Читать книгу Обратный отсчет - Олекса Белобров - Страница 12

Тем не менее чтение начал с тревогой. Уже в самом начале задача, поставленная перед собой военкором, прояснилась. Дескать, на излечении в окружном госпитале находится некий старший лейтенант П., политработник, а также его подчиненный – рядовой К. Оба якобы участвовали в боевых действиях в Афганистане, но как именно воевали и чем занимались на самом деле – неизвестно. А поскольку достоверных сведений об этом нет, читателю предлагалось поверить на слово корреспонденту.

С этого места начинался прямой донос: на вопрос военкора, как старший лейтенант П. оценивает роль первичного актива в ходе боевых действий, молодой политработник цинично отмахнулся – по его мнению, деятельность активистов в подразделениях в наши дни является анахронизмом, отжила свое и вовсе не нужна.

Далее на протяжении почти половины полосы майор Новиков пространно рассуждал о том, что замполит боевого подразделения, который в открытую насмехается над боевым активом, вместо того чтобы настойчиво и вдохновенно работать с личным составом, опираясь на него, явно человек случайный среди массы наших замечательных политработников.

В конце военкор задавался риторическим вопросом: так кто же он на самом деле такой, этот старший лейтенант? Как этот циник с чуждой идеологией проник в ряды кристально чистых большевиков-ленинцев, стал членом партии?

Последние строчки Хантер дочитывал, стиснув зубы.

– Ну, что ты на это скажешь? – спросил Седой.

– Материал, конечно, «горячий», – криво усмехнулся старлей. – Проблемный, как газетчики говорят. Интересно, чем это я его так достал?

– Может, пригласить его сюда и потребовать объяснений? – предложил подполковник.

– Вряд ли он явится, Владимир Иванович, – отмахнулся Хантер. – Такие гадят исподтишка, а на прямой разговор их на веревке не затащишь… Может, и в самом деле позвонить генерал-майору Артурову и переговорить с ним? Ведь этот бумагомаратель, майор Новиков, меня, сволочь, на весь округ опозорил!

– Ну что ж, попытка не пытка. Я с Артуровым свяжусь и передам ему слово в слово весь разговор между тобой и военкором. Майор вывернул наизнанку чуть ли не все, что ты говорил, и тому есть еще один свидетель – Галина.

С этим начальник отделения покинул палату, а вскоре сюда заглянул не кто иной, как Лось. Он уже вполне освоился и довольно ловко передвигался на костылях. Не последнюю роль в этом сыграли «гонки», которые старший лейтенант и радиотелефонист в последнее время регулярно устраивали на асфальтированных дорожках госпитального городка. Оба на костылях, один без ноги, второй в гипсе до колена, – со стороны эти состязания в скорости, должно быть, выглядели забавно. Однако Хантер пару раз замечал, как женщины, особенно пожилые, следя за ними, прикрывали ладонью глаза, пряча непрошеные слезы.

Тем не менее упражнения пошли обоим только на пользу. Передвижение на костылях, как известно, отлично развивает мышцы рук, груди и брюшного пресса. С каждым днем они увеличивали дистанцию, и Петренко уже подумывал – не провести ли соревнования на первенство госпиталя среди «костыльников»…

Едва взглянув на командира, Кулик сразу зафиксировал, что тот не в духе.

– Что-то случилось, товарищ старший лейтенант? – осторожно поинтересовался он. – Что-то с Афродитой?

– На вот, полюбопытствуй, – старлей протянул подчиненному газету. – Это местный орган прессы обо мне.

Кулик принял газетенку без особой охоты. Солдаты-срочники, где бы они ни служили, редко интересуются макулатурой, издаваемой дивизионными и окружными политотделами. Единственной по-настоящему популярной газетой в армии всегда оставалась «Комсомолка», которую зачитывали буквально до дыр. Все остальное употреблялось исключительно в утилитарных целях – по принципу «сколько оторвал, столько и прочитал».

Радиотелефонист пробежал глазами статью, брезгливо, двумя пальцами вернул газету на журнальный столик, словно опасаясь измазать руки, и с удивлением спросил:

– И вы из-за этого откладывать «гонки»? Ей-богу, оно того не стоит. Этот корреспондентишка понятия не имеет, как выглядит реальный бой, вот и выдумал какой-то там «боевой актив». И вообще, товарищ старший лейтенант, на хрен он, в самом деле, сдался, этот актив?

– Может, я и в самом деле не «хрустально-чистый» большевик-ленинец, – ухмыльнулся Хантер, хлопнув товарища по несчастью по плечу, – но признаюсь честно: понятия не имею. Уж кому-кому, а нам с тобой хорошо известно – в реальном боестолкновении нет и быть не может никакого «актива». А теперь – на старт!

Помогая друг другу, оба спустились на первый этаж и вскоре оказались на госпитальных дорожках. А через несколько минут азартные вопли сообщили всем и каждому, что очередные «состязания костыльников» в самом разгаре…

Вернувшись в «генеральскую», Хантер принял душ – он теперь, с легкой руки Афродиты, ловко управлялся со своей загипсованной ногой и даже научился обходиться без костылей. По старой «моржовской» привычке, не вытираясь, мокрый, аки колхозный конь после купания, он распахнул дверь ванной и, оставляя влажные следы, запрыгал на одной ноге к стулу, где висела нехитрая госпитальная одежка – и вдруг застыл на месте, слегка покачиваясь, чтобы удержать равновесие.

Прямо перед ним стояла Афродита, нервно теребя косу, а рядом – ну и дела! – переминался с ноги на ногу капитан юстиции Серебряков, старший следователь военной прокуратуры. Был он не в афганской униформе, а в повседневной «союзной» форме, «брюки об землю», с красными петлицами и красным же околышем на фуражке, зато в отличных итальянских очках. Правый борт кителя украшал университетский «поплавок», левый – планка наград, где первой стояла колодочка медали «За боевые заслуги». У ног капитана развалилась здоровенная парашютная сумка.

– Шекор-туран? – деловито осведомился капитан, делая шаг навстречу. – Куда же это вы от нас скрылись, если всем известно, что от военной прокуратуры скрыться вообще невозможно!

Шуточка была из арсенала работников военной юстиции. Шекор-туран идиотски хохотнул, напрягая мышцы, как перед спаррингом, на всякий случай вытираясь полотенцем.

– Доброго здоровья, Андрей Павлович! – произнес он, пожимая руку следователя.

Тот внезапно подался вперед и крепко обнял старшего лейтенанта. Афродита ошеломленно наблюдала за сценой войскового братания.

– Жив, курилка! – Капитан продолжал тискать и хлопать подследственного по голой спине. – Ох и напугал же ты нас всех! Мы и след твой потеряли после этой стремительной эвакуации в Союз!.. Ну, живой, слава богу, живой!

– Я вижу, вам есть, о чем побеседовать, – деликатно проговорила Афродита, отступая к двери. – Может, перекусите, товарищ капитан? – на всякий случай спросила она.

– Честно признаться – не прочь! – шумно согласился тот. – Пока добирался из Ташкента, во рту ни крошки цивильной пищи не было, если не считать аэрофлотовскую «синюю птицу» и чашку мутной бурды, которую они почему-то называют кофе.

– Сейчас организуем, – встрепенулась девушка. – Александр Николаевич, – она лукаво подмигнула возлюбленному, – пока я буду хлопотать, позаботьтесь о госте!

Как только дверь за Афродитой захлопнулась, капитан проговорил:

– Давай на «ты», Александр! – Серебряков протянул руку. – Без чинов и прочей тряхомудии…

– Годится, Андрей Павлович! – легко согласился Хантер, и оба ударили ладонь о ладонь. – Снимай китель, располагайся!

– Недурно ты здесь устроился, – окидывая взглядом «генеральский люкс», с подковыркой заметил Серебряков. – Прямо курорт. Как бы и себе так изловчиться?

– Плевое дело. Надо просто подорваться на фугасе, пролететь на санитарном борту без сознания несколько тысяч кэмэ, впасть в кому на пару суток, и – оба-на! – апартаменты готовы!

Эти слова старлей сопроводил жестом, каким фокусник в цирке извлекает из шляпы кролика.

– Да ты не сердись, Хантер, – расплылся в улыбке капитан. – Я же без подначки. А вот девушки у вас тут действительно водятся – экстра-класс. Я, гражданин подследственный, давно замечаю за вами эту особенность: там, где вы, вскоре немедленно появляются красивые женщины. Чем вы можете это объяснить?

– Только тем, что все мужики одинаковы! – В дверях стояла Афродита с подносом, нагруженным тарелками. – Я это давно подозревала, а теперь мои подозрения подтверждает сама военная прокуратура!

Оба рассмеялись. Афродита принялась накрывать стол, а Хантер скрепя сердце вытащил заначку – остатки заветной «шпаги». И тут же, словно из воздуха, учуяв застолье, материализовался Седой, энергично потирая руки.

Для начала Афродита накормила изголодавшегося гостя, не подпуская шефа к фляге, и только после этого выпили первую. Старшего лейтенанта опять «заштормило», и он отправился на диван пережидать привычные ощущения. Как только его попустило, Серебряков поднялся, наполнил рюмки и торжественно объявил:

– Александр Николаевич, он же Шекор-туран, он же Хантер! Имею честь сообщить в присутствии двух свидетелей, что уголовное дело, возбужденное против тебя прокуратурой, благополучно закрыто! Поздравляю!.. А вот и документ! – Капитан юстиции сунул экс-подследственному серую бумажку с печатью и целой кучей подписей. – Но это еще не все! – возбужденно продолжал он, выбираясь из-за стола и склоняясь над парашютной сумкой, словно Дед Мороз над заветным мешком с новогодними подарками. – Здесь все твои документы. – На диван приземлился плотный коричневый конверт. – Загранпаспорт, удостоверение личности, справка о ранении, медицинская книжка и все такое прочее. Теперь – чеки. Здесь все, что насчитала ваша финчасть с того дня, как ты пересек афганскую границу. – За первым конвертом последовал второй, потоньше. – И наконец вкладная книжка, – там, между прочим, в советских родных рублях набежало вполне солидно.

Серебряков остановился, помог Хантеру занять прежнее место за столом и продолжал:

– Между прочим, в соответствии с нашим законодательством, тем, кто получил ранение на территории Афганистана, чековая часть денежного довольствия выплачивается и за время их пребывания в военно-медицинских учреждениях. Так что, пока мы тут сидим в дружеской компании, боевые тебе капают, будто ты не в Самаре чудесной, а в районе приснопамятных Сулеймановых гор!

– Ну что ж, не бывает худа без добра! – согласился старший лейтенант, поднимая рюмку.

Глаза Афродиты между тем все еще не утратили испуганного и недоумевающего выражения, которое приобрели при появлении военного юриста. Перехватив взгляд Сашки, она пожала плечами – мол, ничего не могу понять в том, что здесь происходит.

– А для Женьки Кулика ты что-нибудь привез? – закусывая, поинтересовался старший лейтенант. – У него та же ситуация: за душой ни копья, документов ноль. Так мы с ним тут с самого Афгана и бичевали, – улыбнулся он.

– Само собой, – невнятно пробубнил капитан, продолжая жевать. – А помимо всего прочего, тебе еще и Тайфун кое-что передал… – Он снова пошарил в своей необъятной сумке и протянул пластиковый футляр с магнитофонной кассетой: – На, держи духовское письмо!

– Что значит «духовское»? – удивился Седой. – Что-то я о таких не слышал!

– А это, товарищ подполковник медицинской службы, – пояснил уже слегка захмелевший военюрист, – обычное голосовое послание, записанное на магнитофонную пленку. Множество жителей Афганистана неграмотны, зато вполне успешно пользуются современной бытовой аппаратурой. Скажем, один брат хочет передать послание другому брату в соседнюю провинцию или даже в Пакистан. Тогда он садится, надиктовывает перед микрофоном свое послание и вручает его гонцу. Гонец, явившись к родственнику, передает кассету, тот вставляет ее в свой «Шарп» или «Панасоник» и слушает россказни родича…

– Ну вот, а говорите, что там сплошной феодализм! – удивилась Афродита.

– Милая Галина Сергеевна! – развел руками капитан. – В тех краях таких парадоксов – хоть пруд пруди… Одним словом, вот тебе, Хантер, весточка от Тайфуна!

Серебряков как-то странно замялся, а затем обратился ко всем присутствующим, приняв официальный тон:

– У меня, друзья, просьба. Ввиду специфики моей службы, мне пришлось прослушать это послание. Оно содержит моменты, связанные с военной и государственной тайной, поэтому попрошу вас выполнить одно-единственное условие: прослушать его может только старший лейтенант Петренко.

Тот понимающе кивнул.

После третьей и четвертой следователь с подполковником отправились к окну – перекурить на фоне багрового заката. Александр с Афродитой вышли в соседнюю комнату.

Тревога не оставляла девушку: несмотря на все эти приятные известия, ее терзали смутные подозрения и нелепые предчувствия. Поэтому она тут же спросила:

– Почему ты не сказал о том, что находился под следствием?

И добавила между двумя поцелуями, мстительно прикусив Сашкину губу:

– Значит, не доверяешь? Решил, что я побегу стучать в особый отдел?

Обычно такая чуткая и понятливая, сейчас Афродита несла полную чушь.

– Успокойся, о рахат-лукум моего сердца! – Хантер улыбнулся и попытался успокоить девушку, нежно поглаживая и осыпая ее лицо частыми поцелуями. – Сейчас это уже не имеет никакого значения…

Однако привычное средство не подействовало – Афродита внезапно вырвалась из объятий и выскочила из комнаты, хлопнув дверью.

Старлей вздохнул, вытряхнул из футляра кассету, вставил в магнитофон и нажал клавишу.

«Салам, Шекор-туран! – приглушенно зазвучал из динамиков хриплый баритон майора Павла Чабаненко, прозванного Тайфуном. – Рад, что ты жив, и надеюсь, что сейчас, когда ты слушаешь меня, здоровье твое в полном порядке…»

За дверью звучали хмельные мужские голоса, звенела посуда. Но то, что услышал старший лейтенант, моментально вышибло из головы всякий хмель. Со слов Тайфуна выходило, что бой, в котором он, Хантер, был ранен и получил контузию, закончился еще сравнительно удачно, если так можно выразиться. А в дальнейшем события развивались следующим образом.

Взвод Грача наскочил на мины и остановился на дороге, контузию получили сам Грач и его механик-водитель, а БМП «разулась»[22]. Пока машину приводили в порядок, попутно расчищая путь от мин собственными силами, Зверобой с Еремой отбивались до последнего патрона. Сержант Петрик получил два ранения, рядовой Яремчик – одно. Пока все это происходило, Тайфун вместе с капитаном Быстряковым пытались выйти на связь с группой Хантера. К ним присоединилась Оксана, сердцем почувствовавшая беду. Она устроила на ПКП жуткий скандал, едва охранбатовцы потеряли связь с Хантером.

Как только Грач доложил, что его взвод напоролся на мины и не может пробиться на помощь, хотя и слышит неподалеку звуки боя, Тайфун с Быстряковым подняли по тревоге роту охраны и на пяти БТР-80 выдвинулись к подбитой БМП. Дыня, он же старший лейтенант Денисенко, исполняющий на то время обязанности ротного, оставил, на свой страх и риск, позиции на СТО и с остатками четвертой парашютно-десантной роты поспешил на выручку к Хантеру с другой стороны. Но вскоре стемнело, и уцелевшие «духи» отошли, их следы затерялись где-то на пакистанской территории. Предатель Захир и пятеро его подельников погибли, их трупы потом доставили на ПКП. Взять живыми никого из душманов, к сожалению, не удалось…

Когда же на ПКП привезли беспамятного Хантера и изувеченного Лося, больше похожих на трупы, чем на еще живых людей, Оксана выла как волчица. Воспользовавшись своим влиянием в штабе, она «выбила» вертолет, и только благодаря ее усилиям обоих срочно перебросили в Джелалабад, хотя по ночам в Афгане армейская авиация летает в исключительных случаях. Капитан Быстряков вместе с Оксаной сопровождали раненых, пока их не перегрузили на санитарный борт и не отправили в Кабул…

Старший лейтенант выключил магнитофон и, опираясь на костыль, повернулся к двери в соседнюю комнату. Прямо перед ним, прижавшись к стене, стояла Афродита.

Хантер выругался про себя. Как она здесь оказалась? Когда успела войти? Видно, слух, севший после контузии, в очередной раз подвел…

– Ты все слышала? – хрипло спросил он. Глаза Афродиты были полны слез.

– Слышала, Саша… Все слышала. – Она оторвалась от стены, шагнула и прижалась к нему. – Кто эта Оксана? Твоя… твоя ППЖ? – сдерживая готовые вырваться рыдания, спросила Афродита.

– Нет. – Хантер не лгал. – Просто девушка. Судьба подарила нам всего одну ночь, – с трудом выдавил из пересохшего горла, – и вот… видишь, как вышло… Извини, – он отстранился, – мне надо выпить.

Застолье пребывало в самом разгаре. «Шпага» давным-давно закончилась, а вместо нее на столе возникла неизвестно откуда некогда знаменитая на всю Россию самарская водка. Хантер перегнулся через стол, молча налил полный стакан, осушил в два глотка и, не закусывая, потянулся к сигаретам, лежавшим на столе. Закурил, с силой выдохнул дым и застыл, опираясь на костыль.

Следователь и Седой в недоумении уставились на него.

– Ну к-как п-письмецо? – заплетаясь языком, спросил Серебряков. – Прослушал целиком?

– Кое-что еще осталось, – ответил Александр, короткими затяжками докуривая сигарету. – На закуску…

В голове шумело, как в механическом цеху, табачный дым бодрил и одновременно усиливал действие алкоголя. Неожиданно все стало легким и простым.

Будь что будет, решил Хантер. Сейчас ему нужно одно: вернуться, а там все станет на свои места. Отправив окурок щелчком в открытое окно, он перехватил костыли и поскакал в соседнюю комнату.

Афродита сидела в той же позе, в какой он ее оставил, слегка раскачиваясь, и никак не среагировала на его появление. Сейчас все слова казались пустыми и ничего не значащими, поэтому он не стал успокаивать ее. Просто рухнул рядом, обнял за плечи и снова включил магнитофон с паузы.

Невидимый Тайфун продолжил невеселое повествование:

«Наваль вступил в конфронтацию с бандой инженера Хашима, передает тебе привет и пожелания скорого выздоровления. А вот у меня чуть не нарисовались серьезные неприятности. После того как ты, Хантер, отправился на СТО[23], а потом попал в засаду, Михалкин свалил всю вину за гибель двоих, ранение четверых военнослужащих и потерю БМП не на кого-нибудь, а на известного тебе майора Чабаненко. То, что он сам задержал «охотничью команду», когда ты засветло собирался отправиться на СТО, он почему-то запамятовал, а запомнил лишь то, что передал экипаж БМП во главе со старшим лейтенантом Петренко спецпропагандисту майору Чабаненко для участия в операции по обмену пленными.

Военная прокуратура гарнизона в лице капитана юстиции Серебрякова, оказавшегося под рукой и к тому же в курсе дела, быстро провела следствие и выяснила, что с моей стороны нарушений закона нет – все делалось с учетом уставных требований и афганской специфики. Это же подтвердил и подполковник Ваганов – тот самый кагэбист, «каскадер»[24], который брал у тебя и твоих подчиненных подписку о неразглашении военной тайны, и в результате всякие обвинения против твоего земляка были сняты…

Ну что еще? За полтора месяца боев в четвертой парашютно-десантной роте в строю осталось всего пятьдесят два человека, погибли семеро, сорок один десантник получил ранения, контузию или подцепил какую-то инфекционную дрянь…»

Хантер снова поднялся, нажал «паузу» и направился в соседнюю комнату, откуда доносились обрывки пьяных разговоров подполковника-медика с капитаном-юристом. Налил себе водки, прикурил и снова уселся рядом с безмолвной Афродитой.

«Хантер! – снова зазвучал голос Тайфуна. – Если ты дослушал до этого места, лучше сразу налей себе водки. Я сейчас сообщу одну очень тяжелую вещь… – Повисла пауза, потом майор посоветовал: – Выпей, Саня!»

Саня исполнил все в точности: выпил не закусывая.

«Ты, Хантер, сильный мужик, десантник, вот и держи себя в руках! – прозвучало из динамиков. – Потому что… твоя Оксанка… она погибла».

Стакан в руке Хантера лопнул. Он разжал ладонь – посыпались осколки, из порезов показалась кровь. Афродита мгновенно схватила полотенце и замотала руку старшего лейтенанта. Майор продолжил:

«После того как мы проводили тебя и Кулика на Джелалабадском аэродроме, Оксана с капитаном Быстряковым решили не ждать утра, а добраться до ПКП армии вместе с небольшой колонной охранбата, сопровождавшей “Уралы” со свежевыпеченным хлебом. Охранбатовцы, не владея обстановкой, толком не зная местности и специфики провинции Нангархар, вышли в эфир и открытым текстом сообщили свой маршрут и время начала движения…»

Голос Тайфуна совсем сел, до того тяжко ему было сообщать скверную новость.

«В районе кишлака Захирхейль колонна попала в заранее спланированную и хорошо организованную засаду, все наши пали в неравном ночном бою… Погибшим офицерам “духи” отрезали головы, потому что Гульбеддин Хекматияр[25] по прозвищу Кровавый как раз решил устроить в своей пакистанской штаб-квартире что-то вроде кунсткамеры, собрав коллекцию из заспиртованных голов офицеров-шурави[26]…»

Хантер почувствовал, как вздрогнуло плечо Афродиты.

«Оксана, на свою беду, угодила в плен, ее отвезли в Захирхейль. Там ее изнасиловали около двадцати негодяев, а затем заперли в каком-то хлеву, чтобы утром продолжить издевательства. Как сообщили наши источники в ХАД[27], неустановленная ханумка под покровом ночи подкинула Оксане известный тебе американский револьвер…»

Стало слышно, как Тайфун пьет не то воду, не то водку, перед тем как продолжить невеселое повествование.

«Именно тот, что ты подарил ей тем памятным вечером. В барабане оставался один-единственный патрон. У Оксаны был выбор – или добровольно уйти из жизни, или… В общем, она выбрала другой путь. – Голос Тайфуна окреп. – Ночью к ней сунулся часовой, чтобы продолжить глумления. Она уложила этого урода выстрелом в упор, завладела автоматом и отстреливалась до последнего патрона, убив еще двоих и ранив троих насильников…»

Майор закашлялся.

«Тело ее запаяли в цинк и отправили на родину, на Черкащину… Затем появился указ о посмертном награждении Оксаны орденом Дружбы народов… Хантер! – уже гораздо тверже проговорил Тайфун. – Почему я решил сообщить тебе это именно сейчас, когда тебе и без того нелегко? Потому что знаю твой характер – настоящий “коктейль Молотова”! Перебесись в Союзе, мой тебе совет, и только после этого возвращайся сюда. Иначе будет беда: или сам погибнешь, или учинишь международный скандал и пойдешь под трибунал. Мне ли тебя не знать! Что бы ты ни делал – Оксану не вернешь. Поэтому просто держись, дружище, мы с тобой…

Когда прослушаешь все до конца, сотри эту запись, а кассету спали к едреной фене… Придет время возвращаться в Афган, в Ташкенте обязательно зайди в политуправу окружную, возьми у дежурного адрес полковника Худайбердыева и навести его, он очень просил… Все, конец связи, Шекор-туран!»

Голос майора Чабаненко умолк, повисла тишина. Слабо шипела, прокручиваясь, пустая пленка. За окном стемнело, накрапывал мелкий противный дождь. Сашка чувствовал себя так, словно внутри у него образовалась гулкая пустота, и в этой пустоте судорожно метались смутные чувства, которые не выразить никакими словами.

– Ты любил ее? – не поворачиваясь, спросила Афродита. В ее голосе звучали слезы.

– Не знаю, – честно признался Хантер. – Нам было хорошо вдвоем. Жизнь дала нам один-единственный шанс, и мы его использовали. Наверно, тогда мы были очень нужны друг другу…

– Скажи, – тихо пошмыгивая носом, снова спросила Афродита, – ты ведь женат?

– Да, Галочка. И дочка у меня есть, ей два с половиной года, звать Аней…

– Так что же ты… – горестно всхлипнула девушка. – Что же ты раньше мне об этом не сказал?! – Она стремительно вскочила и бросилась прочь.

– Но ведь ты и не спрашивала! – только и успел бросить вслед Хантер.

Дверь захлопнулась, Афродита исчезла. С трудом неся тяжелую, будто отлитую из свинца голову, старший лейтенант шагнул через порог к своим нетрезвым гостям.

– Докладываю голосом! – проговорил он, отшвырнув окровавленное вафельное полотенце. – Кассету дослушал, Афродите сообщил, что женат… Земля пухом милой и нежной Оксаночке! – Хантер выплеснул в первый попавшийся под руку стакан все, что оставалось в бутылке, и одним махом, не чувствуя вкуса спиртного, проглотил.

А затем, не дожидаясь, пока алкоголь отключит сознание, рухнул на кровать…