Читать книгу Змеи Аргадзона - Ольга Токарева - Страница 7

На следующий день дед Макар встал на лыжи и заскользил в сторону леса. Яркое солнце ослепляло глаза, лёгкий морозец щипал щёки. У Макара было радостно на душе, жизнь подходила к концу, и как ни странно, только теперь у него появился смысл в этой самой жизни. Да что там говорить, такое совершил. Дитя от смерти спас. И ведь как чувствовал, ведь тянуло в лес на охоту. А он всё отнекивался сам себе, то мороз, то снег, а потом как кто толкнул. Вот и не верь предчувствию, а может, и не предчувствие вовсе это. Ведь кто-то знал, что там, в норе, ребёнок умрёт, если его людям не отдать.

Макар скользил по уже засыпанной, в прошлый раз проложенной им лыжне. Он сдерживал себя, чтобы не смотреть по сторонам.

«Рано ещё. Хоть бы охота удалась».

Лес закончился, и вдаль простиралась белоснежная равнина. Глаза ломило от белизны, Макар протёр их, сняв лыжи, прошёл к растущему неподалёку раскидистому кусту ивняка. Скинув с плеча ружьё, сел подле и стал ждать. Такая погода – самое то для игрищ косых, здоровы они носиться друг за другом, чтобы погреться под редкими лучами солнца. Шубки свои уже успели поменять, на белом снегу плохо различать, да ничего, слава богу, глаз цепкий да меткий, не потерял ещё дед сноровку, несмотря на годы.

Дни совсем стали короткие и серыми, вот зайцы и устраивают себе догонялки. К счастью, сидеть и ждать пришлось недолго. Сначала Макар увидел одного зайца, что стоял на задних лапах и смотрел куда-то вдаль. Макар уже хотел было подстрелить его, как приметил ещё с десяток. Вот радость-то, наверное, неопытный молодняк решил побегать. Макар немного подождал, пока косые войдут в раж и не будут ничего видеть в округе. И только после этого выстрелил. Глаз у него острый, первый выстрел был точным, зайцы кинулись врассыпную.

«Меня этим не проведёшь», – и Макар выстрелил ещё пару раз и оба раза не промахнулся.

«Вот и славно, и волчице, и нам с бабкой хватит».

Он встал на лыжи, проехал вперёд, поднял тушки подбитых зайцев, прикрепив их к поясу, и не спеша заскользил по лесу. Когда добрался до того места, где его в прошлый раз встречала волчица, стал вглядываться сквозь стволы деревьев и обомлел. Среди них заметил мелькнувшего зверя, через некоторое время появилась волчица. Что это была та же самая, что привела его к своему логову, Макар не сомневался. Не станет зверь вот так без боязни стоять и смотреть на человека. Тем более запах пороха они чуют издалека. Макар отвернулся, чтобы отвязать зайцев, и когда повернулся обратно, волчицы не было.

– Куда ж ты убежала, – с досадой проговорил Макар.

И волчица как по волшебству вновь показалась из-за дерева.

– Ну вот и ладненько.

Он бросил двух зайцев, немного постоял, посмотрел на волчицу и сказал:

– Спасибо, что жизнь ей спасла, низкий тебе поклон от нас с бабкой, – и склонился.

Волчица не спускала своих жёлтых глаз с Макара. Он не стал думать о том, понимает она его или нет, оттолкнулся лыжными палками и заскользил домой.

Дома его ждала Глафира, всматриваясь в его лицо, всё ждала. А Макар тянул время, любил он вот так напустить на себя загадочный вид и молчать.

– Хватит молчать, окаянный, ненормальный, давай уже рассказывай. Видал волчицу?

– Да видал, видал. Вышла на том же самом месте. Стоит, смотрит и глаза такие умные.

– Да кабы были глупые – дитя не сообразила бы, как спасти.

– Вот и рассказывай тебе, вечно перебиваешь.

– Ладно – молчу. Давай говори.

– Да особо что говорить. Услышала выстрелы и вышла на том же самом месте, стоит и смотрит. Ну а я чего, отцепил тушки, бросил ей и направился домой. Да и нам одного оставил, натушишь в горшке с картошкой.

Глаза у Глафиры засветились счастьем и радостью.

– Значит, признала, раз вышла встречать. И надо же, никогда бы не подумала.

Пока она сидела и бормотала себе что-то под нос, Макар освежевал зайца и пошёл выносить ведро с потрохами. Когда он вернулся в дом, в гостях у них уже сидела Никитична.

– Привет, Макар, видела, ты сегодня на охоту ходил? Вижу, даже удачно.

– Удачно, удачно, – прищурив глаза и ухмыляясь, промолвил дед, – приходи завтра на жаркое. Федька то твой приедет?

– Да обещал.

И только Глафира поставила чайник, как они услышали шум мотора.

– Никак твой сын?

– Может, случилось чего?

Они все втроём посмотрели в окно и увидели, как Фёдор остановился у забора и слез со снегохода. Когда он вошёл, старики сидели и глядели на него, не отрывая глаз.

– Вы чего такие? – весело спросил он.

И только после этих слов старики повеселели и заулыбались.

– Так ведь ты чего-то рано приехал, вот и решили, случилось чего – недоброго.

– Да, отпросился у начальства. Все дни как в карусели, утром на работу, вечером в больницу – проверить нашу подопечную.

– Ну и как? – все трое спросили разом.

– Растёт не по дням, а по часам, – улыбаясь во весь рот, ответил Фёдор. – Ходил, навещал, маленькая такая, рыженькая, ест и спит. Уже в отдельный бокс перевели, никакой угрозы для жизни нет. Врачи не нарадуются, всё удивляются, как не заболела в такие холода без человеческого тепла.

Они пили чай и всё выспрашивали у Фёдора про малышку. Так в их размеренную, спокойную жизнь ворвался этот младенец и враз изменил её, наполнив волнением, счастьем и смыслом. Так у них и повелось, Макар ходил на охоту, оставлял ждавшей его волчице подстреленных зайцев, а на выходные приезжал Фёдор и рассказывал им о девчушке.

Вот уже и грачи прилетели – первые вестники весны. Важные, они ходили по полю и выискивали себе пропитание на появившихся проталинах. Макар с трудом шёл на лыжах, снега осталось мало, ещё неделя, и его совсем не будет. Вот незадача, чем же теперь волчицу подкармливать? В лес скоро не зайти станется, везде будет непроходимая слякоть. Дед остановился у заветной поляны и увидел двух зайцев, попавшихся в расставленные со вчерашнего вечера силки. Но, увидев промелькнувшую тень, резко присел и притаился, спрятавшись за кустами. На поляну выбежала лисица.

– А тебя откуда нелёгкая принесла, всю живность мне распугаешь, – взволнованно прошептал Макар.

Лисица поводила носом, видимо, ей что-то не понравилось, она вильнула хвостом и исчезла. Как будто её и не было несколько мгновений назад.

– Вот ведь действительно плутовка, – улыбаясь, прошептал Макар. Через некоторое время появился первый заяц, за ним второй и на поляну с разных сторон стали выпрыгивать разношёрстные пушистые создания. Вот с приходом весны и зайчата стали менять свою шкурку. Макар подстрелил двоих, прошёл, собрал их и отправился старой, уже привычной дорогой. Доехав до знакомого места, он остановился, отстегнул двух зайчат, бросил их в приметные кусты и замер. Недалеко, возле старой сгорбленной берёзы, была волчица, а возле неё, прижавшись к матери, стояли и смотрели на Макара пять подросших волчат.

– Вот значит, как – прощаешься, пришла отблагодарить за жизнь своих волчат. Куда ты их поведёшь? Ну, правильно подальше в леса, охотиться. Скоро народу в деревню понаедет, а народ, он разный, один поможет, а другой недолго думая – убьёт. Ну что ж, прощай, Мать-волчица. Прости, если что не так, – вновь поклонился старик и с трудом заскользил по тяжёлому мокрому снегу.

Больше Макар не встречал серой волчицы. Сколько раз он, бывало, останавливался зимой посреди леса, всматривался в ровные ряды берёз, стараясь рассмотреть знакомого зверя, но так никого и не видел. Может, увела своих детей далеко, а может, умерла. Одному богу известно. Да вот только у Макара были теперь другие заботы.

Раз в месяц они ездили в дом малютки проведать своего найдёныша. Так как нашли её в логове волчицы, дали фамилию Волкова, отчество, как и обещал Семён – Макаровна, а имя какое-то непутёвое дали – Зарислава.

– Хоть бы немного подумали эти бабы с органов опеки, давая имя ребёнку, вырастет, и как к ней будут обращаться – Волкова Зарислава Макаровна – тьфу ты! – Макар сплюнул от расстройства, когда первый раз услышал. Язык чуть не сломал, пока имя выговаривал.

Держали её в больнице долго, всё ждали, когда желтушность с глаз сойдёт, и когда это случилось, были все радостные, но вот цвет зрачков никак не хотел меняться. Приехал какой-то старенький профессор, осмотрел ребёнка и, ухмыляясь сказал:

– Всю жизнь бы прождали. Девочка родилась с таким цветом глаз – бывает, рождается один такой человек на десять миллионов. И цвет разный – у кого синие, у кого фиолетовые, а у некоторых зеленые, что вода при цветении – мутация гена называется.

– Сам ты мутированный недомерок, – ворчал Макар, – удумал какую-то мутацию генов. Кто его знает, что ребёнок при родах пережил, да и в лесу сколько дней был.

Зариславу из больницы перевели в дом малютки. На счастье стариков, заведующая разрешила Макару с бабкой навещать малышку, пока не найдётся желающий удочерить девочку. После этих слов Макар ходил как не свой, он так привык к ребёнку, что уже не представлял жизнь без неё. Бывало, съездят, навестят малышку, а после приедут, сядут за стол и долго сидят притихшие, молчаливые, каждый думая о своём. Вот бы казалось – радоваться нужно, никому не приглянулась их кровиночка родная, но каждый из них понимал, что мамка ребёнку нужна. Только вот желающих удочерить не находилось – как посмотрят на её необычный цвет глаз, так и отворачиваются сразу.

Но они с бабкой не замечали никаких изъянов в ненаглядном цветочке. Уж как она радовалась, когда видела их. Первый раз это было, когда она уже научилась сидеть самостоятельно. Правда, они ещё не знали о таких её успехах, вот, значит, приехали они с Глафирой, заходят в её палату, смотрят – сидит их ребёнок. А девчушка как увидела их, как завизжит от радости, а потом залилась громким радостным смехом. Вот тогда они наревелись, вытирали глаза платками и не могли успокоиться. Столько дней не видела их малышка, а ведь признала – запомнила, значит. Хоть и маленький ребёнок, а чувствует любовь и ждёт их.

Так летели дни и месяцы, ей исполнилось три года, но вот с речью у Зариславы были проблемы, не говорила ни одного слова. Всё понимала, на пальчиках показывает, улыбается, но молчит. Бывало, посадит её Макар к себе на коленки и пытается разговорить, скажет слово и говорит:

– Повтори.

Она положит свою маленькую ладошку ему в ладонь, прижмётся к лицу и поцелует в стариковскую щетинистую щеку. Вот всё понимала их кудрявая и рыжеволосая, словно солнышко, девчушка, но говорить не хотела.