Читать книгу Заметки журналюги - Ольга Тулянская - Страница 3

Сели в машину. Я, как принято, на переднее сидение – неписаное правило. Но об этом позже. Ехать минут сорок. Разговаривать не хотелось. Задумалась…

Успех…

Она ж, эта Лерка, рискует не просто так, не ради показухи, а ради него самого… успеха, который дразнит, манит, зовет за собой, но стоит приблизиться – в руки не дается, требует прежде поднять ставки повыше.

А все потому, что именно на “телеке” он, успех этот, так близко, как нигде больше, и кажется, руку протяни и ухватишь. Вот и бегут все за ним, бегут, бегут… И забег у кого-как, у одних длинный, а то и нескончаемый, а у других короткий. Но устают одинаково, спотыкаться начинают, останавливаются, даже назад поглядывают, раздумывая, а не зря ли? А не вернуться ли? А не бросить ли всё к чертям собачьим?

Но нет! С крючка так просто не соскочить. Успех, маячащий впереди, тоже притормаживает, оглядывается и еще сильнее обнадеживает, ласково так, любовно шепчет: “Ну ты чего? Один шаг, еще рывок, и все мечты сбудутся!”

И верят, поднимаются и, не отряхиваясь, не обращая внимания на ссадины и синяки, снова бегут за ним, пытаясь ухватить или хотя бы прикоснуться. Но он вновь миражом растворяется где-то впереди, неопределенном, непонятном, пугающем “впереди”…

Так было и со мной. Раньше. Теперь остыла. Теперь наблюдаю за другими и делаю ставки, как скоро выдохнется тот или эта, потому что силы всегда рано или поздно тают, и на смену им приходит боль, физическая и душевная, саднят былые царапины, на месте синяков остаются пятна и шрамы, и вот после очередного падения кто-то уже не встает… А успех по-прежнему впереди, так близко, так обманчиво близко…

Но бывает и по-другому. Бежишь, привычно спотыкаешься, но не падаешь, а стоишь как очумелая, не понимая, почему не гонишься за мечтой-миражом, вон же он в метре от тебя ждет, призывно улыбается, а то и удивляется, почему это ты на него не реагируешь. А ты стоишь, стоишь, а потом оглядываешься и видишь… Там тоже он – твой успех – у тебя за спиной, словно тень, грустный, сгорбленный, брошенный. И ты видишь себя его глазами и вздрагиваешь от стыда: сколь ободрана, побита, грязна и… уже не молода – жалкое зрелище.

Начинаешь хохотать над собой, над пережитой болью, над разочарованием, над потерями, утратами ради бессмысленного, никчемного, разрушающего, эфемерного – того, чего и не существовало.

Но повернуть назад нельзя, идти вперед нет больше ни смысла, ни желания, ни сил. Колени подкашиваются. Это расплата за слепоту, за самообман, за то, что не смогла. Чего? Вовремя разобраться в том, что тебе дается, а что нет. И принять это, избежав бессмысленных поисков и погонь.

Но телек на то и телек – здесь можно то, чего нельзя в других сферах. Вспоминаешь об этом, злишься, но встаешь, потому что знаешь, ты не одна такая, все здесь такие. Ты можешь быть здесь любой, и на тебя не посмотрят косо. В ссадинах и синяках? Спишут на грим. В рваном платье или грязном спортивном костюме? Да просто вернулась со съемок. В сланцах на морозе? Значит, съемки в павильоне за углом. Всё норм! Пришло время для новой ставки: на то, сколько протянешь прозревший пофигисткой, закаленной профессией и коллекцией набитых шишек, если останешься. Уйдешь сама или уйдут тебя – вот в чем вопрос… (Товарно-денежных отношений, естественно, никто не отменял, но об этом отдельно.)

А если приземленнее, без романтической философии… Успех на ТВ понятие расхожее, зыбкое и зачастую надуманное, а вернее, искусственно созданное. В чем-то похоже с законом актерской известности: мелькает на экранах – запоминается. Сошел с экранов – забыли!

Но что важнее, телеуспех никак не зависит от творчества, профессиональных умений или навыков.

Дело в том, что у успеха на ТВ лишь три составляющих: внешность, хитрость и связи. Причем в разной последовательности, в зависимости от того, что преобладает.

А если отбросить наличие связей и морально-физическую беспринципность, то остается либо щедрая удача, либо мастерство оборачивать свои минусы в плюсы, и продавать их задорого.

Ведь нередко, особенно сейчас, даже непроходимая глупость и узкий кругозор оказываются на руку. Умные, выдающиеся, красивые, за которыми не угнаться, уже набили оскомину. А вот недалекие, уродливые, неуклюжие и так далее, вполне могут привлечь внимание зрителя хотя бы тем, что над ними можно не только посмеяться, но и наедине с самим собой узнать в них себя и поверить в свои силы.

Успех ведь лица не имеет, нет границ, нет строгих стандартов (они ж меняются чаще перчаток). Только внимание окружающих определяет степень успешности, а, как известно, уродство в разы опережает в этом красоту. Красоте можно только завидовать (скажете, а как же восхищаться? В основе восхищения не что иное как зависть, так что не обманывайтесь. А соответствовать сложно, да и по сути попросту невозможно). Другое дело – уродство – это ж кладезь чувств и ощущений: у одних – жалость, у других – сочувствие, третьи тешат самолюбие или подпитывают самооценку, мол, а я еще ничего, не так плох в сравнении-то. И вот уродство зарабатывает гораздо больше, чем красота, но она ведь так недостижима, вернее, столько усилий надо приложить, чтобы хотя бы приблизиться, а мы все ленивы…

– Кажется, здесь? – вклинился в поток моих мыслей неуверенный голос инженера-водителя.

Я вздрогнула, кивнула на автомате, выныривая из своих мыслей.

За окном простирался спальный район, пятиэтажки сменялись высотками, где-то там должна была быть нужная нам квартира, и женщина, согласившаяся стать героиней нашего сюжета.