Читать книгу Вновь: хроники Бэккера. Часть вторая - Никита Владимирович Чирков - Страница 5

Любе было непросто покинуть единственное известное место. Но все же куда больше ее тревожила общая неизвестность альтернативы, нежели неопределенная степень опасности. Номад был учтив, добр и внимателен, что почему-то вызвало легкое раздражение, как при надуманности чего-то хорошего поверх ужасного с целью ограничить реальность самообманом. Подстегнутое любопытство было накормлено рассказом Номада об этом месте, в процессе чего он не скрывал ни восхищения, ни гордости, повествуя так, как будто бы ждал этого всю жизнь. Все началось с открытия – они были на космической станции Галактика, чье название происходит от отсутствия как таковой галактики поблизости. Их солнечная система ИМБ была столь удалена в космосе, сколь является изгоем, который спрятан от звезд, что не видны глазом ни с одной из семи планет этого скопления. Раз уж их мир не является частью какой-либо галактики, то пусть будет хотя бы такая, рукотворная, слегка сентиментальная, но главное – объединяющая все достижения изгоев Вселенной. Изначально они строили верфь для космолетов, первую и единственную такого типа, где помимо ремонта будет строительство крайне дорогого, сложного транспорта, чья ценность с недавних пор лишь возросла, ведь только тут и осталась возможность их проектирования и производства.

– Почему ты боишься, Олдуая? Раз космолетов мало, можно отследить или вычислить, на крайний случай подождать, пока он сюда прилетит, и, не знаю, взорвать. У вас же есть оружие?

– Он не так прост. И он не глуп.

– А где эта Галактика, знает?

– Пока что нет. К сожалению, вопрос времени, когда он обнаружит нас. – Чуть промедлив, Номад обратился к ней с особой заботой, как делал ранее, желая донести более личную мысль. – Вполне возможно, он и про тебя не знает, что, несомненно, играет на руку. И нет, не для моей тактики или о чем ты там подумала. Я лишь хотел сказать, что у тебя шансов сбежать на планету и просто жить куда больше, чем у меня.

– Не самые лучшие слова для того, кто находится рядом со мной.

– Это ненадолго.

Номад сделал шаг к простой стене за мгновение, как часть размером под дверь слегка углубилась, а потом сдвинулась в сторону. До этого момента Люба не видела ни порогов, ни дверных коробок, ни каких-либо петель или свидетельств наличия двери где-либо. Номад чуть подтянул ее за собой, пока она разглядывала уходящий в неизвестность, по обе стороны равномерно освещенный коридор. Внутри же она внезапно для себя оказалась в лифте с такими же идеальными светло-голубыми стенами, спрятанным по углам светом и отсутствием запахов. Перед тем как створка задвинулась, свет в коридоре погас.

– Та женщина, которая свела тебя и меня на Колыбели, кто она?

Люба задала тот вопрос, который Номад не ожидал услышать.

– Кормилица. Таково ее официальное имя. Мы порой звали ее просто Ма. Она заменила мне, как и многим, воспитателя, маму, бабушку… кому-то старшую сестру, в общем, просто Ма. – Люба молчала, выжидая у него большего раскрытия темы. – Я не знаю, где она. Пропала, когда Колыбель подверглась нападению. И вместо того, чтобы искать того единственного родителя, кто видел во мне человека, а не функцию, я, по сути, беря с нее пример, пытаюсь спасать тех, кого могу. – Номад решил углубить тему, говоря с принятием ее сомнений. – Ты понимаешь меня лучше, чем сама пока не осознала. Мы похожи, оба сироты, оба трудяги, оба… оба одиноки. Не просто же так ты не спросила ни про своих друзей, ни про родителей, ни про детей. Это естественные вопросы для многих других, но не для нас. Не отпечаталось на инстинкте, стало чем-то вторичным, можно даже сказать, чужим.

Только Номад закончил сильное пояснение, как сразу же вышел, будто бы точно зная, когда откроются створки позади него, напротив тех, через которые они вошли. Люба же, удивившись этой смене архитектуры, подметила неожиданное – она не ощущала движения лифта, следовательно, даже не знает, в какую сторону они ехали. Квадратная комната пять на пять метров, без видимых дверей или окон, со все тем же спрятанным светом и тонкими линиями вентиляции в потолке, оказалась для Любы еще одним неожиданным местом. На трех стенах раскрылись виртуальные экраны, изображавшие с разных углов целую сотню людей в одном большом помещении.

– Это буквально за стеной, они не видят нас и не слышат нас. Здесь ты можешь получить все нужные сведения об их состоянии.

Пред ней был не просто своего рода ангар или склад – то была поделенная на сектора блочная система, внутри каждого из которых умещались по двадцать пять – тридцать человек, причем не стоя, а именно лежа, не особо отнимая пространство друг у друга. Эти блоки были сложены по три штуки в высоту, передвигаясь неизвестным ей принципом внутри основного помещения, идеально соблюдая вертикаль и горизонталь. Составляющие квадрат ребра были толстые и надежные, а уже стены, пол и потолок имели способность становиться прозрачными.

– Три часа – столько они были здесь в более-менее стабильном состоянии, цепляясь друг за друга, ожидая, может быть, даже общаясь посредством Души. А потом началась паническая атака, перешедшая в психоз, окончившийся дракой. – Номад посмотрел на завороженную видом Любу, на что она ответила не сразу, и лишь после этого он продолжил: – Они начали калечить друг друга, жестоко, яростно, но необдуманно, без личной целенаправленной претензии. Я не покажу этим кадры, если ты сама не попросишь. Нам пришлось усыпить их. Но организмы сильные, если мы повторим этот процесс, велик шанс летального исхода.

– Это ужасно…

Номад видел в ней неприкрытую горечь, которая лишь подчеркнула ее женскую красоту. Это внезапно напомнило ему тот момент осознания уникальности Любы в его глазах, чья человеческая и женская красота соизмерима с многогранностью характера, подтолкнув в итоге к контакту с тем, что он охарактеризовал истинной любовью.

– Верни их на Колыбель, – внезапно строго вырвалось из ее уст.

– Колыбель более непригодна для них. Олдуай сделал так, что весь остров заражен бактериальной инфекцией, уничтожающей еще и всю Восковую кровь. А переправить их куда-либо еще слишком опасно. Транспорт можно отследить. Я почти уверен, он на это и рассчитывает.

Номад повернулся к Любе:

– Восковую кровь никто не изобретал. Она была найдена, исследована, интегрирована. Цель была избавить людей от болезней, улучшить наш организм, чтобы забыть про медицину раз и навсегда. Она была и остается безопасной для человека.

– Но они не совсем люди.

– Так и есть. К тебе продолжает возвращаться память, это радует. – Номад не моргал, вглядываясь прямо в нее. – Ты смогла стать для них Матерью, потому что Восковая кровь в твоем организме пробудилась. В некотором смысле ты вступила в симбиоз с, назовем это, малым сознанием Восковой крови. Это позволило доносить до них, как всех, так и любого на выбор, свою волю посредством Зова – это как инструмент для контакта с теми, кто обладает Душой. У вас есть Душа – это то, что выше мысли или чувства, как некая суть тебя настоящей, способная жить вне тела. Они не могут быть одни. Это пока самая живая теория. Им нужна ты, как лидер, ориентир, опора, а главное – надежда. Я прошу тебя вновь стать им богиней, дать силу к жизни, пока я не найду решения с местом их обитания.

Люба не сводила глаз с него, легко выдержав напор, сохранив самообладание и силу. Она задала вопрос из интереса к его реакции:

– А если я откажусь?

– Этого не будет.

Ее взгляд обратился угрозой.

– Ты уже не отказалась, когда стала для них Матерью на Колыбели, взяв на себя роль бога, ведя их к свету из мира тьмы. – Увидев ее глубокие размышления, Номад приблизился, заговорил очень лично, заботливо: – Слушай, я понимаю, ты только проснулась, неизвестно где, не помня ничего, как сразу увязла в непростой истории, толком не успев понять, кто ты. Никто здесь не хотел тебе такого. Назовем это испытанием. Это кажется грубым, бестактным, неправильным…

– Уверена, будет «но».

– Но это лишь кажется. Пусть у тебя и амнезия, но уверен, ты ощущаешь и принимаешь, что будь тебе плевать, сейчас бы ты меня не слушала. Уж что-что, а своеволие ты всегда имела в избытке. Тем и смогла так долго выживать. Тем и сможешь им помочь, призвав их раздраженную Восковую кровь к стремлению жить, преодолевать, адаптироваться. Они последние, других не будет. Восковую кровь достать тоже неоткуда. Сейчас у тебя преимущество, проси что хочешь, но помоги им, пожалуйста.