Читать книгу Вновь: хроники Бэккера. Часть вторая - Никита Владимирович Чирков - Страница 7

Официальное знакомство с Галактикой Адама представлял чуть ли не при любом контексте, но тот вариант, при котором это происходит сейчас, является, может быть, пусть и не худшим, но как минимум самым разочаровывающим. Потому что все его мысли заняты далеко не отдыхом, что служит в угоду взбудораженным чувствам, которые лишь усиливают этакий эффект первооткрывателя при сближении с космической станцией. Каждую секунду, пока он летит к Галактике, о ней самой он почти не думает, упуская редкий момент предвкушения. Вся голова забита ужасной дилеммой: если он расскажет Номаду о том, что с ним вышла на связь Изабелла, то это вплетет его в сложные перипетии непростых взаимоотношений, вынудив выбирать сторону, рискуя совершить непростительную ошибку, став инструментом в ее руках. Ну а если он сокроет эту связь, то бездействием не только разрушит доверие, но и, опять же, может стать тем, кто навредит. А ведь совсем недавно все было так гладко: Адама раскапывал руины Опуса, Номад налаживал связь с Колыбелью, а остальные силы укрепляли позиции одной рукой, пока другая искала Олдуая и Изабеллу. И ему всерьез виделось: вот-вот конфликт рассосется, зародив новые позиции для постепенного роста в, как ни странно, новом мире. Мире, где надо заново учиться соблюдать иерархию, иначе произойдет… Да уже происходит, что тут думать!

Адама так хотел покинуть Опус и отправиться в космос, что ныне, когда космолет на автопилоте рассекает черноту Вселенной, ему хочется обратного – вернуться туда, где все понятно и просто. Хотя, думает он раздраженным умом, раз Номад так срочно вызвал его с достаточно важной работы, да еще и без объяснений, следовательно, стоит готовиться к худшему. Ключевая же фигура этого «худшего» по имени Олдуай Адаме знакома лишь по единственной мимолетной встрече, где тот вообще представился иным именем, не дав и намека на угрозу или истинность собственной роли в этаком семейном театре. Когда Адаме поведали о том, кого он на самом деле встретил, то вопреки ожиданию вместо страха или злости зародилось некое сочувствие, а то и сожаление о том, в какой позиции существует Олдуай. Одинокое всевластие столь великого потенциала, сколь бессмысленного в настоящем времени и месте, а главное – лишенное перспективы развитие, запертое в непередаваемом состоянии чуждости. Но, бесспорно, Адама, как прагматичный человек, понимает четко и ясно: Олдуай является угрозой для простой жизни, простых людей. А вот Изабелла… с ней все сложней. Еще когда Номад рассказал о ней в контексте Олдуая, Адама уцепился за это имя так, как если бы оно для него значило нечто памятное, личное, даже незаменимое. Это было достаточно странно и неожиданно, чтобы сдержать все в себе, не раскрыв Номаду реакцию на имя, дабы самому разобраться с этой концепцией. Причем разобраться не с точки зрения личной встречи или закрытия каких-то вопросов: Адама хотел дать себе время обуздать и понять это странное наваждение, чтобы добиться усиления защиты собственной позиции простого исследователя, вырабатывая иммунитет от всего того, чему был податлив его предшественник. Вроде бы у него даже получилось создать логическую надстройку, выделив эмоции в адрес Изабеллы четкими границами, что получило свое первое испытание на прочность часов пять назад.

Взломать одного из роботов Адамы через спутник оказалось легче, чем он ожидал. Как минимум так он себя убеждает, удивившись ее способностям не меньше, чем оплошности в технической подготовке сопровождающих его механизмов. Ее голос стал не менее сильным испытанием, нежели доносимое содержание неожиданных мыслей.

– Ничего не говори. Пожалуйста, просто слушай. Все зашло слишком далеко. Ты это понимаешь не хуже меня. Я жалею, что мы с тобой не будем вместе. Тебе не позволит связь с Сынами, мне – Олдуай. Я не хочу тобой рисковать, но, возможно, мне понадобится твоя помощь. Не уверена, что справлюсь с ним. Все выходит из-под контроля. Верить могу только тебе. Когда придет время, надеюсь, ты поможешь мне. Я виновата, понимаю, но так получилось. Будь ты рядом, для меня все было бы иначе. Сохрани это в тайне, если есть хоть шанс, что я смогу заслужить твое прощение.

Это случилось быстро, эмоционально, так, будто бы она прощается, цепляясь за возможность быть услышанной, но при этом сторонясь оставить впечатление о слабости. Адама сам не заметил, как робот вернулся к раскопкам, будто бы ничего и не произошло. Со стороны Адама, вероятно, выглядел таким же, но вот внутри него закипело что-то невообразимо богатое, ценное настолько, насколько он боится не совладать с этой энергией. Ему не давал покоя крайне инородный своей неприятностью образ ее несчастья, жертвы, спасти которую попросту некому… Некому, кроме него, отринуть, мысль о чем приносит чуть ли не физическую боль. Сердце стучало, нервы скакали, казалось, сами цвета мира стали насыщенней, что было неуместно для изуродованных остатков города. Совладать же с наплывом чувств в угоду структурирования новостей получилось не без помощи самого Номада, вышедшего на связь по секретному каналу связи, затребовавшего незамедлительно покинуть Опус. Связаны ли эти два события с пробелом в какой-то час-полтора? Или же он просто что-то упустил, связав одно и другое отсутствием более цельной сводки, вкушая негативную сторону отстранения от конфликта Номада и Олдуая…

Поступил сигнал от Номада:

– Извини, что пришлось тебя вот так вырвать с раскопок. – Номад будто бы доносил сухую сводку, фиксируя конкретные выводы. – Я уважаю твое стремление держать дистанцию. Благодарю за помощь в контакте с Любой. Понимаю ответственность, которую ты взял на себя. И ты был прав насчет Оскара, его роль…

– Номад, к чему ты все это говоришь?

– Пока есть шанс, просто хочу сказать тебе спасибо. – Выдохнув, Номад заговорил более по-человечески, с заметной скорбью. – Олдуай напал на Колыбель. Это была целенаправленная атака на все и всех. Когда он появился, Кормилица вышла на разговор. Она ценила его, понимала его… Думаю, никто кроме нее не смог бы достучаться до него. А он… он убил ее на месте. Сколько она ни говорила, он просто убил ее. – Номаду было тяжело это рассказать, Адама слышал в его голосе зарождающуюся злобу, сулящую перемены. – Олдуай эгоист, бунтарства было ему не занимать, но такой жестокости… Убийства Ма этой твари оказалось недостаточно. Он снес половину Лебедя, высвободив всю Чуму наружу, заразив не только Колыбель, считай, и всю планету.

После очень тяжелой паузы Адама не мог не спросить:

– Когда это случилось?

– Часа четыре назад.

Адама не мог не вспомнить, что Изабелла вышла с ним на связь до этой катастрофы. Отсюда он задается ужасным вопросом: если бы он поведал о звонке еще в тот миг, могло ли это спасти Опус, Кормилицу и…

– Кто еще убит?

Тяжелое молчание Номада окончилось неожиданными для Адамы словами:

– Я в замешательстве. Цель этого нападения не ясна. Был применен рассекатель. Используй он транспорт, мы бы его засекли. Олдуай просто принес смерть… просто исчез. Если окажется так, что ни я, ни ты, ни даже Галактика ему не нужны, то, вероятней всего, мы попросту не будем иметь и шанса, чтобы ему помешать.

– Что-то мне подсказывает, некий план действий у тебя все же имеется.

– С Олдуайем и так нужно мыслить нестандартно, а он игнорирует переговоры, что-то делает, чего мы попросту не знаем. Такая активность не просто так, надо собирать все силы, готовиться к чему-то… Прежде чем зайти на Галактику, я вновь попрошу тебя выйти на связь с Оскаром.

– В контексте событий на Коме, что если в этом их план? Выдать тем самым местоположение Галактики, просто проследить или же…

– Честно, надеюсь, так оно и есть.