Читать книгу DjVu. Свержение. Территория зомби. Империя целаканта. Прогулки по сковородке - Ноэми Норд - Страница 9

Лесбос – ада  начало, где  Сапфо,

шагнула  с обрыва в пропасть из-за любви к юнцу.

Цена клеветы, как пена для Афродиты, – саван.

Кровавая темная драма каждой  богине к лицу.

Клеветой извели Клеопатру, смешали с грязью Тамиру.

Приговорили к личи девять китайский принцесс.

Стоны подхвачены эхом, разнесены по миру,

горечью темных историй выел извилины бес.

Долго в народе чтили Марию Антуанетту.

Загнули дугой, обезглавили, в улыбку плюнул палач.

Жанна д» Арк добавила каплю крови рассвету.

Франции вера – Свобода! Плачь о сожженной, плачь.

Имя в анналах истории: Мнишек. Зубами скрипела.

Об кружева Романовых чернь отчищала штыки.

Женская кровь, как легка ты! Украшено пытками тело,

чернилами женской   крови.

 Не смыть, ни единой строки.

Сожженные ведьмы?

Они не сгорают

они оживают,

одухотворяют.

Испей каплю крови

живой Клеопатры,

Она твоя пальма,

стихия угара.

Проникнув к безумию

царственной власти

узнаешь, что демон

здесь каждый отчасти.

Власть есть число.

Число есть вразуменье

невыразительным зажаренным лжецам.

Прикуривают от костра: «Простите».

Но я прошу:" Прочтите!

 Ради дам».

Вальсируют колдуньи на углях,

их лет – легчайшая заоблачная взвесь.

Они от  страшной  боли  не кричат,

а улыбаются:

– Поверьте, ведьмы – есть.

Да! Ведьмы есть, покуда скуден мозг,

покуда нету швали краше  этой,

которая ресницами из звезд

размазала злой пепел над планетой.

Ведьма, любительница   БДСМ,

дотлевающая на  костре,

улыбается  из  огня:

– О  подобном  не  мечтала  на  шабаше.

Не затухай, костер!

 Он  глаза  юноши  в пятом  ряду партера.

Слезы  в них – драгоценное  жидкое  золото,

 которое тысячелетиями  ищут маги,

из-за  которого наши  крылья    в костре.

Закрой  глазки, спрячь  драгметаллы,

выруби  жидкий кристалл.

Прочь руки, палач,

не нужен порох на  шею.

 Улечу  медленно, словно  закурю напоследок.

– Гори, ведьма!

Ты  видишь, как  мальчик  смотрит?

Нездравый  недруг, легкий  яд,

 змеиный след   венки     хранят,

 и  жало мускульной  тоски

 в разломе   гробовой  доски.

Из саркофага, где  она

лицом по прежнему  нежна,

был  возрожден  и змей, и тлен —

коснуться  бедер и колен.

О, нежная   супруга, пей,

страсть  Клеопатры  в вены влей,

вонзи  в  горячку  нежных губ,

порочный    ядовитый  зуб.

На  острие  сверкает    яд,

предсмертный дорог  сей  обряд.

У   бездны  смертной, на  краю

бокал  тщеславия  налью.

Гоэция- тризна  тоски,

черное зеркало

вспучено трещинами,

 купол сфероида Пьеты —

  перстня кристалл.

Боль  столетий,

 шелк  грандиозных шествий,

 триумф  одиозных  трибун —

 перечеркни – навсегда,

верь    в  лязг металла,

 в фонтаны артерий взорванных.

 Голову  на футбольном  поле

 забей в  ворота  врага.

– Аве, Мария, плач над землей:

грешную девку – в ноги – и  вой.

– Чем виновата, дитя сия?

– Плясала босая, законы хуля.

Так голосила – мерзко душе,

купол церковный дрожал, как в тушЕ.

– Санта  Мария, дозволь наказать

так, чтобы плетка умаслила стать,

так, чтобы плоти лишился скелет —

в мире преступнее женщины нет:

против законов семьи, бытия…

Но улыбнулась Мария: " Как я…»

Хочется выть,

но слезы – падение звезд.

Их кто-то участливо,

каждую,

впишет в катАлог —

А жизнь продолжается.

Слезы – таинственный гость

и признак здоровья,

как взлет омерзительных галок.

Их ставит судья —

мимо асбеста черной тоски,

напротив статей

коммунального пошлого быта.

Та женщина  не умерла,

просто в легкие шрамы забита,

той дамочке  ни для чего

миллионы легчайшей лузги.

Она вне высоких затей,

она  вне астральных преамбул,

ты просто войди и забей —

в ладони ее пару ампул.

Когда истечет кровь,

не собирай, не злорадствуй.

Женская кровь – морковь.

Но лучше не попаданствуй.