Читать книгу Париж… до востебования - Наталья Котенёва - Страница 14

Больше всего я люблю гулять вдоль правого берега реки. Если у меня есть время, особенно после работы, это мой маршрут от Марэ до Мэзон де ля Радио, где я живу в уютной квартирке, доставшейся мне после смерти Клода. По пути открываются самые красивые виды: остров Святого Луи, Консьержери, Дворец правосудия, Собор парижской Богоматери, Орсэ и, конечно же Эйфелева башня. На этом маршруте город показывает себя с «выгодной стороны». Словно опытная кинодива, он прекрасно знает свои лучшие ракурсы и подставляет под камеры туристов и профессиональных фотографов самые известные строения, свою историю. Чтобы узнать добрую часть туристического репертуара городских гидов, достаточно просто пройтись вдоль реки и, как говорят: «Посмотрите направо, посмотрите налево».

Как же это хорошо вырваться иногда из ритма города, из его шумного и, порой, бестолкового уличного движения, спуститься по крутым ступеням к реке и идти, идти, при этом не переставая находиться в самом эпицентре Парижа. Неторопливая прогулка возвращает гармонию в мысли и чувства, а если идешь вдоль воды, то еще и наполняет чем-то хорошим, спокойным. Я давно заметила этот эффект и поэтому, как только чувствовала, что дело пахнет керосином и неприятности любого сорта конкретно угрожают моей нервной системе, устраиваю себе такую терапию: просто иду к реке. И, как ни странно, помогает! Не берусь утверждать, что это не самовнушение, но важен результат, ведь так?

Парижские набережные прекрасны в своей суровой простоте. Здесь своя жизнь. Узкий отрезок каменной кромки, отделяющий город от воды живет сам по себе, у него своя история, свои секреты и секретики.

Но иногда классический образ набережных претерпевает трансформации. Летом мэрия Парижа организует на реке городские пляжи. Первые годы парижане злились на то, что проезд транспорта по скоростному, без светофоров маршруту блокируется аж до сентября, но потом привыкли и ворчать перестали, оценив возможность спокойного отдыха возле воды.

На набережную вываливают тонны песка, откуда-то привозят кадки с пальмами, высоким пушистым бамбуком, киоски фаст фуда, которые наполняют воздух запахами уличной кухни, выставляют шезлонги, а для детишек сбивают песочницы. Парижанам, особенно тем, кто не имеет возможности уехать на лето к морю, нравится здесь загорать и кайфовать.

Мои прогулки вдоль причалов практически всегда проходят одинаково. С верхней набережной я спускаюсь вниз по каменным ступеням и просто бреду мимо покачивающихся на воде плавучих ресторанчиков и частных пенишей. Кружевная тень платанов накрывает каменные скамьи, стоящие вдоль крутых высоких стен. На скамьях сидят, лежат, загорают, читают и целуются парижане. Иногда, они просто бросают коврики прямо на камни и устаиваются буквально под ногами проходящих мимо людей. Перспектива реки открывает берега, вдоль которых высятся узнаваемые силуэты Эйфелевой башни, Гран Пале, Трокадеро. Арки пролетов мостов гулко отвечают шагам. По вечерам на набережных звучит музыка, здесь собираются музыканты-любители, наигрывают мелодии французского шансона, или несложные джазовые композиции. Иногда, когда я поздними вечерами бродила по любимым местам, наблюдала как под музыку из айфонов танцевали парочки.

С наступлением темноты зажигаются огни пенишей, там идет своя жизнь. Владельцы плавучих домов рассаживаются в креслах на верхних палубах, пьют вино, ведут разговоры.

Живущие на воде – особая каста людей, они предпочитают скитаться по рекам, останавливаясь в живописных местах, наслаждаясь свободой передвижения. Жизнь на воде полна своих прелестей!

Зимой, когда листья с платанов опадают, осыпая каменные ступени, ведущие к воде, скользкими желто-бурыми пятнами, большинство пенишей уплывают в теплые края. Вода в реке меняет цвет на темный, становится совсем мутной, а запах влажных камней набережных становится острым с сильным привкусом грусти.

В тот вечер после приема по случаю открытия салона Поля Мюриэля, я шла в сопровождении своего нового знакомого вдоль набережной Сены. Как галантный кавалер, он вызвался меня проводить.

Жорж Д’Иссеньи оказался близким другом хозяина салона драгоценностей. Это он разыскал и привез самые красивые и ценные камни, составившие гордость экспозиции, которой я сегодня любовалась. В течение всего вечера мужчина не отходил от меня и с увлечением рассказывал о камнях, их свойствах, где они были найдены и много-много всего интересного о драгоценных минералах.

Когда мы вышли из салона Поля, Жорж предложил пройтись по вечернему городу. Я видела, что мужчина хочет продолжить общение, я тоже испытывала к нему интерес и интерес этот был не только как к рассказчику, мне он нравился как мужчина.

Покинув прием, мы окунулись в Марэ, который жил своей обычной ночной жизнью.

Ресторанчики были еще открыты, за столиками на улицах сидели местные жители и туристы, парочки шли в обнимку, снаружи возле баров толпился народ, попивая коктейли, дымя сигаретами, гей клубы впускали внутрь и выпускали «на покурить на улице» однополую веселую публику.

Жорж продолжил начатый разговор.

– Вам понравилось, да, я вижу… Драгоценности всегда производят магическое впечатление на женщин, да и не только на них, мужчины тоже любят камни, но у нас несколько иное восприятие, менее эстетичное, мы больше склонны оценивать их стоимость.

Жорж зашел вперед меня, взял мои руки, поцеловал и, не отпуская, продолжил:

– Я много думал о том почему минералы имеют над человеческой природой такую власть. Какая сила заключена в прозрачных кусочках камней? Страшно подумать сколько преступлений, кровавых историй связано со знаменитыми драгоценностями! И знаете, что я понял? Возможно, вам покажется, что я подвержен мистическим настроениям, но, то, что я скажу вполне логично. Так вот, кровь человеческая и камни связаны между собой, они взаимодействуют.

Я заинтересованно взглянула на Жоржа. Подобные мысли мне не приходили в голову, но, подумав, я возразила:

– Конечно, все знают, что существует множество легенд, да и правдивых историй о том, какие кровавые распри возникали в прошлом из-за права обладания прекрасными алмазами, изумрудами, или рубинами, – согласилась я со своим собеседником, – только, мне кажется, эти истории, если они правдивы конечно, больше замешаны на элементарной человеческой жадности, желании обладать, на фетишизме, в общем, на человеческих слабостях. А что это за кровная связь?

– Да, вы правы, Алекс, но лишь отчасти. Зависть, алчность и другие пороки рода человеческого в данном случае вторичны. Все и проще, и сложней одновременно. Камни – это самостоятельные энергетические структуры, достаточно агрессивные, имейте этот ввиду. Они захватывают в свое поле более слабые энергийные поля. В человеческой крови есть минеральная составляющая. У каждого человека соотношение элементов в этих составляющих индивидуально. Поэтому кому-то подходит алмаз, а кому-то бирюза. Вопрос гармонизации и коэррентности. Если в камне, в его минеральном составе, присутствует большое количество недостающего вам элемента, то считайте, камень вами повелевает, но он же вас и охраняет, а, если он у вас давно находится и прижился, то происходит объединение энергий и вы представляете единую энергийную структуру. Вот так! Вы когда-нибудь теряли кольцо, или серьги с камнями? Наверняка. Я считаю, что это происходило потому, что камень не подходил вам. Если говорить образно, он от вас ушел и отправился на поиски своего истинного хозяина.

– Очень интересно. Знаете, а я с вами согласна, – ответила я.

Мне вспомнился зимний московский вечер, когда Сева и я приволокли обессилившую Надьку в кафе и я почувствовала, что невзрачный с виду Рагар, камень, похожий на простой булыжник, подарок от Предводителя, буквально оживил девочку. И еще один факт – встреча с Мариной, этой ведьмой, и как Рагар отбил ее нападение на меня. Да, я знала о силе камней не понаслышке, у меня был мой собственный опыт.

В рассуждениях Жоржа о кровной связи камня и человека была и правда и логика, но в тот вечер мне не хотелось углубляться в эту тему. Мне вдруг показалось, что Д’Иссеньи не случайно ее затронул. Продолжать – значило снова вспоминать о том, что мне хотелось выкинуть из памяти. Поэтому я перевела разговор на него самого.

– Расскажите о себе, Жорж. Чем вы занимаетесь?

Мой спутник понял, что тема, по какой-то неизвестной ему причине, мне неприятна и с легкостью согласился:

– Хорошо, но потом вы расскажите о себе.

– Идет, – я согласно кивнула.

– По образованию я историк и искусствовед, профессор истории восточных искусств, в основном, изучаю старинные свитки, рукописи, петроглифы и все, что связано с артефакторикой. Эти предметы материальной истории нуждаются в проверке и подтверждении их достоверности. Еще я пишу статьи для журналов. Но мой основной заработок – это частная практика. Я – эксперт, консультирую и делаю экспертизы частных и музейных коллекций и собраний на подлинность предметов искусства, даю заключения, а еще отыскиваю по просьбе клиентов те самые артефакты.

– Как интересно, редкая профессия. А ваша семья? Они в Париже? – мне хотелось узнать больше, мне было интересно все, что касалось господина Д’Иссеньи.

– Нет, мои родители с бабушкой, мамой отца живут в Нормандии. А вот дедушка и бабушка со стороны матери – в Париже, они еще живы, но совсем старенькие, есть еще кузены и кузины, разбросанные по всему миру.

– Надо же, – сказала я завистливо, – у вас много родни, а у меня никого нет, ни сестер, ни братьев, а родители погибли в авиа катастрофе.

– Сожалею, это очень грустно. Так вы живете одна, или с мужем? Я не вижу кольца.

Я усмехнулась:

– Я не замужем.

– Что, и друга нет? Такая женщина не может быть одна.

– Я не всегда была одинока, был друг, но его тоже не стало. Умер пять лет назад.

Я говорила спокойно, страдания уже давно ушли в область воспоминаний, только вдруг стало грустно, сердце словно что-то кольнуло.

А Д’Иссеньи, напротив, как будто повеселел.