Читать книгу Тюрьма ребёнка - Ноэль Веллингтон - Страница 7

Доктор Авари Линтц лежала в идеально соответствовавшем форме её тела ложе в кабине космической ракеты, готовой унести её в космос, к межпланетному радиотелескопу, построенному для обнаружения звёздных систем с планетами. Её командировка должна была продлиться недолго. Нужно было лишь проконтролировать наведение, убедиться, что программа стабильна, и просто присутствовать при первых наблюдениях. Если телескоп сможет работать в её присутствии, то без неё всё будет гораздо проще, так как системе не придётся делать поправки на её собственное движение. Всё казалось простым. Таких вылетов было сделано немало, и все давно привыкли полётам учёных в космос и возвращению на Гилан.

Ракета вздрогнула от запуска двигателей, ускорение прижало доктора Линтц к ложу, и через четверть часа утомительного давления, она ощутила лёгкость в теле. Оставалось просто дождаться стыковки со станцией через несколько часов полёта. Станция следовала за планетой по её же орбите, но на удалении, чтобы её гравитация меньше влияла на точность телескопа.

После стыковки началась работа. Станция, казавшаяся издалека сложенным зонтом без ткани, плавно разложила стрелы с установленными на них отражателями. Они должны были преломлять в приёмник сигнал, уже отражённый и сконцентрированный спутниками станции, парившими в космосе на расстоянии нескольких десятков тысяч километров от неё самой. Они все уже были на позиции для первого наблюдения за звездой в нескольких световых годах от Гилана. Оставалось только включить запись и передать на землю данные. В тот самый момент, глядя в иллюминатор на разворачивающиеся стрелы, доктор Линтц заметила боковым зрением небесное тело, которого там не должно было быть. Всмотревшись в темноту звёздного неба, она отчётливо увидела светлую точку между знакомых звёзд.

– Её светимость заметно меняется с регулярными интервалами, – подумала она. – Объект или является сверхновой далеко за пределами галактики, или… Или это небольшой астероид прямо в нашей системе. Да, ведь он чуть движется относительно звёзд.

Она достала из сумки бинокль и всмотрелась в загадочную точку. Бинокль заметно приблизил её, и тут же стало ясно, что это или большой метеорит, или небольшой астероид. Доктор Линтц связалась с центром управления.

– Мы видим его, – через некоторое время подтвердили с Гилана. – Но мы ничего определённого не можем выяснить про его движение. Вы, там, наверху, в гораздо лучшем положении для наблюдения. Переназначьте один из радаров на его отслеживание.

Доктор Линтц выполнила распоряжение, и через некоторое время почувствовала через стены станции, как одна из второстепенных антенных решёток пришла в движение и направила свой фокус в сторону объекта. Некоторое время стояла полная тишина, пока оборудование наблюдало траекторию одинокого камня в пустоте и вычисляло её проекцию. По окончании процесса и доктор Линтц, и сотрудники центра управления ощутили холодок по всему телу. Это действительно был большой метеорит, около тридцати метров в диаметре, и он летел точно в направлении станции. Программа рассчитала заоваленный конус, в котором могла пролегать его траектория, и оказалось, что станция должна была пролететь через него буквально спустя полчаса.

– Но откуда он взялся? – с изумлением пролепетала доктор Линтц. – Его орбита же перпендикулярна плоскости орбит планет! И почему он летит так медленно? Всего около километра в секунду. Метеорит должен двигаться, по меньшей мере, в десять раз быстрее.

– Тебе что, мало? – из центра послышался голос её руководителя, профессора Кунмаа. – Ещё нужно учесть, что его немного затягивает к планете. Этот конус будет более вытянут в сторону от станции, что хорошо, но недостаточно.

От его голоса ей стало по-настоящему страшно. Внизу, в центре, наступила гробовая тишина. Все, кто видел проекцию, всматривались в неё, пытаясь найти зацепку или ошибку, которая могла направить узкий конус вероятного движения метеорита в другую сторону, прочь от станции, но их не было.

– Соедините меня с моей семьёй, – попросила доктор Линтц.

– Конечно, мы сейчас же свяжемся с ними, – ответили снизу.

– Может быть, тебе следует сейчас же вернуться в челнок и хотя бы отвести его в сторону? – спросил руководитель.

– Она не успеет, – ответил кто-то из центра. – Потребуется минимум час на приведение его в состояние готовности к полёту и на отстыковку.

После этих слов внизу отключили громкую связь. Доктор Линтц понимала, что это значит, что там идёт горячее обсуждение в попытке найти способ спасти её. Через пару минут она снова услышала голос своего руководителя:

– У нас для тебя ничего нет. Тебе придётся просто ждать исхода. А пока на связи твой муж.

– Дорогая, что-то случилось? – услышала она знакомый голос.

– Просто… хотела сказать тебе, что я наверху, и что здесь всё просто потрясающе! Звёзды такие яркие, и их намного больше, чем там, внизу, – ответила она. – Я люблю тебя, и мне всех вас не хватает.

– Я тоже люблю тебя, Авари, и завидую, что не вижу того же самого, что и ты, – с облегчением ответил муж.

– Сейчас предстоит много сложной работы, и я просто хотела услышать твой голос, чтобы сосредоточиться, – закончила разговор доктор Линтц. – Перед возвращением я снова с тобой свяжусь.

Они попрощались, и теперь она сама выключила связь. В центре все сидели, как на иголках, и ждали. Она снова взглянула на приближающийся метеорит в бинокль. Теперь он был неплохо виден. Неправильной формы камень, явно отколотый от чего-то большего, медленно вращался, приближаясь, и это вращение было причиной меняющейся светимости. Постепенно всё быстрее поправляя фокус своего астрономического бинокля, доктор Линтц следила за объектом. Рёбра его сколов были странным образом скруглены, словно его долго катал по дну реки поток воды.

– Нам бы исследовать его, – сказала она в микрофон. – Он какой-то странный.

– Хорошая мысль, – отозвался снизу её руководитель. – Мне пришла в голову ещё одна. Ведь даже если он промахнётся мимо станции, её обстреляет сопровождающим его мусором, которого у таких, как он, всегда вагон и маленькая тележка.

– По крайней мере мусор не… – начал говорить кто-то, но осёкся, видимо, поймав чей-то красноречивый взгляд.

– Осталось десять минут, – сказал кто-то ещё.

– А помните, как мы все ездили в заповедник в горах, когда должен был проходить метеорный дождь, и смотрели на небо, лёжа у палаток? – спросила доктор Линтц. – Как мы всё ждали, когда же он начнётся, и вдруг небо внезапно покрылось светлыми чёрточками?

– Кто-то пытался считать, но быстро бросил это дело, – ответил руководитель. – Ой, это я наверное зря ввернул.

– Всё будет хорошо, – сказала доктор Линтц. – Это же космос. Здесь не может быть столкновений со странными объектами. Проще выиграть в лотерею несколько раз подряд, чем добиться, чтобы в нашу станцию попал единственный в системе метеорит, летящий из ниоткуда.

– Осталось пять минут, – повторил тот же голос, что и раньше.

– Я уже очень хорошо его вижу, – сказала доктор Линтц. – Это осколок чего-то гораздо большего. Он явно провёл в облаке таких же, как он сам, длительное время, и его острые рёбра стёсаны столкновениями. Его словно кто-то щелбаном вытолкнул из того облака и направил к нам. Такое случается раз в миллион или миллиард лет.

– Ты права. Жаль у нас нет ничего для его исследования, – отозвался руководитель. Он пролетит мимо, и мы никогда больше его не увидим и не узнаем, ни откуда он взялся, ни из чего он состоит.

– Три минуты, – продолжил отсчёт тот же голос.

– Всё, я не могу больше пользоваться биноклем, – констатировала доктор Линтц. – Но теперь я хорошо вижу его невооружённым глазом.

Спустя три минуты, кабину осветила вспышка света, отражённого метеоритом, промчавшимся мимо станции, как пуля. Он пролетел на расстоянии каких-то пары сотен метров и исчез в космосе.

– Всё! – воскликнула доктор Линтц. – Он промахнулся! Он улетает! Я ощутила его притяжение, словно мимо меня проехала машина.

В тот же момент она замерла с приоткрытым ртом, поражённая невероятной картиной, разворачивавшейся снаружи, за иллюминатором. Стрелы и зеркала вдруг начали вспыхивать крошечными искорками тут и там. Это песчинки и камешки, сопровождавшие метеорит, сталкивались с ними, разбиваясь в пыль. И тут яркая вспышка снова блеснула далеко, почти у самого зеркала на одной из стрел. Доктор Линтц почувствовала содрогание всей станции через пол. Камень размером с голову ударился о структуру стрелы по касательной, высек сноп искр, немного погнул алюминиевый профиль и улетел в неведомом направлении, чуть отклонившись от своей изначальной траектории.

– Меня осыпало песком, но среди него был и довольно крупный камень, – сказала в микрофон доктор Линтц. – Всё это не могло не нарушить ориентацию станции.

Действительно, через иллюминатор было видно, что из поворотных двигателей на стрелах тут и там вырываются короткие языки пламени, корректируя положение станции.

– Сначала проведи диагностику и установи, есть ли повреждения, – отозвался руководитель усталым голосом. – Потом мы займёмся выравниванием.

– Приступаю, – ответила она.

Теперь она обратила внимание на собираемые телескопом данные. Да, действительно станция провернулась в пространстве на какие-то сантиметры, минуты дуги, и фокус антенны был направлен не на ту звезду, которую она должна была исследовать. Вместо этого на экране была видна совершенно другая звезда, находившаяся ближе к Гилану. Рядом с ней были видны две едва различимые точки.

– Кажется, у меня находка, – пробормотала она в микрофон. – Вы видите то же, что и я?

– Подожди, дай нам время обработать изображение, – ответил руководитель. – Когда покончишь с диагностикой, зафиксируй станцию на этой звезде.

Его голос по-прежнему был усталым, но теперь, когда опасность была позади, он стал прежним, воодушевлённым и собранным. Пока на земле обрабатывали данные, станция проходила диагностику. Никаких очевидных повреждений не было зафиксировано, утечки воздуха не было, и оборудование работало, как запланировано. Невероятный инцидент с метеоритом, развернувший станцию в сторону неисследованной ранее звезды, завершился для всех относительно безболезненно. Через несколько дней все исследования, для которых требовалось присутствие учёного, были завершены, станция перешла в автономный режим, и доктор Линтц вернулась на Гилан.

– Что-то случилось там, наверху? – спросил муж, когда они наконец спокойно расположились на диване в гостиной.

– Нет, с чего бы? – спросила Авари.

– У тебя седая прядь появилась.

– Где? – изумилась Авари.

– Вот здесь, – он погладил её над виском.

Авари встала и прошла в ванную, к зеркалу. Действительно, у корней волос там появилась седина. Она вернулась в гостиную и села.

– Мимо нас пролетел метеорит. Мы узнали только за несколько минут и…

– И ты решила позвонить домой?

– Да.

– Ну и ладно. Значит, всё в порядке. Я не говорил детям, что ты звонила, потому что подозревал что-то подобное. Только я думал, что на станции какие-то неполадки.

Проведя дома неделю, доктор Линтц явилась на обязательное послеполётное обследование. Оно прошло, как обычно, но спустя два дня ей позвонили и попросили записаться к кардиологу. Он вылил на неё ушат холодной воды:

– Вы перенесли инфаркт, – сказал он, оторвав глаза от её медицинской карты на мониторе.

– Как? Не может быть! Я даже ничего не почувствовала.

– Небольшая серия микроинфарктов может быть неощутимой и никак не сказаться на Вашем самочувствии, – объяснил врач. – Именно это Вы перенесли.

– Это значит всё, больше никаких полётов, на долгие годы, – растерянно произнесла доктор Линтц.

– Увы, это так.

Совершенно потерянная, она покинула медицинский центр и остановилась за его дверьми, не зная, идти ли домой или на работу. Ноги сами привели её в лабораторию. Она прошла в свой кабинет, села и посмотрела в окно, за которым расстилалась обширная территория центра и космодрома. Всё это теперь становилось недосягаемым и бесполезным для неё, привыкшей к полётам и не представлявшей своей жизни без них. Кто-то сказал руководителю о её приходе, и тот зашёл проведать её.

– Я отлеталась, – сказала она. – У меня нашли инфаркт.

– Тебе больно? – спросил профессор Кунмаа.

– Нет, – виновато улыбнулась доктор Линтц. – Я вообще ничего не почувствовала и по-прежнему не чувствую. Они не назначили никакого лечения, и значит, всё в порядке, вот только летать мне больше нельзя на неопределённый срок.

– Кто-то должен будет тебя заменить, – вздохнул профессор. – Я бы предпочёл, чтобы это была ты, но ничего не поделаешь.

Пятнадцать лет спустя, экспедиция к открытой доктором Линтц звезде готовилась отправиться в путь. Она участвовала в её подготовке, но сама должна была остаться на Гилане не только из-за сердца, но и потому, что в экспедиции, которая должна была занять тысячи лет, могли участвовать лишь самые молодые кадры. Она и уже вышедший на пенсию профессор Кунмаа пришли проводить первую из ракет, на которых участники отправлялись на межзвёздную станцию, уже собранную для них на высокой орбите.

– Я бы предпочёл, чтобы это была ты, – с улыбкой повторил профессор, как только они встретились в смотровом зале космодрома.

– Я и сама хотела бы этого, – улыбнулась доктор Линтц. – Ничего не поделаешь, и молодёжь сделает всё, что нужно и как нужно.

– Хотел бы я в это верить, – буркнул профессор. – Меня не оставляет тревога.

– О чём?

– О том, что случилось с тобой и может случиться вновь.

– Это же невероятная случайность! Снаряд дважды не попадает в одну воронку. Если я встретила метеорит в космосе, значит, на долю следующих нескольких миллионов космонавтов этот шанс чисто статистически не может выпасть.

– Я, в отличие от тебя, был на войне и видел своими глазами, как в одну воронку попали три снаряда.

Доктор Линтц посмотрела ему в глаза. Он не шутил, как делал обычно. Ей снова, как пятнадцать лет назад, стало не по себе, и она нашла глазами ближайшее кресло и опустилась в него.

– В тот день я уверовал в сверхъестественное, – продолжил профессор. – Кто-то может подумать, что я повредился рассудком. Пожалуйста, пусть думают, ведь я старею, но мне всё равно. На близкую звезду с планетами нас направил случайно столкнувшийся с твоей станцией метеорит. Кто-то там, – он поднял палец и указал им вверх, – подсунул нам это открытие.

– Эта же мысль приходила и мне в голову, – покачала головой доктор Линтц. – Но как ни ломай мы головы над этим, узнать наверняка всё равно невозможно.

– Давай надеяться, что это во благо. Зачем указывать нам на них, если из этого не выйдет никакого проку? Во всём происходящем должен быть хоть какой-то смысл, иначе, зачем всё это?

Профессор обвёл пальцем горизонт, давая понять, что говорит обо всём во вселенной сразу. Доктор Линтц сидела, чуть прищурившись, и смотрела мимо него, в пустоту.

– Ни в чём этом нет смысла, – вздохнула она. – Вернее, он есть, но мы его постигнуть не в состоянии. Всё слишком бессмысленно, чтобы мы могли это понять.

– Вижу, что испортил тебе настроение накануне большого события. Ну разве я не выживший из ума старик? – расстроено спросил профессор Кунмаа. – Скоро начнётся финальный отсчёт. Давай посмотрим, как они улетают навсегда.

Дальше всё произошло, как обычно. Облако пара появилось из сопел ракеты, произошло зажигание, пламя сформировалось и приподняло ракету над стартовой площадкой. Она пошла вверх, чуть заметно наклоняясь и выправляя своё положение отклонением сопел, и устремилась в небо, постепенно наклоняя траекторию. Сначала она оставляла след, потом он прекратился, и только яркая точка постепенно уменьшалась в небе, пока не исчезла.

Зрители из числа сотрудников и членов семей улетевших космонавтов начали расходиться. Кто-то плакал. Кто-то был весел. Доктор Линтц и профессор Кунмаа направились в лабораторию, которой он когда-то руководил. Там было устроено празднование. Везде на столах стояли цветы, все принарядились, и посреди зала был накрыт стол с тортом, фруктами и несколькими бутылками вина. Профессор поздоровался со своими бывшими подчинёнными и новыми сотрудниками, многих из которых он учил, и попросил налить себе полный бокал, который тут же осушил до дна.

– Профессор, скажите речь! – попросила кто-то.

– Да, пожалуйста, – вторили ей остальные. – Ведь это Ваше достижение. Ваше и доктора Линтц.

– Я бы хотел с гордостью сказать, что к сегодняшнему запуску привели упорный труд, гений, и удача, – ответил профессор, помолчав, и откашлявшись. – Но доктор Линтц не даст мне соврать: к нему привела случайность, перепугавшая всех до полусмерти, лишившая доктора Линтц здоровья, и лишь чудом не обернувшаяся катастрофой. И глядя на взлетающую сегодня ракету, я не мог не думать, что если с нами начали происходить такие невероятные случайности, то нам стоит крепко задуматься и начать относиться к ним серьёзно.

– Вы хотите сказать, что ожидаете подобных происшествий с экспедицией? – изумился кто-то.

– Да, ожидаю, – очень серьёзно ответил профессор. – Хотя я об этом уже не узнаю, а даже если и узнал бы, то ничего не смог бы с этим поделать. Так что, относитесь к сказанному мной, как к бреду выжившего из ума старика.

С этими словами он развернулся и направился к выходу. Доктор Линтц поспешила за ним. У лифта он остановился и обернулся к ней.

– Я бы хотел вернуться на работу хотя бы ненадолго, – сказал он.

От неожиданности доктор Линтц потеряла дар речи.

– Знаю, что это поздно, но я бы хотел лично проверить кое-какие расчёты, – продолжил он. – По крайней мере, когда оттуда придёт сигнал на переселение, мы будем уверены, что обо всём позаботились.

– Конечно, профессор, – ответила она, опешив. – Вам здесь всегда рады.

– Не знаю, принесёт ли это радость хоть кому-то, но я считаю своим долгом убедиться, что нигде и ничего не было упущено, – закончил он. – До свидания, Авари.

– Если он найдёт ошибки в моих расчётах, то я это переживу, – подумала она, когда за ним закрылись двери лифта. – Но вот если это будут другие светила, может разрастись конфликт, и начнётся грызня. Нужно найти способ разрешить дело без жертв.

***

Зверь безмятежно и неспешно обходил свою территорию в поисках того, чем мог бы полакомиться. Чуткое обоняние вело его от кустов с ягодами к дуплам с пчелиными сотами, а от них к ручью, где можно было вымыть измазанную в меду лапу от налипших опавших игл и камешков и поймать вкусную рыбу или даже выдру. Потом он перешёл вброд ручей и принялся взбираться на склон, чтобы посетить дерево, увитое лианами со сладкими плодами. Он ступил на тропу, которую протоптал уже давно, и тут сверху раздался гулкий стук. Зверь поднял голову и всмотрелся в темноту, из которой вдруг прямо перед его глазами вылетел довольно большой камень, оторвавшийся от скал где-то выше. Получив удар по голове между ушей, зверь оступился и покатился вниз по склону.

Сознание медленно возвращалось к нему. Уже начало светать, и пора было забираться глубже в чащу, где его никто бы не беспокоил во время дневного сна. Голова болела, и в ноздри зверя бил запах его собственной крови. Она затекла в один из глаз, его щипало, и он почти ничего не видел. Зверь обиженно зарычал и вернулся к ручью, в который опустил голову в надежде, что вода облегчит его страдания. Вместо этого она начала щипать. Зверь жил один, и некому было зализать его рану, а поэтому он вернулся к своему лежбищу и просто лёг спать, потому что ничего больше сделать было невозможно. Сначала сон не шёл, а потом он заснул ненадолго и вскоре снова проснулся от боли.

Проходили недели, и рана на голове заживала, но боль не отпускала зверя. С той злосчастной ночи у него постоянно болела голова, и его миролюбивый характер начал портиться. Ранее упитанный и спокойный, зверь исхудал, стал раздражительным и легко злился. А хуже всего было то, что где-то поблизости поселилась пара таких же точно. Они избегали зверя, потому что он был больше и старше их, но он знал, что его и их территории теперь пересеклась. Зверю не хотелось ссор и драк и было лень искать и выгонять чужаков, но их присутствие на его землях и то, что они подчас поедали то, чем он надеялся позавтракать сам, всё больше раздражало его. Находя перья или хвост съеденной ими добычи, он ещё больше злился.

Однажды настал день, когда зверь и вторгшиеся на его земли чужаки столкнулись лицом к лицу. Он пришёл на водопой по своей любимой тропе и застал их обоих там. От такой наглости зверь не на шутку рассердился. Он издал своё самое грозное рычание, но с тех пор, как он получил удар камнем, оно звучало несколько сипло, с присвистом. Видимо, оно не произвело на молодых захватчиков должного впечатления, судя по тому, что они стали бок о бок и тоже зарычали в ответ, хоть и тоньше и слабее.

Зверь двинулся прямо на чужака и его самку и махнул лапой, чтобы ударить его. Конечно же, тот увернулся, и они вступили в поединок. Время от времени зверя кусала самка, и ему приходилось отмахиваться и от неё. Вдвоём, они одолели зверя, и ему пришлось уйти. Постепенно он потерял свою территорию и, ещё больше разозлённый и раздражительный, отправился искать другую. Конечно же, свободные земли не были такими же изобильными, как его старые угодья, и зверь продолжил худеть, а от этого его настроение испортилось ещё больше. Теперь из спокойного и миролюбивого он просто стал злым. Любое живое существо, которое, как ему казалось, вторгалось на его территорию, он старался прогнать или убить из страха, что оно прогонит его самого ещё дальше от родных мест.

Зимой, чтобы никто не беспокоил его, зверь переселился на гору неподалёку от своих старых владений. Там, как ему показалось, было тише. Он прожил так до весны, пока одним днём он не почувствовал во сне, как кто-то лизнул его в нос, как делала его мама, когда он был ещё детёнышем. От неожиданности он вздрогнул и проснулся, но рядом никого не было. Он уже собирался снова уснуть, как почувствовал незнакомый запах, от которого у него совершенно испортилось настроение. Это был запах живого существа, и зверь поспешил против ветра, чтобы прогнать его.