Читать книгу Вельяминовы. Начало пути. Часть первая. Том третий - Нелли Шульман - Страница 7

Свернув в проулок, ведущий на Яникульский холм, Петя огляделся. На месте лавки Джованни появилась пекарня. Из окна бывших комнат друга высунулась женщина с ведром. Выплеснув на мостовую грязную воду, тетушка исчезла.

Проходя мимо пекарни, Петя вдохнул запах свежего хлеба. Отсюда он хорошо видел переливающийся под июньским солнцем Тибр. Из кроны дерева назойливо пела птица. Остановившись, он прислонился к нагретому стволу сосны.

– В октябре, сеньор Корнель, – Петя помнил голос короля Филиппа. В строящемся Эскориале было по-весеннему сыро. Король устроился у растопленного камина. Его белокурые волосы золотились в свете огня.

Петя осторожно спросил: «Мне надо сделать все самому, Ваше Величество?»

– Отчего же? – Филипп потрепал по голове охотничью собаку:

– Вам только надо проследить, чтобы рядом с моим единокровным, – он усмехнулся, – братом, – не оказалось расторопного доктора. Вы рыбачите, сеньор Корнель? – неожиданно спросил король.

– Никогда не пробовал, Ваше Величество, – отозвался Петя.

– Поедемте завтра, – Филипп поднялся, – половим форель. Вокруг отличные реки, быстрые и чистые. Поговорим, – он помолчал, – без помех.

Осмотрев мрачные своды пустынного зала, Петя скрыл усмешку. Он слышал о подозрительности Филиппа, но сталкивался с ней впервые.

В своей комнате, тоже еле протопленной, он подошел к окну. В темноте выл резкий ветер, но Пете почудился запах жасмина.

Они, обнявшись, устроились на ковре. Марфа взглянула на постель, где дремали девочки.

– Спят еще, – она потерлась подбородком о плечо мужа. «Тебя в конце осени ждать?»

– Да, – он уткнулся лицом в ее распущенные волосы. «Как я скучать по тебе буду, Марфа, и сказать нельзя. Ты в Нижние Земли в июне?»

– Девчонки к тому времени подрастут, – жена поцеловала его, – лето пробудем на континенте, и вернемся. Федору и Тео надо учиться. С Лизой я тоже заниматься начну, ей два года исполнится.

– Зато зиму дома проведем, – Петя зевнул. «Когда девчонкам года три будет, еще дитя родим?»

– Мы еще нескольких родим, – рассмеялась Марфа. «Ты не думай, – она положила его руку себе на грудь, – она маленькая, но молока в ней всем хватит».

Петя приник губами к розовому соску:

– Мне больше и не надо. Вкусное какое, – удивленно сказал он.

Марфа устроилась сверху. Бронзовые волосы упали на белую, усеянную веснушками спину.

– Дразнишь меня? – она наклонилась.

– Даже и не думал, – невинно ответил муж.

– Какой ты красивый, Петька, – изумленно проговорила Марфа. «Словно ангел».

Он обнял жену так, чтобы она не смогла вывернуться:

– Ангелы, Марфа, таким не занимаются. Сиди тихо, дай мне сделать все, что я хочу.

– А что ты хочешь? – она уронила голову на его плечо

– Сего и хочу, – нежно сказал он, – и еще многого, сейчас узнаешь, чего.

В зябкой постели он вспоминал, как обнял Марфу на прощанье. Жена держала на руках девочек. Малышки узнавали его и улыбались. У Марьи глаза были лазоревые, как у всех Воронцовых, а волосы льняные, северные. Полли напоминала отца. Девочка росла смуглой, с материнскими, черными глазами.

Петя поцеловал обеих девчонок. Дочери что-то залепетали в один голос. Марфа рассмеялась: «Когда ты вернешься, они будут ползать, а, может быть, даже и пойдут».

Насадив большую форель на ветку вишни, король Филипп пристроил рыбу над костром.

– Видите, сеньор Корнель, – он отхлебнул вина из бурдюка, – здесь можно поговорить без посторонних ушей. После смерти Хуана губернатором Нижних Земель станет Алессандро Фарнезе, мой племянник, сын Маргариты Пармской. Он передаст Хуану, – король поискал слово, – снадобье. Вы будете рядом и удостоверитесь, что все идет гладко. Хуан вам доверяет.

– Полностью, – Петя налил себе вина, велев руке не дрожать. Холодные голубые глаза Филиппа напоминали воду в порожистой реке. Сняв рыбу с огня, король присыпал ее крупной солью.

– Вот и славно, сеньор Корнель. Значит, никто не задаст ненужных вопросов. Ешьте, – он кивнул, – здесь, – губы приоткрылись, обнажая острые клыки, – никаких снадобий нет.

– Прекрасно приготовлено, Ваше Величество, – Петя вдохнул запах дыма и свежей воды. «Вы мастер».

– Приезжайте к нам, сеньор Корнель, – радушно отозвался король. «В горах отличная охота. Мы загоним оленя и приготовим его на костре. Настоящая мужская трапеза».

– Я могу не вернуться из Нижних Земель, – Петя купался в тепле и запахе сосновой смолы. Птица настойчиво пела, словно пытаясь что-то сказать.

– Я спросил бы кукушку, сколько мне осталось жить, – усмехнулся он. «Или всего лишь до октября? Понятно, зачем я нужен Филиппу. Фарнезе он на плаху не положит. Ему будет на кого свалить смерть Хуана, если появятся подозрения».

Снизу зазвонил колокол. Петя отряхнул камзол от сосновых иголок. Пора было отправляться в Ватикан, на аудиенцию к папе Григорию.

В саду пахло цветами, шуршал гравий под ногами швейцарских гвардейцев. Охрана папы прогуливалась по дорожке в отдалении.

– Дорогой Пьетро, – папа погладил ухоженную бороду, – я занят реформой календаря и не способен уследить за всем сразу. Пусть король Филипп что хочет, то и делает в Нижних Землях. Главное для нас – вытравить оттуда протестантскую заразу.

– С отъездом де ла Марка из Голландии, – осторожно проговорил Петя, – у них не осталось военных лидеров. Нашим силам там ничто не противостоит. Даже гезы контролируются Вильгельмом Оранским.

– Штатгальтеру недолго осталось жить, – отмахнулся папа:

– Я послал бы вас его убить, Пьетро, но вы мне пока нужны. И потом, – Григорий рассмеялся, – если вы соберетесь убивать Вильгельма, то приберегите для себя пулю или кинжал. Мне рассказывали, что голландцы любят лить на спину пытаемым кипящий жир и вколачивать им гвозди под ногти.

– Я торговец и банкир, – заметил Петя, – а не наемный убийца.

– Не прибедняйтесь, – папа прислушался:

– Вы не поверите, но на рассвете здесь поют соловьи. Вокруг такая тишина, не верится, что ты в центре Рима. Мне рассказывали, Пьетро, – он подмигнул, – что вы лихо владеете не только пером, но и шпагой.

Петя что-то пробормотал.

– Однако я, – продолжил Григорий, – умею ценить верность. Верность, Пьетро, понимаете? – он поднял седоватую бровь. В карих глазах переливались смешливые огоньки.

– Как любой католик, я верен наместнику Господа нашего Иисуса Христа на земле и стражу ключей Святого Петра, – Петя глубоко поклонился: «Старая лиса, никогда не скажет прямо, что ему нужно, а сначала измотает намеками».

– Король Филипп кормил вас форелью, – усмехнулся Григорий. Петя чуть было не спросил: «Откуда вы знаете?», но вовремя закрыл рот.

– Я не так скуп, как Его Величество, – папа махнул в сторону накрытого в мраморной галерее стола. «Перекусим, Пьетро. Я старый человек, мне надо питаться вовремя»

– Ему семьдесят шесть, – Петя следовал за высоким, легким понтификом, – а ничего его не берет. Он может прожить еще два десятка лет. Он здоров, как бык, хоть и любит жаловаться на мнимые болезни».

Григорий оглядел стол:

– Как славно, артишоки! Знаете, Пьетро, – он рассмеялся, – я намереваюсь сжечь моего повара, он всегда готовит артишоки на еврейский манер. Вино с наших виноградников, прошлогоднее, отличного урожая. Я знаю, что вы любите белое.

Играющее золотистыми искорками вино пахло фруктами и солнечным днем. Петя зажмурил глаза от удовольствия. Артишоки, жареные в оливковом масле, хрустели на зубах.

– Никаких специй, Пьетро, – понтифик вытер губы салфеткой, – только соль. Дело в самих артишоках. Их собирают с февраля по апрель у Чивитавеккьи, на побережье, откуда вы и отправитесь в Ирландию…

Григорий сложил на столе бледные, мягкие руки.

– Кстати о верности. Сколько вам заплатил король Филипп?

– Нисколько, – честно ответил Петя, положив себе еще овощей.

– Возьмите соус, – папа подвинул ему изящную серебряную чашу. «Базилик, кедровые орешки и пармезан. Вы не пожалеете». Петя чуть не застонал от удовольствия:

– Как бы сделать так, чтобы мистрис Доусон готовила итальянскую еду! – подумал он. «Надо Марфу научить».

– Нисколько, – повторил папа:

– Чего ждать от Его Величества, если он поскупился даже на приличный обед для вас. Мой друг Филипп весь в долгах. Освоение Нового Света пока себя не окупает. Но я умею оплачивать верность по достоинству, Пьетро, – папа щелкнул пальцами, слуга поднес перо с чернильницей.

Понтифик передал Пете записку: «В золотых флоринах».

– За что? – поднял Петя синие глаза.

– За то, что в октябре вы окажетесь там, где нужно оказаться, и сделаете то, что нужно сделать. Половину суммы вы получите сейчас, – усмехнулся Григорий, – половину после… – он повел рукой.

– Но король Филипп… – попытался возразить Петя.

– Филипп вам не платит, – резонно заметил понтифик, – а я плачу. О Фарнезе не беспокойтесь. Два итальянца всегда договорятся друг с другом. Он передаст вам все, что нужно, Пьетро.

Петя откашлялся:

– Но если что-то не получится, Ваше Святейшество?

– А что может не получиться? – удивился Григорий.

– Снадобье надежное. Вы не найдете в Генте ни одного доктора, а если вас в чем-то заподозрят, дорогой синьор Корвино, то выкручивайтесь сами, вы человек ловкий, – папа вгляделся в пару, идущую по дорожке, – а вот и мой Джакомо с женой.

– Знаете моего воспитанника? – повернулся Григорий к Пете.

– Воспитанника, – усмехнулся Петя, подав руку незаконнорожденному сыну папы.

– Не имел чести, Ваше Святейшество, – поклонился он.

– Вы поплывете в Ирландию, – понтифик опустился в кресло, – я решил, что вам лучше познакомиться заранее.

Предполагаемый король католической Ирландии оказался, как и Петя, невысоким. Черные локоны падали на золотистый бархат камзола, карие глаза надменно осмотрели Петю с ног до головы.

– Я наслышан о ваших талантах, синьор Корвино, – улыбнулся Джакомо. «Хотел бы я, чтобы у меня появился такой финансист, как у дона Хуана Австрийского».

– Джакомо, – протянул понтифик, – именно поэтому синьор Корвино и едет с вами. Он умеет считать деньги. В каждой военной экспедиции должен быть хотя бы один разумный человек, иначе вы все потратите еще в виду берегов Италии.

Жена Джакомо Бонкомпаньи тихонько хихикнула.

Сын понтифика весело сказал:

– Позвольте вам представить мою прекрасную Констанцу, синьор Корвино. Оправдывая свое имя, она верна мне, как Пенелопа была верна Одиссею. Мы повенчались только месяц назад, но Констанца отпускает меня в долгое плавание

– Мадам, – Петя склонился над ее рукой. Девушка была высокой, золотоволосой, с голубыми глазами.

– Я восхищен вашей преданностью, – добавил Петя, – такие женщины вдохновляли наших предков на битвы с неверными.

Джакомо кисло заметил:

– Ваших предков, синьор Корвино, никто не вдохновлял. Они сидели себе на острове.

– Король Ричард Львиное Сердце смело и достойно воевал в Святой Земле, – возразила мужу Констанца.

– Мадам хорошо знает историю, – удивился Петя. Девушка зарделась:

– Я люблю читать, – тихо сказала она. Петя полюбовался румянцем на ее щеках: «Будто рассвет. Какая у нее кожа белая, словно молоко».

– Подождем еще одного человека, и начнем, – сказал понтифик. «Вас, милая невестка, я попрошу отдохнуть в библиотеке. Я знаю, как вы любите мои книги. Джакомо зайдет за вами, не волнуйтесь».

– Кого мы ждем? – небрежно поинтересовался Петя.

– Вы обрадуетесь встрече, – Григорий положил свою большую руку поверх его. «Какие пальцы у него холодные, словно камень», – успел подумать Петя, увидев показавшегося на дорожке гостя.

Слуга предусмотрительно поставил на стол курильницу с благовониями, но это мало помогало.

– Не хотел бы я оказаться с ними в закрытой комнате, – хмыкнул Петя. Обрюзгшего Орсини подвезли в кресле к столу. Двое охранников помогли ему подойти под благословение к папе. Герцог с видимым облегчением опустился обратно. Он задыхался от усилия.

– Ваше святейшество, если вы позволите, потом мне понадобится перевязать рану. Это надо делать несколько раз в день, иначе начнется воспаление, и я буду прикован к постели.

– Конечно, дорогой Паоло, – ласково сказал понтифик. «Вы виделись с моими врачами?».

– Врачи говорят одно и то же, – Орсини пожал плечами. «Хорошо, что вы еще живы. А я и не собираюсь умирать!» – стукнув кулаком по столу, он поморщился: «Простите».

– Мне очень жаль, ваша светлость, – Петя смотрел в его заплывшие, с покрасневшими белками глаза. «Я слышал, что ваша жена скончалась? Примите мои соболезнования».

– Да, у нее отказало сердце, – Орсини отвел предложенный бокал с вином.

– Я могу пить только воду, и то, – он обнажил подгнившие зубы, – по часам. Иначе… – герцог показал на свой бок. Под золоченым бархатом камзола выпирала тугая повязка.

– Джованни казнили потому, что Орсини его узнал, – сцепив пальцы, Джон покачал ими туда-сюда, – хотя я велел ему быть осторожным. То же самое касается и тебя, – он внимательно посмотрел на Петю, – ты должен вернуться из Италии живым и невредимым. Никаких поездок в Браччано, никакого мальчишества.

– Я убью его, – хмуро отозвался Петя, вспомнив услышанное от Марфы. Обняв жену, Петя шепнул ей на ухо: «Считай, что он покойник».

– Ты никого не будешь убивать, – Джон взглянул ему в глаза. Они были одного роста.

– Орсини пока нужен, пусть живет. Я тебя понимаю, Питер, – он помолчал, – но в нашей работе надо уметь ждать. Если ты ляжешь на плаху, никому хорошо не станет. Не забывай, что у тебя пятеро детей.

– Не лягу, – упрямо отозвался Воронцов.

– Джованни тоже так думал, – вздохнул Джон. «Ты взрослый человек, не совершай глупостей».

– Глупостей! – взорвался Петя:

– Из-за этой мрази погибла женщина, которую я любил, погиб мой друг. Еще одна женщина, моя любимая, моя жена, мать моих детей, – он ее… – Петя отвернулся. Джон кашлянул:

– Кстати, у Орсини не может быть потомства. Джованни так его перепахал шпагой, что он теперь хуже евнуха?

– Меня это не утешает, – глухо ответил Петя. «Меня утешит его кровь на моих руках».

– Будет, – пообещал Джон. «Но позже».

– Где наш Томас? – спросил понтифик. «Он задерживается?»

– Я попросил его выяснить, все ли в порядке с кораблями, – задыхаясь, ответил Орсини, – Томас сражался со мной и доном Хуаном при Лепанто, я ему полностью доверяю. Он вскоре должен быть здесь.

– Сэр Томас Стакли, наш капитан, – пояснил Джакомо Бонкомпаньи. «Слышали вы о нем, синьор Корвино?»

– Я знаю, что он отважный воин и человек чести, – искренне сказал Петя. «Под его командой мы сможем завоевать не только Ирландию, но и всю Англию!»

– Подонок, мерзавец, авантюрист, – кисло проговорил Джон. «Держи папку, – он взвесил на руке пыльную стопку бумаг, – читай здесь, никуда не носи».

– Надо было его повесить, когда он сидел в Дублинском замке, – на следующий день Петя вернул Джону документы, – за ним числятся связи с мятежниками, оскорбление Ее Величества, тайный католицизм, сношения с ди Ридольфи, герцогом Альбой, королем Филиппом… – Воронцов загибал пальцы, – последний ему даже подарил виллу!

– Вовремя не спохватились, а теперь его не достанешь, он под крылом папы Григория, – Джон перевязал бумаги.

– Достанешь, -пообещал Петя. «И не таких доставали».

– Что ты придумал? – заинтересовался Джон.

– Я не зря ездил в Мадрид, – Петя сказал что-то Джону на ухо.

– Хитер ты, Корвино, – одобрительно протянул тот.

Констанца Бонкомпаньи отложила тяжелый том: «О законах ведения войны». Половицы едва слышно заскрипели.

– Ты должен быть в саду, – смешливо сказала девушка, кивнув на раскрытое в июньский полдень окно.

– А я хочу быть здесь, – невысокий, седеющий мужчина облокотился о спинку ее кресла. Он пощекотал скрытую кружевным воротником белую шею с золотистыми завитками волос.

– Покажи-ка мне те, что ниже, – шепнул он.

– В библиотеке Его Святейшества, сэр Томас? – притворно ужаснулась Констанца.

– Вы, католики, очень суеверны, – пробормотал Томас Стакли. Он поднял женщину из кресла. «Я старый человек, уступи мне место».

– Совсем не старый, – Констанца, закусив губу, опустилась на него. «Ты тоже католик».

– Я был протестантом, моя прелесть, могу податься и к мусульманам, если хорошо заплатят, – Томас расшнуровал ее корсет. Констанца закусила рукав платья.

– Сейчас быстро, – сказал ей Томас, – а завтра твой муж и этот торговец, Корвино, уезжают на весь день в Чивитавеккью.

– Ты с ними не поедешь? – девушка тяжело дышала.

– У меня дела в Риме, – усмехнулся Томас, – восемнадцатилетняя любовница не отпускает. Отправишься к своей кузине, как обычно, поняла?

Женщина кивнула, он рассмеялся: «Сколько ты хранила верность мужу после свадьбы, дня два?»

– Неделю – Констанца вцепилась нежными пальцами в его плечи. «Станешь неверным, Томас, забирай меня в гарем».

– Мне почти шестьдесят, – он ухмыльнулся, – лет на двадцать меня хватит, а потом я тебя сменю на молоденькую.

– Скотина! – простонала женщина.

– Милая, ты и не знаешь, какая, но завтра узнаешь, – пообещал Томас.

– Вот и наш капитан, – радостно сказал Джакомо. «Как дела в Чивитавеккье, сэр Томас?».

– Все готово к отплытию, – Стакли поклонился понтифику. «Вы, должно быть, синьор Корвино, наш финансист, – он повернулся к Пете, – я рад встрече».

– Я тоже, – Воронцов пожал сухую, сильную руку. «Я уверен, что под вашим командованием мы быстро достигнем берегов Ирландии».

– Завтра, Пьетро, надо съездить в Чивитавеккью. Джакомо передаст вам расчетные книги, пришло время расплачиваться с наемниками, – вмешался Орсини.

– С удовольствием, ваша светлость, – ответил Воронцов, – но войскам лучше не платить все сразу, иначе они прогуляют деньги еще в Италии. Когда мы высадимся в Ирландии, они получат остальное золото. Сэр Томас, вы отправитесь с нами в порт? – спросил он.

– У меня дела, – коротко ответил капитан, – по снабжению кораблей.

– А, – хмыкнул Петя, – надо заняться ими вместе. Римские торговцы кого угодно обведут вокруг пальца, но только не меня.

– Да, сэр Томас, – согласился Орсини, – это разумное предложение. Мы с его святейшеством вкладываем деньги в предприятие, надо расходовать золото с толком. Поэтому мы и прибегли к помощи синьора Корвино… – серые глаза Стакли похолодели, он буркнул: «Я буду только рад».

– Жаль, что вы так недолго освещали наше собрание своим присутствием, – Петя поклонился синьоре Констаце. «Могу я спросить, что вы читали в библиотеке?»

– De re militari et de bello, – свысока ответила девушка.

– Вам интересны законы ведения войны? – удивился Петя.

Она нежно взглянула на Джакомо:

– Мой муж воюет, а жена должна разделять интересы мужа. Как вы считаете, синьор Корвино, – розовые губы улыбнулись, – что за средства хороши на войне?

– Я, мадам, – отозвался Петя, – считаю, что на войне хороши все средства. Как и в любви, – добавил он. Констанца только нежно покраснела.

– Откуда треска? – поинтересовался Петя у торговца.

– Норвежская, – пробормотал хозяин лавки, уставившись на завешанные сушеной рыбой стены склада.

– Зачем вы мне врете? – ласково спросил Воронцов, помяв рыбину.

– Давайте я вам расскажу. Во-первых, норвежскую ловят не сетями, а на крючок, во-вторых, ее ловят до того, как она начнет метать икру, а в-третьих из нее выпускают кровь, пока он жива, и только потом отрезают голову. Сушат ее два года. Эта треска, – он понюхал рыбу, – португальская. Снижайте цену, уважаемый.

– Это всего лишь рыба, – фыркнул Стакли. «Ее съедят до того, как мы дойдем до Ирландии».

– Это всего лишь деньги, – Петя повертел монету перед носом капитана.

– Вчера вечером я сходил к синьору Бонкомпаньи за расчетными книгами. Если тратить золото, как это делали вы и синьор Джакомо, то мы обанкротимся прежде, чем достигнем Атлантики.

Капитан со значением посмотрел на дверь лавки.

– Если вы торопитесь, – ехидно сказал Петя, – я вас не задерживаю. Я здесь, – он кивнул на покрасневшего торговца, – и сам разберусь.

Стакли, поклонившись, молча вышел.

– В общем, – Петя зевнул, – доставите в Чивитавеккью по этой цене, – он написал цифры на листе бумаги. Брови торговца взлетели вверх: «А перевозка?»

– За ваш счет, – сладко улыбнулся Воронцов.

Выскочив из лавки в гомон Пьяцца Навона, Петя покрутил головой. Стакли сворачивал в узкую улицу за палаццо Торрес.

Петя хмыкнул:

– Посмотрим, что у вас за дела в Риме, сэр Томас.

Пройдя мимо статуи Пасквино, Петя успел прочесть пару эпиграмм на листках, усеивавших пьедестал. Замедлив шаг, он последовал за капитаном:

– Рим я знаю отлично, с Бонкомпаньи мы встречаемся в полдень. Я успею до отъезда в Чивитавеккью выяснить, куда собрался сэр Томас.

– Нет, в Ирландию он не поедет, – придвинув к себе серебряное блюдо с лесной земляникой, понтифик радушно сказал священникам: «Угощайтесь, сегодня утром привезли с гор».

– Почему? – Уильям Аллен поднял голубые, пронзительные глаза. Повертев землянику, прелат улыбнулся: «Пахнет совсем как английская».

– Потому что, – Григорий поднялся, оба священника встали, – он всего год, как постригся. Его еще не рукоположили. И потому, – папа помедлил, – что в Ирландию и Англию должны ездить англичане.

– У него хороший английский, почти без акцента. Я говорил с ним в монастыре до того, как он дал обет молчания, – Роберт Парсонс посмотрел на папу Григория. Оба священника были ниже понтифика.

– В Ирландию отправится отец Сандерс. У него и опыта побольше, – Григорий улыбнулся:

– Отец Роберт, глава вашего ордена против того, чтобы посылать иезуитов в Англию.

– Я все равно туда поеду с отцом Кэмпионом, – упрямо сказал Парсонс.

– Вы другое дело, – отмахнулся Григорий, – вы англичане. Я не хочу, чтобы в «Обществе Иисуса» всем заправляли испанцы. Покойный отец Игнатий Лойола, как и последующие генералы ордена, благоволил к землякам, протаскивая их на руководящие позиции.

– Но что плохого в испанцах? – удивился Аллен.

– Плохо, отец Уильям, – ответил понтифик, – что у них не поймешь, кто истинный испанец, а кто конверсо. Не след, чтобы такие люди становились у руля церкви. Мы ничего не можем поделать с деревенскими священниками, – он пожал плечами, – но человек сомнительного происхождения никогда не получит кардинальский аметист. Не след пятнать церковь грязной кровью. Поэтому генералом ордена стал француз и так будет дальше, – подытожил папа:

– Оставьте нашего друга в покое, пусть учится в горах и соблюдает свой обет. Он, кажется, дал его на год? – Григорий задумался. «Следующим летом его рукоположат и он поедет туда, куда нам надо».

– А куда нам надо? – поинтересовался Парсонс.

Григорий с высоты своего роста снисходительно посмотрел на него.

– Вашим островком, отец Роберт, дело не ограничивается. Новый Свет, – Григорий поднял палец, – вы думаете, куда бегут конверсос? Именно туда. Костры инквизиции, – продолжил понтифик, – должны быть такой яркости, чтобы освещать путь кораблям. Мы зажжем огонь от Мехико до Лимы, на любом клочке земли, где возвышается святая церковь, – понтифик повысил голос.

– Кроме того, – добавил он, – у нас впереди Индия, Китай и весь восток. Работы много, а людей мало, тем более надежных людей. Когда к нам приходят умные и зрелые, надо не разбрасываться ими, а хранить, как величайшую драгоценность, понятно?

Священники кивнули:

– Ешьте землянику – посоветовал папа, – сейчас явятся отец Сандерс и отец Кэмпион. У них аппетит больше, чем у вас.

Петя прижался к стене. Сэр Томас нырнул в дверь низенького домика.

– Дама, ясное дело, – улыбнулся Воронцов:

– Явно не шлюха, визиты к ним не прячут. Значит женщина приличная, скорее всего, замужняя.

Он задрал голову: «В мои года карабкаться по крышам совсем не пристало, – вздохнул Петя, – однако ничего не поделаешь».

Жильцы сливали нечистоты на задний двор. Над дурно пахнущими лужами жужжали мухи. Стараясь не поскользнуться, Петя добрался до хлипкой деревянной лестницы.

– Мне нужна крыша рядом, – понял он, – хорошо, что окно чердака выходит сюда, иначе меня непременно заметили бы.

Лестница отчаянно скрипела, утреннее солнце нагрело черепицу. Забравшись в чердачное окно, Петя еле удержался, чтобы не чихнуть. На грубых досках лежал толстый слой пыли. В углу курлыкали голуби. Затаив дыхание, он услышал два голоса, женский и мужской.

– Земляника – это закуска, – Григорий улыбнулся. «Чтобы не говорить о делах за обедом, давайте закончим все сейчас». Он поклонился в сторону высокого, худощавого прелата.

– Отец Сандерс, я назначаю вас нунцием в Ирландии. С неограниченными полномочиями, разумеется. Если вам потребуется жечь протестантов, то жгите, ради Бога. Вы успешно занимались этим в Польше и Пруссии.

– Пепел от наших костров донесется до Англии, – отозвался Сандерс. «Пусть знают, что их ждет».

Папа ласково потрепал по плечу худого, измученного, с горящими глазами, иезуита.

– Вы, отец Кэмпион, поедете в Лондон, с отцом Парсонсом. Но не сейчас, – Кэмпион открыл рот, Григорий поднял руку:

– Сначала надо все подготовить. Отец Аллен, после казни мистера Симмонса у нас остались надежные люди в Лондоне?

– Остались, ваше святейшество, – улыбнулся Аллен, – но мы стали осторожнее. Эдмунд и Роберт могут отправится туда, скажем, следующим летом.

– Я готов умереть за веру прямо сейчас! – завизжал Кэмпион. Священники даже вздрогнули.

– Умереть легко, – вздохнул понтифик, – но попробуйте жить, отец Эдмунд, и делать то, что должно.

Прелаты пошли к столу. Взяв под руку Уильяма Аллена, Григорий отвел его в сторону.

– Видите, – папа кивнул на трясущуюся голову Кэмпиона, – таких у нас даже с избытком. Нам не хватает умных, спокойных и надежных, вроде вас, Уильям. Не трогайте нашего общего друга, оставьте его для иных дел.

– Подчиняюсь воле Вашего Святейшества, – Аллен поцеловал золотое кольцо с изображением святого Петра.

– Еще бы вы не подчинялись, Уильям, – хмыкнул папа, – за это я вас и ценю.

Половицы оказались щелястыми. Петя, стараясь не шуметь, вытянулся на полу:

– Видно неплохо, – усмехнулся он, – я бы сказал, видно отлично.

Заметив испачканный рукав камзола, Воронцов сердито подумал, что придется заходить на постоялый двор. Являться к Бонкомпаньи в таком виде было невозможно.

– Где твой муж? – услышал он голос сэра Томаса. «Он еще спит?»

– Да, – изнемогающим голосом протянула Констанца. «Он в полдень едет с этим торговцем в Чивитавеккью»

– Почему ты так смотрела на Корвино? – поинтересовался капитан. «Ты и под ним хочешь полежать, сучка? Смотри, я ревнивый». Раздался звук шлепка.

– Еще! – потребовала Констанца. «Еще хочу!». Девушка добавила:

– Он мне не нравится. Он маленького роста, мне и мужа такого хватает.

– Ты, милая, ты со мной в постели не была, – обиженно подумал Петя.

– Я тоже невысокий, – отозвался сэр Томас.

– Зато у тебя большие, – Констанца расхохоталась, – достоинства.

Петя вгляделся:

– Ты больших достоинств не видела, дорогая, – еле слышно пробормотал он, – хватит дышать грязью, все понятно.

– Приходи в пятницу – потребовал капитан. «Мы отплываем, я хочу тебя весь день из постели не выпускать».

– Хорошо, – задыхаясь, проговорила женщина, – жди меня утром.

– Отлично, – хмыкнул Петя, – но нечего здесь больше торчать. Сэр Томас вряд ли научит меня чему-то новому. Пора отправляться в Чивитавеккью. Если я правильно рассчитал, туда должны подходить корабли того, кто мне сейчас нужен.

Четыре круглые башни поднимались по углам форта Чивитавеккьи. Из бойниц донжона в центре крепости торчали пушки. Массивные стены серого камня уходили ввысь.

– Федьку бы сюда привезти, – восхищенно подумал Петя, – он бы все вокруг излазил, нарисовал, и потом еще год бы о форте говорил.

– Крепость проектировал синьор Микеланджело, – сказал Джакомо Бонкомпаньи, когда они спешились. «Во времена древнего Рима здесь стояли бараки для моряков императорского флота».

– Я слышал, гавань заложил сам Траян? – всмотревшись в суда на рейде, Петя увидел белые флаги.

– Приплыл, – посчитав корабли, он сбился на третьем десятке. «Его величество неплохо вооружен. Он, что, всю страну в заклад отнес?»

– Да, верно. Пойдемте, – Бонкомпаньи указал на палаточный лагерь, – это наши войска.

– Хороши войска, – сердито подумал Петя, шагая вслед за Джакомо по грязным проходам между шатрами. Над горами на западе играл закат, а наемники только начали подниматься.

– Сам король Ирландии приехал, – протянули сзади.

– Когда отплывем, корону не забудьте, ваше величество, – посоветовали из-за полога. «Будет что продавать, коли нечем станет с нами расплачиваться».

– Вам сегодня выдадут золото, – сухо сказал Бонкомпаньи.

– Ребята, слышали, – раздался здоровый гогот, – его величество деньги привез. Должно быть, ошибка какая-то, на него не похоже.

– Никакой ошибки, – зло проговорил сын понтифика. «Всем причитается жалованье».

– Пора бы, – в палатке глубоко зевнули. «Милая, получи мой заработок. Все равно придется все отдать тебе». Женщина захихикала.

– Ваше величество, не скупитесь, – посоветовал кто-то. «Шлюхи нынче недешевы, а мы два месяца здесь сидим. Они на нас хорошо наживутся».

Из командирского шатра вынесли накрытый бархатной скатертью стол.

– В лужу не ставьте, – приказал Петя, глядя на нечистоты, валяющиеся под ногами. Он повертел длинную ведомость: «Хоть бы по алфавиту писали, что ли».

– Так, – крикнул Воронцов, – кто грамотный, – расписывается, кто неграмотный, ставит галочку.

– Были бы мы грамотные, – крикнули из толпы, – мы бы здесь не сидели.

– Это верно, – Петя сел за стол.

– Подходить по очереди, – сердито сказал он, – не лезть вперед. Тихо, – прикрикнул Петя на наемника, рвущегося вперед. Он выложил на стол кинжал, шпагу и пистолет.

– Этим, – Петя кивнул на оружие, – я владею отменно. Если кто протянет руки, куда не надо, получит пулю в лоб или шпагой в бок.

– Ты что за хлюст такой? – высокий солдат, неизвестно зачем носящий латы, наклонился над столом.

– Эгей, – кто-то свистнул, – это месье Корнель. Он у Хуана Австрийского деньги выдавал, я с Фландрии его помню. Он не обманет, ребята, у него все точно! – толпа успокоилась.

– Слава Богу, – пробормотал Петя. Он добавил: «Если мне никто не помешает, то до исхода вечера все получат жалованье».

– Кто помешает месье Корнелю, тот попробует этого, – давешний наемник в латах показал толпе мощный кулак. Он тихо попросил: «Можно мне первому, меня девка ждет. Она сказала, что в долг не даст больше».

– Можно, можно, – Петя поморщился от запаха пота и чеснока.

Последние деньги он выдавал при свете факелов.

– Занесите стол обратно, – приказал Петя, – и тише, синьор Бонкомпаньи спит. Горячей воды у вас можно раздобыть?

– Сейчас согреем, – с готовностью отозвался кто-то из солдат. «В палатку вам принести?».

– Да, – Петя собрал бумаги: «Надеюсь, вшей я не заполучил».

Он долго и ожесточенно мылся. Переодевшись, Петя рассмотрел себя в мутное зеркальце: «Теперь я навещу истинного короля. Он полуночник, долго спать не ложится».

– Я хочу вас познакомить с моим племянником, сеньор Корнель, – сказал тогда Филипп. «Он через месяц отправляется в Марокко, в крестовый поход».

– Крестовый поход? – Петя поднял бровь. «Ваше Величество, – он поискал нужное слово, – это неожиданно».

– Вы хотите сказать, глупо, – Филипп усмехнулся. «В Марокко сейчас война, султан Мохаммед борется за трон с дядей, Абу Марваном. Того поддерживают турки».

– Вы, Ваше Величество… – вопросительно взглянул на него Петя.

– Страшно с вами разговаривать, сеньор Корнель, – вздохнул Филипп, – вы все знаете наперед. Я веду переговоры с турками о мирном альянсе. Мохаммед бежал к моему племяннику в Португалию. Себастьян, со свойственной ему горячностью, обещал ему помочь. Я тоже.

– Вы тоже? – Петя позволил себе улыбнуться.

Король покрутил длинными пальцами. «Я обещал Себастьяну, что добровольцы из испанских дворян будут ждать его кораблей в Кадисе. Не моя вина, если никто не вызовется».

– Не ваша, – согласился Петя. Услышав звук открывающейся двери, он поднялся. Португальский король был молод.

– Ему не больше двадцати пяти лет, – Петя низко поклонился,

– Оставьте, – Себастьян покраснел.

– Он похож на Федьку, – вспомнил Воронцов пасынка, – такой же рыжий и голубоглазый, только худой.

Краснел король, как все рыжие, мгновенно и густо.

– Ваше Величество, – сказал Воронцов, – как истинный католик, я не могу не восхититься вашим желанием освободить Святую Землю от неверных.

Я избран Иисусом для этой цели! – горячо ответил Себастьян. «После Марокко мы отправимся в Египет, а оттуда в Иерусалим, где я припаду к подножию Гроба Господня, как делали наши доблестные предки».

Испанский король только иронически улыбнулся за спиной племянника.

– Как писал ваш замечательный поэт, Ваше Величество, – Петя помедлил, вспоминая:

– Que se espalhe e se cante no universo, Se tão sublime preço cabe em verso.

– Вы знаете португальский? – удивился Себастьян.

– К стыду своему нет, я даже испанский знаю плохо, – ответил Воронцов, – но истинная поэзия понятна без перевода.

– Камоэнс гений, – вмешался Филипп, – как Гомер или Вергилий. Жаль, что по-испански так никто не пишет. Я перевел на досуге несколько строф, послушайте.

Красивый голос короля устремлялся ввысь, под своды огромного зала.

– Я не знал, что вы умеете плакать, сеньор Корнель, – заметил король.

– Только от благоговения перед такой красотой, Ваше Величество, – он тихо повторил: «Сиянье славы вечной и нетленной».

Белые флаги Себастьяна, с короной и семью замками на щите, повисли в томном ночном воздухе. Расплатившись с лодочником, Петя поднялся по сброшенному трапу на палубу.

– В Кадисе никого не было, – Себастьян разлил соломенное, с зеленоватым отливом вино.

– Пейте, это наше, – он кивнул на запад, – называется виньо верде. Его молодым пьют, этому еще года нет.

Вино оставляло на языке вкус счастья. Опустошив бокал, Петя взглянул в смертельно усталые глаза короля.

– Сколько у вас народу? – внезапно спросил он.

– Все, кто согласен воевать без денег, – ядовито ответил Себастьян.

– Португальское дворянство со мной, – он вздохнул, – но у меня в стране не так много людей, как у моего дяди. Или золота, – добавил он.

– А Индии? – Петя налил себе еще. «Они должны приносить неплохой доход».

– Вы возите специи с моих островов, – Себастьян походил по каюте. Петя сразу встал.

– Сидите, – поморщился король, – к чему церемонии? Понимаете, доходы от Индий большие, но и расходы тоже. Туда никто без денег не поедет. Дураков нет гробить здоровье и рисковать жизнью за бесплатно. И потом, – он помолчал, – в отличие от Филиппа, у меня не так много заморских земель. У него весь Новый Свет под рукой.

– Наймите людей, – спокойно предложил Петя, – в Чивитавеккье стоит целый лагерь солдат. Они ждут отплытия в Ирландию.

– Я слышал об их миссии, – высунувшись наружу, король посмотрел на едва освещенный берег. «Как-то неудобно, – он замялся, – поход финансирует Его Святейшество».

– Думаю, что Его Святейшество больше обрадуется Гробу Господню в руках христиан, Ваше Величество, – улыбнулся Петя. «Говорят, что на войне все средства хороши».

– У меня нет денег, – хмыкнул Себастьян. «У меня есть отвага и уверенность в себе, но за них по нынешним меркам ничего не выручишь».

– Держите, – Петя выложил на стол два увесистых мешка. «Мне хочется свободно помолиться у гроба нашего Спасителя, Ваше Величество».

– Я не знаю, когда я смогу отдать вам долг, – смутился король.

– И потом, что случится, если я погибну? У меня нет наследника, я не успел жениться. Я сделал предложение кузине, инфанте Изабелле, дочери Филиппа, но ей всего двенадцать лет.

– Оставьте, Ваше Величество, – серьезно сказал Петя, – неужели вы думаете, что у меня нет сердца? Не надо ничего отдавать, это мой подарок. Только не распространяйтесь о золоте, иначе, – Воронцов усмехнулся, – ко мне потянется очередь всяких авантюристов.

– Можете на меня положиться, – искренне сказал король.

– Эти наемники, – Воронцов указал на берег, – отплывают в субботу. У вас есть время перекупить столько людей, сколько вам нужно. Более того, у вас появится один из лучших капитанов.

– Откуда? – удивился Себастьян.

– Он сам к вам придет, – уверил его Воронцов. Он ласково добавил:

– Выспитесь, и с утра отправляйтесь на берег. Люди в лагере засиделись, они рвутся в бой.

Вернувшись в свою палатку, Петя зажег свечу и очинил перо.

– Синьор Джакомо, – почти ласково сказал он, – пора раскрыть вам глаза на поведение синьоры Констанцы». Хорошенько помяв бумагу, испачкав листок в грязи, Петя стал писать, коряво, с ошибками, почерком малограмотного человека.

Закончив, он перечитал свое творение. Петя тихо выскользнул из палатки. В лагере было спокойно. Охранники Бонкомпаньи играли в кости при свете факелов.

– Жулик! – злым шепотом сказал один. Парень потянулся за кинжалом.

– Кто бы говорил, – возмутился его приятель, вглядываясь в брошенные на бочку кости. «Ты сам мошенник!»

– Да я тебе! – первый достал шпагу из ножен. Второй солдат перевернул бочку, кости упали в грязь. Подставив солдату подножку, парень пустился наутек. Охранник погнался за ним.

– Отлично, – Петя тенью прошмыгнул в шатер. Бонкомпаньи крепко спал. Воронцов сунул письмо под сброшенную на ковер одежду. У себя в палатке Петя вытянулся на подушках.

– Приеду осенью домой, – решил он, – и дня три проваляюсь с Марфой в спальне. Надо будет взять в Париже хорошее вино. Все дешевле, чем у нас. Пусть привезут устриц, мистрис Доусон положит их на лед. Потом отправимся на охоту, давно я на оленей не ходил. Это, конечно, если меня в Нижних Землях не убьют.

Задремав, он увидел во сне Марфу с детьми.

И да пребудет с нами благословение Господне, – надрывался папский нунций. Наемники, которых рано утром разбудили для проповеди, хмуро зевали. Сзади играли в кости на расстеленном плаще, несколько солдат чесались.

– Аминь, – громко сказал Петя. Перекрестившись, он искоса взглянул на Бонкомпаньи. Красивое лицо сына понтифика было хмурым, губы подергивались.

– Мне надо в Рим, – он наклонился к Пете. «Присмотрите, чтобы все было в порядке».

– Разумеется, синьор Джакомо, – кивнул Петя. Бонкомпаньи, расталкивая наемников, прошел к своему шатру. Петя позволил себе мимолетно улыбнуться.

– С Божьей помощью мы искореним протестантскую заразу не только в Ирландии, но и во всей Европе! – продолжил отец Сандерс.

– Протестантов не трогай, – посоветовал сочный голос из толпы. «Моя покойная матушка, храни Господь душу ее, лютеранка была. Ты бы и ее на костер отправил?»

– Все еретики должны быть уничтожены! – заорал Сандерс.

– То еретики, – раздался голос с немецким акцентом, – а то родные люди. У меня сестра замужем за лютеранином. Дай тебе волю, ты и племянников моих огню предашь? – давешний мощный солдат вышел вперед.