Читать книгу Стеклянный принц - Ника Маслова - Страница 10

Ариэль лежал на кровати, отходя от последнего, сильнейшего за всё время пытки оргазма, казалось, вытянувшего из него остатки души. Кроме пота и слёз бесконечному наслаждению ему нечего было отдать – он не считал, сколько раз кончил насухую, стеная, крича и содрогаясь всем телом в изматывающих спазмах. Они уходили волнами, нутро мелко тряслось, пот покрывал кожу от макушки до пальцев ног противной липкой плёнкой, волосы и сбившаяся до талии сорочка промокли насквозь. И простыни под ним, кажется, тоже стали влажными. Несмотря на открытые настежь окна и холод осенней ночи, тело горело, будто его сжигали живьём на костре.

На дворе давно потемнело, на небе зажглись звёзды, в вышине сияла серебристым светом луна. Ариэль смотрел сквозь стрельчатый проём окна на её острый серп, заставляя себя оставаться в сознании. Он не совсем понимал, то ли луна качается на небе, словно парусник на волнах, то ли – кровать, поднимая и опуская его в ритме глубокого дыхания, оседающего горьким пеплом на пересохших губах.

– Я не могу больше, – удалось наконец сказать то важное, что заставляло оставаться в сознании. – Прошу тебя, хватит.

Над Ариэлем нависло хорошо различимое на фоне темноты балдахина лицо, растрепавшиеся волосы свешивались вниз и самыми кончиками, то ли щекоча, то ли лаская, касались Ариэля. Свет горящих свечей превращал их в мерцающие золотые нити. За них хотелось ухватиться, но Ариэль не имел сил даже руку поднять.

– Ну-ну, милый, ещё заплачь мне тут, – Рами сказал это без всегдашней улыбки. Похоже, его тоже чертовски утомила эта безумная ночь. – Радуйся, глупыш, всё почти закончилось, осталось чуть-чуть. Ты молодец, но надо ещё чуть-чуть потерпеть.

Эту присказку Ариэль уже, кажется, в третий раз слышал.

– Я не могу, – его голос жалко дрожал. По вискам текли горячие слёзы.

– Ну конечно, ты можешь. Ещё чуть-чуть.

Неумолимый палач поднёс к губам Ариэля кубок с разбавленным вином. Терпкое и сладкое, оно освежало и помогало забыться – Ариэль в жизни столько не пил. Наверное, встав с кровати, он бы не смог устоять на ногах. Он лежал, а вокруг всё кружилось. Рами помог ему приподняться и придерживал его голову всё время, пока губ Ариэля касался холодный металл.

– Ещё глоточек. Тебе не повредит, давай, нужно ещё расслабиться.

Ариэль застонал, когда измучившая его игрушка вновь пришла в движение. Медленно, невыносимо медленно она совершила первый толчок и сократилась, чтобы вновь начать расти в толщину и длину.

– Опять начинается, – сказал Рами устало и убрал кубок подальше, на столик у кровати. Мерцающий тёплый свет и сражающиеся с ним тени превратили его обнажённую мускулистую спину в произведение искусства.

Ариэль от неё глаз не мог отвести. А когда Рами повернулся лицом – от его широкой мускулистой груди. Какая мощь крылась в человеческом теле, какая потрясающая красота. И как легко было свести разум с ума, заставить восхищаться и желать мучителя-альфу.

– Не нужно бороться с собой, – шептал искуситель. – Расслабься и получай удовольствие. Всё здесь сделано для того, чтобы ты этого захотел. Позволь себе захотеть.

– Я не могу. Я не хочу. Я всё это ненавижу, – Ариэль говорил прерывисто, от наслаждения, приносимого его телу искусным пыточным инструментом, закатывались глаза.

– Ты можешь. И ты уже хочешь. Я же вижу твои глаза. Коснись меня. Я разрешаю.

Демон-искуситель мог говорить что угодно – Ариэль себе желать его не позволял. Но желание росло в нём, пульсировало, растягивало его. Оно лишало соображения, гордости, стыда. Ариэль боролся с ним – и проигрывал, каждый раз сдаваясь всё быстрее и отдаваясь похоти всё бесстыднее и откровеннее. Теперь он не пытался вытащить из себя игрушку, теперь он опускал руку вниз, чтобы ласкать себя. Сейчас он не пытался прикрыться – он позволял смотреть на себя, лишившегося гордости, выгибающегося, подбрасывающего вверх бёдра, отдающегося несуществующему любовнику. Он позволял бесстыдно смотреть на себя обнажённого, не одёргивал сорочку, разводил ноги и громко стонал.

Когда он так делал, в потемневших глазах Рами разгорался огонь, его грудь бурно вздымалась, вены вздувались, и он ругался сквозь зубы, ворчал, что нельзя быть таким горячим, что это пытка, что он дурак, что вызвался добровольно её терпеть. Ариэль видел, как блестела кожа Рами в свете свечей, чувствовал острый запах его пота и мускусный – возбуждения. Его удивляло только одно – почему Рамиэль удерживался от прикосновений? Почему позволял магической игрушке делать то, что – более чем очевидно – страстно хотел делать сам?

От измученного сладостной пыткой Ариэля Рами не отходил ни на миг, переживал вместе с ним каждый из бессчётных оргазмов. Несколько раз ему пришлось позаботиться о себе – и он сделал это на той же кровати, запустив руку в штаны, с громкими бесстыдными стонами.

«Ты слишком горяч», – жаловался он, жадно лаская себя, и смотрел на выгибающегося на простынях Ариэля.

Непристойно для лорда. Постыдно. Ужасно.

У Ариэля от вида кончающего Рамиэля горело лицо и, милосердные боги, он не мог не думать о том, как бы это было с ним. Он не хотел. Но терзался от болезненного любопытства до спазмов внутри и обессиленных стонов.

Да, он знал, что с ним творят. Он понимал, что в нём всеми способами, включая сладкое вино, вызывают желание отдаться. Он сопротивлялся, но что он мог сделать? Он будто оказался на лодке без вёсел в грозу. Его несло течение и ветер, его затягивало в смертельно опасный водоворот, и он ничего не мог сделать для собственного спасения. Он мог гневаться, мог кричать, мог петь молитвы, но никакие мысли и слова не удержали бы слабое тело над бездной.

Он пал. Разбился вдребезги, когда, измученный пыткой, потянулся к единственному живому человеку рядом – трясущимися ладонями коснулся гладкой упругой кожи, губами потянулся к губам, открыл рот, впуская чужой язык, позволил себя ласкать. Когда рука Рами скользнула вниз по его груди и животу, легла поверх болезненно твёрдого члена – Ариэль закричал от восторга, потому что не мог не кричать. Внутри собственные вопли казались оглушительными, снаружи – хриплыми и едва слышными. Он задыхался, не в силах вдохнуть, он умирал, пока Рамиэль его целовал, и он кончил так, что у него в голове помутилось, и перед глазами померк белый свет.

Игрушка выскользнула из него и упала на кровать. Пытка закончилась.

Ариэль лежал, вспоминая, как дышать, вспоминая своё имя и гордость. Его тело казалось пустым, многократно растянутое отверстие – готовым к продолжению. По ногам что-то текло: вязкое, тёплое. Кровь?

Он сел, выбравшись из объятий шумно дышащего Рами, пригляделся к цвету белья – ничего страшного не увидел. Он полез туда рукой – на пальцах оказалась белёсая жидкость. Ни вид, ни запах не могли врать – из него текло семя. Он повернулся к лежащему, подперев голову ладонью, Рами. Тот выглядел страшно усталым и довольным, а ещё возбуждённым, но, видимо, последнее не особо его волновало.

– Это наше: моё и Фера, – подтвердил его подозрения Рами.

– Это ужасно, мерзко.

– Ничего ужасного в этом не вижу, да и мерзкого тоже. Или ты мне сейчас соврёшь, что в почти двадцать ни разу своего бычка не доил?

– Это мерзко, ужасно, – повторил Ариэль.

Рами не согласился:

– Скорее, наоборот – щадяще и с большой заботой о твоём телесном и душевном здоровье.

– Что? Вот это щадяще? – Ариэль повернулся к Рами всем телом. – Я думал, умру! Она не останавливалась часами!

– Будь ты обычным альфой, а не декоративным цветком, выращенным в оранжерее, где рядом одни омеги и беты, то, чтобы тебя сломать, даже с этой игрушкой, потребовались бы дни. Не выворачивайся твои воспитатели наизнанку, оберегая тебя, быть тебе изначально омегой. Или, может, думаешь, любой альфа орёт от наслаждения, когда ему впервые хрен засовывают в зад? На моих глазах – только ты.

Ариэлю кровь бросилась в лицо. Что он не настоящий альфа, приходилось слышать не в первый раз, в драках с мальчишками и не такое случалось. Но сейчас Ариэль говорил со взрослым человеком, не глупым ребёнком, из зависти изыскивающим способ посильней уколоть. Но и Ариэль стал старше, мог дать обидчику сдачи.

О, он знал, куда бить.

– А твой брат?

На лицо Рами словно налетела тень, но ответил он с предельной честностью:

– Да, ты прав. Справедливое замечание. Мой брат и правда заорал быстрее тебя. Хватило мгновения, когда твой отец поджарил ему мозги своим амулетом. Мой брат в один миг стал другим человеком. Рвался из кандалов, поносил твоего отца, взывал к его совести, просил, чтобы хотя бы детей не заставляли смотреть – а через миг уже живо подмахивал и сладко стонал, забыл о свидетелях своего унижения, забыл себя, мёртвого отца, нас, согнанных, чтобы видели, что с заговорщиками случаются вещи похуже смерти, и до усрачки такого боялись. – Рами сел, раздражённо отбросил волосы назад. – М-да, умеешь ты поддержать разговор в постели.

Ариэль отвёл глаза. Полуобнажённый альфа почему-то волновал одним своим видом.

– Да, – продолжил Рами, – мы позаботились о тебе. Чтобы ты остался собой. Мы сделали для тебя всё, что только смогли придумать.

– Ты так говоришь, будто всерьёз считаешь, что я буду вам благодарен.

– Будешь, если дружишь с головой. Ты омега – супруг двух альф. Или не знаешь, почему обычно альфы третьей берут женщину?

– Из-за ревности.

– Да. Омегу чертовски сложно делить, а заставить омегу принимать двоих ещё тяжелей. Твоё тело должно было принять нас двоих сразу, чтобы потом не было отторжения, чтобы ты не бесился: это мой альфа, а это – чужак, и любил одинаково нас обоих.

– Любил? – Ариэль хрипло засмеялся.

– Страстно любил. Ты – омега – в первый раз должен был принять одновременно обоих, чтобы истинных у тебя было двое, а не кто-то один. И ты это сделал. Молодец. Теперь ты омега и открыт для двоих – истинная драгоценность. А всё благодаря чему – вот этой игрушке, она спасла твой зад от двух членов сразу, и не таких крохотных, уж поверь.

После всего пережитого Ариэль думал, что навсегда лишится возможности испытывать стыд. И вот доказательство противного. Его как ошпарило кипятком, стоило представить нарисованную Рами картину. Он бы умер под ними, умер и всё – от стыда и разрывов, он бы не смог.

– О тебе позаботились, как ни о ком другом, и всё прошло хорошо, даже идеально, – сказал Рами. – Ты быстро справился, ты молодец. Поздравляю, омега. Можешь пока не благодарить. Я подожду, когда поумнеешь немного.

Ариэль посмотрел на себя: свои руки и ноги – он не чувствовал никаких изменений.

– Ты захотел лечь под альфу, по-настоящему, искренне захотел. Чтобы стать омегой, достаточно захотеть. – Рами будто прочитал его мысли. Это пугало, лорду-псу не полагалось быть проницательным.

Ариэль потянул ниже сорочку, прикрывая непристойную наготу коленей, хотя что ему осталось скрывать? Рами уже видел его потерявшим человеческий облик, превратившимся в животное, жаждущее совокупления. Рами целовал его губы, ласкал его руками, нависал сверху и смотрел как на омегу. А Ариэль смотрел на него – и хотел поцелуев, ласк, нежности, его самого. Он захотел – и тем самым совершил самый мерзкий и ужасный поступок во всей своей жизни.

– Ну-ну, не делай такое лицо. Всё уже закончилось и прошло хорошо. Теперь мы с тобой помоемся и пойдём спать.

Спать Ариэль отправился к себе на тюфяк, радуясь возвращению в клетку как подарку небес. Он зарылся лицом в подушку, накрылся двумя одеялами и предпочёл закрыть глаза и не слушать, как Рами уставшим голосом уговаривает вусмерть пьяного Фера лечь в постель и поспать.

Они оба храпели! Всю ночь не давали забыть, что там, на кровати, рано или поздно Ариэль окажется третьим.