Читать книгу Вельяминовы. За горизонт. Книга вторая. Том второй - Нелли Шульман - Страница 4

Лыжам в кабине ГАЗ-53 никто не удивлялся. На трассе часто случались поломки, деревни и поселки отстояли друг от друга на десятки километров. В случае неисправности шофер должен был добраться до ближайшего телефона и вызвать ремонтную бригаду:

– Хорошо, что здешние районы телефонизировали до войны… – Теодор-Генрих аккуратно вел машину, – иначе в рейс приходилось бы брать рацию, как на стройках тридцатых годов…

О возведении Магнитогорска им рассказывал один из инженеров, приехавший на Урал по комсомольскому призыву:

– Он работал бетонщиком, отучился в институте, но потом его арестовали, правда, выпустили перед войной. Потом еще раз арестовали за плен, сослали… – юноша почувствовал тяжелую злость:

– У него украли десяток лет жизни, только он все равно ничего не понял… – инженер выступил на комсомольском собрании, где ребята обсуждали «Один день Ивана Денисовича»:

– Он сказал, что книга клеветническая и в лагерях сидели за дело. Тогда кто-то из парней крикнул, получается, что вы тоже попали в гулаг не просто так… – не отрывая руки от руля, юноша чиркнул спичкой, – а инженер ответил, что да, по молодости лет он якобы позволял себе контрреволюционные высказывания. Страна проклятых шарманок, как говорила мама…

Теодор-Генрих старался не думать о матери и вообще о семье. Дядя утверждал, что так лучше:

– Поверь моему опыту, милый мой, – сварливо сказал герцог, – ты пять лет в разлуке с домом, но у тебя есть Мария, а теперь и сын появился, – он подмигнул юноше, – а я здесь торчал в полном одиночестве, без надежды на возвращение… – Джон положил руку на книжку «Нового мира», привезенную Теодором-Генрихом в тайгу:

– Они, наверное, – герцог махнул в сторону Москвы, – волосы на себе рвут из-за того, что такое напечатали. Впрочем, у Никиты и волос нет, – смешливо добавил дядя, – но, как говорится, что написано пером, того не вырубишь топором. Эту повесть в России еще будут изучать в школах… – Теодор-Генрих поправил его «В СССР». Дядя вскинул бровь:

– В СССР как раз не будут, но СССР не вечен… – глядя на плотину Братской ГЭС, Теодор-Генрих не был так в этом уверен:

– Дядя считает, что мы еще увидим распад Советского Союза, – вспомнил юноша, – впрочем, чтобы увидеть хоть что-то, сначала надо выбраться отсюда.

Именно затем он и забирал дядю из тайги и вез в Тайшет. На пассажирском сиденье рядом с Теодором-Генрихом покачивалась кошелка с библиотечными книгами, русской классикой, с пакетами замерзших пряников и вафель. На заимке хватало меда и кедровых орехов, но Генрих хотел побаловать жену.

– Рождественский пост прошел, – он знал православный календарь, – ей такое можно. Она кормит, – Теодор-Генрих поймал себя на счастливой улыбке, – ей надо хорошо питаться… – на заброшенную заимку им указали в старообрядческом поселении на берегах реки Чуны. В деревню их не пустили:

– Марию пускают и Феденьку мы у них окрестили… – мальчика назвали в честь прадеда, – но в остальном старообрядцам с нами даже за одним столом есть нельзя… – жена принесла из деревни семена и разбила на заимке грядки:

– Ульи там стояли с послевоенных времен, – Теодор-Генрих вгляделся в указатель на шоссе, – а куриц, козу и лайку для охоты мы тоже достали в деревне… – их кормила тайга, но юноша всегда привозил из города муку, постное масло, кофе и папиросы для дяди. По дороге на восток они купили из-под полы на золотые десятки Хомутова хорошие тульские ружья:

– У меня тоже с собой ствол, – Генрих всегда брал в рейс оружие, – ничего подозрительного, много ребят устраивает охотничьи вылазки… – официально зарегистрировав ружье, Генрих покупал патроны в Тайшете:

– Но двух тулок для побега из СССР мало, – впереди показалась стрелка: «Чунский», – надо достать пистолет, надежные документы…

Паспорт Генриха был безукоризненным, но у дяди не водилось ничего, кроме старых бумаг давно покойного Василия Хомутова:

– По ним нас в пограничную зону не пустят… – Генрих свернул на заледенелый проселок, – а у Марии и Феденьки вообще нет никаких документов, ни паспорта, ни метрики… – он уговорил жену воспользоваться, как выражалась Маша, печатями Антихриста:

– Все равно они поддельные, – весело сказал Генрих, – считай, что это фантики… – дядя намеревался вернуться из Москвы к началу марта:

– Я его встречу в Тайшете, а с началом весны мы пойдем на восток… – Генрих не намеревался торчать в СССР после исхода лета:

– Пора ехать домой, – он усмехнулся, – мама и Волк обрадуются, что у них появился внук… – он рассказал дяде о виденной им встрече Густи и товарища Матвеева, у колонн Большого театра. Герцог задумался:

– Насчет товарища Бергера, – он почесал отросшую, побитую сединой, бороду, – ты прав, парень плевать хотел на Комитет, он вращается на теневой стороне жизни, как Алексей Иванович Лопатин. Может быть, они даже были знакомы… – дядя считал, что Лопатин погиб или был арестован на Москве-реке:

– Павла и сестер Левиных держат в живых, чтобы обеспечить хорошее поведение нашего знакомца Кепки, – добавил герцог, – надеюсь, что его я больше не увижу, – дядя затянулся «Беломором», – но относительно Густи я постараюсь выяснить, в чем было дело. В общем, – он полистал советский календарь, – я буду ждать тебя в Тайшете каждую субботу, начиная с десяти утра, под известным тебе барельефом… – комсомольские рейсы, официально считавшиеся добровольными, устраивали по выходным:

– На стройке у нас семидневка со скользящим графиком… – Теодор-Генрих миновал скованный морозом поселок, – ладно, под барельефом так под барельефом… – строгий профиль Горского красовался на мемориальной доске, на здании тайшетского вокзала. Партизаня в Сибири, Александр Данилович заехал сюда на митинг:

– Заехал и отправился восвояси, а доску все равно повесили, – юноша отхлебнул чая из фляги, – но Тайшету больше и похвастаться нечем, – он прибавил газу.

Машина скрылась на пустынной дороге, среди заснеженных сосен.