Читать книгу Галактический человек. Фантастический роман - Николай Бредихин - Страница 15

Я был не просто раздражён, я был в ярости. Действительно, более неподходящий момент для подобного звонка трудно было и представить, тем более сейчас, когда я начал наконец выходить из тупика. Вот почему первой моей реакцией было наплевать на какие бы то ни было обязательства и обещания и попросить Лилианну отложить на неопределённое время её предполагавшийся визит. Затем я сумел всё-таки взять себя в руки и даже изобразил в разговоре по телефону какое-то подобие любезности. В конце концов, она ведь сама предполагала возможность такой ситуации и пообещала не быть обузой. Что я терял? Пусть делает всё, что ей заблагорассудится: попутешествует по стране, накупит себе каких-нибудь тряпок, сувениров – я никогда не был жмотом. Главное – не дать понять человеку, что он в тягость, поактёрствовать даже, если понадобится. В конце концов, вся моя жизнь с некоторых пор стала сценой с постоянно открытым занавесом.

Однако я, конечно же, себя переоценил. Одно дело болтать не пойми о чём где-нибудь за кружкой пива с совершенно незнакомым человеком и совсем другое – перспектива прожить бок о бок целый месяц с женщиной, которая прекрасно понимает не только твой родной язык, но любую шутку в нём, намёк, отсыл, аллюзию.

Мы встретились там же, где и расстались несколько месяцев назад, – в Руасси, аэропорте Шарля де Голля. Лилианна сразу отметила резкую перемену в моём отношении к её приезду, но была, как видно, подготовлена к ней. Она определённо ехала не просто за границу, а к человеку, к которому была неравнодушна. Всё в её внешности, одежде было продумано до мелочей. Настолько, конечно, насколько ей позволяли средства. И нужно было быть последним скотом, чтобы не оценить такое.

Мне ничего не оставалось другого, как только смириться. Мы добрались до Парижа, поселились в скромном, но вполне уютном отеле, затем посидели немного в ресторане, где я перво-наперво попросил Лилю составить список мест, которые она желала бы посетить.

– Понятно, – с усмешкой кивнула она, разделываясь с esturgeon a la broche – осетриной, жаренной на вертеле, так, как будто это было для неё самым обыденным делом. – Хотите отвязаться от меня? Вообще-то, мы договаривались, что я буду всего только вашей тенью, но если вам понадобится отослать меня куда-нибудь на день, на неделю, даже на целый месяц, что я наметила с вами провести, я не вправе возражать. Желательно только, чтобы вы не отослали меня обратно в Москву.

Моё молчание было достаточно красноречиво.

Утром, когда я проснулся, на столе меня ждал завтрак. Лилианна с утра сходила на рынок, на крохотной кухоньке в нашем номере заодно сварила и обед. Поприветствовав меня и обозвав «соней», она с самым будничным видом собрала моё грязное бельё и отнесла в прачечную самообслуживания. В конце концов исчезла и не появлялась до глубокого вечера. Послонявшись по номеру, я всё-таки достал свой планшет и через некоторое время забыл обо всём на свете. Не знаю, что нахлынуло на меня, но пальцы мои так и носились по «клаве», как будто бы мне и не принадлежали.

Так продолжалось три дня, а затем я сам заскучал по своей гостье, которую практически не видел. Следы её заботы были повсюду, но она так выстраивала своё время, что мы с ней почти не сталкивались. Я по натуре «жаворонок», «соня» – это совершенно не обо мне. Вот почему к обеду я обычно выдыхаюсь и, опустошённый, испытываю огромную потребность восполнить хотя бы частично то, что из себя излил. Так что Лилианна пришлась тут как нельзя более кстати. Однако я совершенно не ожидал того – каким необыкновенным стимулом будет для меня общение с человеком с моей родины, на родном языке, да ещё с каким-то своим, недоступным для меня видением мира, где я уже больше года волею судьбы находился. Но дело было даже не в том – дело было в самой этой простой русской женщине.

«Ева и Лилит.

Все мы родом из Мифа. Мифами живём (в них обретаемся), мифами же и питаемся. Именно так устроено человеческое сознание, и с этим уже ничего поделать невозможно.

Но что же такое миф? Грёза? Сказка? Выдумка?

И то, и другое, и третье. То есть не более как попытка осмысления Истины.

Если присмотреться, то всякий миф возникает из тайны, мечты, идеала. Ну а чем заканчивается? Вероятно, догадались уже: догмою. Большинство мифов как раз и преподносятся нам в виде готовых догм, составляющих основу нашего самосознания. («Что такое религия? Мышление идеалами. Однако на практике она сплошь и рядом превращается в мышление догмами»).

Догма – страшное слово. Что ожидало того, кто решался когда-либо посягнуть на сложившиеся веками и даже тысячелетиями основы основ? В лучшем случае обвинение в ереси. В худшем – не просто изгнание, гонения – на кон ставились (да и до сих пор так) его свобода, а порой и сама жизнь.

И всё-таки куда хуже бывало, когда люди замахивались на святое, крушили всё, во что раньше безоговорочно верили, не противопоставляя этому ничего взамен.

Где же в таком случае истина? И здесь, как всегда, как извечно – посередине. То есть, в проблемах, размышлениях, решениях. Завершаясь догмою, миф чаще всего становится ложью, и это печально, однако другого строительного материала у человека и человечества под рукой нет, да и не предвидится. Во всяком случае, в обозримом будущем.

Невозможно здесь выдумать что-то новое: хотим мы или не хотим этого, но надо исходить из того, что весь мифологический свод уже нам явлен.

Что же доступно тогда нашему сознанию, чем мы можем развиваться, продвигаться вперед? Только новыми догмами: идеалы на то и идеалы, что они неизменны.

О чём, собственно, я? Да о чём угодно. Любую проблему можно рассмотреть под таким углом и убедиться, насколько она устарела.

Пример новой догмы: Прамужчина и Праженщина едины, они составляют собой одно и то же понятие: Прачеловек. Для Бога они равны, для Природы тоже.

Принимается, но важен путь: как, каким образом, мы пришли к подобному утверждению?

Мы уже обсудили: все догмы в нашем сознании, а без них оно (и это мы тоже выяснили) просто несостоятельно, восходят к своим истокам. Так что, заводя разговор о новой догме, мы не можем возвести её на пустом месте, а должны выстроить от начала и до конца и, соответственно, в первую очередь определить, откуда она появилась.

Конечно, у нас нет сомнений: Адам, Ева, Лилит – творение ума человеческого, а не на самом деле существовавшие личности. То есть с точки зрения современного, свободного от устаревших представлений и предрассудков, человека, не более чем мифологические (читай: сказочные) персонажи. Однако персонажи, всегда наводившие (и до сих пор продолжающие наводить) на глубокие размышления. Как ни крути, они часть истории, причём в куда большей степени, чем многие реальные её герои: злодеи, обыватели, злопыхатели и иже с ними.

Не будем рассуждать об Адаме, с ним всё просто, но вот его женщины…

Ева или Лилит, кто первичен, а кто вторичен из них – вопрос так не стоит. Первична – Лилит. Вторичными в данном случае можно считать лишь попытки извратить, очернить её образ. Одна из таких попыток – прежняя, властвовавшая над умами человечества три тысячи лет догма: Праженщина – только Ева, кроме неё вообще никаких других вариантов не было, и быть не могло.

Сказать, указать, приказать, конечно, можно что угодно, но как же глиняные таблички, пергаменты, папирусы, то бишь исторические документы? С ними не поспоришь.

Итак, что несомненно? Лилит была сотворена во всём равной Адаму, то есть из праха земли, грязь здесь не что иное, как первая попытка всё того же очернительства. Адам не пожелал равенства между ними (причины приводятся самые разные, начиная от того, кто из них должен был быть внизу (суккубусом), а кто наверху (инкубусом) для того, чтобы исполнять побойчее наказ Вседержителя «плодиться и размножаться», до куда более важного момента: кому из них в итоге, может даже после длительной борьбы, предстояло быть под пяткою (каблуков тогда ещё не было) у другого.

Чушь, конечно! Предположить, что они были совсем без мозгов, чтобы днями и годами заниматься любовью в одном и том же положении? Тоска, да и только! Ну а насчёт пятки… что, спрашивается, было делить этой парочке в Раю, где всего было и так в преизбытке?

Что ещё? Лилит сбежала? Куда? Зачем? А главное, к кому? Других-то мужчин, ни в Раю, ни в Аду, а уж тем более на Земле, в тот момент не было.

Адам пожаловался Богу, попросил замены. Бог хотел вернуть Лилит обратно (Куда, интересно? Обратно в прах или грязь?), но она не подчинилась.

Бессилие Бога? Наверное, логичнее было бы предположить другое: люди не духи, они состояли из плоти и крови; небо на столь неимоверное количество человеческих особей просто не было рассчитано, рано или поздно оно должно было бы рухнуть на землю, так что куда проще было низвергнуть на землю самих людей.

Далее: Лилит была слишком умна и, возможно даже, добродетельна, чтобы прельстится уговорами змия, – пришлось сотворить дурочку Еву, которая и на земле впоследствии должна была играть исключительно подчинённое положение (коли уж произошла из ребра своего мужа).

Лилит же уготовано было в итоге отлететь в сонм демонов и обрести бессмертие (неплохой подарочек, редкий бы отказался от такого, ничего себе наказаньице!).

Ну а дальше уже можно было измышлять что угодно (как говорится, папирус «всё стерпит»): соблазнение во сне мужчин, высасывание крови у младенцев, распутство с другими демонами, определения «ночная ведьма», «ужас в ночи» – и так до бесконечности: было бы на кого списать собственные вполне земные, пороки.

Что же касается истории, точнее религиоведения, Лилит была и останется на веки вечные. Можно и так подумать: в её неудачном соперничестве с Евой за сердце Адама мы имеем первый в истории человеческого рода развод.

Что стало с ней дальше, мы не знаем; скорее всего с помощью Божьей (а как иначе?), она повторно вышла замуж и (о бесплодии тогда никому, даже Богу, было неведомо) наплодила кучу прелестных розовощёких ребятишек.

Напрашивается другой вопрос: была ли Ева? Не продукт ли она творчества жрецов, их не религиозная, а церковная выдумка?

Полагаю, что три тысячи лет – достаточный срок, чтобы считать этот вопрос чисто риторическим. Как и её соперница, Ева была, есть и пребудет вечно.

Хотя если разобраться, истинная проблема гораздо сложнее. Мы понимаем, конечно, что Общество в то время, да и три тысячи лет после, не могло развиваться без идеологического, якобы определенного Высшим Законодателем как изначальный порядок вещей, закабаления Женщины, но вместе с тем вправе ли мы и дальше притворяться, что продолжаем обманываться на сей счет?

Итак, в чём же суть новой догмы? Дух не имеет пола, плотью же своей и мужчина и женщина на равных подчиняются Природе, следовательно, они во всём равны. Их неравенство существует лишь в Обществе, но не само по себе, оно продуцируется имеющимися там религиями и церквями, а следовательно, справедливость здесь можно и нужно, причём желательно в рекордно короткие сроки, восстановить»

Арсентий Сириус «Слово Пророка».

Но это была теория, что же касается непосредственно Лилианны, не было никаких сомнений, что она не имела к Еве ни малейшего отношения. Видно было невооруженным взглядом, что она ничего не смыслила в феминизме, но ей и не нужно было за что-то бороться, чего-то добиваться: в отличие от подавляющего большинства других женщин, она со свободою родилась. Этот удивительный феномен я почувствовал в ней уже при первой нашей встрече, но только сейчас его осознал.

Так пришла любовь, и всё вокруг изменилось. Многое из того, что я не мог понять у Учителя, что никак не мог осознать в себе самом, теперь, благодаря нежданно-негаданно нахлынувшему чувству, стало вдруг простым и естественным, без слов объяснимым, органической частью моего существа. Ведь как я ни изощрялся раньше в своих поисках, какие усилия ни прилагал, происходило нечто странное: чем ближе я подбирался к себе истинному, тем дальше отдалялся от того мира, в котором жил. Он становился вдруг не просто чужим, но во многом даже и враждебным мне. Постоянно возникали вопросы: что делать, как дальше жить? Как устраиваться в новом своём качестве в мире, который, в отличие от меня, не изменился ни на йоту?

В разговоре с клерками я назвал гелекси «людьми второй оболочки», но сам-то я был из плоти и крови. Как-то так получилось, что я забыл об этом, увлёкся новыми идеями, слишком во многом стал жить неким неопределенным будущим. Которое уж точно было не моё: слишком было отдалено во времени от моих насущных проблем.

Теперь наконец всё встало на свои места.

И я не мог предать себя, нас, решив осуществить нашу мечту хотя бы частично.