Читать книгу Тьма и Укалаев. Книга первая - Озем - Страница 5

Город Укалаев.

Кабинет главы администрации.

мэр Коренев Виктор Васильевич

директор УМЗ Федоров Федор Федорович

ФЕДОРОВ – Гхм, гхм… Виктор, не нервничай так, прошу тебя. Ведь ты всегда был разумным человеком, что я в тебе и ценю. Сладим мы твои выборы по первому классу – подумаешь, Седон! Кто он такой?.. Да собственно говоря, против тебя еще реально не выступил никто, а оппоненты тебе не помешали бы – как никак, выборы! демократия…

КОРЕНЕВ – Тебе легко произносить речи! Ты, слава Богу, сидишь в своем директорском кресле, и сиди себе дальше, а мне еще надо пережить эти выборы и вновь переизбраться… И не убеждай меня, чтобы я ко всему относился спокойно – поверь, я именно так и отношусь. А вот ты прикинь – если случится провал, т.е. с выборами не прокатит, то ты, дружище, не надейся усидеть на троне. Кто ты, вообще? Как был чужаком на заводе, так и остался… Местные ни тебя, ни меня ни в грош не ставят, я знаю, о чем говорю!… Мы должны держаться вместе.

ФЕДОРОВ – Да я разве не понимаю! Виктор…

КОРЕНЕВ – И прекрати меня успокаивать! Я тебе не истеричная девица. Посмотрел бы я, кем ты сейчас был бы, если бы в свое время я не устроил бы тебя на здешнее теплое местечко. Это еще тебе подфартило, что старик Зырянов вовремя умер, а то не видать бы тебе директорства как своих ушей. Ты не заблуждайся!

ФЕДОРОВ – Да как же – ты! – палку-то не перегибай. Если бы не Краулин, и ты штаны бы протирал в Устане в разных должностях среднего звена. Тебе ничуть не меньше подфартило – а вот Седону не повезло. Вспоминаешь? Наверное, потому ты сейчас бесишься, что тоже думаешь – фарт как начался, так и закончиться может… Ловко вы с Краулиным тогда дело провернули – Седона по шапке, а ты сразу в дамки, прямиком в укалаевское начальство. Хе-хе, складно, ничего не скажешь… Да только уж больно обидно вы обошлись с Седоном – то – нехорошо вы его снимали. Мужик такое не простит… Да мало ли несправедливостей на свете! Или тебя совесть гложет?

КОРЕНЕВ – Ерунду порешь, Федор. Ссориться нам сейчас совсем ни к чему. Если раскачаем лодку – оба утонем.

ФЕДОРОВ – И я о том же…

КОРЕНЕВ – Я не считаю положение опасным. Однако недооценивать противника тоже нельзя – вообще, Седона или кого иного… Я не хочу сюрпризов! Пусть я с пренебрежением отнесусь к сопернику после выборов, чем до них. Ты сам понимаешь, как нас здесь любят!

ФЕДОРОВ – И тот Седон в особенности. А у него ведь в городе свой круг имеется… Не на пустое место человек приезжает.

КОРЕНЕВ – Вот именно! Это ты убедил себя, что директору УМЗ никто не может перечить – так тебе же спокойнее. Старожилы – народ упрямый, и так ли уж все заводчане расстелились перед тобой и не смеют возражать? Думаешь, ты всех Седонов уволил? А они все тут как тут, переплелись единой веревочкой – брат, сват, тесть, черт знает кто! И у них на нас зуб! Дружище, давай не лицемерить сейчас, когда никто не услышит!

ФЕДОРОВ – Совсем больной стал… Виктор, ты переработал, утомился, сам себя замучил напрасными вещами.

КОРЕНЕВ – Я замучил себя, да? Я все это напридумывал? Не-ет, друг, я не склонен придумывать сам себе проблемы, мне вполне хватает реальности. Я глава города! Мало мне того несчастного сумасшедшего, что в Укалаеве по ночам женщин ножичком чиркает – хорошо еще, что никто серьезно не пострадал, а то случилась бы у нас шумиха, журналисты налетели бы вороньем. Ославят и город, и городское начальство! Вот и избирайся в таких условиях! Ну, так то идиот, его потому и поймать трудно. А спрос все равно с руководства, с кого же еще! Сижу тут как на вулкане – никогда не предугадаешь, где рванет – то в детсаду кишечное расстройство, то в Светозаре заметка, как Ялковский лес рубят без разрешения, то местные краеведы оскорбятся на невнимание к их трудам. Директор музея – дедок Завалишин – меня уже достал, каждую лекцию в музее он начинает с Седонов и Седонами заканчивает. И я принужден это выслушивать. Да мало ли мне забот… А тут ты – мой друг и мне же палки в колеса вставляешь!

ФЕДОРОВ – Виктор, о чем ты? Что ты несешь?

КОРЕНЕВ – А ты представляешь, чего мне стоило прикрыть скандал с твоей историей на заводе? Пожар потушен, но угольки-то тлеют… На выборах нам очень бы посодействовал шум по поводу забастовки на УМЗ! Федор, сколько раз я тебе втолковывал, что дело нужно делать тихо! Ты как слон в посудной лавке.

ФЕДОРОВ – Ты преувеличиваешь! Какая забастовка – пять работяг в литейном цехе не вышли на смену. Плюнуть и растереть! У меня на заводе две тыщи голов – кто об этих пяти вспомнит? А тех субчиков я еще научу родину любить – пролетарии, подишь ты!

КОРЕНЕВ – Нет!! Опять ты за старое. Краулин тебя отблагодарит, если шум поднимется… Федор, застрельщиков ты не тронешь. Это совсем не ко времени… Кстати, как там наши основные дела складываются? Решаешь вопросы?

ФЕДОРОВ – Все путем. Объявили скупку акций – народец понесет в клювиках. У каждого помаленьку, и наберем потребное количество. В городе денег нет – у работяг вовсе не имеется, так что цену гнать слишком не станем – и тем удовлетворятся! Откроем точку в конторе, там удобнее и проще – расчет прямо на месте, живые денежки из рук в руки.

КОРЕНЕВ – Это за тобой. Ты давай, отрабатывай. Здесь проколов быть не должно.

ФЕДОРОВ – Обижаешь!

КОРЕНЕВ – Раньше, ра-аньше надо все это завершать. Сейчас выборы – подумай, сколько журналистов и всяких разных личностей принесет нелегкая в Укалаев, а шум не нужен, совсем не нужен…

ФЕДОРОВ – Ну не кипиши, Виктор, все путем. Сдался тебе этот Седон – как в первый раз макнешь в дерьмо – пусть сидит, обтекает… Не дрейфь, прорвемся!..Вот только одно…

КОРЕНЕВ – Что еще?

ФЕДОРОВ – Как будто проклюнулся чей-то интерес к бумажкам УМЗ. На днях появятся объявления в газетах – ты знаешь, мне шепнули заранее.

КОРЕНЕВ – В областных газетах уже появились? Не нашей фирмы начинание? Юрий Семенович участвует?

ФЕДОРОВ – Никак нет. Наши люди с самого начала спокойно работают – акции мы покупаем прямо на заводе – так проще, зачем огород городить из области? Опять повторяю: все спокойно, без лишних проволочек делается – люди приходят, и сделку сразу оформляем. А мы говорим про какую-то стороннюю организацию – и я о ней, представь, ничего не знаю. Что они не местные – точно, это не укалаевская самодеятельность, и называются довольно странно: «Рунал интернэшенэл» – не местный продукт, сразу видно. Что значит «Рунал»? Я не догадываюсь, откуда ноги растут.

КОРЕНЕВ – Смешно ты, Федор, произносишь – интернешэнэл. По-аглицки как заговорил… Я бы тебе советовал – аккуратнее с выражениями, сейчас остряков развелось без оглядки на начальство. Ты же в Укалаеве – начальство пришлое, чужеродное, самая что ни на есть мишень для насмешек. А в России так бывает, что осмеять гораздо вернее, чем убить. К слову сказать…

ФЕДОРОВ – Да кто ж виноват, что в ход пошли все иностранные словеса – такие названия напридумывают, что не выговорить. Почем я знаю – чи интенешэнэл, чи нет… И смешного не вижу!

КОРЕНЕВ – Тебе придется подсуетиться, чтобы досконально выяснить. Если будут трудности – обращайся напрямую к Краулину. Это не тот вопрос, где нужно соблюдать политес, он сам тебе не простит…

ФЕДОРОВ – Ну, понятно… А про наше дело – то пока одни пустяки, Виктор, яйца выеденного не стоят. Призывают продать акции, обещают высокие цены – ясно ведь, что лохов ищут.

КОРЕНЕВ – Цены взвинчивать нам ни к чему. Ладно, про твой Рунал тебе лучше знать. У меня сейчас другая проблема в голове – выборы. Сам крутись.

ФЕДОРОВ – Между прочим, когда мы решили разнюхать кое-что, обратились за сведениями в городскую газету – туда, где вышли объявления. Светозара – самая популярная газета здесь – знали, куда объявление давать, стервецы! – так вот, мы запросили информацию у редактора – у Игоря Бикташева…

КОРЕНЕВ – Ты его не выносишь. Игорь Бикташев, молодой да ранний, не без способностей – учился в Красноустане, приехал по распределению, года четыре уже живет в заводском общежитии, так и не женился, но карьера у него идет хорошо – уже редактор, говоришь? И еще работает на своем канале – на Светозара.

ФЕДОРОВ – Говорю! Обратились мы к нему – так, мол, и так, заводу небезразлично знать, кто собирается покупать его акции и для какой цели – и твой талантливый редактор отвечал не слишком приветливо… Виктор, что это всякие журналюги в твоем городе беспардонно себя ведут?

КОРЕНЕВ – Может, он только с тобой… Ты еще с ним повздорил! Федор, у нас вы-бо-ры! Я устал тебе повторять – поласковей сейчас нужно… Но что ты сказал – сути дела не меняет… С журналистом вопрос урегулируем – мальчик слишком возомнил о себе – демократия, четвертая власть и прочее… Слушай, смешно – демократия в Укалаеве! да здесь из крепостного права прямиком в коммунизм перепрыгнули! Ничего, мы малость утихомирим наших говорунов, а то распустили языки… Журналист тебе не сообщил, кто дал объявления в его газету?

ФЕДОРОВ – Ах, нет! И вел себя, будто к нему просто с улицы пришли и предложили неприличные вещи.

КОРЕНЕВ – Федор, ты бесишься, что твоя дочка его выбрала… Ладно, исправим- то есть, не Ленкины амуры… Насчет же нашего дела: долго держать в тайне не удастся, и скоро мы все узнаем. Окажется местной инициативой – кто-то из наших же друзей решил урвать кусочек. Краулин не обрадуется, и я не позавидую этому пройдохе – ведь все в одной лодке сидим, и выплывем только вместе, однако находятся желающие урвать. Люди неисправимы!

ФЕДОРОВ – Все будет в порядке, ты не волнуйся, Виктор, лучше отдохни, как следует. Послушай меня, выходные проведи в семье, пусть жена за тобой поухаживает. Нина Раисовна – баба умная, она тебя отмягчит, отогреет, в норму приведет, а то ты вон какой дерганый – опух, глаза красные, рот кривой. Ты когда в последний раз высыпался?

КОРЕНЕВ – Оставь, до того ли?

ФЕДОРОВ – Вот, вот, на работе нервы треплют, да еще эта погода в Укалаеве – как будто нарочно нас испытывают. И прежде всего эти грозы – чуть ли не через день, дождищи выливается, затем испарения – дышать невозможно… Чья голова выдержит эдакие перепады? Скажу тебе, что похожего лета я не вспомню на Урале.

КОРЕНЕВ – Ужасно, жена сама на таблетках, и меня пичкает – я даже не смотрю, что она мне сует…

Федоров – А то давай махнем с ружьишком на охоту в Ялковский лес – туда по Лешинской дороге от Усневки, в чащу углубимся. Подышим свежим воздухом вместо заводской грязи – прочистишь легкие, подправишь нервишки… Мне тут уже звонили из леспромхоза, сообщили, что вернулся наш прежний проводник, укалай – паренек со смешным имечком Лешик… Все приготовлено в лучшем виде, приглашали приехать…

КОРЕНЕВ – М-м-м…

ФЕДОРОВ – И не думай ни о чем, сделай милость… Перестань, Виктор! Да ты всех в Укалаеве построить можешь – да ты можешь, по большому счету, не пустить Седона в город, натравить на него местную прессу. Облей его грязью, утопи в грязи, чтобы никому мало не показалось, вытащи на свет его грешки – даже то, о чем он сам и думать забыл, и еще многое другое – и проблема решена, когда соперник отвратителен!

КОРЕНЕВ – Это вполне возможно. Но если рассудить по-другому? что если не привлекать специально внимания к приезду Седона – мало ли кто приезжает? – и так лучше получится. Люди не будут думать, говорить, сплетничать… Если же я проявлю активность и волнение, то отсюда следует, что я чего-то опасаюсь – и прежде всего, что приехавший Седон способен составить мне реальную конкуренцию. Ты понимаешь, что некоторых противников мы, как воздушные шары, надули сами, создали сами…

ФЕДОРОВ – Я понимаю твою логику: конечно, лучше, если будет спокойно, предсказуемо и без сюрпризов, преувеличивать значение персоны Седона нам же выйдет боком.

КОРЕНЕВ – Ты прав, ты прав.

ФЕДОРОВ – Я другое тебя хотел спросить, Виктор. Ну, что ты возишься с этим своим помощничком? референтом, прости, Господи, выдумают же название! опять английское! Чем полезным он у тебя занимается? Ты знаешь, о чем люди болтают? Что он чуть ли не каждый вечер по девкам шляется, по кабакам безобразничает. Хорошо еще связался с укалаевками – эти туземки всегда для общего употребления, иначе твоего Богданчика давно бы проучили – как говорится, что спускают в Красноустане… Самый никчемный человечишка твой Богдан!

КОРЕНЕВ – Федор, ты все упрощаешь – вернее, видишь только одну сторону медали. Уверяю, мальчик не так прост, как ты его характеризуешь – себе на уме, и он ловкий, смекалистый, скользкий, выворачивается из рук, многое подмечает. И даже высказывает иногда дельные вещи, надо лишь уметь отделять зерно от плевел. А так да, Богдан всегда много говорит и способен под своими словоизвержениями похоронить любую здравую мысль.

ФЕДОРОВ – Не одобряю я твоей снисходительности. Богдан болтает без толку, а потом, как он выглядит? Эти его пиджаки, рубахи вечно расстегнуты, рыжие патлы торчат во все стороны, и он не бреется, ходит обросший щетиной, ногти кусает без стеснения. Нас в молодости на службе сразу учили правилам – молодой парень должен быть выбрит, подтянут, в костюме и при галстуке, и держаться скромно и вежливо. А твой референт сидит и ногу на ногу закидывает, даже на стол взгромоздит на американский манер, локти расставит, что мимо не пройти – обязательно в него уткнешься; хохочет – да ржет просто! распоясался, и что угодно может сказать тебе в лицо. Нагло помощник ведет себя в присутствии начальника! Ты распустил людей!

КОРЕНЕВ – Не горячись. Современная молодежь не ангельская… Просто мы были даже умнее: мы слушали старших и на ус мотали, а Богдан больше говорит, и с опозданием думает. И он вполне безобиден – опасаться его не нужно.

ФЕДОРОВ – Кого опасаться?! Этого пустобреха! Я говорю, что тебе стоит опасаться из-за него! Что говорят о нем в Укалаеве? У тебя на носу выборы!

КОРЕНЕВ – А местные его тоже раскусили. И его, и его серебристое авто – он тут всем глаза намозолил. Воображает себя Дон Жуаном, думает, что шокирует здешнее провинциальное болото – да пусть себе!

ФЕДОРОВ – Для чего ты его держишь? Гони поганой метлой! Шут гороховый, тьфу!

КОРЕНЕВ – Не пори горячку, Федя, прогнать его я всегда успею. Подожди, давай проведем выборы – у меня такое чувство, что Богдан нам еще пригодится.

ФЕДОРОВ – Ну, ну, тебе видней. Я у себя на заводе подобных людишек не терплю – убираю сразу. Вот недавно выгнал за забор молодого умника, тоже много о себе воображал. И знаешь – оказался Седоновским сторонником! затихарился, гаденыш – про него думать забыли, а он в бухгалтерии сидел, в бумажках рылся и на новых компьютерах программки устанавливал… Людишкам верить нельзя – продадут за копейку. И тот слишком умный, в очочках – теперь пусть умничает за забором. Мой же разговор короткий, у меня любимчиков нет. Это прежний Седон своих выкормышей всюду продвигал, расплодил целый выводок.

КОРЕНЕВ – Слышал я, слышал. На тебя жалуются. И не смотри на меня так – я тоже жалобщиков не люблю, будь спокоен… Вот и ты лучше не жалуйся мне на Богдана, когда надо – уберу. Пока пусть резвится….

ФЕДОРОВ – Все будет чин чинарем, ты не волнуйся, Виктор, лучше отдохни хотя бы выходные.

КОРЕНЕВ – Я приглашал краулинского зятя – Виталия Микушина, но он, очевидно, отыщет через Богдана занятия поинтересней.

ФЕДОРОВ – Знаем мы его занятия. Уже сейчас, наверное, на полпути к укалаевскому парку – шпарят без оглядки.

КОРЕНЕВ – И пусть, дело молодое, задорное. Ты себя в прежние годы не помнишь, как по девкам бегал? А ты еще тот ходок был. Постарел, угомонился, Екатерина Николаевна у тебя и умница – разумница, и красавица, но ты ведь выбирал, Федя, долго выбирал… Мы с тобой не юнцы, нам лишь позавидовать тому же Богдану.

ФЕДОРОВ – Чего балаболу завидовать? Рано ты нас в старики записываешь – мы еще повоюем!

КОРЕНЕВ – Значит, не угомонился ты. Ну ты, ходок, вспомни поговорку – от добра добра не ищут.

ФЕДОРОВ – Это здесь при чем?

КОРЕНЕВ – Да при том же! Ты – директор завода, в Укалаеве на виду, и семья твоя тоже… Я тебе друг, и хочу просто предупредить – уже зашуршали шепотки по углам. Местным только дай повод! Ты когда по вечерам на работе задерживаешься, вспомни – и у стен есть уши!

ФЕДОРОВ – Виктор, ты че несешь?

КОРЕНЕВ – Хорошо, если ерунда это. Разве при эдакой жене можно польститься на какую-то рыжую шлюху!

ФЕДОРОВ – Враки все! Лишь бы меня очернить.

КОРЕНЕВ – Передо мной не нужно оправдываться. Однако поступай разумно, с оглядкой на собственное положение – тебе есть что терять.

ФЕДОРОВ – Я тебе повторяю – клевета, наветы! Это же надо, у себя на работе, в своих же стенах, нельзя избавиться от липких взглядов, кривых усмешек. Окопались, сволочи – видите ли, они тут пуп земли! – ничего, одного Седоновского ставленника я уже выгнал взашей; придет срок – выгоню и всю кодлу Межуя.

КОРЕНЕВ – Осторожно делать нужно, и не подставляться. Еще раз – я тебя предупредил. Хватит об этом… Сейчас приглашаю – жена звонила, спрашивала, до какого часа мы в кабинете высидим, и еще сказала, что стол накрыла, и все, что к столу полагается – короче, ждет. Выпить и закусить в доме найдется. Ты предпочитаешь коньяк? – у меня есть хороший, из Красноустана по случаю прислали – иностранный какой-то и дорогущий черт! Поедем ко мне? Не отказывайся, право – наступают горячие денечки – когда еще так удастся отдохнуть. Отдохнем, покалякаем.

ФЕДОРОВ – Ты меня соблазняешь.

КОРЕНЕВ – Да чего там! Поехали! Когда ты у меня гостил в последний раз? Уже и сам не помнишь. Забыл, наверное, где я живу – признавайся!

ФЕДОРОВ – Время летит, что даже страшно становится. Дочка-то, небось, выросла, заневестилась?

КОРЕНЕВ – Типун тебе на язык. Моя Лизель в этом году только школу кончает, экзамены и выпускной скоро.

ФЕДОРОВ – А вот это сейчас не помеха – молодежь нынче смелая и скорая. От кавалеров, наверное, отбоя нет? Дочь – красавица, и при таком папашином приданом, да в Укалаеве…

КОРЕНЕВ – О чем ты? Девочка она умненькая, в меня пошла – понимает, что ей в институт надо идти, про разные глупости не думать и не мечтать… Есть тут у нее один мальчик – одноклассник, отличник, зовут Дима, провожает ее из школы, сумку носит и изредка звонит – всегда вежливый и тихий, скромненький – здравствуйте, добрый день, а позовите, пожалуйста, Лизу к телефону… Не скалься, все у них прилично – только симпатия.

ФЕДОРОВ – Ну, ну! С симпатии начинают, а заканчивают все там же – под одеялом.

КОРЕНЕВ – Вздор несешь, слушать не буду!

ФЕДОРОВ – И ладно, не слушай. А лучше нет – раскрой уши-то, старый дурень. Мы с женой Екатериной Николаевной тоже в свое время дочери внушали, что сначала надо образование получить, ума-разума набраться, жить попробовать, а потом замуж выскакивать, не за кого попало и с кем однажды утром проснулась – с этим всегда успеется. И радовались, что хоть Ленка и колобродила и нам нервы изрядно потрепала, а никакого молодого мерзавца в семью не привела, тем более в подоле не принесла без мужа – считали, что пусть хоть так… Однако посмотри: ей уже к тридцати, своих лучших лет достигла и все в девках сидит, теперь мы с женой говорим иначе: любого возьми, лишь бы в штанах был и внуков нам произвел – но любой ей теперь самой не нужен, провыбиралась… Но Ленкина институтская симпатия – журналист Игорь – нам не нравится… И не ведаешь, что лучше, а для женщины необходима семья, муж, ребенок – если взрослая дочь пристроена, и родителям спокойней. Ты меня поймешь, Виктор, лет через десять, если будешь свою строгую линию вести. Все дети – эгоисты, о родителях вспоминают, когда нужда возникнет. Например, моя Ленка на днях должна приехать в гости – звонила и обещалась быть…

КОРЕНЕВ – На что тебе-то жаловаться, хитрец – слава Богу, ты не нищий, и еще столько лет детям помогать будешь, не обеднеешь. Куда тебе деньги тратить, как не на сына и дочь! И у Елены твоей все образуется, еще на свадьбу позовешь да на крестины…

ФЕДОРОВ – М-да, Юрий Семенович, наверняка, так же рассуждал, когда выбирал зятя – дескать, любой гож, лишь бы не Седон. Вот Микушин под руку и подвернулся…

КОРЕНЕВ – Вообрази, как Краулин воспринял известие о приезде Седона?

ФЕДОРОВ – Ужасно!.. Это только на словах прошлое быльем поросло. Его дочь Жанна после истории с Седоном чуть головой не повредилась – умел мерзавец девчонку заморочить в восемнадцать-то лет! Очень она в него влюбилась, история на моих глазах происходила – моя Ленка и Жанна после школы дружили. Краулинская дочка наревелась и настрадалась тогда, родители ей больше потакать стали – ну, не Юрий Семенович, а мать, понятно – все на свете для дочери. И вот Жанна ко всему привыкла, стала резкой, раздражительной…

КОРЕНЕВ – И какая она после этого жена?

ФЕДОРОВ – Жанна перебесилась и за ум взялась. С мужем ее, Микушиным, ты сам сегодня разговаривал.

КОРЕНЕВ – И ничего определенного заключить не могу – скрытный парень, и себе на уме тоже, прямо в глаза не смотрит, говорит тихо – вроде неглупые вещи, но говорить-то мы все горазды. Наверное, вышел из кабинета и немедленно побежал докладывать Краулину – зачем же он его еще прислал? Для серьезного дела он своего зятя мало знает – дочкиной семье года нет, Микушин пока на птичьих правах… Хотя возможно, что Жанна не даст мужа в обиду – из себя видный, молодой, красивый, что девчонкам еще надо…

ФЕДОРОВ – Уж конечно, Жанна на урода или плюгавого какого не клюнет. Вот увидишь, у парня все сладится в жизни – тесть позаботится протолкнуть наверх, пристроить, научить – как ни крути, а дочь у него одна.

КОРЕНЕВ – Парень выгодную жену выбрал, рассчитал.

ФЕДОРОВ – Ну, Краулина не больно сосчитаешь – голова…

КОРЕНЕВ – И это верно.