Читать книгу Витька – дурак. История одного сценария - Олег Осетинский - Страница 5

Итак – в Москву! Я буду кинорежиссером – решено! Это дополняет мои детские клятвы.

В первый же день в Москве перелезаю через ограду «Мосфильма», чтобы поглядеть на киношников, брожу по коридорам, усмехаюсь по-чалдонски – эти?! соплей перешибу!.. (Не понимал еще по младости я сути русской Азиопы – Какой бы ни был ты пловец, /В трясине это не поможет.)

Шатаясь по «Броду» (бывшая улица Горького) без прописки, в голодном бреду, знакомясь с Зариком Хукимом и прочими безумцами, с Москвой Сержа Чудакова и Лени Губанова, «где гении шумят, как колоски, и пожимают робкими плечами», за кружку «Жигулевского» изготовляя по пивным стихи, питаясь случайно, ночуя везде, – сочинил наизусть труднейший драматургически – до сих пор горжусь! – сценарий «Агитатор».

Записал. Уговорил молоденькую машинистку. И – перепечатала. Запросто нашел адрес легендарного В. Б. – Виктора Борисовича Шкловского. Кодов подъездных еще не было. Просто вошел в подъезд, нашел квартиру, просто позвонил. Открыла жена В. Б. – одна из легендарных сестер Суок (помните «Три толстяка»? – «имя нежное Суок»). Назвался учеником Ю. К. Олеши. Она впустила. Шкловский сидел за столом, закрывающим угол, как в клетке. Он был в теплых носках. На стене рядом с ним висела картина. «Это Шагал?» – «Нет, дружок, это Малевич!» Я с ходу начал спорить. «Белое на белом», «искусство, висящее в воздухе без подпорок»… В. Б. смеялся, налил водочки. (Интересно, сколько людей осталось на свете, которые выпивали со Шкловским и Олешей?) В. Б. прочел сценарий «Агитатор» при мне, радуясь, что всего сорок страниц. Тут же начеркал письмо Ромму (берегу!): «Очень профессионально. Трюк вещи – двое. Связаны оригинальной цепью. У автора – талант».

И Михаил Ильич Ромм – тогда худрук самого престижного объединения на «Мосфильме» – меня принял – сразу! Накормил. Прочитал. Удивился. Подружились с ходу.

Славный Михал Ильич! Сколько в нем было чистоты и уцелевшей совести! Смеясь, он рассказывал мне, как его отец тайно от жены отмывал лапки прилипших к мухоловке мух – и выпускал их на волю. Забегая вперед, скажу, что Михал Ильич приблизительно так же спасал многих киномух, кинобабочек и даже киножуков, завязших в советской душиловке. Он был – благодетель и благоделатель. И – режиссер! Ведь это настоящее чудо – «Пышка» с великой Раневской. А о Сталинской премии… Что ж, соблазн коммунизма был велик – он даже Блоку показался сначала в «белом венчике из роз». И при сталинской славе Ромм был белой вороной. Его терзали, исключали. Ни в одном фильме он не призывал к убийствам. Его грехи были – не смертные. Он ни разу не унизился – и ни разу не украл! – о, как это много в нашей стране! И даже в старости не было в нем жалкой искательности и суеты. А в 1960-м он – как и все – снова поверил.

И началась светлая дружба шестидесятилетнего мудреца с наглым юнцом без прописки, мнившим, что он сломает систему!

Ромм мог мне сам приготовить яичницу, он терпел мое хамское обращение на «ты», однажды ночью, когда я проигрался в карты, он просто спас мне жизнь, выдав крупную сумму – хоть сам был очень небогат!

Милый Михал Ильич! Может, он был неправ в своей безграничной, без разбору, доброте. Но, прислушиваясь к смерти в себе и еще выдыхая туманные облачка жизни, я говорю вам, Михал Ильич, возмутительно щедрый и невозмутимо чистый, – сколько же мы все вам должны – и денег тоже!

Да… а с моим первенцем, сценарием «Агитатор», было так: Ромм попросил редактора Л. Нехорошева – какой же он был молодой и хороший тогда! – представить сценарий на худсовет. И вот – худсовет. Мой первый. Ругань всех Цизиных: «Антисоветчина!» И – невероятные (сохранилась стенограмма) комплименты Л. Малюгина, В. Соловьева, Л. Беловой. И – победа! Первый вариант сценария принимается! Подписываю договор с 3-м объединением киностудии «Мосфильм» – в двадцать лет!

Мне выдают кучу денег! Выхожу обалдевший, горячо потный, будто опять на повале.

Киношники поглядывают, шепчутся по углам.