Читать книгу Эволюция и Библия. Вид, изменчивость, возраст Земли - Оксана Кочурова - Страница 5

Победа эволюционной идеи, связанная с именем Ч. Дарвина, по-новому поставила вопрос о сущности вида и его реальности.

В начале второй главы «Происхождения видов» Дарвин пишет (13а):

1. Не стану я обсуждать здесь и различные определения, которые были предложены для термина «вид». Ни одно из определений не удовлетворило всех натуралистов; и, однако, каждый натуралист смутно понимает, что он разумеет, говоря о виде. Вообще этот термин включает неизвестный элемент отдельного творческого акта. Термин «разновидность» (variety) также трудно поддается определению; но здесь почти всегда подразумевается общность происхождения, хотя ее только очень редко можно доказать. Имеем мы еще так называемые уродства, но они ступенчато переходят в разновидности. Уродством, я полагаю, считают значительное уклонение в строении, обыкновенно вредное или бесполезное для вида. Некоторые авторы употребляют термин «вариация» в техническом смысле, так как разумеют под ним модификацию, вызванную непосредственным действием физических условий жизни; «вариации» в этом смысле считаются ненаследственными, но кто поручится, что карликовые формы раковин в опресненных водах Балтийского моря, или такие же формы альпийских растений, или более густой мех северных животных не будут в некоторых случаях наследоваться по крайней мере в нескольких поколениях? А в таком случае, я полагаю, эти формы можно было бы назвать разновидностями.

2. «Виды – только резко выраженные и постоянные разновидности».

3. «Согласно моим взглядам, разновидности – это виды, захваченные в процессе образования, или, как я их назвал, виды, которые зарождаются».

4. «Я был очень поражен, как совершенно неопределенным и произвольным есть различие между видами и сортами».

5. «Я считаю, что понятие «вид» употребляется произвольно к совокупности особей, сходных между собой, и понятие это в основном не отличается от понятия разновидности, которым мы определяем формы, менее различные и менее изменчивые».

6. «Является ли форма видом или разновидностью – решает исследователь».

7. «Единственным показателем при определении, является ли данная форма видом или разновидностью, – это мнение опытных натуралистов, наделенных определенными знаниями».

Итак, Дарвин не отмечал принципиальной разницы между видом и разновидностью.

Эту мысль подробно разъясняет Н.Я. Данилевский в своей книге «Дарвинизм. Критическое исследование» (1885). Он пишет: «Дарвин принимает, что между видом и разновидностью существует только количественное, а не качественное отличие, что разновидность есть начинающийся вид. Дарвин не приводит определения вида в том смысле, в каком его понимают приверженцы его неизменности и несостоятельность которого он пытается доказать, а ограничивается лишь замечанием, что естествоиспытатели не согласны в этом отношении между собою, что ни одно из сделанных определений вообще не удовлетворительно, и что термин «вид» включает в себя неизвестный элемент – «отдельного творческого акта».

«Свое убеждение о несуществовании определенной границы между видами и разновидностями, Дарвин доказывает так называемыми сомнительными видами. Такими называет он формы, которые, обладая в значительной степени характерами видов, однако же близко походят на другие формы или столь же тесно соединены с ними промежуточными звеньями, что на деле трудно решить: действительно ли то виды или разновидности. На практике, когда натуралист может соединить две формы, то считает одну разновидность за типически видовую, а другую за ее разновидность» (6).

Данилевский проводит линию дарвиновской теории по преобразованию организмов в новые виды: индивидуальные различия под влиянием внешних и внутренних причин порождают вариации и разновидности, между которыми ученый не делает строгих разграничений, далее эти разновидности порождают новые виды.

Из всего этого следует, что так называемые формы, названные новыми видами, есть те же разновидности и вариации с определенными признаками и свойствами, полученными в ходе одомашнивания и селекционной практики.

Таким образом, строится гипотетическая схема, которая логически доказывала бы создание новых видов в естественных условиях.

Итак, в заключение приходим к тому, что вид по Дарвину – термин, придуманный для удобства, является данная форма видом или разновидностью – решает исследователь.

По большому счету, Дарвин здесь повторяет высказанное Ламарком суждение о виде, при котором вид есть группа сходных особей, имеющих свойство изменяться под влиянием среды (в данном случае условий одомашнивания, селекционной работы), и которых в результате полученного изменения, на определенный промежуток времени можно назвать отдельным видом или видами, с сохранением за ними возможности воспроизводиться.

Необычный вывод, не правда ли? С дарвиновского «неопределения» видового понятия и, с другой стороны, исследования развития во времени живых существ именно как эволюции видов, показанной им как вымирание одних и образование других, вплотную начинается проблематика вопросов вида и возраста Земли.

Здесь в заслуги ученому можно поставить тот факт, что он собрал все имеющиеся на сей счет мнения и исследования и показал результат в таком виде, в каком показал, не прибегая к определению вида по Линнею, т. е. определению о неизменности видов. Почему Дарвин не согласился с Линнеем в определении вида? Ответ очевиден и лежит на поверхности. Это – изменчивость живых организмов. Он не мог согласиться с Линнеем по причине того размаха изменчивости, которую он мог наблюдать в природе. И с этим нельзя не согласиться.

Дарвин очень хорошо разбирался в предмете, который он изучал. Но, по сути, дальше наблюдений и опытов с растениями и животными его ум не привнес ничего утешительного для своей теории. Фактический селекционный материал и выводы, как бы из них следующие, отличаются друг от друга разительно, а именно: они несводимы друг с другом и не выводимы один из другого; теоретическое умозаключение и селекционная практика – разные вещи, в том плане, что из селекции вытекают одни выводы, а умозаключение о происхождении видов только пробная теория, поскольку исследователь не ограничен в построениях каких угодно гипотез и теорий, но ограничен в адекватной оценке фактического материала.

Теория направила мысли Дарвина так, как мы это знаем. Иначе стоит вопрос об изменчивости, о которой он писал, которая в целом не выходит за рамки той плоскости исследования, когда говорят о подвиде, надвиде, разновидности, вариации, расе, экотипе, биотипе, жорданоне и других названиях внутривидовых категорий. Вся изменчивость из данной области есть получение породы, сорта, штамма в искусственных условиях и получение расы, вариации – в природных условиях, например, в результате географической изоляции.

Исходя из этих данных, изменчивость, изучением которой занимался Дарвин, не выходит за рамки внутривидовых (в научном мышлении, в широком смысле) или внутриродовых (в библейском тексте) отношений, а также напрямую касается области модификационной изменчивости. Прекрасно понимая, что из дикого скалистого голубя можно получить все разнообразие пород голубей, из дикой капусты – много сортов других капуст, из волка – породы собак, заполоняющие мир, он предпринимает попытку объяснить гражданам, что также происходит и в естественной природе, для этого, правда, необходим особый нюанс – миллионы лет.

Так, путаница в непонимании и назывании одного и того же видом, разновидностью, породой, сортом; неопределении самого понятия вида, разновидности, породы, сорта; введенная Дарвином гипотеза пангенезиса для объяснения наследственности и изменчивости вносит в дарвиновскую внешне безупречную логическую конструкцию настоящий скрытый хаос.

Таким образом, помимо проблемы вида в эволюционную теорию входит еще одно глобальное противоречие – отсутствие должных объяснений по вопросу наследственности и изменчивости, а, следовательно, неадекватная их оценка (поскольку ведется с эволюционных позиций). Все это открывает нам верхушку айсберга под названием «эволюция» и ее ключевые проблемы: вид, изменчивость, возраст Земли.