Читать книгу Игры со Временем. Книга вторая. Хранитель - ОМ - Страница 4

Рассеянный кронами сосен свет мягко падал на землю. Каждое дуновение ветерка заставляло ветки деревьев перешептываться, а тонкие нити света делало похожими на живые. Они колыхались, и их, до того незаметные, неощутимые, можно было увидеть и, казалось, потрогать руками.

Он сидел, прислонившись к сосне уже минут двадцать, а может, и более. Все вокруг выглядело так тихо, покойно, что никак не хотелось подниматься. В нескольких шагах, смешно потряхивая черненьким хвостиком, резво перебегая с места на место, маленькая серая птаха что-то искала в траве. Он улыбнулся и подумал, что, может, это и есть трясогузка, о которой еще в детстве так много слышал, но никогда не видел. Однако надо отсюда выбираться. Он, пытаясь приподняться, коснулся рукой выползшего из-под земли толстого корня дерева и ощутил мягкую теплоту мха.

Где-то за спиной, в глубине леса, послышались едва различимые голоса.

«Грибники! – обрадовался он. – Они помогут выйти из леса». Выглянув из-за дерева, чуть было не закричал, призывая на помощь, но слова комом встали в горле.

Их было двое. Всего метрах в тридцати от него, рядом с искалеченным деревом. Они были не старше его, лет чуть за тридцать, но каждый на голову выше и крепче. В схватке с ними у него, даже если бы они не были вооружены, шансов не было. Рукава их камуфляжных анораков закатаны до локтей, на ногах высокие тяжелые ботинки, на плечах закинутые за спину автоматы. Вещевые мешки брошены к ногам. Один стоял спиной, оглядывая лес, другой сидел вполоборота и жевал какие-то консервы, доставая их из банки массивным штыком. Они словно сошли с агитационных плакатов Третьего рейха.

«Господи, да как же это могло случиться? – Мысли путались в голове. – Как они могли здесь оказаться? Видно, что-то пошло не так или среди нас оказался предатель?»

Так или иначе, он был уверен, этот дьявол в ангельском обличии, штандартенфюрер Корш послал эсэсовцев именно за ним. И страшно было подумать, что будет, если они его найдут. Страшно для него и для тех, кто его сюда послал. От этой мысли его рубашка в один момент стала мокрой от пота.

Он заметил, как сидевший закончил свою трапезу, отбросил пустую банку в сторону, вытер штык о траву. Стало понятно, сейчас они двинуться в путь. Он скрылся за стволом дерева, лихорадочно оглядываясь, куда бы схорониться. Метрах в десяти росла молодая лещина, но добраться до нее незаметно невозможно. Эти десять метров просматривались со всех сторон. Всем своим телом он ощущал приближающиеся шаги и вжался в землю так, будто хотел, чтобы она его поглотила, спрятала в своей глубине. Неожиданно под тяжестью его тела хрустнула маленькая сухая ветка. Этот звук показался ему раскатом грома среди ясного неба. «Ну, все, теперь пропал», – запаниковал он.

Ему захотелось вскочить и со всех ног броситься наутек. Пусть через пару минут его все равно догонят или убьют, чиркнув вдогонку из автоматов. Но его словно парализовало, и ватное тело не слушалось.

Прошла минута, другая, третья… прошла вечность, но он все еще был жив, и никто его не обнаружил. Преодолевая страх, он приподнял голову и из-за дерева посмотрел в сторону искалеченной сосны. Эсесовцев там не было. Приглядевшись, он заметил – их спины в камуфляже маячили между стволами деревьев метрах в ста от него. Они уходили.

«Спасибо, Господи! – обрадовался он. – Они ничего не услышали». Он сел, прислонившись спиной к сосне, и только тогда заметил, прямо перед ним, там, где росла лещина, стоял неправдоподобно огромный, напоминавший серый, покрытый мохом камень дикий кабан. Жесткая, поседевшая от долгой жизни щетина, выгнутая горбом спина, черный пятак рыла. Зверь смотрел прямо на него, и вид его мог повергнуть в ужас, если бы вздернутая огромными клыками верхняя губа и маленькие хитрые глазки не придавали его рылу снисходительно-насмешливого выражения.

Он смотрел на вепря и почему-то совсем его не боялся. Более того, был уверен, именно этот могучий зверь спас ему жизнь. Столкнувшись с диким кабаном, эсесовцы могли, возможно, его просто пристрелить, но не захотели поднимать шум и провоцировать зверя – вепрь подранок непредсказуем и опасен.

Кабан еще некоторое время смотрел на человека, потом мотнул головой и, глухо фыркнув, исчез в зарослях лещины. Человек поднялся и медленно пошел следом.

Посетитель оказался мужчиной лет сорока. При появлении Валешина в приемной он легко поднялся с дивана и, сделав шаг навстречу, протянул руку.

– Добрый день, Сергей Всеволодович. Борчин. Евгений Павлович Борчин, – представился он. – Не согласились бы вы ответить на несколько вопросов.

– Пожалуйста, если это не займет много времени. Видите ли, директор института взял недельный отпуск, и я сейчас один на хозяйстве.

– Я в курсе, что Константин Николаевич в Санкт-Петербурге, и постараюсь быть кратким.

– Ну что ж, проходите. – Валешин открыл дверь своего кабинета, остановился, пропуская гостя вперед.

Непонятно отчего, но нежданный гость вызывал в нем легкое раздражение.

– Присаживайтесь. – Сергей кивнул в сторону кресла рядом со своим рабочим столом. – Чем могу быть полезен? – Он, приглядываясь к гостю, устроился напротив.

Борчин ему с первого взгляда не понравился, и чем больше он на него смотрел, тем сильнее раздражался. Среднего роста, подтянутый, серо-стальной дорогой костюм, светлая рубашка и чуть темнее ее, с едва заметной полоской, галстук, на ногах легкие, но отнюдь не дешевые туфли, и массивные, явно дорогие часы на правой руке. Он выглядел человеком, сошедшим с обложки глянцевого журнала. Лицо и руки его были ухожены, а запах парфюма – ненавязчиво привлекателен. Диссонансом его облику выглядела неприметная, неопределенного цвета папка для бумаг в руках.

«Кого же это нам бог послал? Или не бог… Какого-нибудь бездельника», – подумал Валешин. И в памяти почему-то всплыли пушкинские строки из «Евгения Онегина»: «…как денди Лондонский одет».

– Сергей Всеволодович, давайте, чтобы вы не гадали, я еще раз представлюсь, – словно прочитав его мысли, сказал гость. – Зовут меня Евгений Павлович, фамилия Борчин, и вот вам мое служебное удостоверение. – Он протянул Валешину небольшую красную книжечку с гербом.

– Федеральная служба безопасности… полковник, – пробежал глазами по удостоверению Сергей. – Странно, что же понадобилось такому уважаемому ведомству от нашего скромного института, чем же мы вас прогневили, несчастные?

Он поймал на себе удивленный взгляд гостя и понял, его беспричинное раздражение выплеснулось наружу.

– Я Вас чем-то обидел, Сергей Всеволодович? Или, может быть, ваши друзья или родственники? – Удивление на лице Борчина сменилось непроницаемой маской.

– Да нет… да я… Ваш внешний вид… – Валешину стало стыдно за минутную слабость. – Извините, сам не понимаю, что на меня нашло.

– Понимаю, – улыбнулся гость. – Всякое бывает, но должен сказать, меня первый раз вот так встречают, «по одежке». Вы же не думаете, что в нашем ведомстве до сих пор носят кожанки, галифе и маузеры на бедре?

– Не думаю, но… – Валешин снова хотел извиниться, однако Борчин остановил его.

– Забудьте, Сергей Всеволодович, человек я не обидчивый. Тем более, у меня к вам очень серьезное дело.

Кофе действительно был чудным. Легкая консистенция и, в то же время крепкий, удивительно ароматный. Немного с кислинкой и едва заметным фруктовым привкусом. Такой кофе Марков действительно никогда не пробовал.

Великанов из-под густых бровей следил за ним и улыбался. Старик видел, как Константин смаковал каждый глоток, и был доволен, что напиток понравился гостю. Когда Марков поставил свою чашку на столик, спросил:

– Как вам мой кофе?

– Неповторим. Это сорт или секрет в приготовлении?

– И то, и другое, но, прежде всего, сорт. Это колумбийский кофе, «Excelo». Зерна этого кофе выращены в горах, обрабатываются влажным способом.

– Честно говоря, я не знаток кофе и вообще пью его редко, но наслышан о колумбийском кофе, о его не сравнимом ни с чем аромате. Помню даже, мальчишкой читал об этом в одной книге.

– Книга случайно не Альбертаса Лауринчюкаса²? – спросил Великанов.

– Точно не могу сказать, но имя автора очень похоже, – пожал плечами Марков.

– В ней еще есть очень интересные размышления о расизме. Помните, там говорится о его разноцветности – белом, черном, желтом расизме. И просто неповторимая побасенка о происхождении белых людей на земле. «И спросил Господь: „Каин, а где твой брат Авель?“ И Каин побелел от страха».

– Да, да, точно, – рассмеялся Константин. – Такое трудно забыть.

– Черная кровь, – улыбнулся Великанов и тут же, поймав на лице собеседника вопрос, добавил: – Книга так называется, «Черная кровь». И есть в этой побасенке непреходящий смысл, если учесть многовековую историю взаимоотношений двух рас. Впрочем, не будем углубляться в данную проблему и перейдем лучше к нашим делам. Выкладывайте, молодой человек, чем я могу вам помочь?

Великанов откинулся в кресле.

– Костя, Константин Груздев… Вы говорили, что были друзьями… – Марков чуть наклонился, глядя в глаза Великанову.

– Да, это так, – старик заметно побледнел. – Но прошло уже много лет… Зачем вам это?

– Дело в том, что ваш друг – сын моего учителя Николая Гавриловича Груздева. Я дал старику слово сделать все, чтобы попытаться раскрыть тайну исчезновения его сына.

Марков, ничего не утаивая, рассказал Великанову о своих поисках, о работе в архиве института Арктики и Антарктики, о том, что ему удалось узнать к этому моменту. Не упомянул только о версии, что Костя Груздев, возможно, попал во временную воронку, аномалию, которая забросила его в прошлое или будущее.

Великанов слушал Маркова молча, не шелохнувшись. На его лице не дрогнул ни один мускул. Только глаза, живые, веселые глаза, к концу рассказа изменились. В них появилась боль, страшная, неизбывная.

Когда Константин замолчал, в комнате на несколько минут воцарилась тишина, такая, что в комнате стало слышно, как плещется за окном, в канале Грибоедова, вода и по набережной ходят люди.

Марков боялся нарушить эту тишину. Он понимал переживания хозяина, тихо сидел в кресле и ждал. Ждал, пока Великанов, словно вернувшись из прошлого, глухим тихим голосом не сказал:

– Вы правы… Костик, Костя Груздев был моим лучшим другом. Таким… да этого и не объяснить… Понимаете, мы дружили с раннего детства. В одном классе учились все десять лет, в один институт поступили. У нас были общие интересы, мы понимали друг друга настолько, что мне достаточно было просто посмотреть ему в глаза, и он сразу без слов знал, что должен в эту минуту сделать. Он только открывал рот, и я догадывался, о чем сейчас пойдет разговор. Не могу объяснить, что это, но мне всегда казалось, между нами какая-то невероятная космическая связь. Мы всегда и везде были вместе, даже когда он познакомился с девушкой, то первое время пытался таскать меня с собой к ней на свидание. Не потому, что боялся ее или еще что-то, просто для него это было естественно. Да… всегда вместе… только в тот раз, когда это случилось, когда он погиб, меня рядом не было.

Старик тяжело вздохнул и на несколько секунд замолчал.

– Я ведь должен был идти в ту экспедицию, но попал в больницу. Банально. Не в том месте и не в то время переходил улицу и попал под машину. Перелом ноги, двух ребер, и прощай Антарктика. А теперь… Знаете, это неправда, что время лечит. Оно не лечит. Пустоту в душе, которая образовалась после несчастья с Костиком, за долгие годы никто заполнить не смог, а чувство вины так и осталось, хотя я ни в чем и не виноват.

– Я понимаю вас Борис Ефимович. Понимаю, что всколыхнул в вас тяжелые воспоминания. Но, пожалуйста, вспомните, может, у вас остались от друга какие-нибудь бумаги, записи, вещи. С выводами официального расследования я знаком, и они мне вряд ли будут полезны, а вот все разговоры, версии коллег, даже самые, на первый взгляд, невероятные, нелепые, могли бы мне пригодиться.

– Не знаю, не знаю, молодой человек, – старик выглядел как растерянный ребенок. – Ума не приложу, чем же я могу вам помочь. Я знаю – об этом в нашем институте еще долго говаривали – он нашел или ему показалось, что нашел, временную аномалию недалеко от расположения станции «Восток». Ему никто не поверил. Он стал искать доказательства, и вот…

Великанов поднялся из кресла и стал ходить из угла в угол комнаты. Он что-то бормотал себе под нос тихо, неслышно. Иногда, когда старик останавливался, до Маркова долетали растерянные слова:

– Помочь… помочь… Господи, да чем же я могу помочь…

При этом он беспомощно разводил руками, затем снова пускался в путешествие по комнате. Продолжалось это минут десять-пятнадцать, пока, наконец, он не подошел к столику и не стал копаться среди вороха сброшенных с него бумаг. Старик что-то лихорадочно искал, приговаривая:

– Конечно. Конечно, у Костика должны были остаться записи. Он ведь дневники вел. Странно, за долгие годы об этом никто не вспомнил. Да и я, старый дуралей, забыл. Еще более странно, что о них и во время расследования не упоминалось. Это я помню. Дневники… Да… Да, надо спросить Гришу. Ага… вот.

Великанов, наконец, нашел то, что искал. Это была старенькая черная записная книжка.

– Извините, Борис Ефимович, вы сказали спросить Гришу? – поинтересовался Марков, до сей поры молчаливо наблюдавший за хозяином.

– Да, Гришу, Григория Липского, – ответил Великанов, перелистывая страницы. – Да, да, именно его. Он тогда был с Костей в экспедиции. Понимаете, я с Гришей был не в очень хороших отношениях. Он появился между нами на втором курсе. Не в нашей компании, а именно между нами. Гладенький, аккуратненький, весь такой, на первый взгляд, правильный, он с первых дней нашего знакомства четко дал мне понять, насколько ему неинтересен я, а вот Костя, сын профессора, члена-корреспондента Академии наук, наоборот. Как я тогда бесился, даже ревновал. Да, да, молодой человек, не удивляйтесь, существует и мужская ревность. Ох, какая это неприятная штука, она заставила меня возненавидеть Липского. Однако, какие еще чувства я должен был испытывать к человеку, который пытается отобрать у тебя друга, а самого оттереть в сторону и выбросить за ненадобностью. Молодой, глупый был. Как-то я поделился своими переживаниями с Костей, упрекнул даже, как он терпит этого Липского. Костя улыбнулся и ответил: «Какой же ты еще ребенок, Вилька. А Гришка… Гришка плохой актер, я прекрасно вижу, что ему от меня нужно, и ему никогда не занять твое место. Ты был и всегда будешь моим другом, Виля».

Старик шмыгнул носом, часто заморгал, пряча набежавшую слезу, и присел в кресло. Взяв трубку допотопного телефона, стал, накручивая диск, набирать номер. Раз, другой, третий. Потом еще и еще.

– Все занято и занято. С кем же можно так долго болтать?

Старик выглядел немного раздраженным.

– Борис Ефимович, почему вы считаете, что Липский может нам помочь? – чтобы разрядить обстановку, спросил Константин.

– Гриша, – тяжело вздохнул хозяин, – Гриша заменил меня в той экспедиции, в которой погиб Костя.

Он снова и снова пытался дозвониться до Липского, но попытки были тщетны. Наконец, Великанов положил трубку, взял карандаш и оторвал клочок от газеты.

– Давайте сделаем так. Вот вам адрес, отправляйтесь прямо туда. А я попытаюсь все-таки дозвониться, предупредить.