Читать книгу В чужом доме - Ольга Рёснес - Страница 2

Вот ведь, до чего могут довести праздные размышления. Альбина сидит с восьми до пяти в тесной, на скорую руку, временно обставленной конторе, в старом аварийном помещении, которое ей, прорабу, поручено реставрировать. Это всего лишь одноэтажный дом, кирпичная кладка которого оказалась прочнее революционных лозунгов и бомбежек, устояв также при плановом сносе руин и потому оказавшись вне времени, места и смысла. Однако здание не пустовало: в нем ютились поочередно машинописное бюро, парикмахерская, часовая мастерская, а также Дом колхозника, с его почти бесплатным пансионом, пахнущими хлоркой простынями, засиженной клопами обивкой диванов и круглосуточно говорящим радио. Один из этих диванов все еще стоит в захламленной стройматериалами прихожей, хотя клопы давно уже съехали, за неимением свежей крови, а вывеска с серпом и колосьями валяется у Альбины под столом. Дом, в котором когда-то ютился поэт.

Теперь это всего лишь объект, не существующая в природе данность и попросту свалка никому уже не нужного прошлого, с которого и спросить-то нечего. Сама же реставрация – дело исключительно шкурное, поскольку никто толком не знает, сколько чего и откуда придет и сколько куда уйдет. Сказано было лишь одно: чтобы помещение выглядело прилично. Ну то есть не хуже, чем открывшаяся недавно галерея Лихого, все девятнадцать этажей которой мгновенно оказались занятыми наезжающими друг на друга, торгующими одним и тем же барахлом лавочками, смысл существования которых состоит в хронической, неподвластной никаким сквознякам скуке. Скука, она же торговля, она же ненасытная, не дремлющая даже ночью одержимость малым, ничтожным, бесплодным. Впрочем, скучать надо качественно, и если тебе при этом завидуют, значит, скука твоя вполне удалась. Это может подтвердить лично гражданин Лихой, у которого кроме местного и двух ихних гражданств есть еще и запасное, исключительно для собственных похорон, которым следует произойти в каком-то очень святом, библейском месте. Но похороны – дело будущего, с которым, пока жив, надо свести счеты, взять взаймы и не вернуть. С девятнадцатого этажа галереи Лихому видно как на ладони: всякий интерес должен быть непременно назначен, тогда как история должна списываться с имеющихся уже не одну тысячу лет образцов, в которых все – черным по белому. Ради забавы – а то еще умрешь от скуки – Лихой купил задохшийся в суматохе краеведения местный печатный орган, регулярно обдающий случайного читателя строгим напоминанием о его, читателя, долге перед… не им самим, читателем, избранными, чье имя всегда в секрете, а дело шито-крыто.

Печатный орган – идеальный объект для трансплантации: выдрал – вставил. И ничего, что при этом насилуются как пациент, так и донор, главное – сохранить торговую марку, придать ей универсальный товарный вид. И хотя от старого названия краеведческого органа можно было запросто отделаться, разом перечеркнув бестолковость усилий ни на что больше не годных местных червей и улиток, Лихой дальновидно прозрел, что у будущего нет никаких шансов состояться в своей наступательно корпоративной сути без этих старых, провонявших элитарными экскрементами ориенттиров. Будущему нужны идеалы, суть которых состоит именно в протовоборстве с идеальным, с этой на все времена проблемой мира сего. Так пусть же сегодняшний печатный бутик тащит на себе это старое, прошитое страхом и криком о помощи, продавленное неподъемным грузом нечистой совести, подслащенное густым сиропом предательства многообещающее имя: «Пролетарий».

Тот, кому надо, знает: пролетарии всех стран давно уже соединились. Зачем – не ваше дело. Читатель же «Пролетария» пусть держит это в уме: мир уверенно идет к тотальному счастью, поскольку каждый теперь и покупатель, и продавец. И это именно в тебя метит с пролетарского плаката грозный указательный палец: ты еще не продался? Счастье, оно сегодня такое.

И если с девятнадцатого этажа, куда ни бросишь взгляд, видишь везде одно и то же, деньги и снова деньги и еще раз деньги, то в одноэтажном, реставрируемом доме поэта должен поселиться элитарный пролетариат, плюющий на какую-то там зарплату: штаб управления переменами. И надо понимать это буквально: перемены будут.