Читать книгу Куда уходит детство - Николай Шмагин - Страница 24

Класс был просторный, с большими окнами на улицу, вместо привычных парт – ряды неудобных столов, третий у окна заняли Ванька с Васькой, по соседству с ними Симаков, Косырев, в середине класса на лучших местах расположились девочки, Галя Петрова восседала за первым столом прямо перед учительским столом, как и полагается отличнице.

Повзрослевшие и загоревшие за лето, они уже не выглядели учениками начальных классов. Среди них были и новички.

На «камчатке» сидел здоровый взрослый парень, и снисходительно поглядывал на мелюзгу, покуривая исподтишка, но все видели и чуяли это.

– Видали, какой лоб сидит? – кивнул в его сторону Симак, и Ванька с Васькой уважительно поглядели в сторону парня. – Это Валька Пудов, второгодник. Он уже в седьмом или в восьмом классе должен учиться.

– Ты-то почём знаешь? – недоверчив как всегда Вовка Косырев.

– Пудилу все знают. Держись теперь, мелкота, – насмешливо захихикал Симак и пересел от них поближе к авторитету. Тот одобрительно кивнул ему.

В это время в класс вошла строгая, но красивая учительница. Она подошла к столу и оглядела всех, словно сфотографировала. Класс тут же отреагировал, затихнув, даже Пудов загасил папиросу.

– Я ваш классный руководитель, буду вести уроки английского языка. Зовут меня Любовь Андреевна. С вами познакомимся по ходу дела. Все вынули учебники, открыли тетради, приготовили ручки.

Она подошла к доске, и стала быстро и энергично писать буквы на английском языке, стуча мелом:

– Эй, би, си, джи … Прошу записывать и запоминать. Теперь вы ученики пятого класса, предметов много, учителя разные, нянчиться я с вами не буду, – она метнула взгляд в сторону камчатки. Пудов затих в ожидании.

– Пудов, ещё раз учую дым в классе, на свои уроки не допущу. Так и знай.

– Я не курю, Любовь Андреевна, – обиженно забасил Пудов.

– А теперь всех попрошу сесть попарно. Никаких мальчишников, взяли в руки портфели, тетради, и за столом мальчик с девочкой, как положено, – не обращая больше на него внимания, стала рассаживать своих новых учеников Любовь Андреевна. – Кто с кем хочет, я не возражаю.

Ванька с Васькой уныло переглянулись, и Васька пересел за второй стол к одиноко сидевшей новенькой. Та сразу оживилась.

– Лучше бы я в прежней школе остался, там ребята вместе сидят, – оглянулся на друга Васька, тот был занят поисками напарницы и Васька стал устраиваться на новом месте, поглядывая на новенькую.

Ванька хотел, было, пересесть по привычке к Тане Журавлёвой, но его место уже занял Витя Марков.

Ванька увидел, как обрадовалась Журавлёва, тут же позабыв про него, но не успел обидеться, так как рядом с ним села сама Люда Архангельская.

Строго посмотрев на нового соседа, она улыбнулась, и Ванька ответил тем же. Он всегда мечтал об этом, и вдруг его мечта сбылась – они сидят рядом.

– Не буду я с этой девчонкой сидеть! – воспротивился на весь класс Симаков, когда учительница посадила рядом с ним высокую худую девочку в очках, но под неумолимым взглядом нового классного руководителя сник, осознав, что про жизнь в начальной школе пора забыть.

Наконец, все разместились, Любовь Андреевна снова подошла к доске, и снова словно сфотографировала всех. Класс замер.

– Продолжим урок. Смотрите внимательно на мой рот и повторяйте: уан, туу, срии…

Класс хором пытался повторять, копируя движения губ учительницы, Пудов с Симаковым заржали, было, поняв буквально произношение цифры три по-английски, но класс не поддержал, и они тоже стали повторять вместе со всеми труднопроизносимые звуки…

Ванька с Васькой шли по улице, оглядываясь на двухэтажное здание своей новой школы. Симак отстал от них, пристроившись вместе с Вовкой Косыревым в компанию к Пудову, который вальяжно шествовал позади, покуривая в открытую на правах почти взрослого.

– Здесь библиотека классная, почитаем ужо, – Васька недовольно покосился на новообразовавшуюся компанию, догонявшую их с Ванькой.

– Теперь не до чтения будет, уроков назадавали, кошмар! – Ванька толкнул локтем обгонявшего их Симака, и тот чуть не упал. Однако совсем не обиделся, он был захвачен новой идеей.

– Слушай сюда, Пуд дело предлагает, вечерком рванём, если в штаны не наложите, – захохотал он, угодливо поглядывая на старшего приятеля. Тот снисходительно поглядел на мелюзгу:

– Пацанва, имеется сад, который ломится от лишних яблок. Надо будет его обчистить. Вы как, участвуете?

Пацанва молча закивала, выражая согласие. Отказаться равносильно признанию в трусости. Ванька с Васькой прибавили шагу, чтобы не отстать от своих новых подельников.

– Вот и лады, мне сюда, – Пудов пошёл по Кировской улице к своему дому. Не оглядываясь, помахал рукой на прощанье: – до вечера, братки.

Друзья-приятели с уважением поглядели ему вслед и побежали дальше.

Остановились возле Ванькиного дома. Они были взволнованы от предстоящего дела, но виду друг перед другом не подавали.

– Может, на велике твоём погоняем? – скорее для отвода глаз предложил Вовка Косырев, Ванька отмахнулся:

– Нет, пойду уроки учить. Когда встречаемся-то?

– Как тока угомонятся все на огородах, тогда и рванём. Пуд будет ждать нас у Киевского спуска, внизу, – сообщил Симак. Все вздохнули, переживая предстоящее событие каждый по-своему, и разбежались.

На опустевших пашнях было раздолье: дымили костры из собранной в кучи усохшей ботвы, прыгали птицы в поисках корма, возле одного из костров собрались «налётчики», нетерпеливо ожидая, пока не разойдутся эти чересчур трудолюбивые взрослые.

Наконец, огороды опустели. Панька попытался незаметно сбежать, но получил подзатыльник от Симака и успокоился. Компания побежала к месту сбора, и ещё издали все увидели долговязую фигуру главного зачинщика.

Отбросив в сторону окурок, Пудов придирчиво оглядел свою команду и, увидев на лицах готовность номер один, молча повёл всех к одному ему известному дому. И вот они на месте.

За высоким забором стояли усыпанные плодами яблони, словно ожидая, когда же их обтрясут? Отогнув доску, Пудов пустил Паньку на разведку:

– Слазий, позырь там по сторонам, нет ли кого? – шёпотом приказал он.

Ни жив ни мёртв от страха, Панька пролез в щель и подбежал к одной из яблонь, озираясь. Вроде бы никого. Он махнул рукой, и тогда все полезли кто через забор, кто в щель, словно на штурм крепости.

Подбежав к деревьям, стали лихорадочно собирать яблоки, набивая ими карманы, накидывая за пазухи, в руках у Симака была кошёлка, а Пудов сноровисто наполнял бездонный мешок.

Работа спорилась, и мальчишки повеселели, чувствуя её окончание.

Загомонили. Симак подбежал к особо усыпанному яблоками дереву и, обнаглев, затряс его изо всех сил; на землю просыпался град из крупных плодов.

Все бросились собирать, забыв про осторожность.

– Ты чо, офанарел? – прошипел Пудов, отвешивая затрещину самовольнику: – Хозяева могут увидеть, тогда прибегут и всем нам хана.

– Не боись, паря, не увидят, – Симак в запале наполнял кошёлку.

Пудов поднял мешок с яблоками и, прислушавшись, заблаговременно полез через забор. За ним Васька, остальные продолжали своё дело.

– Ах вы, черти, яблоки воровать? Вот я вас сейчас, как огрею! – со стороны дома в сад бежал высокий мужчина с палкой в руках.

Воришки бросились через забор, и Ванька успел быстрее других.

Симак едва увернулся от палки и спрыгнул на тропу; прижимая к груди кошёлку с добычей, понёсся следом за Пудом.

Панька застрял в щели и получил палкой по горбу. Вопя от ужаса и боли, побежал прочь от страшного места, теряя на ходу яблоки.

– Люба, посмотри, это случайно не твои школьники? – мужчина показал на убегавших воришек подошедшей дочери. Та внимательно посмотрела, но увидела лишь последнего из убегавших, Паньку. Понимающе усмехнулась.

Она видела этого паренька, в компании её новых учеников.

– Нет, папа. Это чужаки, свои не будут рядом воровать, – успокоила отца Любовь Андреевна, наблюдая, как тот приколачивает оторванную доску на старое место. Отец покачал головой, не соглашаясь:

– Не скажи. Я вроде узнал одного, из Сандулей.

– Так это ж далеко от нас, папа. И яблок они с земли насобирали, нам меньше хлопот. Правда, одну яблоню обтрясли начисто.

– Заметь, самую лучшую. Жаль, не успел поймать никого. Обсуждая происшествие, отец с дочерью пошли к дому…

Запыхавшись, мальчишки забрались в воронку, и расположились на её пологих склонах. Можно было отдохнуть и обсудить свой лихой набег.

– Могли бы больше набрать, – Пудов приподнял почти полный мешок с яблоками и замахнулся на Симака: – трясти не надо было, у, вахлак.

– Ты чо, на базар собрался? – Симак хитро ухмыльнулся: – Я как увидел училку, сразу допёр, в чём дело.

– Вот и помалкивай, раз догадался. Здоровее будешь. А то угрожать мне вздумала: на уроки не допущу! – передразнил учительницу Пудов и встал, забросив мешок за спину. – Покеда, пацанва. Где были, у кого – молчок. Ясно?

Мальчишки молча проводили глазами Пудова, пока до них не дошло, в чей сад они забрались сегодня. Васька сердито глянул на Симака:

– Ты больше этого Пудилу к нам не води, понял?

– Да я чо, пацаны, я сам не знал, гад буду!

– Будешь с ним дружбу водить, в наши сады дорогу забудь! – все впервые увидели Ваську таким сердитым и решительным.

– Плевать я хотел на ваши сады, у нас в Сандулеях лучше, – не остался в долгу и Симак, вскакивая и хватая кошёлку с яблоками.

– Вот и катись, пока цел, – поддержал друга Ванька, и даже Панька согласно закивал головой, расхрабрившись впервые в жизни.

– А ну вас в баню! – обиженный на приятелей Симак убежал, а хозяева своих садов и огородов решили попробовать яблоки на вкус, раз такое дело.

Панька был в полном восторге, хрумкая яблоки одно за другим.

– Завтра после уроков в городскую библиотеку пойдём. Там полное собрание сочинений Жюль Верна имеется, – вспомнил вдруг Васька.

– А я хочу Джека Лондона всего прочитать, в школьной наверняка нет. Только Майн Рид, да Фенимор Купер, – одобрил решение друга Ванька.

Панька уважительно слушал своих заумных друзей, не понимая ни бельмеса, а Вовке Косыреву стало скучно, и он побежал в гору, к себе домой…

– Нам тоже пора, пока! – Васька встал и, сопровождаемый верным Панькой, направился к дому. Панька обернулся и помахал оставшемуся в воронке товарищу рукой на прощанье; друг как никак, хотя и не такой, как Васька.

Ванька посмотрел им вслед и тоже побежал вверх по тропинке, домой, где ему предстояло отчитаться перед матерью по полной программе: где был, почему поздно пришёл, что в школе? И главное, откуда столько яблок?..

Не успел прозвенеть последний звонок, как Ванька с Васькой уже выбежали из школы и торопливо пошли по улице.

Вот они, запыхавшись, подбежали к зданию городской библиотеки и вошли внутрь: народу было немного, и они встали в очередь, последними.

Им не терпелось поскорее набрать книг и побежать домой, читать.

Друзья благоговейно поглядывали на стеллажи с книгами; вот бы их все прочитать, сколько интересного должно быть в этих бесчисленных книгах.

– Давайте теперь с вами займёмся, молодые люди, – пожилая женщина-библиотекарь благосклонно взглянула на юных читателей, в которых видела настоящих ценителей книг, и улыбнулась им:

– Ну, смелее, кто первый?..

Нагружённые книгами, друзья остановились у Ванькиного дома. Передохнуть слегка, да по домам разбежаться.

– После обеда приходи, я дома буду, читать, – Васька чинно пошёл домой, и Ванька тоже взбежал сначала на крыльцо, в сени, затем в дом, где увидел бабушку, нянчившуюся с Вовкой.

Увидев Ваньку, они оба несказанно обрадовались, каждый по-своему:

– Ну, вот и ладно, давай хозяйствуй тут, а мне домой пора, – засобиралась уходить бабушка. – Обед я вам подогрела.

– Бабань, я же с Васькой договорился, он будет ждать, – Ванька в сердцах бросил портфель на стол, положил книги. Вовка заинтересованно протянул к ним руки, и Ваньке пришлось дать ему по рукам. Вовка обиделся.

– Некогда мне, там Мурка дома одна осталась, нагадит ещё, – всполошилась бабушка, – а вы обедайте, да мать свою поджидайте с работы.

Бабушка ушла, а Ванька загремел тарелками на кухоньке, налил себе борща, брату отрезал кусок булки.

Подзаправившись, братья занялись каждый своим делом; получив от старшего брата лёгкий подзатыльник для профилактики поведения, младший тихо занялся своими игрушками, а старший сел за уроки: раскрыв учебник английского языка, стал писать в тетради по-английски, нашёптывая для убедительности:

– Э тэйбл, э пэнсил, буук…

Теперь настала очередь математики: раскрыв учебник, Ванька углубился в решение трудной задачи и не заметил, как пришёл отец.

Он был слегка подвыпивший, как всегда, и тоже принялся за борщ.

Отобедав, оглядел занятое своими делами потомство, и тоже решил продолжить работу над портретом старшего сына.

Устроившись поудобнее, стал прописывать лицо, ловко смешивая краски на палитре колонковой кисточкой и виртуозно нанося мазки на холст, поглядывая при этом изредка на оригинал, корпевший над уроками…

День клонился к вечеру, когда пришла с работы мать, и разрушила творческую ауру, скопившуюся вокруг работников умственного и творческого труда. Работники враз оживились, увидев свою кормилицу. Вовка засмеялся.

– Чего это вы в темноте глаза себе портите? – мать включила свет, и в комнате сразу стало радостнее, и уютнее. Она стала разгружать сумки с продуктами, и в комнате настал праздник.

– Я же с Васькой договорился, он меня ждёт, – вспомнил Ванька и бросился к двери, забыв отчитаться перед матерью о проделанных уроках, она не стала его задерживать, всему своё время.

Друзья сидели в Васькиной комнате и читали каждый свою книгу, перелистывая страницы, и изредка поглядывая друг на друга отсутствующими взорами, наполненными содержанием прочитанного.

В комнату заглянула Васькина мать, напуганная тишиной и, увидев склонившихся над книгами читателей, тихо прикрыла за собой дверь.

Друзья прислушались: во входную дверь настойчиво стучали.

– Это Панька, опять припёрся, – недовольно заметил Васька и отложил книгу в сторонку. – Так и будет стучать, пока не откроют. Настырный.

– Пойдём, прогуляемся, пока не стемнело, – Ванька встал из-за стола и выглянул в окно. За окном был вечер.

Едва троица встретилась во дворе, как открылась калитка, и вошли Сашка большой и Сашка маленький. Тогда все направились на огороды.

На огородах было пустынно. Поёжившись, друзья-приятели расположились возле дикарки, в воронку идти расхотелось.

– Ну, как, спина не побаливает? – примиряюще хмыкнул Симак, похлопав Паньку по многострадальной спине. Панька покачал головой.

– Вам ещё повезло, там, через дом такие звери живут, – покачал тоже головой Сашка большой, нагнетая обстановку, – если бы к ним полезли, назад живыми не вернулись, точно говорю.

– И стал бы ты, Панька, как Вася-крыса, гнусавый. Помните его? Он со своими родителями приходил как-то к деду с бабушкой в гости, – Ванька оглядел едва виднеющихся в темноте друзей, те закивали в ответ.

– Его так изметелили, полгода в больнице провалялся, инвалидом стал.

– Отбили ему охоту по чужим садам лазить, – пояснил все знающий Сашка большой, покуривая папиросу.

Симак рядом с ним так затянулся своей папироской, что огонёк от неё высветил его плутоватое лицо. Симак закашлялся, не рассчитав затяжку.

– Да ну вас к лешему, – отмахнулся Васька, мечтательно глядя в небо на бесчисленные звёзды: – Представляете, сейчас бы залезть в корзину и на воздушном шаре облететь всю землю! Пролететь над морями, океанами.

– Попали бы в какой-нибудь тайфун и на дно, к рыбам на корм, – вернул его к действительности Симак, посмеиваясь над мечтателем.

Компания оживилась. Ванька вскочил и быстро забоксировал на месте с воображаемым противником, насмешив друзей до слёз.

– Я у Джека Лондона рассказ прочитал, «Кусок мяса» называется, – пояснил Ванька свои действия. – Там одному старому боксёру куска мяса не хватило, чтобы молодого побить. Если бы он съел на обед кусок мяса, то обязательно побил бы его и выиграл бой.

Ванька снова забоксировал, друзья тоже повскакали со своих мест.

– Жрать охота, – выразил всеобщее мнение всегда голодный Панька.

– От куска мяса и я бы сейчас не отказался, – сглотнул голодную слюну Симак, – пошли по домам. Завтра договорим.

– Я завтра кусок мяса съем, и вечером Ваньку точно побью! – решил пошутить напоследок Сашка большой.

– Ты его и без мяса побьёшь, связался чёрт с младенцем, – не понял шутки вконец проголодавшийся Симак, поспешая за Сашкой большим в переулок.

Панька юркнул в дверь своей квартиры, Васька – своей, а вот Ваньке надо было ещё бежать через огороды и наверх, к своему дому.

Он по привычке заглянул в окна к бабушке, увидел её всё так же молящуюся перед иконами, и побежал вприпрыжку домой, с опаской вглядываясь в сгустившуюся темноту…

Евдокии Алексеевне показалось, что кто-то подсматривает в окна: убедившись, что во дворе никого нет, она поправила занавески на окнах, ещё раз перекрестилась на иконы и подошла к портрету мужа.

Долго смотрела на него, потом вынула из комода коробку с фотографиями и села рассматривать; вот они с мужем совсем ещё молодые, вот её и его родители, вот они с маленькой дочкой, а это он в столярном цехе вместе с другими рабочими, это дочь с мужем и маленьким Ванюшкой в Чебоксарах…

Отложив фотографии в сторонку, встала и подняла гирьку у ходиков по привычке, прошла на кухню – есть не хотелось, тогда она пошла в спальню, выключив в комнатах свет. Но мысли роились в голове, не давая уснуть:

«Вот, Ваня и покинул ты меня, осталась я совсем одна. Правда, дочь помогает, племянницы, Ванюшка не забывает, да я и сама им помогаю, чем могу. Но у них своя семья, свой дом. Невмоготу мне без тебя, жизнь стала не в радость, а в тягость. Так-то вот…»

Мерно тикают ходики, скребётся мышь в подполье, кошка пришла и расположилась в ногах, мурлыча. Ночная тишина смыкала уставшие веки и уносила в сон измученную душу…

– Изучая историю древнего мира и средних веков, затем новую и новейшую историю, вы узнаете, какой долгий путь прошло человечество в своей эволюции. Вместе с тем я буду рассказывать вам и об истории нашего города, который был построен ещё в 1552 году по повелению царя Иоанна Грозного, для охраны границ Московского государства, – учитель истории обвела заслушавшихся учеников ласковым взглядом, и в это время звонок возвестил о конце урока и начале новой перемены.

– Продолжим на следующем уроке, – учительница выплыла из класса, с достоинством неся своё полное тело, а в классе сразу стало тесно от суетящихся учеников, старающихся вволю наговориться и набегаться к новому уроку.

Люда Архангельская шепталась о чём-то с подружками, и Ванька вышел в коридор, где у окна стоял в одиночестве долговязый новичок с вьющимся чубом на голове. Ваньке он явно обрадовался.

– Я рядом со школой, за «АРСом» живу, – сообщил он дружелюбно, поправляя ладонью чуб. – Хочешь, после уроков ко мне зайдём, на баяне поиграем, или по улице прошвырнёмся, – предложил он, явно набиваясь в друзья.

– Ты на баяне играешь? – удивился Ванька, оглядываясь по сторонам.

Пудов с Симаковым вышли из уборной вместе с клубами табачного дыма и направились к ним, толкаясь со встречными.

– Борька, тебя что, выперли из седьмой школы? – поинтересовался Пудов у старого знакомого, рассевшись на подоконнике.

– Да нет, там местов не хватает, вот, и решили направить к вам, учиться, – недовольно пробурчал Борис. – У вас школа большая.

– Тебя тоже направили, тютя? – Симак пихнул локтем ещё одного новичка, застенчиво пристроившегося рядом с ними.

– Мы с Урала приехали, из Нижнего Тагила, – необидчиво разъяснил новичок новым товарищам. Из класса выбежал Васька и понёсся по коридору, в это время прозвенел звонок и он повернул обратно.

– Ты чо, бегуном решил стать, тренируешься? – удивился Симак.

– В библиотеку хотел сгонять, не успел, – досадовал Васька, заходя вместе со всеми в класс…

Только они успели рассесться по местам, как вошла худенькая, пожилая учительница с картой и глобусом, под мышкой у неё была зажата указка; поставив глобус и повесив карту на стену, она постучала указкой по столу, призывая к тишине, и раскрыла журнал, водя пальцем по фамилиям:

– Глазырин Владимир, кто тут у нас будет?

Встал новичок из Нижнего Тагила, испуганно глядя на учительницу.

– Идите к доске, и покажите нам СССР, в своих исконных границах, – учительница проследила, как Глазырин прошёл к карте и начал пристально вглядываться в неё, не решаясь показать границы. Он явно боялся ошибиться и переминался с ноги на ногу.

– Так, кто у нас более решительный в этом вопросе? – учительница обвела класс насмешливым взглядом. Ванька изо всех сил тянул руку вверх, жаждая показать свои познания в географии, наперегонки с Галей Петровой.

– Идите вы, – указала она на Галю Петрову и та с готовностью прошла к доске и уверенно очертила указкой границы своей Родины.

– Ну а вы скажите нам, на каком материке располагается СССР? – кивнула учительница Ваньке, и тот встал, не зная, что ответить.

Тут поднял руку Васька и, встав после разрешения учительницы, ответил:

– СССР расположен в Европе и в Азии, а материк называется Евразия. Он самый большой в мире, – пояснил Васька и сел.

– Учёный, Тимирязев, – сказал Симак, и они с Пудовым засмеялись над Васькой, но класс не поддержал их, а учительница скользнула по ним безразличным взглядом и прошла к окну:

– Я расскажу вам о материках, о влиянии морей и океанов на погоду на планете. Люди веками, с огромным трудом расширяли свои познания о мире, в котором живут, составляли карты, путешествовали. Колумб, Магеллан, Дежнёв, Крузенштерн – десятки великих имен, благодаря которым мы познали землю, на которой живём…

За окнами была осень, птицы собирались в стаи, чтобы лететь в дальние края на зимовку, люди спешили по своим делам по улице, осыпались жёлтые листья на деревьях, а в пятом «а» классе заканчивался урок географии, оказавшейся такой интересной наукой. Зазвенел звонок, возвещая о конце урока и начале новой перемены.

Не успели мальчишки пару раз пробежаться по коридору, толкаясь с девчонками, как новый звонок возвестил о начале нового урока.

На этот раз в класс вошёл длинный худой учитель математики и, бросив журнал на стол, стал быстро и нервно чертить мелом на доске условие для решения задачи, объясняя попутно правила и кидая на учеников колючие взгляды из-под очков. Мол, это вам не география.

Весь класс уныло склонился над тетрадями, корпея над решением трудной задачи, даже Пудов пытался решать её, тут уж не до шуток, когда между рядами ходит сердитый педагог, не склонный шутить…

Николай Дмитриевич свернул на свою родную улицу; засунув руки в карманы пальто, он шёл, не разбирая дороги и, поскользнувшись в осенней грязи, пал ничком в грязь.

Повозившись, поднялся и снова упрямо зашагал по направлению к дому; был он изрядно пьян на этот раз и шёл на автопилоте.

Дядя Саша Откосов, Юркин отец, сидел возле своего дома на лавочке и покуривал, отдыхая от работ по хозяйству. Вдруг он увидел, как по их улице идёт негр, и аж привстал от удивления. Сроду по этой улице не ходили негры, тут было чему удивиться.

Когда негр подошёл поближе, дядя Саша признал в нём своего соседа, художника. Тот был весь в грязи и поэтому дядя Саша так ошибся.

Он хотел, было заговорить с соседом, но тот был в стельку пьян и прошёл мимо, пошатываясь на ходу.

Сосед взобрался на крыльцо и хлопнул дверью на всю улицу, скрывшись в сенях своего дома. Вскоре оттуда раздалась ругань, плач ребёнка, из дома выбежала Евдокия Алексеевна и торопливо пошла к своему переулку, стараясь не глядеть по сторонам от стыда.

Дядя Саша проводил её сочувственным взглядом и снова сел на лавочку, чтобы продолжить своё любимое занятие.

Большая перемена была в разгаре. Ученики возвращались в свой класс из буфета, дожёвывая на ходу пирожки и булочки.

Ванька подсел к Борису и хитро подмигнул ему, показывая на сидящих впереди них девочек-подружек, тоже переведённых из другой школы.

Борис заинтересованно глядел, что же будет дальше.

Девочки усиленно зубрили английский, готовясь к уроку, и не замечали ничего и никого вокруг себя.

Ванька осторожно взял их длинные косы с бантиками на концах, свисающие на спины, и связал приготовленной заранее для этого случая бечёвкой.

Прозвенел звонок, и в класс тут же вошла Любовь Андреевна, классный руководитель, словно ждала за дверью. Ванька бросился к своей парте, где его поджидала красивая, но как оказалось, сердитая и склочная Люда Архангельская.

Она толкнула его локтем, чтобы не возился, и Ванька замер в ожидании.

Любовь Андреевна подозрительно поглядела на него, затем обвела класс своим цепким взглядом, подмечающим всё и вся, села за стол и долго изучала журнал, давая ученикам время сосредоточиться.

– Кто у нас дежурный, почему доска не вытерта?

Одна из сидящих впереди Бориса девочек вскочила и бросилась, было, к доске, но связанные косы не дали ей сделать этого, более того, её подружка-соседка закричала и тоже вскочила, хватаясь за голову. Девочки заплакали от боли, пытаясь распутать косы, и освободиться друг от друга.

Насмешники сзади хохотнули, но смолкли под строгим взглядом педагога.

– Устинова и Юклутова, пока садитесь на место, а доску протрёт Пудов, он у нас большой мастер на всякие выдумки. И руки у него длинные, загребущие, – Любовь Андреевна проследила за тем, как девочки сели на свои места, возмущённо оглядываясь на Бориса, но тот развёл руками; мол, я ни при чём.

Пудов поплёлся к доске, показав Ваньке кулачище, и начал лениво протирать испещрённую задачками и уравнениями доску.

– Ко мне в сад забрались какие-то любители чужих яблок, – Любовь Андреевна встала и стала прохаживаться между рядами, останавливаясь возле Симакова, Устименко и Шмаринова, поглядывая на Пудова, ставшего рьяно тереть доску сухой тряпкой.

– Я примерно догадываюсь, кто это, но на первый раз прощаю. Они подбирали яблоки с земли, и успели обтрясти только одну яблоню. Если у них нет своих яблок в саду, желаю им приятного аппетита. Но не советую больше лазить по чужим садам и слушаться негодяя, у которого в голове вместо учёбы одни пакости на уме. Пудов, идите на место.

Она снова села за стол и открыла учебник:

– Марков, вот из ю нэйм?

– Май нэйм, из Виктор, – встав, ответил Марков.

Васька с Ванькой облегчённо вздохнули, оглядываясь на Симака. Тот тоже сидел тихо, притаившись как мышь. Пудов мрачно глядел в потолок.

– Садитесь, Марков. Сейчас я буду писать на доске по-английски, а вы записывайте в тетради. Потом будем читать вслух.

Она подошла к доске и стала быстро писать слова, ученики склонились над тетрадями, пытаясь не отстать от учительницы…

Прозвенел звонок, и Любовь Андреевна бросила мелок.

– Сегодняшний урок у нас фактически сорван по вине кое-кого из присутствующих. Шмаринов, всю неделю до конца будете помогать дежурным после уроков: мыть полы, протирать доску, столы, наводить порядок в классе. Вам ясно, почему?

Ванька молча кивнул головой, понимая всю неизбежность наказания.

Девочки-подружки осуждающе поглядели на него, и пошли домой вместе со всеми. Симак похлопал приятеля по плечу, сочувствуя, Васька тоже, и вот Ванька остался в классе один на один с грязными полами, доской, сдвинутыми с мест столами и стульями.

Устинова и Юклутова были освобождены от дежурства, как потерпевшие, а виновник вздохнул и стал наводить порядок в классе…

Отец валялся на диване и смачно храпел, а мать сидела за столом и проверяла дневник. Ванька был ни жив, ни мёртв от страха.

– Ну, рассказывай, что ты натворил на этот раз?

– Двум новеньким косы связал, чтобы не задавались.

– Что, значит, не задавались? – мать была мрачнее тучи.

Ванька стоически молчал, и мать поняла, что больше он ничего не скажет, хоть убей. Тогда она возмутилась:

– Наказать надо, если виновен, но чтобы целую неделю полы мыть после уроков? Завтра же пойду в школу, поговорю с вашей учительницей. Отец твой вон, пьяный припёрся, маму выгнал. А она с ребёнком сидит, пока нас нет. Господи, что мне с вами делать, ума не приложу. Одни мужики.

Ванька понял, что гроза миновала, и взялся за портфель.

– Вот-вот, давай-ка лучше уроки учи. Может, поумнеешь…

Ванька сидел за столом и учил уроки, попутно наблюдая, как проснулся зарёванный братик и со страхом смотрел на храпящего отца, прислушивался, как мать на кухоньке готовила обед и ужин, смотрел, как за окном ходят знакомые и незнакомые люди, и был он вполне счастлив…

Небольшая трибуна стадиона «Спутник» заполнена до отказа родителями, учителями, представителями РОНО, руководства города, общественности. Просто любопытными зрителями и прохожими.

Ванька стоял с пионерским горном в руках впереди своего класса и готовился к маршу, оглядываясь на нарядных одноклассников.

– Пионерский сбор, посвящённый дню рождения комсомола, объявляю открытым! – выступающий выждал мгновение, и продолжил с энтузиазмом:

– Пожелаю вам, как будущим комсомольцам, быть достойными своих старших товарищей. В борьбе за вечно живое дело Ленина будьте готовы!

Он обвёл ряды пионеров горящим взглядом, и они ответили:

– Всегда готовы!

Из репродуктора над стадионом разнеслась песня: «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры – дети рабочих…»

Под эту песню классы один за другим замаршировали по беговой дорожке стадиона, делая круг почёта. На трибуне зааплодировали.

Ванька изо всех сил горнил, гордо шагая впереди своего пионерского отряда, но вот они прошли круг, и вышли на финишную прямую, перед трибунами; и тут горло у трубача пересохло, губы тоже, и вместо марша из горна раздались жалкие хриплые звуки.

Ванька растерялся и продолжал натужно хрипеть в горн, спотыкаясь, горя от стыда и позора. Шедший рядом с ним барабанщик Саня Борискин выручил товарища; он ещё громче застучал палочками по барабану и класс вполне сносно прошёл перед трибунами.

– Эх ты, простофиля, – похлопал его по спине Симак, когда они все сбились в кучку после марша. – Надо было перед трибунами стараться, как другие, а ты протрубил на другом конце поля, где никто не видит и не слышит, и сдох раньше времени, весь класс осрамил.

– Ничего не осрамил, – вступился за друга Васька. – Он для нас горнил, а не для трибун, понял?

– Молодец, Ваня, – похвалила его Люда Архангельская. – Ты за весь круг ни разу не остановился, даже не передохнул. Так не каждый может.

– Ладно, построились и в школу пора, на собрание, – Виктор Марков построил класс на правах председателя совета отряда и повёл в школу.

Ванька шагал рядом с товарищами и весело смотрел по сторонам, думая о том, «какие хорошие у него друзья, да и весь класс тоже замечательный».