Читать книгу Тюрьма ребёнка - Ноэль Веллингтон - Страница 8

Частично собранные на орбите Гилана отсеки межзвёздного корабля были выведены на околосолнечную орбиту, близкую к его собственной. Уже туда было доставлено топливо и там же произведена окончательная сборка. Экспедиция с экипажем в составе двух тысяч молодых учёных и недавних выпускников погрузился в ракеты, которые должны были пристыковаться к кораблю и оставаться их домом всю дорогу до Солнца, и навсегда покинула Гилан.

Доктор Линтц осталась на Гилане и лишь наблюдала за отправкой экспедиции, хотя душой она была с ними и жаждала сама увидеть открытый ею мир. Вместо этого она лишь изучала телеметрию с корабля, пока тот разгонялся, покидая систему на витке, направленном в сторону Солнца. Используя инерцию, приданную ему самим Гиланом, корабль ушёл с орбиты и по быстро расходящейся спирали удалился в неизведанную пустоту. Сначала сигнала от него приходилось ждать часы, потом дни, и этот срок продолжал бы нарастать, достигнув в итоге двух с половиной лет.

В один такой перерыв между получением данных в кабинет доктора Линтц зашёл профессор Кунмаа. По старой привычке он пододвинул второе кресло и положил на него ноги. Было ясно, что разговор предстоял долгий.

– Что Вас беспокоит? – спросила доктор Линтц.

– Экспедиция, конечно же! – воскликнул профессор. – Что же ещё?

– Но она нас покинула. Мы больше ничего не можем изменить.

– Не можем изменить, но сообщать о новых открытиях и догадках-то мы можем!

– Если это будет одобрено, разумеется, – осторожно заметила доктор Линтц. – Между нами мы, конечно, можем обсуждать что угодно.

– Вот график зависимости температуры поверхности планет в той системе от расстояния от их Солнца, – сказал он, кидая страницу из плана на её стол. – Составитель подразумевал, что у планет такая же атмосфера, как у Гилана. Но состав атмосферы же может значительно отличаться! Разброс же, тем временем, незначительный. И все видели это и, тем не менее, одобрили!

– Согласна, – отозвалась доктор Линтц. – Мы рассматривали возможность отличия состава атмосферы, но приняли решение считать его схожим, потому что если бы он сильно отличался, жизнь на поверхности была бы невозможна.

– Но автор рассмотрел лишь концентрации кислорода, азота и углекислого газа! Что если вместо них на тех планетах аргон? Теплопередача атмосферы будет отличаться.

– Но это же маловероятно, – возразила доктор Линтц.

– Маловероятен был и твой метеорит.

– Это правда. Но ведь Вы пришли не только ради одного графика.

– Вот именно! Вот оценка затрат на создание сети энергоснабжения. Она подразумевает наличие концентрированных залежей радиоактивных элементов на поверхности коры, как на Гилане. С какой, скажите мне, радости они решили, что те планеты точно такие же?

– Но…

– Никаких но! Мы не должны были подразумевать это. Смотри дальше: вот проект орбитальной электростанции. Её срок службы предполагает построение сети эквивалентных электростанций на поверхности за пятьдесят лет. А что если за это время не удастся разведать и разработать залежи урана? Что если в коре планет просто отсутствуют необходимые нам элементы?

– Но из какой ещё материи могли образоваться эти планеты? – ввернула, наконец, возражение доктор Линтц. – Ведь все показатели самой звезды близки к показателям нашей, а отличается она лишь возрастом.

– Да что вообще мы знаем о возрасте звёзд? – усмехнулся профессор. – Мы лишь подразумеваем, что знаем расстояние до звёзд и их массу, исходя из целой цепи предположений и подразумеваний, тогда как реальность может оказаться совершенно иной. Мы считаем, что светимость и угловое смещение звезды однозначно коррелирует с расстоянием до неё, а из этого мы делаем предположение на основании её спектра о её массе, диаметре и возрасте. А ведь на самом деле они могут передвигаться по вселенной со скоростями в таком диапазоне, который нам и не снился. Мы твёрдо верим в спектр и считаем, что он царь и бог, а на самом деле между нами может находиться облако газа или металлической пыли, поглощающее целые линии, целые диапазоны частот! Мы можем ошибаться обо всём во вселенной! Вся наша наука построена на подразумевании и растяжении его в тонкую нить, которая порвётся, стоит ей зацепиться за другую реальность. Как Вам такой бред?

– Это не бред, – вздохнула доктор Линтц. – Так думают многие, но боятся раскрыть рот и возразить, потому что основоположники доктрин считаются непререкаемым авторитетом, хотя единственная причина, по которой они таковыми считаются, состоит в том, что они были первыми, и их работа заполнила вакуум. Даже их расчёты никто больше не проверяет, потому что на это ни у кого нет ни времени, ни желания.

– Ну тогда я разыграю козырь, – заявил профессор. – Гравитация.

– Её-то мы предусмотрели, – улыбнулась доктор Линтц.

– Планетную и солнечную! – воскликнул профессор. – А межзвёздную?

– Источников гравитации в межзвёздном пространстве не ожидалось.

– Вот именно! Все считают, что планеты только могут обращаться вокруг своих звёзд. Но что если это не так? Что если пространство бороздят планеты звёзд, умерших по какой-то причине? Да ну их, эти звёзды! Что если в облаках пыли образовывались не только звёзды, но и одинокие планеты? Что если экспедиция попадёт в гравитационное поле какой-нибудь такой? Да что там поле! Что если она просто врежется в неё на полном ходу?

– Вероятность… – начала говорить доктор Линтц, но осеклась.

Они оба некоторое время молчали.

– Видишь, ты слишком хорошо познала на собственной шкуре, что о вероятности можно забыть, – продолжил профессор. – Я почти никогда не рассказывал тебе байки из моей собственной жизни, хотя у меня их накопились вагон и маленькая тележка. С высоты своего опыта я могу с уверенностью утверждать, что вот сюда, в твой кабинет, меня привела целая цепь невероятных случайностей. По всему выходит, что я должен был закончить свою жалкую жизнь в юном возрасте, потому что я всю свою молодую жизнь вёл себя, как безбашенный сорвиголова. Сначала я должен был утонуть и чудом спасся. Потом меня едва не сбила машина, когда я дурачился с друзьями. Дальше, я сорвался со спортивного снаряда и чудом не сломал себе шею. Потом я оступился и упал, едва не разможжив себе голову об угол мебели. На меня напали хулиганы, и лишь появление каких-то прохожих предотвратило удар ножом вот в это пузо. Из каждого инцидента я выносил какой-то урок, и теперь вижу, что именно они привели меня на эту работу и сформировали мой характер. Но были и другие случаи. Когда-то давно, ещё до космоса, я работал на оптового поставщика продуктов питания, и во время тестирования системы среди тестовых данных мне случайно попалось название корня одного экзотического растения. Не узнав его названия, несмотря на мои хорошие знания ботаники, я начал читать про него и обнаружил, что он мог быть очень полезен моей жене в виду её состояния здоровья. Это долгая история, но именно этому я обязан тому, что пришёл работать в нашу лабораторию.

– У меня то же самое, – помолчав, призналась доктор Линтц. – Цепь случайностей и препятствий, с которыми я ничего не могла поделать, как ни старалась. Оставалось только сдаться, и вот тогда всё происходило наилучшим образом. И что теперь?

– Теперь нам остаётся только ожидать следующей.

– Мы можем хотя бы предположить, какой она будет? Хотя бы, в какой области?

– Я говорил тебе, что уверовал в сверхъестественное? – напомнил профессор Кунмаа. – Так вот, я твёрдо уверен, что высшая сила заманила наших людей к той звезде, но не просто, чтобы устроить им экскурсию, а чтобы испытать и их, и нас. Будут проблемы. Всё должно в итоге наладиться, но проблемы будут и большие.

Наступил момент, когда у доктора Линтц появилась возможность повлиять на профессора и уговорить его не поднимать шум. Она постаралась сделать это в самой мягкой форме. К её удивлению, выслушав её, он просто махнул рукой:

– Я вернулся не для того, чтобы устраивать бунт на корабле. Я только себе и тебе хотел помочь разобраться, лишь нас двоих убедить в том, что следует быть готовым к сюрпризам. Остальные пусть сами заботятся о себе. Следующие четыре с половиной тысячи лет нам с тобой придётся лишь сидеть и читать отчёты, передаваемые экспедицией. Ни развернуть их назад, ни изменить ничего всё равно нельзя.

– Профессор, Вы говорите о высшей силе. Но мы же учёные! Каков может быть механизм её влияния на наш мир?

– Представления не имею. Я просто знаю, что в нужный момент в материалах образуются трещины, нарушается течение электрических токов по проводникам, химические реакции идут не по учебнику, и происходят все эти странные вещи. Как оно умудряется влиять на всё это, для меня загадка. Подозреваю, что для этого нужно иметь возможность индивидуально управлять элементарными частицами. Кто способен на такое в таких масштабах, я не берусь судить. Но что-то определённо есть где-то или везде, и его или её могущество безгранично. Точности этих тайных операций позавидует наш самый тонкий прибор, способный выстраивать узоры из атомов.

Вскоре после этого разговора доктор Линтц с мужем и детьми отправились в тот самый заповедник в горах, о котором она вспоминала в разговоре с коллегами. Они разделились. Муж с детьми остались на поляне для пикника, чтобы накрыть стол, а она поднялась к смотровой площадке на склоне, с которой открывался вид на окружающие леса и горы.

– Меня гложет и не отпускает мысль, что следовало сообщить экспедиции об инциденте с метеоритом, – подумала она. – Они же не знают. Да, это может ничем им не помочь, но может и подсказать им, как действовать в похожей ситуации в будущем. Пожалуй, следует обсудить это с профессором, когда появится возможность.

Едва она села на скамейку, как зазвонил телефон. Она взглянула на экран и увидела номер профессора Кунмаа.

– Привет, Авари, – сказал он. – Наслаждаешься видами?

– Да, – ответила она. – Это лучший отдых.

– Я тоже неплохо провожу время в коттедже, – усмехнулся он. – Смотрю на набегающие на берег волны и ничего не делаю.

– Но мне кое-что пришло в голову насчёт экспедиции, – вдруг вспомнила доктор Линтц. – Как раз думала об этом, поэтому кстати, что Вы позвонили.

– Ну расскажи, обдумаем вместе, – ответил он.

В этот момент из его слов начали выпадать целые слоги, и доктор Линтц ничего не поняла.

– Повторите, профессор, – сказала она. – Связь не очень хорошая.

Ответа не было. Доктор Линтц взглянула на экран. Уровень сигнала всё время менялся от нулевого до полного, и телефон не мог установить соединение. Она подняла глаза и посмотрела на мачту ретранслятора на соседней вершине, специально установленную так, чтобы посетители заповедника всегда имели связь. Та, как всегда, спокойно чуть раскачивалась на ветру в такт деревьям под ней. Она машинально сунула телефон в чехол на поясе в ожидании, пока он опять зазвонит.

– Прости, – вдруг раздался незнакомый детский голос в её ушах. – Прости, но я слишком сильно хочу домой.

Она встряхнула головой и посмотрела вправо, на тропинку, ведущую вниз к площадке для пикников. Там никого не было. В этот момент она услышала шорох и какие-то звуки, похожие на сиплое дыхание позади слева. Обернувшись, она увидела зверя, крадущегося прямо к ней и приготовившегося к прыжку.

Вскочив и расстегнув кобуру, доктор Линтц собиралась вскинуть пистолет, но почему-то её рука замерла неподвижно, лишь коснувшись рукояти, а хищник прыгнул, целясь зубами в её горло. Его лапы ударили её в грудь, и они оба полетели вниз с обрыва.

Зазвонил телефон мужа доктора Линтц, и он принял звонок.

– Привет, Тонен, – сказал профессор Кунмаа. – Я только что разговаривал с Авари, и прервалась связь, а теперь я не могу до неё дозвониться. Ты не мог бы передать ей свой телефон, а то она хотела что-то сказать мне?

– Да, конечно, – ответил Тонен. – Только она не рядом, а отошла на смотровую площадку. Сейчас мы сходим туда и скажем ей.

Он позвал детей, и вместе они поднялись по тропинке и вышли на небольшую площадку у склона. Там никого не было.

– Её здесь нет, – сказал Тонен и позвал: – Авари!

Ответа не было.

– Авари! – повысил он голос.

Тишина.

– Кажется, мы с ней разминулись, – сказал Тонен. – Сейчас я поищу её мобильник, и мы её догоним.

Он запустил программу слежения и взглянул на точку, помеченную флажком Авари. Она находилась за его спиной. Он повернулся и на подкашивающихся ногах подошёл к краю площадки. Увидев внизу тело жены, а рядом тушу зверя, он упал на колени. Дети звали его, но он не реагировал на их слова. Старшей дочери постепенно удалось высвободить из его окаменевшей руки телефон. Примерно через час на площадке для пикников приземлился вертолёт службы спасения, и медики сделали ему укол успокоительного, завернули его в согревающее одеяло и на носилках отнесли в вертолёт.

На следующий день Тонену сообщили, что причиной смерти его жены стал сердечный приступ, произошедший до того, как зверь столкнул её с обрыва, а неделю спустя, Тонен и профессор Кунмаа посетили управление по контролю диких животных и узнали результаты вскрытия хищника, напавшего на неё. Его мозг когда-то был ушиблен чем-то тяжёлым, проломившим его череп. Давление от гематомы вызвало отмирание части клеток, а другие вокруг выглядели так, как будто кто-то случайным образом переткнул провода в электрощитке. Зверь, как и Авари, умер от обширного инсульта в тот самый момент, когда в прыжке его лапы коснулись её груди, и они оба мёртвыми упали с обрыва.

– Его поведение было абсолютно не нормальным, – сказал патологоанатом. – Они ведут ночной образ жизни, сторонятся гиланцев и избегают столкновений с нами, а этот напал средь бела дня. Такие нападения случались крайне редко и уже давно мы не получали жалоб. Вашей жене не повезло.

– Что-то невезение зачастило, – вздохнул профессор.

Тонен ничего не сказал и вышел из зала. Профессор простился с патологоанатомом и последовал за ним.

– Тонен, держись, – сказал он. – Я плохой советчик в этом, потому что ты прекрасно знаешь, что мне тоже тяжело, но нельзя дать горю себя сломить.

– Постараюсь, – выдавил из себя Тоннен.

– Во время нашего последнего телефонного разговора она вспомнила что-то важное про экспедицию, хотела сказать мне, и тут прервалась связь. Ты не знаешь, что это могло быть?

– Не знаю, – ответил Тоннен. – Мы просто отдыхали и не говорили ни о каких делах.