Читать книгу Игры со Временем. Книга первая. В начале игры - ОМ - Страница 3

Тёмно-синий УАЗ «Хантер» шёл мощно и ровно. Съедал один за другим километры почти пустого вечернего шоссе.

После очередного километрового указателя он чуть сбросил скорость – где-то в череде деревьев, выстроившихся вдоль дороги, должен быть поворот. Метров через триста притормозил, мигнул фонарём и резко ушел вправо на старую разбитую брусчатку.

Ещё минут десять машина, словно играя в прятки, то исчезала, то вновь выскакивала из-за придорожного кустарника, пока, наконец, cверкнув синим боком в лучах затухающего солнца, не скрылась совсем в небольшом перелеске.

Они спорили уже битый час.

– Марков, когда ты стал таким бюрократом?

– Вот интересно. У некоторых, не будем переходить на личности, детство в мягком месте играет, их тянет на всякие авантюры, и если я не иду на поводу, то бюрократ?

– Какие авантюры?

– То, что ты мне предлагаешь, чистейшей воды авантюра. Сам это прекрасно понимаешь.

– Что в моём предложении авантюрного? И ещё говоришь, что не бюрократ. Или, может, трусишь, Марков?

– Можешь злиться сколько угодно.

– А я и не злюсь, просто не могу понять твоей позиции.

– Злишься, злишься. Не первый год тебя знаю. Ты всегда, когда на меня злишься, начинаешь называть по фамилии. И что ты не понимаешь? Того, что это огромный риск? Что системы нашей установки работают нестабильно, многие процессы не отработаны и мы до сих пор не научились ими толком управлять? В процессе испытаний случиться может всё, и практически невозможно спрогнозировать, каковы могут быть последствия малейшего сбоя.

– Но мы же тысячу раз каждую цифру просчитывали, проводили испытания, проверяли всё до последнего винтика. Пока бог миловал.

– Вот именно, миловал. Что, если возьмёт и не помилует? Ведь мы же до сих пор установку прогоняли исключительно на минимальных нагрузках и научились толком только запускать и останавливать «Айон». Считаешь, этого достаточно?

– Ну, Костя… Мы же об этом с детства мечтали. У нас такой шанс реализовать свои мечты.

– Вот и реализуем. Через месяц – дирекция утвердила график – начинаются рабочие испытания. «А дуги гнут с терпеньем и не вдруг». Вот терпения тебе и не хватает.

– Нет, Марков, это невыносимо. Ты не только бюрократ, но и редкостный зануда. И не надо мне цитировать басни Крылова.

– А ты просто мальчишка, Мартин.

– Хорошо, пусть мальчишка, но тогда скажи мне, мудрый и рассудительный Константин Николаевич, что изменится за эти три десятка дней? Мы в тысячный раз прогоним процесс запуска и остановки. В тысяча первый проверим все расчёты. Это поможет нам избежать риска? Ты сам прекрасно понимаешь, не поможет. Не проверив установку на рабочих нагрузках, так и будем топтаться на месте и никогда не найдём ни своих ошибок, если они есть, ни порадуемся удачам. Да и вообще, так и не поймём, на правильном ли пути находимся. Зачем тогда мы всё это затеяли?

– Ну…

– Да не нукай, если не можешь аргументированно ответить, не засоряй язык. Всё я понимаю про риск и тому подобное. Но и ты меня пойми. Мы этого так долго ждали, и сейчас, у самого порога – ещё четыре недели… Они мне годами кажутся. Я загнусь за это время.

– Подожди…

– Ждать? Эти клятые недели?

– …

– Я же вижу, Костя, что тебе самому этого хочется. Что же останавливает?

– Положим, ты угадал, хочется. Но у меня есть сомнения.

– И что?

– Ничего. Предлагаю компромиссное решение. Дай мне трое суток на размышление, и, если за эти сутки я кроме своего желания найду более весомые аргументы в твою пользу и хоть частью развею свои сомнения, мы не будем ждать, изменим программу испытаний.

– Хорошо, Костя. Трое суток я как-нибудь переживу. Но если и тогда ты начнёшь нудить, я тебя задушу.

– Я просто дрожу от страха.

– Правильно. Что тебе ещё остаётся?

Дом когда-то был большим и красивым. Теперь от него остались только три частью разрушенные стены и кусок высокой черепичной крыши над ними. Полукруглые окна чернели пустотой. Над широким проёмом входной двери висел чудом сохранившийся плафон кованого светильника.

Землю вокруг дома сплошь покрывали осколки стекла, черепицы, битый кирпич. От обилия кирпичной пыли она казалась красной. Стекло переливалось на солнце, из красноты кое-где пробивались тонкие ростки молодой зелёной травы. Со стороны всё это напоминало яркий восточный ковёр.

За домом рос сад. Яблони стояли в цвету. Белые и розовые, красивые, как невесты в свадебных платьях. В этом празднике нежных цветов почти и не замечались многочисленные раны на деревьях – у кого покалечен ствол, у кого обломаны ветки.

На краю сада на одинокой поваленной мёртвой яблоне сидела девушка, ещё почти девочка, чумазая, маленькая и худая. Склонив голову, она зажимала руками правое колено. Её тёмные растрёпанные волосы почти касались земли.

– Добрый день.

Услышав за спиной голос, она вздрогнула и испуганно обернулась. Перед ней стоял молодой, лет двадцати восьми – тридцати, капитан – она хорошо разбиралась в военных званиях – высокий, светловолосый.

Её испуг сменился отчаянием, плечи конвульсивно задёргались, и она, размазывая по лицу чёрные слезы, обречённо разрыдалась:

– Nein… Не надо… Ich will nicht… Не забирайте меня… Hier mein Haus… Я не хочу…

– Куда не забирать? – капитан, с трудом разбирая её бессвязное бормотание, присел рядом с девушкой. – Не плачь, никуда я тебя не заберу.

– Ich kann nicht… Meine Eltern, mein Bruder… Если я уйду от дома, как они меня найдут? Где мне их искать? – слёзы душили ее.

Девчонка его не слышала.

– Господи, – он встряхнул её за плечи и почти прокричал: – Говорю тебе, никуда я тебя не заберу.

Что-то в голосе этого незнакомого русского капитана заставляло девочку ему поверить.

– Es ist Wahrheit? Правда? – спросила она доверчиво.

– Wahrheit. Успокойся.

Она ещё какое-то время всхлипывала, потом взяла себя в руки, тяжело вздохнула и вытерла остатки слёз на щеках.

– Что это у тебя с ногой? – капитан только сейчас обратил внимание на её правое колено. Оно было сильно разбито, и из глубокой ссадины сочилась кровь.

– Ничего. Its gefallen. Уже совсем не болит.

Она закрыла ладошкой коленку, сморщилась, видимо, задела ранку, посмотрела на ногу и второй рукой прикрыла предательски вылезшую дырку на чулке.

Капитан понял, ей неловко за дырявый чулок. Он также понял, что она ему соврала, разбитая нога болит, и снял с плеча вещмешок.

– Давай посмотрим твои раны.

И бережно убрал её руки с коленки.