. Проезд в трамвае стоил 2.60 швейцарских франка, три шарика мороженого – не меньше 8 франков (на май 2016, когда я пишу это, сидя в парке на окраине Вены, один швейцарский франк продается за 66 российских рублей). Цены не то что кусались, они безжалостно вгрызались в кошельки туристов. Собственно, по этой причине я перемещалась на общественном транспорте бесплатно, благо делать это было несложно. В отличие от России, билет не играет роль пропуска – вся система построена на честности и сознательности пассажиров. Разумеется, довольно часто в трамвай или в автобус заходят контролеры, однако бдительный заяц без труда разглядит их еще до того, как откроются двери: они одеты не в штатское, как в Австрии или в Германии, а в специальную синюю форму. Конечно, мне немного стыдно, но я искренне надеюсь, что не подорвала экономику Швейцарии за два дня.

В любое время суток на улицах Цюриха можно увидеть мужчин в деловых костюмах. Их настолько много, что кажется, будто каждому мальчику на совершеннолетие дарят деловой костюм, приглашая его тем самым в мир офисных будней и больших денег. По количеству безбожно шикарных автомобилей маленький Цюрих, вероятно, не уступает огромной Москве, что неудивительно при средней заплате в 2500—3000 франков. Видимо, для того чтобы родиться в Швейцарии, нужно иметь очень хорошую карму.

В разных частях страны говорят на разных языках, причем все четыре считаются государственными. На территории, приближенной к Италии, для общения используют итальянский, в горах говорят на ретороманском, население Цюриха немецкоязычное, а жители Женевы, расположенной всего в 250 км западнее, называют своим родным языком французский. Ретороманский представляет собой далекий намек на итальянский, и его знает менее 1% граждан Швейцарии. Подавляющее большинство швейцарцев говорит на немецком, однако он значительно отличается от классического немецкого, который можно услышать в Германии. Из-за этого молодое поколение вынуждено дополнительно учить язык Гете в школе – иначе при поездке в Германию не избежать языкового барьера. Впрочем, отношение швейцарцев к путешествиям вообще довольно своеобразное. Если спросить у коренного жителя Цюриха, что он думает о Женеве, с большой вероятностью он ответит, что никогда там не был, и желанием побывать не горит, потому что не знает ни слова по-французски. Догадайтесь, что ответят в Женеве на вопрос о Цюрихе?

В моей же голове мысли по-прежнему формулировались исключительно на великом русском, хотя на пятый день путешествия я начала привыкать к английскому, что не могло не радовать.

В ходе прогулок по городу наткнулась на галерею «Эрарта», в которой мне довелось поработать пять лет назад в Санкт-Петербурге. Наверное, это была одна из самых интересных и творческих работ: в мои обязанности входило написание художественных текстов к картинам современных художников. Иначе говоря, я смотрела на абстрактный рисунок, вдохновлялась тем, как смешались краски на холсте, и выдавала субъективное впечатление в виде красивой словесной миниатюры. К сожалению, позже концепция сайта поменялась, и все тексты убрали еще до того, как я успела сохранить их на долгую память.

На мой взгляд, современное и концептуальное искусство – вовсе не одно и то же. Концептуальное – это повесить кастрюлю на люстру и заставить зрителя ломать голову над тем, что это значит. Современное искусство делается здесь и сейчас, и в большинстве случаев по достоинству оценить его могут не только искусствоведы, но и обычные люди без соответствующего образования.

С этими мыслями я вернулась к Бену, попрощалась с ним, и отправилась искать следующего хоста7 – Лэвина. Он тоже жил один, но намного дальше от центра Цюриха – в пригороде. Тем не менее, и ему было чем похвастаться: соседний дом принадлежал Тине Тернер, что как бы подтверждало престижность всего района. Лэвин работал механиком и мечтал управлять вертолетом, для чего собирался весной поехать в Штаты – учиться в Америке на порядок дешевле, нежели в родной Швейцарии.

Об этом и о многом другом он рассказал мне на набережной у озера рядом с домом.

– Я хотел бы летать.

– Какая необычная мечта.

– Я бы назвал это планами. Учиться в Калифорнии выгоднее во всех отношениях, но я не представляю, как буду жить вдалеке от этих гор…

Мы пили местное пиво и до самой темноты сидели у причала, наблюдая за тем, как в домах на другом берегу зажигаются огни, а на небе появляются звезды. Мне кажется, это была одна из самых красивых ночей в моей жизни. Там и тогда я влюбилась в Швейцарию, которая навсегда осталась в моем сердце туманами и тишиной, разряженным воздухом и наступающей осенью.

Утром Левин, встревоженный моим печальным опытом автостопа из Венеции в Цюрих, купил мне билет в Женеву. Перед тем, как сесть в поезд, я пообещала, что мы обязательно встретимся в Калифорнии через год. Спустя десять месяцев я написала Лэвину, однако не заметила в его ответе энтузиазма. Возможно, он был занят или завел отношения с ревнивой женщиной, но разговор довольно быстро исчерпал себя, и встреча в Сан-Франциско так и не состоялась.

Итак, я ехала в Женеву, оставляя за спиной невозмутимый Цюрих, спрятанный за витражами Шагала. Ужас, который я испытала, узнав, что задуманную кругосветку придется совершить в одиночку, понемногу прошел. Я начала наслаждаться возможностью быть предоставленной самой себе. Размышляя, куда свернуть – направо или налево, я самостоятельно выбирала направление. Лишенная возможности говорить по-русски, я говорила по-английски, изучая язык в два раза быстрее. Оставшись наедине с собой, я начала узнавать себя. Каждый новый день был непохож на предыдущий, и я, наконец, почувствовала себя живой.

Приехав в Женеву, я не стала сдавать рюкзак в камеру хранения: удовольствие стоило 9 франков, то есть, два йогурта и два круассана. Как выяснилось, это было правильное решение – с моим хостом Рафаэлем я встретилась всего через пару часов. Поведала ему о своих дорогах, он, в свою очередь, весьма честно высказался о том, что о русских думают швейцарцы: «Для нас русские – это богатые толстые мужики. Здесь русские именно такие. Россия – это водка и икра».

Я тоже не теряла времени зря, составляя впечатление о Женеве. Первое, на что я обратила внимание – люди: они улыбались друг другу, здоровались, желали удачи, причем даже незнакомцам. Довольно быстро я поймала себя на том, что улыбаюсь первой, теряясь, слыша в ответ французское «Belle journée, n’est-ce pas?«8*8. Мужчин в деловых костюмах заметно поубавилось, однако количество дорогих автомобилей осталось неизменным. Пока гуляла, встретила трех россиян, приехавших в Швейцарию по работе. Услышав мой план на ближайшую жизнь, включающий в себя кругосветное путешествие со стремящимся к нулю бюджетом, один из них подарил мне 20 франков. Таким образом, я стала, наверное, единственным человеком в истории, который, приехав в Швейцарию с 40 франками в кармане, через пять дней уехал с 45. Вообще на протяжении всего путешествия, стоило мне потерять точку опоры, рядом всегда появлялись отзывчивые люди, готовые помочь. Не знаю, как работает эта магия, но сбоев еще не было.

Встретившись с Рафаэлем, пошли к озеру. Я купалась прямо в джинсах, кожа моя пахла летом и солнцем, песок прилипал к мокрым ладоням, а Женева ластилась сонной кошкой. За несколько часов до осени вдруг безумно захотелось жить так, как живут здесь: говорить по-французски, ужинать на балконе, уходить из дома в пятницу вечером и возвращаться в субботу утром, будто тебе снова (всегда?) семнадцать, ездить на выходные в Гренобль. Хотелось так много, что не хватало слов, и в сердце рефреном звучала Вера Полозкова, рифмы которой всегда попадают в цель. Это ее стихотворение надолго стало моим дорожным гимном, пока однажды свободы не стало слишком много.