Читать книгу Семейная сага. Сборник. Книга II - Наталия Смирнова - Страница 54

Через год после свадьбы отца и Дины мы все переехали в просторную пятикомнатную квартиру. Там у меня появилась своя комната. Она была небольшая, но уютная и светлая. На долгие годы это будет моим убежищем от внешнего мира. Каждый вечер, закрывая дверь, я оставалась наедине со своими мыслями, печалями и радостями. Я могла спокойно, не таясь, плакать, мечтать, разговаривать с игрушками.

Часто я играла в игру, где у меня рождался ребенок, или я его находила. С ним вдвоем мы должны были выжить, заработать денег, стать успешными. Мысль, что у меня не будет детей, уже лет с десяти мучила меня. Мне так хотелось отдать кому-то свою любовь и нежность, стать мамой для маленькой одинокой девочки, какой я себя чувствовала.

В то же время я проигрывала ситуации, когда я находила маму. Довольно часто я как бы влюблялась в женщин. Это были мои учительницы, знакомые, которые приходили к нам в гости или соседки. Общей чертой, которой они обладали, была женственность и нежность матери. Я завидовала их детям и представляла, как было бы здорово, если бы я была ее дочкой.

С Диной у меня были ровные отношения. Достаточно теплые, но нет, не материнские. Я не смогла называть ее мамой. Первые несколько лет я очень ждала, что у них родится ребенок. Мечтала, что буду гулять с коляской, как подружка Ирка с братиком. Но, увы. У Дины было тяжелое заболевание, которое помешало ей стать матерью.

У меня не было человека, с которым я могла бы поговорить по душам, поплакать в коленки. Папа был мужчиной, а это не совсем то, что мне тогда было нужно. Он уставал и переживал за меня. И чуть что начинал воспитывать. А мне надо было просто поделиться болью, чтобы выслушали и погладили по голове. Он был со мной ласков, но и не менее требователен.

С бабушкой отношения были не простые. Я не чувствовала от нее нежности. Она была правильной, педантичной, сильной и властной. Единственный настоящий перфекционист в моей жизни. Она следила, чтобы я держала комнату в идеальном порядке. За накиданные вещи в моем шкафу я еженедельно получала нагоняй. В общем, мы довольно часто ссорились.

Была у меня еще Бабуля. Я ее очень любила с самого детства. Она всегда находила, чем утешить, как отвлечь, приласкать. Когда они с мамой лепили пироги, мы сидели внизу под овальным старинным столом. Мама строго-настрого запрещала нам есть сырое тесто. Но Бабуля раз и опустит руку с белым кусочком под стол. А потом, когда из печи будет вынимать горячий противень, обязательно сунет нам по румяному пирожку в руки. Пока мама не видит.

Дни, когда Бабуля приезжала к нам, были для меня настоящими праздниками. Столько было в ней тепла, доброты, ласковости. Она была настоящей бабушкой-старушкой. Маленькая, сухонькая, в белом платочке на голове и серой пуховой шалью на плечах. С ней мне и плакать-то не хотелось.

Но причин для печали было много. Мне, конечно, казалось, что меня никто не любит и я никому не нужна. Постепенно подружки начали встречаться с мальчиками, а я все ходила одна. Мечта о ребенке становилась острее, но казалась несбыточной. Разговоры с бабой Лёлей только подливали масла в огонь. Она часто говорила мне:

– Женщина может иметь сто мужчиной. Но становится настоящей женщиной, только родив ребенка.

– Ба, я очень хочу родить, – обмолвилась я о заветном.

– Даже не думай! – воскликнула она. – Себя угробишь, и ребенок инвалидом будет. Если выживет. Вон их сколько у меня в больнице лежит. Ты давай лучше подумай об учебе, институт тебе не потянуть, а в медицинское училище я тебе помогу поступить.

– Нет, я буду поступать в педагогический институт.

– Ты не сможешь.

Закрывшись в комнате, уткнувшись в подушку, я беззвучно рыдала. Я разговаривала с Богом, спрашивала его, за что я такая невезучая. За что именно у меня он отнял маму. Почему именно со мной это должно было случиться. Я умоляла Его дать мне увидеть ее хотя бы во сне. Обнять. Прижаться к ней, хоть на мгновенье. И произнести это волшебное слово «мама».

Успокоившись немного, я начинала говорить с мамой. Рассказывала, как мне плохо. Звала ее, просила прийти. Прийти за мной. Забрать меня к себе. Я была уверена, что она меня слышит. И вообще я долго не верила, что мамы нет НАСОВСЕМ. Я знала, что однажды мы встретимся.

***

И это случилось. Тогда мамы уже лет двенадцать как не было. За это время она мне ни разу не снилась. Да и не помнила я ее почти. Так, светлый образ, ласковые руки. Или как я у нее на коленках сижу. А лица не помнила.

Как-то я оказалась в здании с длинным темным коридором. Было там сыро и холодно. В стенах были ниши. Вдруг вижу, в одной из ниш плачет женщина. И руки ко мне протягивает. На ней длинная серая рубаха, сама босая и волосы длинные растрепаны.

Меня как током прошибло.

– Мама! – закричала я. – Мамочка!

Бегу к ней, а подойти не могу. Рядом с ней, а дотянуться не получается. Стоим мы, руки друг к другу протягиваем, а коснуться не можем. Как долго я просила, чтобы Господь дал мне возможность хоть во сне увидеться с мамой. Прижаться к ней, обнять. И вот я ее вижу. Но отчего так тоскливо, так тяжело на душе?

– Мама, – снова кричу я.

Она плачет.

– Не плачь, пожалуйста, мама. Я пришла, я здесь.

– Ох, доченька, плохо мне. Плохо мне здесь. Холодно. Одиноко. Так тепла хочется. Да видно не заслужила его.

– Что ты, мама, ты самая… – хочу сказать ей, но все вдруг поплыло, завертелось, стало исчезать.

– Мама, – кричу я, и чувство невосполнимой потери накрывает. – Мама!

Я просыпаюсь с этим словом. Вся в слезах. А в понедельник еду с подругой в трамвае и рассказываю эту историю. Рядом старушка стоит и вдруг спрашивает:

– Прости дочка, историю твою услышала. Когда тебе сон-то этот приснился?

– В субботу, под утро, – отвечаю.

– Так в субботу-то Большая родительская была. В храм сходить бы.

Далека я от храма была в то время. Да побежала, как миленькая. Стала потом захаживать. Записки подам, свечки поставлю.

А мама потом еще раз приснилась. Светлый такой образ, спокойный. И так хорошо на душе стало, так радостно.