Читать книгу Война и мода. От Петра I до Путина - Ольга Хорошилова - Страница 5

История новой России начинается с реформ Петра I. С того же периода принято отсчитывать историю русской европеизированной моды. Верноподданные царя, вовсе того не желая, натянули тесные весты[5], неудобные жюстокоры[6], неприличные кюлоты[7], нахлобучили пышные парики, сбрив свои пышные бороды. Реформы буквально перевернули все с ног на голову.

Но когда говорят о процессе европеизации русского костюма, забывают один важный момент, а именно милитаризацию. Петровская мода, становясь европейской, копировала, прежде всего, военный стиль, и спровоцировал это сам царь, повелев надеть одежду, аналогичную той, которую уже носили его потешные полки. Тем самым светскую моду диктовала петровская армия.

Петр I

С гравюры Я. Хубракена. Коллекция О. А. Хорошиловой

Рядовой лейб-гвардии Семеновского и каптенармус и капрал лейб-гвардии Преображенского полков

Художник Д. Н. Кардовский. Открытка начала XX века. Коллекция О. А. Хорошиловой

Она играла важнейшую роль в становлении нового русского государства. Царь прекрасно понимал, что обеспечить границы, а также существенно расширить их можно лишь с помощью войск, выученных на европейский манер, владеющих правилами европейской тактики, вооруженных в согласии с последними боевыми требованиями и обмундированных в полном соответствии с европейскими армейскими уставами. Петр готовился вести войны с европейскими государствами по их правилам.

Тот образ, который он себе придумал, также вполне соответствовал его активной внешней политике. Царь был не только реформатором, он был военным (бомбардиром Петром Алексеевым, урядником Преображенского полка Петром Михайловым, флотским плотником, шаутбенахтом, арьер-адмиралом…), он был военачальником и триумфатором. Ему льстили сравнения с римскими полководцами. Петр отнюдь не был против, когда скульпторы, в том числе любимый Растрелли, изображали его в римских латах и плаще-сагуме в стиле Цезаря. Русский царь превратился в монарха-европеоида, в просвещенного полководца-императора, умевшего превосходно изъясняться не только на языке мирной дипломатии, но и на языке войны, на котором говорили в Европе. Поэтому одни из первых его реформ были связаны с армией.

Потешное войско юного Петра Алексеевича, возникшее в 1683 году (первым его солдатом был, как известно, придворный конюх Сергей Бухвостов), стало базой петровской армии, именно с него ведут свое начало два старейших русских полка – Преображенский и Семеновский. Потешные, эдакий игровой тренажер царя, отличались от «настоящих» войск не только тем, что подчинялись новому, отредактированному лично Петром, уставу, но и своей одеждой. «Сарское» (голландское) платье надели некоторые чины Преображенского и Семеновского полков уже в 1692–1693 годах одновременно со своим командиром Петром Алексеевичем[8]. Затем его опробовали «в действии» во время потешных Кожуховских маневров и Азовских походов. В конце 1690-х годов царь начал новый этап реформ, обучал и тренировал своих солдат по европейским уставам и осенью 1698-го – зимой 1699 года одел Лефортовский, Бутырский, Преображенский и Семеновский полки в платье, названное «венгерским», в нем смешались элементы разных восточноевропейских костюмов. Оно также отчасти повторяло варианты «служилого платья» русских стрельцов, которое в царствование царя Федора Алексеевича приобрело ноты польского и венгерского стилей.

Фузелер Псковского драгунского полка

Художник Д. Н. Кардовский. Открытка начала XX века. Коллекция О. А. Хорошиловой

Главным элементом «венгерского» платья был суконный кафтан: в Лефортовском и Бутырском полках – красный, в Преображенском – темно-крапивный, в Семеновском – синий. Офицеры носили их с золотыми или серебряными шнурами и петлицами, а также пуговицами, обшитыми золотой или серебряной нитью[9].

Помимо кафтанов петровские солдаты и офицеры носили суконные бостроги[10] (под кафтаны), красные шапки («курпики» или «клобучки») с меховой опушкой, сапоги и ботинки («чирики»), чулки, башмаки, кушаки или шарфы.

Первое публичное представление этого примечательного «венгерского» военного платья состоялось 15 января 1699 года на празднике Крещения. Свидетелем его был Иоганн Корб[11]: «Открывал шествие полк генерала де Гордон (он же Бутырский полк. – О.Х.)… ярко-красный цвет новых кафтанов усиливал блеск шествия. Гордонов полк сменил другой, называемый Преображенский и обращавший на себя внимание новой зеленой одеждой… Затем следовал третий полк, который именуют Семеновским… кафтаны солдат были голубого цвета»[12].

Весной 1700 года по образу и подобию четырех петровских полков были одеты недавно сформированные пехотные и драгунские части, также получившие венгерские кафтаны разнообразных цветов.

Петровские выборные полки стали образцом для реформирования гражданского костюма. Почти сразу после того, как «венгерское» платье надели лефортовцы, бутырцы, семеновцы и преображенцы, аналогичную одежду ввели для невоенного городского населения. Указ от 4 января 1700 года гласил: «Всем Боярам, и Окольничим, и Думным, и Ближним людям, и Стольникам, и Стряпчим, и Дворянам Московским, и Дьякам, и Жильцам, и всех чинов служилым и приказным и торговым людям, и людям Боярским, на Москве и в городах, носить платья, Венгерские кафтаны, верхние длиной по подвязку, а исподние короче верхних тем же подобием, и то платье, кто успеет сделать, носить с Богоявлениева дни нынешнего 1700 года, а кто к тому дни сделать не успеет, и тем делать и носить, кончая с нынешние сырные недели»[13].

«Венгерское» платье упомянуто и в дневнике Иоганна Корба: «Теперь их одеяние (горожан Москвы. – О.Х.) всего больше похоже на венгерское»[14]. Известно, что такие же наряды, по образцу полковых, носили приближенные Петра I, в том числе князь Петр Прозоровский и граф Яков Брюс, а также шуты – Филат Шанский и Яков Тургенев. Таким образом, выборные петровские полки не только определили внешний вид новых военных частей, но и повлияли на светскую мужскую моду того времени.

К концу 1700-го – началу 1701 года армейское платье вновь изменилось: «венгерский» стиль уступил место французскому. И почти сразу же специальным указом от 30 декабря 1701 года переодели безропотную публику (в том числе крестьян и священников, не упомянутых в указе 1700 года) в платье «немецкое, саксонское и французское». Было велено, между прочим: «Носить платье Немецкое, верхние Саксонские и Французские, а исподнее камзолы и штаны, и сапоги, и башмаки, и шапки Немецкие… а Русского (платья) и Черкесских кафтанов, и тулупов, и азямов, и штанов, и сапогов, и башмаков отнюдь никому не носить, и на Русских седлах не ездить, и мастеровым людям не делать и в рядах не торговать». В том же указе упоминались и женщины, которым теперь следовало носить: «Платья, и шапки, и кунтыши, а исподние бостроги и юпки и башмаки Немецкие»[15].

Любопытно, что если в указе 1701 года «немецкое» платье явно доминировало над прочими европейскими вариантами, то уже в 1702 году гражданскому населению было велено в праздничные дни надевать костюмы «французские», что еще больше сблизило его с петровской армией, примерившей обмундирование «французского» образца в начале 1701 года. В указе от 28 февраля 1702 года достаточно общо описывалось, кому какое платье положено: «Царевичам и Палатным людям… носить кафтаны верхние суконные Французские, а под ними камзолы золотные, а Генералам и Полковникам и иных чинов начальным людям… носить Французские суконные с украшением золотным, а камзолы золотные ж; а буде у кого золотных нет и тем носить и из иных парчей цветные; а Московских чинов людям и Дьякам носить Французские кафтаны и камзолы против того ж, и камзолы у кого какие есть цветные»[16].

Армия тем самым снова оказалась первой примерившей новый наряд и в очередной раз стала для гражданского населения образцом для вынужденного подражания, продиктованного царскими указами. Правда, в отличие от резвых петровских полков, гражданское население не спешило менять свой гардероб, и, как писал князь Борис Куракин, только «через три года насилу уставились», то есть полностью переоделись. Причиной этого было новое постановление от 22 декабря 1704 года, ужесточившее наказание за ношение русского платья: «А буде кто с сего Великого Государя указу, генваря с 1 числа 1705 года, станут носить платье, штаны и сапоги и башмаки Русские и Черкесские кафтаны и тулупы… с тех людей… имать: с пеших по 13 алтын по две деньги, с конных по два рубля с человека»[17]. Учинить «жестокое наказание» грозились и тем торговцам, которые, нарушая указ, продолжали продавать русское платье и обувь.

Кафтан и картуз Петра I

ГМЗ «Петергоф». Фото 2009 года

Петр I, прививая городскому населению любовь к европейскому платью, опробованному на своих верных полках, действовал по-военному – приказывал, устрашал и неусыпно контролировал одежду горожан, словно своих солдат. Чтобы она полностью соответствовала регламенту, он придумал клеймить платья, сшитые по образцу. Этим занимались специальные выборные «из знатных и добрых людей», которым торговцы должны были приносить одежду, прежде чем ее продавать. Однако такие меры привели к появлению черного рынка, где можно было приобрести запрещенные одежды. Горожане находили и другие способы, как нарушать регламент. В письме к Петру I от 1708 года сообщалось: «Как ты приедешь к Москве, и при тебе ходят в немецком платье, а без тебя все боярские жены ходят в русском платье и по церквям ездят в телогрейках, а наверх надевают юпки, а на головах носят не шапки польские, неведомо какие дьявольские камилавки»[18].

Контроль за гражданами становился строже. В 1708–1709 годах уже не только штрафовали нарушителей регламента, но и прилюдно резали их «русские» платья. «Всякого, кто войдет или выйдет из городских ворот в обычном длиннополом Русском наряде, хватали, становили на колени и обрезали на нем платье так, чтобы оно доставало ему до колен и походило бы на Французское»[19], – свидетельствовал датский посланник Юст Юль.

Новая, одетая на французский манер, петровская армия задавала тон не только в костюме, но и в светской и придворной жизни. Без нее не обходилось ни одно важное событие. Она участвовала в торжественных шествиях, смотрах, процессиях и дипломатических встречах. Если в XVII веке стрельцы, сопровождавшие царя, были почти не видны из-за богатства облачений бояр и самого правителя, то во время царских барочных церемоний гвардия порой затмевала своим нарядом даже Петра Великого и его свиту. Не заметить таких молодцов, одетых на «французский» манер и гладко выбритых по-европейски, было невозможно.

Петр I использовал любой повод, чтобы устроить публичное дефиле своих гвардейских полков, заставить горожан восхищаться ими и бояться их. Так, в начале апреля 1710 года, узнав, что Преображенский полк пришел и стал лагерем под Петербургом, он незамедлительно отправился туда, построил молодцов и лично повел их в город, через замерзшую Неву к Петропавловской крепости.

Значение гвардии в публичных празднествах и царских выходах усилилось в начале 1720-х годов, после победы в Северной войне[20]. Полки восхищали и горожан, и иностранцев, отмечавших ладное обмундирование и красивость. Фридрих Берхгольц[21], присутствовавший 6 января 1722 года на церемонии Крещения, записал: «Вид был чудный, потому что полки состояли все из красивых людей, в особенности первые шесть, принадлежащие к одной дивизии, т. е. Преображенский, Семеновский, Капорский, Лефортовский, Бутырский и Шлюссельбургский, хотя оба остальные также недурны. Во время шествия духовенства император ходил взад и вперед перед полками и командовал, не останавливаясь ни на минуту»[22].

Важную роль петровская гвардия играла в церемонии коронации Екатерины Алексеевны императрицей, состоявшейся в мае 1724 года в Москве. Это отражено в описании торжеств: «7 мая по утру обе гвардии Его Императорского величества и прочие баталионы пришли в Кремль и поставлены были на площади Иоанновской… И от самых апартаментов до церкви Соборной поставлены были по обеим сторонам гренадеры от гвардии, с их гренадерскими шапками, плюмажами убранными… Марш начался половиной Кавалергардии Императорской с офицерами оной на переди… Другая половина компании Кавалергардии Императорской заключала сей марш»[23].

Кавалергарды несли царские регалии и затем красиво, верхом, эскортировали императорскую чету в Вознесенский монастырь «с литаврами, трубами и другими своими». Их обмундирование было столь же пышным, как и облачение духовенства и парадное платье свиты: «Мундир на той Кавалергардии был кафтан сукна зеленого, супервест сукна красного, обложены позументы золотными, и на супервесте на грудях и плечах гербы императорские вышитые, перевязи бархатные красные, золотыми позументами обложенные, а на лядунках бархатных же вышиты вензелы, под короною императорскою, портупеи бархатные с позументами, и пряжки и погоны все вызолочены»[24].

Впрочем, еще большее число нижних чинов и офицеров участвовало в похоронной процессии усопшего императора: мушкетеры, более десяти тысяч гвардейцев, в том числе кавалергарды, флот и гарнизонные войска[25]. Этому печальному военному настрою соответствовало и облачение Петра I: его хоронили в красном, шитом серебром кафтане, в ботфортах со шпорами. В процессии участвовали и доспехи монарха, в которых его так часто изображали художники при жизни.

Кажется, новые петровские войска были повсюду – на парадах, шествиях, праздничных и траурных церемониях. Их славословили священнослужители во время публичных молебнов, об их подвигах сообщал церковный календарь, перечислявший недавние «виктории», одержанные петровскими войсками. Армия и особенно ее громкая победа в Северной войне становились темами маскарадов. В 1710 году Петр I завел обычай публично отмечать победу под Полтавой. Первое празднество было устроено в июле того же года у Петропавловского собора. Как можно догадаться, главными участниками действа, помимо царя, были его верные гвардейцы – преображенцы и семеновцы.

Эпизод из По

С офорта М. Мартена младшего Коллекция О. А. Хорошиловой

Юст Юль был свидетелем этого события: «Царь вышел к Преображенскому полку, построенному за крепостью, и отдал приказание, чтобы Преображенский и Семеновский полки расположились кругом на площади у собора… На амвон взошел архимандрит Феофилакт Лопатинский, ректор патриаршей школы в Москве, и совершил под открытым небом всенародное служение, заключившееся молебном. Затем раздался сигнальный выстрел, и открылась пальба с крепостного вала… Преображенский полк, которому сам Царь подавал знак к стрельбе, участвовал в общем салюте перекатным огнем. Повсюду выстрелы произведены были в три приема. Поздоровавшись сначала с окружающими его лицами, потом с полком, Царь спросил чару водки и выпил ее за здоровье солдат. Воздвигнутая на площади пирамида, приходившаяся в центре того круга, который образовали полки, была увешена 59-ю взятыми в Выборге знаменами и штандартами. С площади мы последовали за Царем в кружало. Его величество задал там пир. На пиру этом по обыкновению веселились и пили под гром пушечных выстрелов»[26].

В сентябре 1720 года при стечении большого количества горожан состоялось водное действо, посвященное морским победам России – Гангутскому[27] и Гренгамскому[28] сражениям. Под грохот пушек по Неве медленно прошли захваченные шведские корабли, и потом начался фейерверк.

Самые пышные и многолюдные действа были устроены в Петербурге и Москве в 1721 и 1722 годах в честь подписания Ништадтского мирного договора, подведшего итог Северной войне. И опять гвардейцы Петра Великого стали их центральными участниками, они проходили торжественным маршем перед горожанами, под залпы пушек им вручали награды.

Неудивительно, что после победы в Северной войне и всех этих многолюдных военных празднеств к петровской армии, в особенности гвардии, начала проявлять интерес светская публика. Дамы и господа с любопытством рассматривали обмундирование, обсуждали шествия с ее участием и отеческую заботу, которую проявлял к своему детищу царь. Обсуждали и наряды самого Петра Алексеевича, он часто носил мундиры, в том числе Преображенского полка, и даже в маскарад являлся в «военном» платье – своем любимом костюме моряка или корабельного плотника. Меншиков иногда надевал похожие наряды, чтобы соответствовать Минхерцу.

Гвардия в определенном смысле вошла в моду, и ей начали подражать. Светские щеголи, нарушая костюмный регламент, копировали гвардейские кафтаны, камзолы и шляпы, о чем тут же было сообщено царю. Реакция последовала незамедлительно. 4 декабря 1724 года по распоряжению царя издали любопытный указ «О неношении форменных цветов и обшлагов, с какими делаются драгунские и солдатские мундиры, людям не служащих в сих командах». Говорилось в нем о том, что в последнее время появилось множество «разных чинов людей», которые носят платье, аналогичное армейскому, и этим провоцируют конфузы и путаницу. А посему им предписывалось такое платье не носить, а шить кафтаны армейского цвета (уж если так хочется), но с обшлагами, и их оттенки не должны совпадать с армейским. Показательно, что некоторые из горожан наряжались «солдатами и драгунами» не щегольства ради, а только экономии для. Не имея возможности сшить «французское» платье, они покупали у солдат и офицеров отслужившие свой срок кафтаны и носили их, не изменив ни отделку, ни прикладное сукно.

Однако этот и подобные запреты не смогли полностью пресечь попытки копировать военный и флотский стиль в гражданском костюме. Находились смельчаки, рядившиеся гвардейскими офицерами или выдававшие себя за матросов. Так было и в правление императрицы Анны Иоанновны. До нее дошел слух, что «многие партикулярные, как вольные, так и дворовые господские люди, ходят в таком платье, какой мундир положено иметь матросам, и под видом оных… чинят многие непристойные поступки, от чего под именем их происходит в тех непристойных поступках напрасное порицание на морских и Адмиралтейских служителей»[29]. А потому императрица повелела вице-адмиралу Ивану Головину издать указ о запрете носить морскую одежду «партикулярным» людям под угрозой внушительного штрафа.

При Екатерине II тоже были истовые любители военного стиля, в особенности среди помещиков. Они обожали рядить своих служителей, в том числе кучеров, в мундиры и даже покупали им внушительного вида холодное оружие. Императрице своевременно донесли об этих проделках, и в 1767 году она «изустно указала», чтобы помещики в Санкт-Петербурге и Москве «служителей своих в воинское платье не наряжали и оружия им носить не давали»[30]. Но, похоже, это распоряжение никак не повлияло на любовь публики к мундирам.

Если императрица не слишком приветствовала это увлечение и светская мода ее времени имела мало общего со строгой военной формой, все кардинально изменилось, когда императором стал Павел Петрович.