Читать книгу «Спартак». Хроники возрождения». Книга пятая. Послесловие - Олег Медведев - Страница 6

День 23 декабря 1988 года запомнился, думается, всем спартаковским болельщикам тех лет. Беглый взгляд на короткую заметку в «Известиях» наверняка заставил многих, как автора этой книги, надолго застыть тогда прямо возле почтового ящика. Столь оглушительным, немыслимым казалось прочитанное:

«В последнее время главный тренер московской футбольной команды «Спартак» 68-летний Константин Иванович Бесков неоднократно ставил вопрос об освобождении его от этой должности. По окончании сезона 1988 года московский футбольный клуб «Спартак» освободил К.Бескова с поста главного тренера команды «Спартак».

Президиум Московского городского совета Всесоюзного добровольного физкультурно-спортивного общества профсоюзов на своем заседании 22 декабря 1988 года согласился с решением клуба. Команда «Спартак» готовит проводы заслуженному тренеру СССР К.Бескову, который работал в этому клубе с 1977 года. До утверждения нового главного тренера командой «Спартак» руководит тренерский совет.

Среди кандидатов на должность главного тренера бывшие капитаны «Спартака» и сборной команды СССР – заслуженный мастер спорта, олимпийский чемпион 58-летний Игорь Нетто и мастер спорта международного класса, чемпион СССР 35-летний Олег Романцев. Есть и другие кандидатуры.

Выборы главного тренера «Спартака» предполагается провести в первых числах января 1989 года»34.

…Прочитанное никак не укладывалось в голове. Подписан материал был авторитетным журналистом-известинцем Борисом Федосовым, в 70-е годы возглавлявшим Федерацию футбола СССР. Впрочем, тогда нам еще не была свойственна избирательность в чтении – когда первым делом смотришь на подпись под материалом и решаешь, заслуживает ли он вообще внимания. Вера газетному слову в те времена была безусловной. Однако другие газеты, а самое главное, всеведущий «Советский спорт», по этому поводу хранили в тот день молчание. И это оставляло крохотную надежду, что произошла какая-то нелепая чудовищная ошибка.

Однако уже на следующий день об уходе Бескова заговорят буквально все. Как выяснится, Федосов оказался едва ли не единственным журналистом, приглашенным на то самое историческое заседание в профсоюзных кабинетах, где утверждалось решение об отставке тренера. Об этом обиженно сообщит в субботу оскорбленная в лучших чувствах упущенным информационным первенством главная на тот момент спортивная газета страны в большом материале под заголовком «Бесков уходит?». Любопытно, что ровно таким же заголовком приветствовала читателей в субботу и «Комсомольская правда». Видимо, поверить в происходящее не могли не только болельщики, но и матерые акулы пера. Пройдет еще несколько дней, и вопрос в заголовках окончательно сменится утверждением. Да, Бесков уходит. И с этим нужно было как-то жить…

Сезон 1988 года подвел итог двенадцатилетней работы Константина Ивановича Бескова в «Спартаке». 12 лет – очень значительный отрезок жизни каждого человека. Для целого поколения спартаковских болельщиков, выросшего в 80-е годы, к которому относит себя и автор этой книги, любовь к футболу, привязанность к команде, футбольный вкус начинались со «Спартака» Бескова. Другого «Спартака», кроме бесковского, мы и не знали. Казавшийся едва ли не неразлучным тандем двух благородных рыцарей футбола – сурового, сдержанного, монументального Константина Ивановича и иронично-доброжелательного, сухопарого, подтянутого Николая Петровича – присутствовал рядом с нами всю нашу сознательную жизнь и был неотделим от «Спартака». Собственно, Бесков вместе со Старостиным и были для нас тогдашних олицетворением «Спартака».

И вот привычный сызмальства мир буквально рушился на наших глазах. Страна, переживавшая слом эпох, только начинала свой крутой разворот. Крушение былых идеалов, развенчание прежних идолов – все это будет чуть позже. Мы привыкнем, будет принимать перемены как должное. Но в тот момент впервые внезапно ломалось что-то фундаментальное, казавшееся незыблемым, вечным. И совершенно немыслимо было даже представить себе кого-то другого, кроме Бескова, во главе «Спартака». Болельщицкие разговоры, конечно, время от времени доносили шепоток о каких-то неладах в команде. Но для рядового болельщика, приходившего на стадион просто насладиться зрелищем, которое дарил «Спартак», жившего ожиданием каждого следующего матча и следившего за новостями из команды по скупым заметкам в «Советском спорте», новость об уходе Бескова была шокирующей.

Футбол нашего детства и юности, не омраченный бесконечными «инсайдами» из раздевалок и саун, досужими разговорами о контрактах, деньгах и трансферах, всей этой околофутбольной шелухой, казался нам нескончаемым праздником. Мы жили игрой, радовались победам и мучительно переживали поражения, корпели над турнирными таблицами, и в день матча привычно спешили в Лужники, чтобы снова насладиться зрелищем, прикоснуться к таинству футбола. «Спартак» чаще радовал, чем огорчал, удовольствие от его игры было сродни удовольствию заядлого театрала, смакующего особенно удавшиеся сцены и актерские ходы. Боление за «Спартак» означало причастность к высокому футбольному искусству. И даже отсутствие титулов не слишком огорчало. Спартаковские болельщики не без гордости козыряли неизменным присутствием команды в тройке призеров и регулярным участием в еврокубках. Хотя большими победами бесковский «Спартак» своих поклонников действительно не баловал. Тбилисцы и киевляне за эти годы успели стать победителями европейских кубковых турниров, чемпионский титул доставался днепропетровцам, минчанам, ленинградцам, не говоря уже о тех же киевских динамовцах. А чтобы вспомнить всех финалистов, да даже и обладателей Кубка страны тех лет – и вовсе не обойтись без справочников.

«Спартак» же, ведомый Бесковым, лишь дважды сумел стать чемпионом страны и однажды в 1981 году довольно нелепо проиграл в кубковом финале ростовским армейцам, по итогам сезона покинувшим высшую лигу. Как ни странно, но отсутствие титулов тогда воспринималось почти как данность, не вызывало ни острого разочарования, ни раздражения. По-настоящему сильны, а порой и чрезвычайно ловки были соперники, а магия спартаковской игры гипнотизировала, гасила негатив, удовольствие от нее была куда весомее спортивного результата.

Впрочем, магия бесковского футбола действовала столь завораживающе далеко не на всех. Болельщики постарше и спартаковские ветераны, помнившие дни больших побед «Спартака», отнюдь не разделяли такие примиренческие настроения. «Не сочтите за этакое старческое брюзжание, но особой крепости духа я за последние годы у спартаковцев не вижу. Чем канадцы в хоккее славятся? Боевитостью, несгибаемостью до последней секунды. Люблю их за эту черту, уважаю. Футбольному «Спартаку» нынешнего образца моментами не хватает морально-психологических сил. Давайте здраво оценим: стали чемпионами восемь лет назад, когда никто не ждал такой прыти, и стали первыми в минувшем сезоне, когда киевляне явно не отошли, не восстановились после своего успеха в Кубке кубков; и ни одной за эти годы победы в Кубке страны за «Спартаком» не значится…»35, – скажет прославленный капитан «Спартака» 50-х Игорь Нетто не когда-нибудь, а вскоре после завоевания спартаковцами чемпионского титула в 1987 году. А на возражения, что стабильное, из года в год, спартаковское место в призовой тройке – тоже достижение, добавит: «Как тут ответить, как определить? Критерия нет. Спартаковская стабильность или пики динамовцев Киева? Что же лучше? Конечно, болельщик больше любит победы. Первое место – это наивысший праздник, наивысшая цель. Но и стабильность не зачеркнешь, тоже показатель класса. И все же клубу, который одерживает громкие победы, оказывается и больше почестей. Тот же спартаковский болельщик попривык к его вторым местам, они уже, как говорится, не греют душу, не радуют…»36.

Разделял эту точку зрения, что гораздо важнее, и Николай Петрович Старостин. В идеальном мире футбола нашего детства и юности, где имена Бескова и Старостина были неразделимы, нам была неведома трещина между ними, постепенно превращавшаяся в пропасть, что и привело к памятным событиям декабря 1988 года. Причин для разрыва было много, часть из них мы уже обсуждали на страницах этой книги. Отсутствие значимых побед было одной из них. Известный спартаковский болельщик старшего поколения Алексей Холчев вспоминал: «Однажды зимой в вестибюле манежа, где-то в первой половине 80-х, Николай Петрович сам назначил встречу на завтра. Чувствовалось, как он соскучился по публичному общению. <…> Так вот, в тот вечер Старостин был и в ударе, и на редкость откровенен. Выступление его сводилось к тому, что «нам надоели призовые места». «Для «Спартака», – сказал он, – никакие другие места, кроме первого, не в радость». Аудитория болельщиков была хотя и небольшая, но весьма компетентная. И все поняли, что слова Старостина – это крик души…»37.

Публичных упреков в адрес Бескова Старостин, тем не менее, до поры избегал, вспоминал Холчев: «Когда Николай Петрович говорил о своей неудовлетворенности вторыми местами, имя Бескова не упоминал, во всяком случае, на людях. И все же год от года все более явно чувствовалась напряженность в их отношениях…»38. Хотя из позднейших воспоминаний Льва Филатова, признававшегося, что и он долго представлял дуэт Бескова со Старостиным неразделимым, выяснилось, что в узком кругу Николай Петрович все же не был столь сдержан: «Вполне возможно, что я бы долго воображал себе эту пару безукоризненной. Но весной 1985 года нас с Николаем Петровичем коротко свела совместная работа над его записками для «Огонька». И едва ли не первое, что я услышал от него, был отзыв о моем очерке о Бескове «Дружба без встреч», опубликованном в «Юности» в 1984 году. «До чего же верно вы заметили, что Бесков – тренер не из победителей!». И после не раз Старостин повторял: «Да, да, он не победитель, это очевидно»…»39.

Собственно, и сам Николай Петрович через пару лет после расставания с Бесковым признается в одном из интервью: «Откровенно говоря, у меня один критерий – победы «Спартака» в первенстве. Я бы выделил три периода: первых лет существования «Спартака» – 37-39-е годы, затем 50-е годы, когда в сборной команде Советского Союза на Олимпийских играх в Мельбурне было 10 спартаковцев. И, конечно, «Спартак» 80-х. Хотя считаю, что в последнее десятилетие мы «отдали» соперникам несколько «своих» чемпионатов…»40.

История бесковского «Спартака» 80-х действительно далеко не так однозначна, как некогда представлялось нам, выросшим и сформировавшим свой футбольный вкус в те годы. 1980 год стал своеобразным водоразделом, разделившим два сюжета. Драматургия трех сезонов, последовавших за катастрофой 1976 года, ранее подробно изложенная на страницах настоящей книги – очень жизнеутверждающая, выходящая за рамки собственно футбола. Это история чистого созидания, совместного творческого поиска, верности принципам и идеалам, история утверждения себя тренером и командой. Думается, понимал и ценил это и сам Бесков. Когда однажды много лет спустя ему задали вопрос, что он считает главным результатом своей работы в «Спартаке», Константин Иванович ответил, не задумываясь: «Сезоны 1977-1978-1979 годов. Для меня они неразделимы, мы прошли их на одном дыхании…»41.

Однако «Спартак» 80-х – отнюдь, увы, не только магия собственно спартаковской игры, которая была и остается для нас недостижимым идеалом эстетического, романтического, умного футбола. Как мы теперь знаем, это еще и неведомая нам тогда история болезни, история про то, как тренер стремительно превращался в глазах игроков из «Старшего» в «Барина», про то, как доверие к тренеру постепенно сменялось страхом перед ним. Как заметил о последнем периоде работы Бескова в «Спартаке» Александр Бубнов, и вовсе не сегодня, когда ответить ему уже некому, а еще тогда, вскоре после увольнения Константина Ивановича: «…Открытым текстом скажу: Бескова в команде перестали уважать, его боялись. И все в команде держалось на страхе…»42. Режиссер Алексей Габрилович, допущенный в команду в ходе работы над фильмом «Невозможный Бесков» в чемпионском 1987 году, в свою очередь, рассказывал: «Мы так и не смогли вставить в картину, по существу, ни одного кадра тренировки. Перед нами был бранчливый, всем недовольный Константин Иванович в окружении <…> сосредоточенных, мрачных, работающих, работающих, работающих молодых людей. Я снял немало фильмов о спорте и видел многих тренеров – они были разные, и такие, и сякие, и пятые-десятые, но на их тренировках всегда можно было снять интересные кадры, некоторые тренеры просто светились во время работы. А на тренировках Бескова – ни одного кадра…»43. Как же разительно это описание и эти ощущения отличаются от воспоминаний об атмосфере совместного творчества, царившей в Тарасовке в конце 70-х!..

Страх – плохой помощник в больших делах. Многие склонны связывать отсутствие больших турнирных успехов «Спартака» в те годы именно с изменением атмосферы в команде, со все разраставшимся эго Бескова, его все чаще и весомее проявлявшимися диктаторскими замашками, граничащими с деспотизмом. Олег Романцев по этому поводу в своей книге воспоминаний много лет спустя, уже с высоты собственного многолетнего успешного тренерского опыта, вынесет собственный вердикт: «Он не умел доводить команду до конца…»44, пояснив: «Он нас изматывал психологически. И в итоге мы сваливались из чемпионской гонки. Трижды становились вторыми, хотя могли первыми…»45.

Не только качество собственно игры определяет результат, но и обстановка в команде за пределами поля, настроение в раздевалке. Бесков же с годами пытался добиться – и добивался от команды того футбола, который хотел поставить, нисколько уже о чувствах игроков, в отличие от первых лет своей работы в «Спартаке», не заботясь: «Если ты не выполнял его требования, он тебя мог замучить, а потом и отчислить. Может, это и плохо с точки зрения психологии, потому что все время находишься под прессингом. Но в плане обучения и воспитания это имело очень большое значение, потому что игрок боялся и начинал делать то, что требовал Бесков. А тому неважно было, сознательно он это делает, или из страха, лишь бы делал…»46, – вспоминал тот же Бубнов.

Это был уже совсем другой Бесков, нежели тот «Старший», каким запомнили его спартаковцы первого бесковского призыва – требовательным, строгим, но объединяющим команду, ведущим ее за собой, ожидающим, прежде всего, сознательного выполнения своих требований. В итоге, как метко подметил незадолго до ухода Бескова из «Спартака» Игорь Александрович Нетто, никогда не отличавшийся лицеприятностью высказываний, «…Константин Иванович жесткий в своих тренерских, да и вообще жизненных установках. Непримирим к тем, что проявляет малейшие отклонения от обязательств игрока «по Бескову». Конфликты в команде с отдельными футболистами не такая уже редкость. <…> Тренер и разрушал, и создавал в одно время, полагаясь только на себя…»47.

Наконец, «Спартак» 80-х – это еще и история про то, как неуклонно нарастала пропасть между Бесковым и Старостиным, что и привело, в конце концов, к болезненному разрыву. «Я раньше не мог понять, почему, когда случались конфликты, все шли к Николаю Петровичу Старостину. А потом понял, что Старостин был более дальновидным, хотя позиция двух руководителей в команде тоже ненормальная. Но это противостояние не давало Бескову забрать всю власть в «Спартаке». Здесь какое-то сдерживание было. И если бы не оно, то, думаю, деспотизм Бескова сказался бы еще сильнее…»48, – скажет Александр Бубнов.

«Приходилось слышать, что нас со старшим тренером «Спартака» Константином Ивановичем Бесковым считают едва ли не идеальной парой. Да, десять лет мы работаем вместе – срок для футбола чуть ли не рекордный. Но ошибется тот, кто наше долгое сотрудничество вообразит безоблачным. Достаточно сказать, что бывали случаи, когда мы с ним почти по месяцу не разговаривали…»49, – признается Старостин в своей книге «Мои футбольные годы», увидевшей свет в 1986 году, за два года, заметим, до окончания их совместной работы. «Тренерское дарование Бескова не подлежит сомнению. Не помню, чтобы я хоть слово обронил по поводу его методов тренировки, выбора тактических построений. Я не считаю себя особенным знатоком в этих делах, а если бы и считал, все равно полагал бы нетактичным вмешиваться. И в определение состава на матч детально не вникаю, свое мнение высказываю лишь в том случае, если у Бескова возникнут сомнения. В этом смысле его диктат мне представляется естественным. А вот по поводу отношений руководства команды с игроками, бывает, мы расходимся. Быть может, я человек другого воспитания, и обо мне могут отозваться как о несовременном, но я привык видеть в игроке личность, требующую внимания и уважения. С давних времен и до сих пор я стремлюсь втянуть каждого спартаковца в общую жизнь команды, внушаю им, что команда – не место службы, а место служения. Охотно допускаю, что тренеры бывают часто правы в своих требованиях. Но надо щадить и самолюбие игрока, важна и форма, в которой делается замечание. Так уж повелось, что начальникам команд то и дело приходится быть чем-то вроде мягкой прокладки между тренером и игроками. Когда удается, когда нет. А лучше бы вовсе не было у них этой «ватной» миссии…»50.

«Так удобно быть всеобщим адвокатом, покровителем и доброжелателем…»51, – не без обиды бросит позже в адрес Старостина Константин Иванович в своей книге «Моя жизнь в футболе». Однако со стороны Николая Петровича это была, конечно, не поза, а человеческая позиция. Не только и не столько отличное от бесковского понимание роли и допустимой степени влияния тренера, но и непримиримое столкновение их жизненных установок, отношения к людям, самой человеческой природы этих двух несомненно выдающихся личностей. И заложенный изначально в совместной работе этого удивительного дуэта внутренний конфликт с каждым новым конфликтом внешним обретал все новую глубину. Пройдет несколько лет, и приведенные здесь и чуть ниже соображения о несогласии с единовластием и диктатом тренера Старостин полностью включит в свою новую книгу «Футбол сквозь годы». Добавив лишь одну, но очень говорящую фразу: «Никак не могу принять взгляда Бескова и некоторых нынешних молодых тренеров на игроков как на средство успеха, и только…»52.

«Бесполезно да и бессмысленно препарировать тот конфликт. А подоплека характерна и вырисовывает старостинскую натуру. Он как был смолоду хозяином, так и остался им по своему складу. Отдавая должное режиссерским, балетмейстерским талантам Бескова, Старостин печалился, что за эти годы всего два комплекта золотых медалей и ни разу не выигран Кубок. Будучи одного поля ягодами в преданности футболу, в честности, Старостин и Бесков не сошлись в «целях и задачах». Противостояние двух крупных личностей, думаю, нерассудимое, тем и значительное…»53, – заметит Лев Иванович Филатов. Несомненно, это было столкновение двух руководителей, привыкших считать себя хозяевами в команде. И Старостин действительно был своеобразным противовесом Бескову, причем сознательно: «Считаю опасным заблуждением, что старшим тренерам позволено единоличное руководство всей жизнью команды. То, что они всецело отвечают за тренировки, распорядок дня и сезона, за игру, – это вне сомнений. Но когда старший тренер занимается решительно всем – воспитательной работой, хозяйством, финансами, транспортом, связями с «внешним миром», нуждами игроков, – это ненормально и противоречит утвержденному положению о командах. Я уже упоминал, что несуразно было играющему капитану нести на себе всю ношу руководства. Но так было шестьдесят лет назад. Нынче времена иные, а положение в командах отдает стариной. Не в том беда, что внимание тренера рассеивается. Беда в том, что такой метод руководства выливается в оголтелое диктаторство. Команда мастеров слишком сложный, капризный механизм, чтобы зависеть от воли одного лица. Бесконтрольность – самая благоприятная среда для ошибок, перехлестов, даже злоупотреблений…»54.

Но все же куда более глубоким представляется противостояние личностное: «Людям свойственно входить в роль, если она им льстит. «Я все решаю, не нужны мне ничьи советы и предостережения, помощники лучше чтобы были бессловесными. Если какие-то запреты стоят на пути, ничего, переступим, простят после победы. Игроки чтобы и пикнуть не смели, их дело выполнять установки, а если у кого-то свое мнение – пусть посидит в запасе, подумает!». Потом команда входит в полосу неудач, начинается разбирательство. В один прекрасный день диктаторство старшего тренера со всеми ошибками, обидами, сварами, нарушениями порядка, подорванными отношениями всплывает на поверхность, и следует решение о «несоответствии». А если бы тот же самый тренер имел точно очерченный круг обязанностей, если бы рядом были люди, чтобы дать дельный совет, предостеречь, поправить, иногда и одернуть, конфликт, глядишь, и не разгорелся бы. С одной стороны, вроде бы тренерам лестно, что они в одиночку всем заправляют, но они сами не замечают, что это «в одиночку» оборачивается для них моральным одиночеством. Что наиболее опасно, так это то, что тренеру всецело доверено формировать человеческие отношения в футбольном, очень непростом, коллективе. Допускаю, что иной специалист в технических вопросах способен проявить себя и умелым воспитателем. Но ведь не всегда встретишь такое идеальное сочетание! Если же его нет (а это нередко), то в команде рано или поздно возникают нелады, в конечном счете отражающиеся на игре и турнирном положении. Чувствуя себя вершителем судеб, тренер легко может стать несправедливым: полезному игроку откажет в доверии из-за его острого языка, предпочтет ему безропотного или подхалима, даже играющего похуже. Или может создать обстановку страха и подавленности, которая, как я многократно убеждался, к интересной игре не стимулирует…»55.

Рассуждения Старостина о диктате тренера в команде и его в итоге несправедливости и «моральном одиночестве» вроде бы не имеют конкретных имени и фамилии, но очевидно, что в герое этих строк безошибочно угадываются черты Константина Ивановича: «Футболисты не станут объясняться в любви тренеру, но если в глубине души они его уважают, то пойдут за ним, за его идеями до конца. Тренер же, не способный предложить ничего, кроме угроз и высмеиваний, пусть он и знает свой предмет, команду по-настоящему не объединит, крупных успехов ему, по-моему, не видать. Футболисту не только приятно, но и необходимо чувствовать, что он не фишка на учебном макете, а человек, влияющий на положение дел в команде, отвечающий за них, уверенный, что его мнение по крайней мере выслушают. А он изо дня в день сталкивается с тем, что ему не доверяют, прилюдно, при товарищах разносят в пух и прах. Воображая себя единственным, от кого зависит каждая малость, зазнавшийся тренер становится подозрительным, мнительным, сеет раздор. Со временем ему уже не на кого опереться. Все приучены его слушать, а ему нечего сказать, он безнадежно повторяется…»56.

Впрочем, Николай Петрович, случалось, был и куда менее дипломатичен, прямо высказывая свое отношение к Константину Ивановича, как вскоре после отставки Бескова в беседе с корреспондентами украинской газеты «Комсомольское знамя»: «Дело не только в том, что Бесков невероятно труден в общении, что признавал лишь авторитарное, волевое руководство людьми, а любой совет даже сведущего человека воспринимал как личную обиду. В последнее время главный тренер стал просто невыносим…»57.

Несомненно, история московского «Спартака» 80-х годов и с человеческой, и с чисто футбольной точки зрения заслуживает отдельного подробнейшего исследования в не меньшей степени, чем описыванные ранее в настоящей книге сезоны. Позволим себе ограничиться здесь лишь кратким экскурсом в те годы, состредоточившись на аспектах, важных для понимания того, что же все-таки произошло в декабре 1988 года, почему именно так завершилась столь счастливо начинавшаяся двенадцатилетняя «командировка» Константина Ивановича Бескова в «Спартак».

Болельщики со стажем, говоря о Бескове-диктаторе, разрушавшем построенное таким трудом собственными руками, вспоминают, прежде всего, 1985 год. Слишком громким, болезненным, нелогичным, несвоевременным казалось тогда со стороны изгнание из «Спартака» кумиров, любимцев публики Юрия Гаврилова и Сергея Шавло. Тем более, что достойной замены сразу не нашлось, и следующий сезон выдался для команды очень непростым. Однако не столь заметные, быть может, для публики первые трещины в отношениях тренера и команды появились много раньше, вскоре после торжеств по поводу первой победы спартаковцев под руководством Бескова в чемпионате страны…