Читать книгу Галактический человек. Фантастический роман - Николай Бредихин - Страница 14

Я не успел, конечно. Меня охватило вдруг острейшее чувство одиночества, налицо были и все признаки надвигавшейся депрессии. Как следствие – работа над «Словом» почти полностью сошла на нет. Я понял: нельзя столько времени безнаказанно заниматься самоедством, пора хоть ненадолго выбраться из своей норы.

Первое, что я попытался преодолеть в себе, – страх разоблачения. В Европе разгуливало в то время столько нелегальных иммигрантов вообще без какой-либо видимости документов, и что же им грозило при задержании? В худшем случае высылка из страны. Но перед этим несколько месяцев бесплатного жилья, питания, их даже развлекали, учили языку страны пребывания, основам её законодательства, давали деньги на карманные расходы. Сколько людей подобной даровщинкой пользовались – просто не сосчитать. Что говорить обо мне при моих-то деньгах? Я мог нанять кучу адвокатов для проволочек, в очередной раз обзавестись новыми документами, изменить внешность, притвориться, что страдаю амнезией – потерей памяти. В общем – на голове ходить. Но я был предельно осторожен. Пожалуй, слишком осторожен и, осознав это, тотчас же из своего анахоретства бросился в другую крайность: искал общения, перемены мест, везде, где только мог их найти.

Я бесцельно бродил по улицам города, о котором ещё утром не имел ни малейшего представления, знакомился с совершенно незнакомыми людьми в кафе, барах, при осмотре достопримечательностей. Перемещался неустанно: из Бретани в Нормандию, из Прованса в Бургундию, всякий раз поражаясь, насколько разнообразна Франция, а ведь помимо неё было множество и других не менее замечательных стран.

В бесконечных разговорах, где темы, мнения менялись как в калейдоскопе, общении с природой, которая буквально ошеломляла своей первозданностью и величием (с ума сойти, к примеру, как прекрасна та же Бретань – древняя Арморика: Канкаль, Динар, Сан-Мало, Прентиви, Киберон, – я облазил там каждый уголок), я быстро забыл и об одиночестве, и о депрессии, даже творческий кризис исчез сам собой, повис лёгкой дымкой на горизонте.

«Чудеса противоречат не природе, а известной нам природе»

(Аврелий Августин).

Вот эти два рычага: отрицание сверхъестественного в чуде и открытие, как основной путь познания, как раз и довершили происходивший во мне процесс. Мой вакуум стал быстро заполняться, но я был поистине бездонной бочкой, ничто уже не в состоянии было меня вдребезги разнести.

Как раз в это время я и получил весточку от человека, о котором уже успел совершенно забыть, отослав воспоминания о нём в самые глубокие кладовые своей памяти.