Читать книгу От Савла к Павлу. Обретение Бога и любви. Воспоминания - Николай Пестов - Страница 12

Она была годом старше меня и училась на класс ниже меня. Наталья Дмитриевна считала Лизу своим маленьким лучшим другом. Лиза была краснощекая, крепкая, курносая девочка из крестьянской семьи, живущей в деревне. Отец чем-то торговал, привозя гастрономию из Москвы. У нее была густая рыжая длинная коса и блестящие круглые глаза. От всей фигуры веяло крестьянской дородностью, деловитостью.

Она была в классе первой ученицей, но всех чуждалась. Ученье ей давалось легко. Говорила она отрывисто, бойко, не стесняясь в выражениях. Она следовала во всем за Натальей Дмитриевной. Ее можно было видеть и в церкви, где была Наталья Дмитриевна. Лиза во всем подражала ей – как ходит, как стоит, как говорит Наталья Дмитриевна, сходство было поразительное. Наталья Дмитриевна поклон – и Лиза поклон, Наталья Дмитриевна снимет в церкви шляпу – и Лиза тоже, Наталья Дмитриевна поставит свечку – и Лиза сейчас же сделает то же самое. Лиза соблюдала все посты, хотя не скрывала, что черный хлеб съедала буханками. Одевалась в черное, ходила с глазами, опущенными вниз, не читала светских книг и, конечно, как Наталья Дмитриевна, не ходила ни в кино, ни на спектакли; не танцевала; говорила мало, а с некоторыми девочками и совсем не разговаривала. «Святоша! Монашка! Юродивая! Ханжа!» – смеялись над ней.

Несмотря на посты и службы, она была здоровой. Так вот и казалось, что сейчас прыснет смехом, что все это в ней наигранное, не ее. А она только и поднимала глаза, чтобы увидеть Наталью Дмитриевну. Перед уроком немецкого языка Лиза никому, а тем более мне, не давала зажечь лампаду перед образом, всех отталкивала: «Не так, я сама!» Наталья Дмитриевна войдет в класс, посмотрит на икону, невзначай что-то шепнет Лизе. А мне тяжело, обидно: со мной давно ни слова, ни взгляда. Даже и спрашивать перестала, как я руку ни тяну, а Лизу десять раз за урок спросит (уроки пятого и шестого классов шли вместе, так как учились немецкому языку не все).

Я стала дружить с Лизой, но никаких разговоров о Наталье Дмитриевне Лиза со мной не вела. Думаю, что это был их сговор. (Лет через двадцать пять я как-то услышала от Натальи Дмитриевны: «Лиза как дочь мне, я ее родила, я ее люблю!» И разговор навсегда был окончен. Ни слова осуждения!)

Все мои дневники того времени были заполнены разговорами с Лизой об аскетизме, о монашестве, о молитве Иисусовой. Она, Лиза, была за аскетизм, за отказ от всего мирского, грешного. Лишь бы спасти свою душу для Царствия Божия. А остальное – «не мое дело»! Я же выдвигала альтруизм и желание положить душу за «други своя». Здесь было скрытое влияние отца, рассказы про революционеров, каторжан. Ведь в студенческие годы отец увлекался революционными теориями и «преклонялся перед каторжниками», как говорила мама.

Отец числился еще и тюремным врачом, и хотя в тюрьме города сидели только уголовники, он жалел их и всегда говорил, что «все друг перед другом виноваты». Я как-то носила передачу в тюрьму. Отец уже в эти годы не вел переписку с «товарищами» и сжег все их письма, но, как многие, ругал царское правительство и ждал революции… О чем только он не мечтал! Ох, его мечты!..

«Напеки пирогов, сходи на самые окраины, туда, где живет беднота!» – говорил папа. Я пекла пироги и выискивала бедноту. Мать меня ужасно напугала этими лачугами, накричала на отца, и филантропия моя закончилась. Я сама искала какого-то подвига и стала думать, как бы помочь на войне. Отец нашел выход: дал работу. Набрав конвертов, бумаги, марок, я ходила в больницу и помогала раненым солдатам писать письма в деревню. Это отец воспитал во мне участие к людям, и я, как и он, считала, что аскетизм – это эгоизм. Раз в неделю отец вел бесплатный прием бедноты. Вот и были у меня с Лизой разговоры, чем и как спасти свою душу.

Душеспасение Натальи Дмитриевны и Лизы шло быстрыми темпами. Слухи шли, что они приступают к Святому Причастию чуть ли не ежедневно. Это производило сенсацию в городе не только среди купцов и интеллигенции, но и среди духовенства. А в городе было двадцать пять церквей и три монастыря – можно было ходить скрыто. И опять слухи, пересуды: «Это ересь! Это не по-православному! Наталья Дмитриевна смущает учениц, улавливая их в религиозные сети».

Наталью Дмитриевну и сочли бы сектанткой, если бы не знали, что местный архиерей, владыка Иосиф (Петровых), благоволит к ней. «Владыка приехал!» – восторженно шептала мне Лиза. Звонили колокола. Владыка совершал богослужение с пышностью и торжественностью. К Святой Чаше подходили только Наталья Дмитриевна и Лиза. А когда Владыка с луж и л для себя, то Лиза читала и пела за псаломщика, а Наталья Дмитриевна подходила одна. И за стол Владыка их приглашал. Но ведь таких, как Наталья Дмитриевна, в городе и не было. Меня мучила детская зависть, но я не хотела слепо следовать Наталье Дмитриевне, как Лиза, и не хотела отказываться от светских удовольствий – к радости отца, боявшегося «ереси» Натальи Дмитриевны.

Зоя Пестова. 1916 год

В пятнадцать лет я была бледная, худая девочка. Почему-то я не любила есть и ела мало, никакие сладости меня не интересовали, но красиво одеваться я любила. Мне очень шло сине-голубое платье. «Девочка-фиалочка», – назвал меня кто-то, и я уже заглядывалась на себя в зеркало. А Лиза сшила черное платье, готовясь идти в монастырь. Она уже и четки себе приготовила, и молитву Иисусову творила про себя – в шестнадцать-то лет!

Отец же поучал меня, что смысл жизни в «неустанном делании добра». За что он не любил мать? Почему при нас, детях, он говорил, что ждет не дождется, пока мы вырастем?

Как он мечтал о чем-то другом, тяготился семьей! Здоровье мое было слабое, и отец не раз со слезами на глазах уговаривал меня отдыхать, Гулять, есть. Я огорчала его своей худобой и кашлем.

– Какое у тебя раннее духовное развитие! – ужасался он. – Я в твои годы только и думал об удовольствиях. Почему ты так настойчиво желаешь ехать в Саров? Видно, там ты найдешь себе какую-нибудь трагическую смерть.

Он пугал и себя и меня.

– Мне надо найти свой жизненный путь, – твердила я.

Мы с Лизой решили ехать вместе. Это было в июле 1915 года.