Читать книгу Городская Ромашка - Ольга Кай - Страница 8

А жизнь текла своим чередом. Дни стали теплее и ярче, прохожие сбросили куртки и все чаще забывали дома зонты. Лужи наконец-то высохли, вечерами темнело позже, и можно было дольше гулять, чаще ходить пешком, не торопясь домой.

Сколько раз во время таких прогулок Ромашка намеревалась свернуть с Музейной, пройти квартала четыре до старого дома, ничем не примечательного в ряду точно таких же домов, пробраться в подъезд, постучать в подвальную дверь… Но всякий раз одергивала себя, понимая, что из-за глупой прихоти может навлечь беду на человека, не раз спасшего ей жизнь.

Весна подходила к концу, в центральном парке зацвели вишни – хилые, с редкими ветвями, такие тонкие, что Ромашка могла бы обхватить ладонями ствол. Но в эту пору они казались девушке самым прекрасным, что может быть на свете. Стоя у столба на аллее центрального парка, Ромашка долго смотрела на них и принюхивалась, угадывая в невероятном сплетении запахов тонкую нить цветочного аромата. Дельфина со своим новым парнем по имени Кит каталась на аттракционе. Они предлагали и Ромашке, но та отказалась. Понаблюдав немного, как кружатся и переворачиваются вверх ногами Дельфина, Кит и еще человек двенадцать счастливцев, нашедших деньги на билет, Ромашка отошла в сторону и замерла, глядя на цветущие ветви.

Со стороны ее поведение казалось странным: никто не приходил в парк лишь затем, чтобы поглазеть на деревья. Люди вообще редко смотрели вверх, куда чаще – под ноги, но девушка не думала об этом. Ей хотелось прикрыть глаза, только этого делать не следовало: мигом обворуют либо прицепится кто-нибудь, поэтому Ромашка смотрела и смотрела вверх, лишь изредка поглядывая по сторонам. Когда рядом с нею остановился кто-то и тоже прислонился к столбу, девушка ощутила досаду: ее символическое уединение было прервано.

– Здравствуй, Ромашка.

Ноги вдруг стали ватными: вот уж поистине, когда она и не думала, не гадала о встрече… Ромашка медленно повернула голову.

Мирослав, щурясь, смотрел на нее, лицо было бледным, щеки ввалились, резче обозначив скулы. На лбу, у переносицы, залегла глубокая морщина, которой Ромашка не помнила. В остальном же он не изменился: глаза все те же, все так же собраны ремешком на затылке гладкие, светло-русые волосы. Ромашка разглядывала его, смущаясь и опасаясь хоть на мгновение отвести взгляд: кто знает, может, это всего лишь мираж, который, только она моргнет, исчезнет? Но все сомнения в реальности происходящего рассеялись, когда сильные пальцы сжали ее ладонь.

– Пойдем. Я знаю тут место…

Как они шли – Ромашка не помнила. По дороге она позвонила Дельфине, предупредив, чтоб ее не ждали. Потом была какая-то улица, дверь дома, подъезд, лифт, скрип решетчатой двери… Все это время Ромашка боялась выпустить ладонь Мирослав и потерять его посреди городской суеты. В лифте она стояла рядом с ним напряженная, словно натянутая струна, а стоило им оказаться наверху, в высоком чердаке, где жутко скрипели и гудели механизмы лифтов, вдруг почувствовала слабость в ногах.

– Здесь никого нет, – начал Мирослав, – и можно спокойно поговорить. Ты знаешь, Ромашка… Ромашка? Ты что, плачешь?

Девушка хотела возразить, но слова застряли в горле. Она действительно плакала, улыбаясь сквозь слезы.

Устроились на ступеньке перед выходом на крышу. Ромашка успокоилась, но, глядя на Мирослава, не в силах была сдержать улыбку.

– Ты знаешь, Ромашка, – рассказывал тем временем Мирослав, – у вас есть люди, которые хотят сделать подкоп под стеной. Я узнал об этом случайно и все пытаюсь их найти. Пока безуспешно, к сожалению.

– Ты им помочь хочешь? – спросила девушка.

– Нет. Отговорить.

– Отговорить? Почему?

– Потому что ничего у них не выйдет.

– Почему же обязательно не выйдет? – Ромашка даже обиделась за неизвестных заговорщиков. – Я понимаю, что мы кажемся тебе странными, но не тупыми же?

Сказала и поняла, что зря вспылила. Мирослав не обиделся.

– Смотри, – Он пальцем начертил на верхней ступеньке, покрытой слоем пыли, круг, а внутри него – еще один. – Вот ваш город, а вот ров у подножья стены. Он довольно глубокий, и вместо воды в нем ядовитая смесь. И еще: стена очень толстая, без техники ее не пройти, а с техникой – охрана заметит… Стена уходит глубоко под землю и упирается в скалу, так что затея с подкопом обречена. Можно, конечно, взорвать участок стены, но, опять же, ров, а за ним – километров восемь мертвой земли.

Мирослав очертил свой рисунок еще одним кругом, и края этого круга не поместились на ступеньке.

– В жаркие дни над мертвой землей поднимаются ядовитые испарения, а сейчас уже почти лето. Воздух там плохой, долго не продержаться, особенно на бегу. Разве что в противогазе… А ловить беглецов будут те, кто оснащен гораздо лучше. Так что уйти им не дадут. Поймают и, наверное, в тюрьму посадят.

«А скорее – расстреляют на месте», – додумала Ромашка.

– Но они ведь не могут вообще не знать, что их ждет за стеной! – возразила она вслух. – Наверное, уже увидели с какой-нибудь крыши, что там пустыня, или…

– А ты когда-нибудь была не крыше? – тихо спросил Мирослав.

Ромашка покачала головой, вдруг сообразив, что ни разу за всю жизнь не удосужилась забраться на крышу и посмотреть оттуда на город, на то, что за ним… Ей такое просто в голову не пришло!

– Если мы сейчас поднимемся по этим ступеням на крышу, – услышала она, – то увидим только множество таких же крыш. Ты разве не знала, что самые высокие здания расположены у стены? С них город виден как на ладони. А все остальные дома ниже, и к центру города высота зданий уменьшается. Есть, правда, в центре несколько домов, которые выше остальных, но…

– Здание правительства, – подсказала Ромашка.

– Да-да, и тому подобное.

– А крайние? С них-то можно посмотреть за стену?

Мирослав улыбнулся:

– У этого чуда архитекторской мысли окна только в стене, что выходит на Кольцевую. А на их крыши обычным горожанам проход закрыт.

Как странно, подумала Ромашка, она столько лет жила в городе и не знала всего того, что только что сообщил ей чужак, проведший здесь меньше года!

– Значит, у них не получится сделать подкоп, – девушка вздохнула. – Жаль. Мне бы тоже очень хотелось побывать там, за стеной.

Мирослав смотрел на рисунок в пыли, а потом сказал тихо:

– Как только я выполню задание, я смогу забрать тебя отсюда. Хочешь?

– Хочу! – встрепенулась девушка. – А когда это будет?

– Мне осталось жить здесь два месяца. Даже меньше – всего-то семь недель.

– И ты правда меня заберешь?

– Да. Но не сразу. Сначала мне надо вернуться домой и довести дело до конца, а потом я обязательно за тобой вернусь.

– А-а-а, – разочарованно протянула девушка. Поднялась на ноги, отряхнула одежду. Конечно, станет он возвращаться сюда неизвестно ради кого и чего!

Мирослав словно прочел ее мысли, глянул с легким укором… Ромашка опустила глаза.

– А какое у тебя задание?

Он помедлил с ответом, и девушка невесело усмехнулась:

– Ладно. Не надо, не отвечай, если это тайна. Выполняй задание и уходи. Тебе ведь здесь не нравится, да? И порядки странные, и люди странные. У тебя дома, наверное, лучше.

«Теперь-то он точно обиделся», – подумала Ромашка с непонятным ей самой злорадством. Она так радовалась, что Мирослав, наконец, объявился, но теперь он обещает, как это делают все, то, чего не собирается выполнять… И кто его, спрашивается, тянул за язык? Зачем говорил, что заберет ее из города?

– Наверное, вы слишком часто лжете друг другу, поэтому ты, Ромашка, привыкла кругом видеть обман и никому не доверять, – Мирослав пожал плечами. – Может, оно и правильно. В вашем городе я встретил очень мало хороших людей, но достаточно тех, кого и людьми-то назвать язык не поворачивается.

Мирослав нахмурился – видно, воспоминания не давали покоя.

– А знаешь, зачем я сюда ехал? – продолжил он после небольшой паузы. – Наверное это смешно звучит, но я должен доказать, что вы не такие страшные, как о вас рассказывают.

– Это как?

– Да как угодно. Во-первых, я должен был прожить у вас год и вернуться. Я только здесь понял, что основная задача – выжить. Надеюсь, у остальных дела получше…

– У остальных? – перебила Ромашка. – Так вас тут много?

– Кроме меня, еще семь человек в других городах. И наша задача: прожив год в городе, вернуться и доказать на Совете, что… – Мирослав пристально посмотрел на девушку, – что нет необходимости уничтожать города.

Гулкие щелчки лифтового механизма отражались эхом от бетонных стен.

– Что? – тихо спросила Ромашка.

Мирослав молчал.

– Вот как! Значит вы, живущие там, за стеной, будете решать, стоит нам жить или нет?

Он все еще молчал. А Ромашке вдруг показалось, что ее вытолкнули из окна, и она летит и летит вниз… Голова закружилась, девушка схватилась за поручень. Мирослав хотел помочь ей, но Ромашка зло оттолкнула его руки:

– Не… не надо! Не надо!

Ноги девушки подкосились, она вновь опустилась на ступеньку. Мирослав стоял, глядя сверху вниз, потом отошел и тоже сел.

– Мы пытаемся договориться с вашими правителями уже более ста лет, – услышала девушка тихий голос. – За это время границы мертвой земли вокруг города расширились, вода в реках вокруг больше не пригодна для питья. После Каменного Дождя уцелело не так много городов, но они разрастаются, и со временем, я уверен, ваши правители решат, что могут угрожать нам. Поэтому Совет и поставил вопрос об окончательном уничтожении городов.

– Но ведь тут же мы… – прошептала Ромашка. – Тут же люди!

– Люди… – эхом повторил Мирослав. – Люди… У нас многие на Совете выступили против, и тогда решили отправить по одному человеку в восемь разных городов, чтобы они прожили там год, а потом вернулись и рассказали, как живут здесь люди, можно ли обратиться к ним, можно ли дать им время исправить ситуацию. А времени почти нет! Мертвые воды скоро заразят великие реки… Ты понимаешь, Ромашка? Сейчас вокруг города большая пустыня, и если ничего не делать, она будет расти и дальше, и расти очень быстро, с каждым годом все быстрее. Разве ты не замечаешь? Вы почти не видите солнца и звезд, у вас круглый год тепло и не бывает ветра.

– Мы привыкли…

– Вы привыкли! – Мирослав усмехнулся, и Ромашка, наконец, подняла взгляд. – В городе у вас действительно страшно, а то, что происходит за стеной из-за вас – еще страшнее. Но вы привыкли, вам не хочется ничего менять. Вами, как марионетками, управляет жалкая кучка нелюдей, а вы…

Он встал и стер носком ботинка рисунок с пыльной ступени.

– Через семь недель я должен вернуться домой и рассказать на совете обо всем, что здесь видел. И доказать, что у нас с вами еще есть шанс все изменить. Понимаешь, Ромашка?

Ромашка не сразу смогла ответить.

– Понимаю, – пробормотала она вдруг осипшим голосом. – Понимаю… Нелегко тебе придется на совете. Будешь доказывать, что черное – это белое?

– Я не изменил решения. И сделаю все возможное, чтобы Совет принял нашу сторону. Я пока еще верю, что в городе есть люди, которым небезразлично то, что происходит.

– Все еще веришь?

– Да, Ромашка, пока верю. Хотя я все еще многого не понимаю…

Уже смеркалось, когда Ромашка и Мирослав вышли из подъезда. Серое беззвездное небо куполом накрывало город. Девушка надеялась сегодня добраться домой без приключений, а то вдруг Мирослав все-таки разочаруется в людях? Жизнь в городе почти излечила его от излишней доверчивости и научила осторожничать, но вера в людей, в то, что до сердца каждого человека можно достучаться, осталась неизменной.

В этот вечер Ромашка стояла на коленях пред распахнутым окном, лист бумаги и баночка с водой – на подоконнике. Сначала девушка нарисовала два дома, два черных дома, а потом… потом скомкала рисунок и бросила на пол промоченный акварелью комок. Взяла новый лист. Ромашка все еще сомневалась, с чего начать, и выходило, что без этих двух домов она никак обойтись не могла – хоть что-то на ее рисунке должно быть привычным, реальным. Вздохнув, Ромашка снова обмакнула кисть в черную краску и нарисовала крайние здания, но уделила им на листе намного меньше места. «Это как будто я забралась на крышу своего дома или еще выше», – решила девушка. Стену она рисовать не стала, вместо нее обозначила край города рвом. Ромашка не знала, как должна выглядеть ядовитая вода, но голубой краской ее рисовать уж точно не стоило. Жидкость во рву получилась желто-зелено-бурой, а за рвом девушка нарисовала мертвую землю. Мертвую, думала она, это значит без зелени, то есть пустыню, но не такую, где песок… Поэтому мертвая земля была у нее на рисунке красно-желтая, с темными трещинами, которые паутиной уходили к горизонту. А за мертвой землей – тут уж Ромашка не удержалась – высился зеленый холм с густым лесом у подножия, и все это освещало застывшее высоко в небе яркое, лучистое солнце.

На третий день после встречи с Мирославом случилось, в общем-то, самое обычное: вечером жители Кольцевой услышали жуткий грохот, за ним – выстрелы. Ромашка бы и не вспомнила об этом, но наутро в новостях дикторша с милым лицом сообщила, что проводились ремонтные работы возле стены, из-за чего граждане могли слышать шум. Дикторша очень старалась успокоить людей и уверить, что ничего особенного не произошло, и вот это показалось Ромашке подозрительным.

Потом рассказывали о нападении бандитов на патрульных полицейских, а девушка подумала, что, наверное, Мирослав так и не смог отговорить смельчаков делать подкоп или взрывать стену. Скорее всего, заговорщиков уже допрашивают в отделении. «Наверное, в новостях больше ничего не скажут», – Ромашка потянулась к пульту, но так и не успела выключить телевизор.

– Как мы уже сообщали, вчера, около десяти часов вечера, банда отморозков напала на патрульных полицейских, исполнявших свой долг перед гражданами нашего города. Пять человек были зверски убиты. После опроса свидетелей полиции удалось составить фото-робот главаря шайки. Если вы обладаете информацией о возможном местонахождении этого человека…

С экрана смотрело с трудом, но все же узнаваемое лицо чужака-Мирослава.