Читать книгу Саян. Повести и рассказы об охоте и природе - Николай Близнец - Страница 5

* * *

Наступила осень. Саян с удовольствием работал по уткам, хорошо усвоил главное правило – не разгонять птиц на большом расстоянии и умилял своей «легавой» привычкой замирать, увидев или определив местонахождения утки – до подхода хозяина. Он с удовольствием барахтался в воде, несмотря на то, что вода была уже достаточно холодной. Ему было уже полтора года, и он умел найти и облаять белку, пробовал обозначить затаившегося рябчика, с удовольствием гонялся за дикими кабанами, которых мы ему ещё старались не навязывать и не давали пока попробовать их крови. Я два-три раза в неделю после школы уходил с Саяном в лес. Часто с нами ходил и Федя. Мы отходили от дома на десяток километров, по пути валили топором осины, в которых вырубали изобретенным и изготовленным отцом специальным кайлом корыта. Осину надо было срубить так, чтобы, упав, она осталась на высоком, до метра, пне. Для этого заруб делали выше подруба на полметра, и, падая, осина задерживалась на косом изломе и оставалась на своём пне. Первое корыто на стволе рубили у комля – для лосей. Второе, на середине дерева – для косуль, а третье, у земли в кроне дерева – для зайцев. Корыта соединяли между собой желобами и по их краям рубили топором стоки, чтобы соленая дождевая вода не застаивалась в них, а стекала по стволу, насыщая ствол солью. Одновременно мы строили кормушки для косуль из подручного материала. Из толстых жердей строили основу. Из более тонких стволов орешника – ясли, а накрывали кормушки еловыми лапами. Место для установки солонцов и кормушек указывал брат: как правило, это были места зимних стаций обитания копытных.

Однажды брат попросил построить живоловушку для отлова живьём диких кабанов. Схему начертил на песке, а изготовление насторожки он взял на себя. Мы с Фёдором нашли по нашему мнению подходящее место для живоловушки. В паре километрах от кукурузного поля, на краю большого заболоченного лога, в густом ельнике нашли действующую «купальню» диких кабанов: в низине кабаны раскопали грязь на площади около пятидесяти квадратных метров, и там они «купались» в грязи с весны до осени. В метрах двадцати от «купальни» мы и построили ловушку. Сначала вкопали в землю два толстых столба, высотой до двух метров над землей и на расстоянии полутора метров друг от друга. Это будут «входные» ворота, в которых на салазках из брусьев будут скользить падающие сверху двери. От столбов по периметру к стволам естественно растущих старых елей привязали толстой проволокой горизонтально толстые жерди. К жердям изнутри неправильного многоугольника живоловушки, диаметром около десяти метров, мы плотно прибили частокол двухметровых сортиментов жердей, которые между собой связали ещё и вязальной проволокой. Двери из сорокамиллиметровой доски и стальные тросики для насторожки привёз брат. Обив столбы «ворот» салазками из брусьев прямо в створе прохода, мы получили скользящую вверх и вниз, как в старых крепостях, надежную дверь. На верхнем срезе двери закрепили петлю-пробой, к которой закрепили один конец тросика. Второй конец троса мы протянули через еловый сук на высоте около трех метров внутрь живоловушки, подняв в верхнее положение скользящую дверь. Тросик через сторожок зацепили на протянутый вдоль земли на высоте двадцати сантиметров и привязанный к молодым елочкам отрезок лески, длиною в два метра.

На всё ушло две недели. Проверили работу насторожки. При нажатии на леску с усилением около одного килограмма, сторожок соскакивал с лески, и дверь в салазках мгновенно опадала на землю. К нашему восторгу – всё работало! Осталось подпереть двери столбиками-предохранителями, разбросать вокруг и внутрь много вкусного для диких кабанов и ждать. А ждать долго не пришлось: уже через неделю все дикие яблоки и початки кукурузы как вокруг, так и внутри ловушки были съедены дикими кабанами, а над купальней витал пряный и стойкий запах секача. Кабаны не испугались нашего строения на их территории. Брат просил ловушку не настораживать, но, молодость, – мы с Федей принесли из дома два мешка очисток от картошки и хлебных остатков, подсыпали кукурузы, и ловушку насторожили самостоятельно.

Через день мы пришли проверить результат. Не дойдя до ловушки метров сто, мы услышали грозный, с перерывами, лай Саяна и поняли, что кабаны попались. Мы осторожно подошли и увидели интересную сцену. Саян облаивал попавших в ловушку свиноматку и пять диких поросят-сеголетков. Он бегал по кругу, а изнутри на него бросалась свинья. Поросята же зашились в густом островке маленьких елочек, оставленных нами специально внутри ловушки, и замерли там, с ужасом наблюдая за бросками матери по всему периметру. Вскоре Саян обнаружил поросят, и, несмотря на атаки свиньи, стал облаивать именно их, видимо, уже представляя их как потенциальную свою добычу. Поросята не выдерживали атаки злой собаки и бросались в другой угол живоловушки. Саян мгновенно с подвзвизгом перебегал на другую сторону и даже стал кусать жерди живоловушки. На свинью он уже ничуть не обращал внимания: вся его активность была направлена на поросят. Мы долго наблюдали за этой сценой, но пришло время и нам выходить из своей засады. Завидев нас, Саян ещё более яростно залаял на диких поросят. Ну что – нашкодили? Пришло время заметать следы. За привязанную заранее к дверям верёвку мы приподняли их. Свинья тут же бросилась в щель между воротами и землей и, зацепив спиной дверь так, что зашатались вкопанные столбы, вырвалась из плена. За ней проскочили и поросята, но… произошло непредвиденное: Саян успел поймать за заднюю ногу последнего поросёнка. Визг, хрип поросёнка! Вырвался! Пытался укусить Саяна, но тот изворачивался и вновь нападал. Больших трудов стоило нам поймать Саяна за шерсть и задержать на время. Злой, с выпученными белками глаз, с пеной у рта, он скулил, дрожал, пытался вырваться. Но мы не рискнули его пустить вслед за стадом, потому что не было и не могло пока быть у нас лицензии на добычу диких кабанов. Привязав Саяна, мы, как могли, навели порядок в ловушке, чтоб не узнал брат. Прошло более часа, и мы отпустили успокоившегося, казалось, Саяна. Но, не тут-то было: он тут же скрылся в ельнике по следам диких кабанов, и не было его около часа. Где он был, что видел, можно было только догадываться. Вернувшись, он долго пил мутную воду из лужи, а на нас даже не смотрел, презирая нас за нашу простоту и недопустимую гуманность. Уставший, он сразу улёгся, неохотно взял кусок хлеба из нашего запаса. По дороге домой он плелся рядом с нами, иногда даже опуская обычно закрученный в полтора оборота хвост. Сегодня я понимаю, что он нашёл маленькое стадо по следам, но свиноматка умело защитила своих чад, преподав урок моему Саяну.

В воскресенье, едва я взял направление в сторону живоловушки, Саян исчез, хотя до неё было около двух километров. Придя к ловушке, я там его не обнаружил, но зато услышал отдаленный, едва слышимый его лай. Саян где-то работал. Я быстро пошёл в сторону лая и через полчаса подошёл к густому ельнику, в котором и работал мой труженик. Зарядив ружьё пулями, я стал осторожно пробираться к зарослям. Хриплый, злой лай был уже совсем близко, метрах в двадцати, но увидеть пока ничего не удавалось. По лаю я понял, что Саян облаивает издали секача-одиночку, и я не выдержал азарта, а еще чуть-чуть своего страха, и закричал: «Саян, взять!». Саян понял, что я здесь, и с визгом бросился к кабану, но тут же замолчал, а я сначала услышал треск, а потом и увидел убегающего зверя, проведя доли секунды его на мушке своего ружья.

Теперь Саян вернулся ко мне через полчаса. Веселый, довольный, счастливый, он заглядывал мне в глаза, а я, естественно, хвалил, гладил его и приговаривал: «Хорошо, молодец». Дома я рассказал об этом брату, и на семейном совете было принято решение провести настоящую охоту на диких кабанов с Саяном. Благо, лицензий у брата было более двух десятков, а коллектив охотников давно ждал приглашения поохотиться на копытных…

Сколько волнения, сколько тревожных ожиданий и радости перед коллективной охотой! Тем более, что мы с Федором назначены самыми настоящими загонщиками на предстоящей охоте. И я, и он подготовили к охоте нехитрую свою одежду: резиновые охотничьи сапоги, зеленые военные брюки, свитера, штормовки-ветровки с капюшонами, армейские шапки. В те времена удобных камуфлированных костюмов еще не было даже в армии, а первым настоящим маскхалатом у меня стал подарок военно-охотничьего общества лишь год спустя, когда я, окончив школу и поступив на заочное отделение в институт в Кирове по специальности биолог-охотовед, стал работать егерем в этом самом обществе. Поэтому одежду для охоты приходилось кроить из обычной домашней одежды. Продукты в рюкзаки для себя, отца и брата собирал я, естественно, не без помощи мамы. Хлеб, сало, котлеты, вареные яйца, лук и бутерброды с вареньем – для перекуса. Конечно же, термос с горячим ароматным чаем из сбора трав. Ко всему для пропитания – еще и снаряженные патроны в патронташах, набор туристической посуды, аптечка, топорик, полиэтиленовые мешки для мяса, бельевые верёвки. Всё это я перевязывал, складывал в различные карманы, упаковывал в газеты. Хотя я на этой охоте буду без ружья – это не огорчало. Доверие быть настоящим загонщиком переполняет душу тревогой и ответственностью. Чтобы не забыть, компас одел на руку ещё с вечера. Но сон не шел: виделись сцены из прошлых охот, планировались в мыслях маршруты загонов, остановок и расстановки номеров. Виделись и сами угодья: лёжки кабанов, косуль, лосей, их тропы. Уснув уже далеко за полночь, в пять утра я самостоятельно встал, оделся и ждал гула машины брата – он с охотниками должен был подъехать к шести.

В шесть утра мы с Федей и Саяном забираемся в тентованый кузов «ГАЗ-66» и окунаемся в самый настоящий чарующий мир пока еще предстоящей охоты спаянного и хорошо организованного коллектива военных охотников. Степенно рассевшись в пыльном кузове, каждый из них пожал нам с Федей руку, улыбнувшись и спросив на всякий случай: «Не грешили ли сегодня ночью с женщинами? Дичь с собой на закуску не взяли? Рюмочку не тяпнули с утреца? Собачку, не кормили ли?», – и тому подобное, с улыбкой и подколкой. До места охоты ехать было около часа, потому что в моём «учебном» егерском обходе «зеленая зона» и охота там запрещена. Охотники травят соленые анекдоты, рассказывают небылицы из охотничьей практики или даже о не самых скромных своих любовных похождениях. Мы с Федей, краснея, слушаем все разговоры, раскрыв рты, но при этом, абсолютно не стесняясь, покуриваем «Космос». Мой отец в этот раз поехать не смог – мама не пустила, посетовав на незаконченные домашние дела. Поэтому и курили смело, и смеялись, по-взрослому шутили с взрослыми охотниками. Саяну же такая поездка не нравится. Во-первых, остался голодным с утра. Во-вторых, кое-кто хотел его погладить – а это уж совсем беспредел! Саян оскалил зубы, приложил уши – не лезь! Но в ответ услышал громкий смех. Это уже переходит все границы! Поэтому, от греха подальше, он засунул морду под моё колено, изредка поглядывая обиженно на меня черными глазами. Я гладил его по голове и успокаивал: «Всё, скоро закончится эта тряска в пыльном кузове, и начнется настоящая охота!»

И вот машина встала. Тихо хлопнули двери. Брат, улыбаясь, просит всех выгружаться. Нас встречает притихший утренний осенний лес. Пьянит свежий воздух, а тихий писк синичек и поползней – лучше любой музыки на свете. Охотники развязывают рюкзаки, раскладывают оружие, подвязывают патронташи, шутят, как обычно, выпрашивая друг у друга то патрон со счастливой пулей, то сто грамм из фляжки, спрятанной у кого-то в нагрудном кармане. Егерь охотхозяйства в старом плаще-дождевике, как у почтальона Печкина, с такими же смешными усами, смачно курит самокрутку, щурясь от дыма, и тихо беседует с братом. Брат подозвал нас с Федей и объяснил егерю, что мы сегодня с ним будем в загоне. Егерь даже не заметил нашей гордости, шутит: «А где я их по лесе шукать буду, как потеряются?» Мы, естественно, возмущаемся в душе, но молчим: егерь Гришка для нас авторитет намного больше всех здесь присутствующих охотников! Он может всё: и волков обложить флажками, и лося на пятнадцать отростков генералу на выстрел выставить, и живёт он с женой вдвоем в лесу на хуторе-кордоне! Мы терпим такие его насмешки – а то ещё закапризничает и откажется взять в загон. По-деловому проводится инструктаж по технике безопасности, в ходе которого (о, гордость!) брат представляет нас как настоящих загонщиков на весь сегодняшний день. Все, в том числе и мы, расписываемся в журнале, и начинается первый загон. Охотники цепочкой уходят на номера, а мы идём за Гришкой занимать свои позиции на загон. Гришка сосредоточен, не разговаривает. Прошли около километра, когда Гришка останавливается и делает первую расстановку…

– Я пойду с дальнего края. Слухайте меня. Идёте недалеко друг от друга и кричите так, чтобы верхушки елок колыхались, и все мыши из загона на номера повыскакивали! Ясно – нет?

– Ясно!

– Тогда ждите моего сигнала. Если собака ваша зверя облает, кричите еще громче, чтобы зверь стороной не пошёл…

Ну что ж: на моего Саяна уже сделана ставка! Это льстило мне. А он, словно слушая егеря, смотрит тому прямо в глаза. Хвостик завернул в полтора кольца, ушки торчком. Чувствуется, что наше волнение передалось и нашей лайке – это волнение начала первого загона на охоте.

Егерь уходит, а мы с Федей нервно перекурили. Сверили по компасу направление загона и разошлись метров на сто друг от друга.

– И-е-е-п! Пошё-оо-о-л! По-шё-о-о-л! – Раздался голос Гришки метрах в трёхстах от нас.

Загон начался. Подражая егерю, мы старались не ударить лицом в грязь: орали, что было сил. Саян совершенно по-деловому «застолбил» старт и скрылся в ельнике. Мы уже прошли почти половину загона, когда я увидел его, явно чем-то озабоченного. Он носился среди елочек, принюхиваясь и не обращая внимания на меня, а потом и вовсе исчез из поля зрения. И тут же я услышал его хриплый лай на одном месте. Услышав лай, мы с Фёдором заорали ещё громче, ещё азартнее. А Гришка, наоборот, притих. Я на всякий случай глянул на компас и опешил: мы с Фёдором отклонились градусов на тридцать влево. Закричав об этом Федору, я принял вправо, но тут же лай собаки стих. Продолжая гнать загон в сторону номеров, мы кричали, свистели. Лай Саяна вновь раздался прямо напротив нас, но уже гораздо дальше, и в это время, неожиданно громко именно там и грянул дуплет. Лай затих, но через некоторое время опять с новой силой зазвучал где-то правее. Опять выстрел! Второй! Опять лай затих на время, и опять появился, гораздо правее, на фланге. Мы уже почти вышли на номера, когда где-то далеко залаял Саян и тихо щёлкнул одинокий выстрел. На этом всё стихло. Идя по своему маршруту, я вдруг ощутил пряный, ни с чем несравнимый запах сгоревшего пороха, стреляной гильзы и подкуренной сигареты. И тут я заметил охотника. Он стоял с ружьём в руках и курил, улыбаясь, глядя на меня. Я подошёл к нему и сразу увидел лежащего около тропинки в лесу дикого кабана.

– Это Вы? – спросил я.

– Я, конечно – гордо ответил охотник. – Из-под вашей собачки! Из-под Саяна. Он у него чуть ли прямо не на хвосте висел, молодец! Еле сумел выстрелить. А он сразу же его – за загривок!

– Поздравляю, – я важно пожал ему руку, гордясь за Саяна. – А что там дальше за стрельба была?

– Ваш Саян только успел грызнуть этого подсвинка, а потом вдруг затрещал лес, и Саян бросился на треск, залился вголос, ушел на фланг, и уже где-то там выстрелы были слышны!

У меня радостно затеплело в груди: ай да Саян! Ай да молодец! С правого фланга затрубили коротко в стволы – условный сигнал «отбой загона», сбор всех на зов. Перерезав кабанчику горло, мы пошли на зов, по пути собирая стоящих на номерах охотников. Вскоре нас догнали запыхавшийся Фёдор с ещё одним охотником, а за поворотом лесной тропинки у ног счастливого охотника лежит подсвинок-второгодок. Мы поздравили и этого охотника. А Владимир Сергеевич, председатель охотколлектива, отломал еловую веточку и воткнул в шапку удачливого охотника.

– А кто же там стрелял? – спросил я у охотников.

– Наверное, Август Кузьмич насыпал соли кабану под хвост! – Засмеялись охотники.

А Август Кузьмич Перик – самый возрастной, но и самый титулованный охотник в нашем охотколлективе. Это именно Август Кузьмич посадил когда-то на кукурузное поле боевой самолет с боекомплектом и полными баками, спасая при этом украинский городок и рискуя своей жизнью. Боевой орден Красного Знамени я видел лично у него на пиджаке – на соревнованиях по стрельбе на круглом стенде военно-охотничьего общества.

Не было с нами пока ни брата, ни Саяна.

– Наверное, Виктор там трубил, – резюмировали охотники, имея в виду моего брата.

– Пошли, поможем, может Кузьмичу там плохо, – кто-то озабоченно предложил двигаться в ту сторону.

– А я видел, как Саян гнался за огромным секачом в ту сторону. Мне далековато было стрелять, да и мелькнули они всего на доли секунды, – сказал один из охотников.

Наш разговор прервали очередные позывные метрах в двухстах от нас. Быстро подойдя к месту сбора, мы увидели моего брата и Августа Кузьмича, активно размахивающего руками, а в метрах пятидесяти от них – Саяна, трепавшего шерсть огромного секача, буквально горой торчащего из вытоптанного папоротника. Радости моей не было предела, но я вынужден был соблюдать важность и степенность. Только возбужденный Фёдор толкнул мне в плечо и сообщил: «Саян – красавец!» Охотники загалдели, обступили старого, с трясущимися руками Кузьмича, шутя, хлопали его по плечам, жали руки. Трое из них отправились к поверженному зверю, но тут случилось чудо… Неожиданно для всех, до того занятый своими делами Саян, подпустив охотников метров на десять, приложил уши, оскалил клыки и угрожающе зарычал на подходящих охотников, не подпуская их к добытой дичи. Те, не поняв сразу, прошли ещё несколько метров, и тогда Саян бросился к ним с грозным лаем, заставив остановиться в недоумении и даже страхе.

– Во даёт, – довольно улыбнулся брат, – иди, Коля, нацепи его на шворку!

Я подошел к Саяну. Злое выражение его морды мгновенно сменилось на гордое и счастливое. Он завилял колечком хвоста, глядя то мне в глаза, то на поверженного зверя, из которого вокруг он успел нарвать клоков щетины и пуха. Я взял его на поводок, потрепал по холке, похвалил и отвел в сторону. И теперь он уже абсолютно равнодушно смотрел на то, как охотники потрошили кабана, оттаскивали того к дороге, весело шутили и даже попробовали угостить его жиром и куском лёгкого. Забрав у них лакомство, я сам отнес Саяну, предложив ему попробовать ещё теплый его трофей. Аккуратно, словно смакуя каждый кусочек, Саян не спеша съел почти килограмм угощения и прилег.

Тем временем общим решением было принято предложение нескольких охотников слегка «подвострить глаз», а потом продолжить охоту. Но брат категорически настоял: «Охота окончена, лицензии закрыты – оружие сложить». Старый огромный секач и сеголеток1 пошли по договору между охотниками в собственность охотхозяйства – на экспорт для иностранных западных любителей дичины, а «прошлогодка» охотники решили выкупить в личное пользование по спортивной лицензии. На поляне накрыли импровизированный стол, расстелив прямо на мху газеты и выложив на них привезенные из дома деликатесы. О том, что охотники, нахваливая своих жен в приготовлении им на охоту закуски, явно привирают, я узнал много позже. Я это понял, когда сам собирал себе на охоту рюкзаки под злое ворчание жены. А пока – блинчики с ливером, маринованные боровики, ветчина, квашеная капуста, окорока, сало с мясной прослойкой, бутерброды со шкваркой и луком, соленые огурцы и помидоры, «бородинский» хлеб – всё это выставлялось на «стол» вокруг бутылок с водкой. Я и Федор скромно приютили на газете взятые из дому сало, вареные яйца и лук, но Фёдор, умница, смущаясь, поставил еще и бутылку самогона, настоянного на мускатном орехе. Охотники заметили, одобрительно загудели. Владимир Сергеевич произнес первый тост: за открытие коллективной охоты на копытных. Второй тост был за героев дня – отличившихся стрелков. Третий тост произнес заместитель председателя гарнизонного Совета военных охотников полковник запаса Павел Гаврилович: за егерей и за Саяна! Как было приятно слышать эту похвалу из уст авторитетнейших для нас с Федором людей. Мы с ним стеснялись, пригубляя из стаканчиков за каждый тост, но, поймав строгий взгляд брата, захватили по блинчику, и отошли тихонько в сторонку. И правильно: разговоры «за столом» уже перешли в воспоминания не только об охоте, но и спорах о политике. Подошёл Виктор, пожал нам руки в знак благодарности за работу и, ухмыляясь, пообещал: «Готовьтесь, скоро на охоту пойдем своим, семейным составом. «Как это?» – переспросил я его недоуменно. «Просто! Я, папа, ты, Саян, и, конечно, Фёдор. Чем не бригада?»

– А я себе уже одностволку нашёл, – тихо и смущенно похвалился Фёдор.

– Хм, – нахмурился брат, – а родители знают? Как это, нашел?

– Так они на неё мне и деньги давали!

– Ну, тогда другое дело, – улыбнулся брат и вернулся к «столу». Водку он не пил, потому что был за рулём, но считал своим долгом поддержать своим присутствием за праздничным столом свой охотколлектив.

Вскоре охотники закончили трапезу и быстро освежевали тушу кабанчика. Затем честно разделили мясо между собой. Всего было шесть охотников, но кучек разложили восемь – это включили в общий пай и нас с Федей. Брат взял в руку ветку, а один из охотников стал спиной к кучкам мяса:

– Кому? – спрашивал брат, указывая веткой на одну из кучек.

– Рожкову – отвечал стоящий спиной охотник.

– Кому? – повторял брат

– Спирину!

– Кому?

– Тарасову.

Так по кучке мяса досталось каждому из нас, и мы их упаковали в пакеты

– Одну минуту! Прошу внимания! – брат держит в руках внутренние филейки разобранного кабанчика и его же почки, сердце и печень. – А эти трофеи достанутся метким стрелкам: Николаю Кондакову, Вениамину Тарасову и, конечно, Августу Кузьмичу! Ура королям охоты!

Он под аплодисменты передал поощрительный приз метким стрелкам. Тем временем двух других диких кабанов забросили в кузов. Разобравшись с рюкзаками, мы отправились грузиться сами, так как уже перевалило за полдень. А вот залезть в кузов никто не смог: там сидел Саян и, грозно сверкая глазами, рычал на любого, кто пытался залезть в кузов.

– Ай, молодец! Ай, умник! – я забрался в кузов, придержал Саяна, пока раздобрившиеся охотники, тяжко вздыхая, карабкались в кузов. Охота закончилась.

«Николай! – спросили меня по дороге охотники, – а как ты приучил пса охранять дичь и не подпускать никого без тебя?». И я рассказал им историю о том, как я с Саяном однажды пришел на речку купаться, когда ему было около полугода. Оставив на берегу свои кроссовки и одежду, я с разбегу плюхнулся в воду. Но через некоторое время услышал на берегу визг девчат и грозное тявканье Саяна. Оказалось, что девчонки ради шутки хотели спрятать мои штаны или завязать их на узел, смочив водой. Но возле одежды, сверкая глазами, лежал Саян. Разгадав их злой умысел, он распугал их самих, защитил честь и имущество того, кого он считал своим хозяином, другом, приятелем и единомышленником. Мне его реакция понравилась, и я попросил уже парней подкрасться к моей одежде, у которой лежал Саян. Ни крики, ни угрозы, ни просьбы не подействовали – Саян ближе трёх метров никого не подпустил. Так зародилась наша с ним тайна. Саян уже навсегда понял своё право на охрану нашего «общего имущества», и мы только подыгрывали и поощряли это его стремление к охране чего-то нашего.

Федю брат отвёз индивидуально к дому. И это было высшей похвалой и высшей степенью признания его за «своего». А наш отец, заглянув дома в кузов и выслушав мой рассказ, многозначительно сразу сверкнул глазами в сторону матери и негромко сказал: «В следующий раз я с Саяном два дня буду в лесу! Все слышали?». А вечером, за ужином после бани, Витя рассказывал отцу о сегодняшней охоте. Гришка-егерь знал, где днюет большое стадо диких кабанов и сразу принял решение там проводить первый загон, поскольку открытие охоты – это праздник не только для души, но и для тела и желудка. Хотелось к обеду окончить первую часть праздника и приступить ко второй его части. Когда загонщики стали приближаться к лежащему стаду, свиноматка осторожно повела стадо под ветер, скорее всего услышав-таки людей на лесной дорожке. Но тут появился Саян, который отвлек на себя внимание свиноматки, и табун рванул прямо от нас, загонщиков, на охотников, стоящих на номерах. Сеголеток почему-то отбился от стада и первым вышел на стрелковую линию. Его, скорее всего, отбил из стада Саян и сразу же стал активно преследовать, поэтому тот, презрев опасность, рванул от собаки на номер, где и стоял Кондаков. Стадо же после выстрела сдвинулось вбок и там перескочило линию стрелков, где и остался лежать второй подсвинок. А огромный секач затаился перед номерами в густом ельнике и переждал бы весь загон, если бы не Саян, который его обнаружил, облаял его и стал преследовать. Секач к тому времени сообразил, где стоят охотники, и держал направление на фланг, почти к самой машине. А там стоял-дремал Кузьмич со своим «ИЖ-54» и двумя «Полева» в стволах. Саян не дал кабану прошмыгнуть незамеченным: два раза останавливал и облаивал его, проходя параллельно номерам. Кузьмич взбодрился и одной-единственной пулей с расстояния семидесяти шагов попал секачу в позвоночник, разом лишив его всех проблем. Ай да, Кузьмич! Ай да, Саян! Ай да, молодцы! Что ж, баня, мамины пельмени с жирной сметаной, впечатления прожитого дня «срубили» меня быстро, и я еле дошел до кровати и провалился в сон без сновидений. И Саян тоже спал, уютно свернувшись у входа в будку, слегка вздрагивая во сне. А где-то на окраине поселка мой друг Федя, разложив в тазики мясо, гордо рассказывал удивленной и довольной матери о прошедшей охоте, где он был одним из главных ее героев…