Читать книгу Тьма и Укалаев. Книга первая - Озем - Страница 7

Площадь перед администрацией Укалаева.

На крыльце торгового центра Кристалл

– Аня Кутуева

– Маринка Полетаева

АНЯ – Всегда одно и то же. Стоит тебя послушать, и сразу деньги на ветер. Скажи, зачем я это купила? Очередная подделка, пусть запах приятный, но не стойкий. А все ты! увидела надпись made in paris, так в голове у тебя помутилось. Станут к нам в Укалаев из Парижа духи привозить! Зато теперь пустой кошелек и неизвестно еще, когда зарплату на заводе дадут. Я слышала, что никогда!

МАРИНКА – Кутусь, вечно ты крохоборничаешь. Подумаешь, корову проиграла – купила флакончик туалетной воды. Не сумасшедшие это деньги, а приятно, согласись.

АНЯ – Приятней некуда. Без парижского флакона я обойдусь. Тем более, что у меня в лаборатории химикаты какой хочешь аромат отобьют – и все равно пахнуть будет химией – мне кажется, что у меня даже стельки у туфель этим пропахли… И чего я не понимаю – тебе эта туалетка еще больше к месту будет – в литейном цехе в робе страсть как приятно благоухать. Все работяги твои будут!

МАРИНКА – Ну, почему одни работяги? А если и работяги – у нас в цеху парни видные, высокие, и по характеру ничего – веселые, не жмотистые. Я ведь тебе предлагала познакомить.

АНЯ – С кем познакомить? С Тарасиком?

МАРИНКА – Зачем же с Тарасиком? Приглянулся, что ли? Эх, мне для тебя не жалко! Только подожди недолго, я с ним нагуляюсь…

АНЯ – Недолго? Полно, Маринка, ты каждую неделю кавалера меняешь.

МАРИНКА – И что? Я девушка свободная, молодая, по своей воле живу – никого не трогаю, не прошу и на шею не вешаюсь.

АНЯ – А по-моему, ты именно вешаешься!

МАРИНКА – Это не так называется!

АНЯ – Именно так вокруг тебя и назовут. Доиграешься ты, Маринка! Сама знаешь – у нас в Укалаеве ославить легко можно. Вон бабки на скамейки тебя уже со сколькими кавалерами видели – а уж они тебе косточки перемыли, будь уверена. Погоди, еще матери твоей наговорят.

МАРИНКА – Упаси бог! Любят же у нас в чужую жизнь лезть. Ну, что от меня-то требуется? Я человек безобидный, не кричу, не ругаюсь матом, не буяню, и пьяной меня никто не видел – кому я что плохое сделала?

АНЯ – Ну да, ну да, во дворе закончили обсуждать твое возвращение в Укалаев – то ли ты замужем жила, то ли нет? И где теперь твой муженек пропадает?

МАРИНКА – Кутусь, ты говори, да не заговаривайся. С Лешкой мы уже год как разбежались. И ни его, ни его семейку я вспоминать не желаю. Наверное, у меня помутился рассудок, когда замуж выходила – не пойму, чем это мне Лешка понравился? Дела прошлые…

АНЯ – Только не для наших сплетниц. Они уж и к матери твоей, Светлане Аркадьевне, со слащавым видом подкатывали – дескать, зятька вашего давно не видать… Хорошо, парикмахерша Надежда на них руками замахала – идите прочь, трещотки…

МАРИНКА – Ты права. Мама до сих пор переживает, иногда даже плачет, все меня жалеет, а не поймет, что жалеть тут не о чем. С Лешкой мы бы не ужились…

АНЯ – Да, твоя мать ревет, а вот ты – нет! уже успела завить горе веревочкой. Маринка, всех молодых парней в литейке ты перебрала.

МАРИНКА – Не всем ведь жить монашкой, как ты, Кутусь, себя блюсти. И позволь узнать, какое сокровище ты бережешь? Не успеешь оглянуться – ан жизнь-то прожита, остались воспоминания. Ты что вспоминать будешь? Как в лаборатории своей пробирки перетирала, да как дома в окошко смотрела? Я так жить не хочу – тоска зеленая, ни минуточки ей не подарю. Хватит, с Лешкой пожила – наревелась, больше слезинки от меня никто не увидит… Кутусь, ты же как царевна несмеяна – даже Татьяна Иосифовна просит тебя растормошить. По ночам в окошко можно долго пялиться – что там углядишь? А года идут. Я тебе не раз повторяла – будь повеселей да поприветливей, парни у нас на заводе хорошие – конечно, в лаборатории вашей, бабском рассаднике, повстречать их трудней, но ты выбирайся в цех почаще и не строй из себя принцессу – принца долго ждать придется. Да и нет тут у нас принцев совсем.

АНЯ – Мать и тебе песни поет? Достала она меня! Пытается жизнь мою устроить. Надоело! Не нужен мне никто. Мать сама жизнь одна прожила, как решила – и не больно-то ее беспокоило, что я или кто другой об этом думаем.

МАРИНКА – И ты подумала как она? В старых девах собралась закиснуть? А что об этом думает лейтенант Косцов? Он все еще ходит за тобой и терпит твои взбрыкивания? Кутусь, извини, но ты дуреха! Молодой парень, с квартирой, с образованием – да он вмиг у нас в Укалаеве карьеру сделает – сначала замом Валиева, а потом и самый первый укалаевский мент – чем плохо? У тебя есть другие варианты? Вот у него точно будут! Укалаевское бабье эдакого жениха не упустит, а ты локти искусаешь. Твоему лейтенантику далеко ходить не придется – у его начальника Валиева тоже дочка на выданье имеется, уже он-то быстренько свою Юлечку пристроит!.. И потом, твоя мама, что всю жизнь одна прожила, тебе плохого не предложит – а она и меня просила на тебя повлиять, чтобы ты, значит, поприветливее с Косцовым. Чем он тебе противен?

АНЯ – Как телок он – ласковый, ручной! Веришь, придет, сядет рядом, смотрит своими коровьими глазами и только не причмокивает…

МАРИНКА – Тю-у, все мужичье такое.

АНЯ – Тебе лучше знать.

МАРИНКА – Поверь, если обещает жениться – не все так плохо… Хотя если ты говоришь, телок…

АНЯ – Телок, телок именно!

МАРИНКА – Ну, пошли его – далеко и надолго!

АНЯ – Но ты ведь сама говорила…

МАРИНКА – Да мало ли я что говорила. А если ты говоришь, что телок – не стоит вам и встречаться. В таком случае даже замужество не спасет.

АНЯ – Опять двадцать пять! Ты меня учишь, подруга, наставляешь уму – разуму, а вот у тебя хоть и дружков много, а никто что-то замуж не берет?

МАРИНКА – Ну почему же, если я захочу… А я не хочу! Ты же сказала – и я тебя понимаю. Хватило мне первого брака. Я теперь пожить хочу в свое удовольствие, мужиков на мой век хватит.

АНЯ – Ой, Маринка, некоторые ведь женатые.

МАРИНКА – Не убудет от них. Никто ведь никого насильно не держит.

АНЯ – Без тормозов ты, честное слово. Ты такое ихним женам скажи – волосы тебе повыдирают.

МАРИНКА – Чепуха, я ведь ни одного не увела.

АНЯ – Да это, может, по укалаевским меркам еще хуже.

МАРИНКА – Хуже или лучше, без разницы. Меньше проблем.

АНЯ – Сдается мне, проблемы будут у тебя.

МАРИНКА – Ну вот, кто кого жить учит? Татьяна Иосифовна просила научить тебя.

АНЯ – Я поговорю с мамой. Стала я замечать, что у нее сменились вкусы и пристрастия – от своих обожаемых русских классиков она вдруг переметнулась на детективы и читает теперь запоем всякую иностранщину – Кристи, Честертона, Сойерс, Куина – наверное, в жизни взбодриться не помешает, но что-то слишком рьяно она взялась… Последнее ее модное увлечение – ты не поверишь – все об экстрасенсах и их чудесах – целительство, телекинез, кожное зрение… И это наши добрые советские учителя!

МАРИНКА – Только не выдавай меня. Я Татьяну Иосифовну уважаю, и понимаю ее тоже – с тобой нелегко рядом существовать, Кутусь, нрав у тебя тяжелый. Дундук ты!

АНЯ – Глупости, ты тоже упрямая – делаешь, что хочешь, и никто тебе не указ. Просто мы разное с тобой хотим… Ладно, заболтались – домой пора. Деньги потрачены на дребедень, удовлетворение не получено, все как всегда

МАРИНКА – Время еще детское, куда ты торопишься? Опять сидеть в четырех стенах?

АНЯ – А тут что делать? Глазеть по сторонам? Много интересного у нас встретишь?

МАРИНКА – Ну, ясно, мы же не в столицах!

АНЯ – Да, тут у нас, как говорится, тысячу верст скачи, а до границы не доскачешь.

МАРИНКА – При чем здесь скачки? Какая граница? Ты про что? Опять про свои книжки? Ты неисправима, Кутусь!… Хотела бы я… Хорошо, пойдем, а то до девяти ты должна попасть домой как примерная девочка. Ты уже совершеннолетняя, Кутусь, если что… Постой-ка!

АНЯ – Что на этот раз?

МАРИНКА – …Погляди же! Ты узнаёшь?… Да не туда смотришь, потема! Вон видишь, машина припарковалась у крыльца? Шикарная иномарка. Я такие только в кино видела. Большая, темно-зеленая с надписью Jeep.

АНЯ – Иномарки изучаешь? Не трудись – не ездить тебе на ней…

МАРИНКА – Ручаюсь, это не местные – кто у нас эдакого зверя может позволить? И не из заводского гаража, уж точно – там, у Федорова все больше черные да серебристые машинки бегают. А вот прокатилась бы я сейчас!

АНЯ – Ага, только пальчиком помани…

МАРИНКА – Тебя словно отвращают люди, которые в богатстве живут, на дорогих тачках разъезжают. Неужто не завидно? Если же нет – то книжки тебе всю жизнь заменили, Кутусь. Посмотри хоть на удачливых людей – они в Укалаеве как диковина.

АНЯ – Ну, смотрю, и что же?

МАРИНКА – А без твоих всегдашних подковырок… Подожди, вон женщина из машины выходит… Пумс! не приснилось ли мне все это?… Точно!

АНЯ – Чего?

МАРИНКА – Ничего! Узнала, Кутусь? Признала? Ну, то-то же! Танька Седон собственной персоной! Умереть можно!.. Нет, правда, Танька Седон, она! Да кто же поверит?.. Давно её не видели в наших краях. Лет пять-шесть или поболее? И вот теперь сваливается, как снег на голову. Здрасьте!

АНЯ – Тише, тише ты, орешь как бешеная…

МАРИНКА – Да не я, а у нее глаза бесстыжие! другая и думать позабыла бы про Укалаев, посовестилась бы, а этой корове всё нипочём… Нет, правда, выискалась наследная принцесса!

АНЯ – Притормози ты!

МАРИНКА – Полюбуйся на её наряд, Кутусь, полюбуйся – ведь очевидно, не с нашего китайского базара – одета так, что прямо сейчас из города Парижа… И я уверена, что это не стекляшки на ней блестят – брюлики с орех размером. Мать честная! И тачка у них крутая – мерс…

АНЯ – Все, отпустило? Тогда выдохни.

МАРИНКА – Ах, Кутусь, удивительные вещи случаются в Укалаеве! Сподобились мы с тобой лицезреть это явление простому народу – повезло, не то проторчали бы в Кристалле и пропустили бы самое интересное… Укалаевская принцесса пожаловала! Конечно, смотрится она роскошно, нам бы так… Сейчас ступит на лестницу и рядом пройдет – с каблучищ своих скопытится…

АНЯ – Тсс!

МАРИНКА – Видала? Ну!!

АНЯ – Замолкни ты. Она – Седон. Надеюсь, твоя пустая голова ещё способна понимать! И ты себя с Седонами близко не равняй: кто они и кто ты? так, нищета одна…

МАРИНКА – Спасибо, что напомнила. Нет, мне до сих пор не верится, кого я вижу…

АНЯ – Да, действительно, Татьяна Седон. И твои стоны и вздохи без надобности, как и рассуждения о стыде – сквозь землю она не провалилась и сейчас великолепно себя чувствует, не вспоминая про тебя, и со своих шпилек не упадет… Ах, она и впрямь смотрится…

МАРИНКА – Смотрится?! Да она смотрится как с картинки —парадный выход… Между прочим, откуда вырулила ее иномарка? Вчера в Укалаеве никто не слыхал, чтобы Седоновская наследница объявилась. С какой радости она нас осчастливила, а? Вроде про Седонов давно все молчат… И зачем она шляется по укалаевским магазинам? Ведь упакована с ног до головы так, что будь- будь.

АНЯ – Тебе интересно, аж свербит! Её дело, что в магазинах покупать, хоть весь Кристалл вкупе с Мицкисами перекупит на корню – тебя как касается?

МАРИНКА – Ты права. Танька не станет торчать два часа перед прилавком, выбирая дешёвую туалетную воду – по примеру нас. Впрочем, за наши деньги – дерьмо, оно и есть дерьмо.

АНЯ – Ах, так? Ты же покупаешь?

МАРИНКА – Не смейся, Кутусь, могла бы я себе позволить большее…

АНЯ – Могли бы мы все и всё себе позволить, старая песенка…

МАРИНКА – Бесполезно, да… Хм, эта Седонка не соизволила нас заметить, прошествовала мимо. Осталось только к стенке прижаться, дабы убожеством своим не задеть её высочество…

АНЯ – Маринка, язык твой…

МАРИНКА – Знаю, знаю!.. Ой, она не одна, Танька-то – в машине кто-то сидит…

АНЯ – Тебе-то что? Опять нарываешься?

МАРИНКА – Конечно, недостойны мы, чтобы пылинки сдувать… Смешно, будто не мы до восьмого класса вместе учились, в школьном коридоре нос к носу сталкивались… С тобой, Кутусь, она даже иногда словечком перекидывалась. В школьной форме все были одинаковыми гадкими утятами… Хотя, о чём это я? И тогда она считалась стервой – стерва и теперь. Седон!

АНЯ – Рада, что ты поняла.

МАРИНКА – А ты знаешь, даже обидно! Ведь это не ты и не я в пятнадцать лет вывалялись в грязи – а Танька тогда опозорилась на весь город, и Седоны поспешили засунуть её вместе с укалаевским парнем куда подальше. Как его звали? Не помню… Замяли ту грязную историю со школьной прогулкой в Казину пещеру. Вот веселое времечко!

АНЯ – Помню слабо, странная и больше нелепая история, обросла слухами…

МАРИНКА – Ну да, ну да! Наивная ты, Кутусь, до невозможности. С тобой спорить – ладно, не буду… Интересно, где обреталась эта шлюха, что теперь является с невинным лицом и шикарным видом, с бриллиантами и на шпильках, а на нас не глядит, словно мы мусор под ногами… И куда девался её ненаглядный муженёк – из тех самых укалаев. Раз она вернулась в родной город, то и он вместе с женушкой должен приползти на родную помойку. Если не так, чего ради она здесь разгуливает прилюдно?

АНЯ – Хватит трепаться! Тебя замкнуло, что ли? Мы торчим здесь битый час, а нам ещё до дому добираться. Вернись с небес на землю! Утром будут известны укалаевские новости про Седонов – городишко-то тесный. И ты, наконец, проверишь массу своих интересных догадок, а пока умоляю – заткнись! Пошли!

МАРИНКА – Нет, я не в силах все так оставить. Кутусь, еще минуточку…

АНЯ – Что ты собираешься выкинуть, дура?.. Маринка, не лезь! Ты куда?

МАРИНКА – Да я сейчас, сейчас.

АНЯ – Кончай цирк! Маринка!!

МАРИНКА – Ну ты чего? Руку оторвешь!

АНЯ – Я-то ничего, а вот ты уже к незнакомым мужчинам пристаешь. Как будто зудит у тебя в одном месте!

МАРИНКА – Спросить нельзя? Ничего ведь не случилось, я только спросила – про что? да про время! про что же еще? Любопытно ведь, кто теперь с Танькой Седон разъезжает… Необычный тип устроился в Седоновской машине на заднем сиденье – мужику с виду полтинник, смуглый, глазастый, худой, волосы в хвост собраны – и весь в черном, представляешь? И умора, шапочка у него такая – тоже черная, навроде пилотки, на которой наверчены цепочки, бусы из камушков, проволочки, разные штукенции; и пальцы у него длинные, желтые, в бабских кольцах, а на запястье часы массивные, блестящие, навороченные – видно, дорогущие… Улыбается.

АНЯ – Тебе что? Пусть улыбается.

МАРИНКА – Представь, он вовсе не как твой телок улыбается – наоборот, волчище зубы показывает во все рот – хрум, и нет тебя…

АНЯ – Сама же и нарываешься. Пойдем отсюда! И ради бога, смотри по сторонам – сейчас от мэрии столько машин отъезжает. Развелось у нас чиновников – в здание скоро не влезут, и все важным делом заняты… Маринка!! Осторожно…

МАРИНКА – Этот черт бешеный летит, сломя голову! Машинка тоже ничего – серебристая, приметная у нас… И я его знаю – из мэрии субчик – толстый рыжий парень, я его на заводе встречала. У нас в цехе на днях собрание было – про зарплату рабочие спрашивали…

АНЯ – Нашли что спрашивать!

МАРИНКА – Ничего путного не ответили. И там этот рыжий тоже присутствовал, сидел за столом вместе с профсоюзными чинушами… Ты знаешь, Кутусь, народ очень злой – и на безденежье, и на новые заводские порядки! Доплаты режут, у нас в цехе молоко оставили только крановщицам – понятно, они на верхотуре гадостью надышатся, за смену не раз блевануть тянет, даже ведро с собой наверх волокут; а прочие бабы взбунтовались, самые отчаянные клеймовщицы – за двадцать лет мозги свои насквозь приколотить можно – вот они, дурные, и орали, тех, кто на сцене, чуть не разорвали, с нашим бабьем не совладать. Если бы начальник цеха не заступился… И то, Кутусь, люди как в последний раз квитки получили… Тощенького бухгалтера в очках Федоров выгнал – узнал про его знакомство с Седонами и выгнал. Дураки обрадовались – нашелся виновник всех бед на заводе, кто работяг зажимал, положенное не платил – рты раззявили, ан глянь в квиток – еще хуже оказалось, трети зарплаты как и не было!

АНЯ – Да наплевать мне на бухгалтерию – как на…

МАРИНКА – Да я не про это, а про рыжего парня на серебристой иномарке. Он на собрании тоже сидел за столом и лыбился, пальцами щелкал… Я тогда про него выясняла – из мэрии он, фамилию не запомнила, а имечко редкое – Богдан…

АНЯ – Богдан – или не Богдан, даже Спиридон – без разницы!

МАРИНКА – При чем здесь Спиридон? Какой Спиридон? Тоже дурацкое имя!.. Хотя ты права – нет смысла. На людей сейчас всем плевать. Спрашивали, когда зарплату выдавать будут – гроши эти несчастные – в ответ стали заливать, как всем сейчас тяжело…

АНЯ – Да, да, кто-то с пустым брюхом спать ложится, а кто-то в Катеринке коньяк стаканами хлестает – ну, тоже без всякого удовольствия!

МАРИНКА – Вот именно. В Катеринке за последнее время посетители не иссякли нисколько – каждый вечер ресторан полон, народ спивается, Мицкисы деньги лопатой гребут. А на заводе зарплату уже полгода не дают – так, кидают жалкие подачки, лишь бы рты позатыкать.

АНЯ – Не знаю, как бы мы жили, если бы не мамины деньги – на учительскую ставку не пошикуешь, но у меня в лаборатории даже меньше выходит – и те крохи получить не могу.

МАРИНКА – Мне порой кажется – зачем тебе, вообще, зарплата, Кутусь? Ты никуда не ходишь, обыкновенные вещи не покупаешь – а если купишь, например, помаду, то этот тюбик у тебя полгода валяется, пока не засохнет. На что тебе тратиться? Когда ты в последний раз покупала новую кофточку? или бижутерию? сережки какие-нибудь пустяковые или цепочку? Кутусь, ты ведь не монашка…

АНЯ – Почему ничего не покупаю? Покупаю.

МАРИНКА – Ну, например?

АНЯ – Духи, например, вот сейчас купила. А ты что подумала?

МАРИНКА – Духи? Ах, да, духи – действительно… Транжира ты, Кутусь!

АНЯ – А это как посчитать – вроде и дешевка, но если взять мою зарплату, то купила я баснословно дорого и бесполезно! Благодаря твоему совету.

МАРИНКА – Ты смотри с нормальной женской точки зрения. Кутусь. Я много раз говорила – тебе нужно краситься поярче – высветли волосы, подведи глаза, подрумянься, а то совсем как серая мышка… Вот Танька Седон – помнишь ее по школе? Уродина она, чернавка, вылитая укалаевка, даром что эдакая фамилия – а что фамилия? фамилию вместо лица напялить можно и щеголять? Оказывается, можно! не фамилию, то есть, а саму принадлежность… На отцовские деньги как Танька выглядит! Шмотки шикарные накупила, брюлики с орех навесила, на лицо штукатурки в три слоя намазала – у самой—то кожа желтая, а теперь блестит как бумага; Танька даже зубы выпрямила – в школе она стеснялась улыбаться – так зубы в разные стороны торчали, у нее первой мы тогда брекеты и увидели! Зато сейчас – красотка, гордячка, и кавалер у нее…

АНЯ – Ты ей косточки перемыла вплоть до зубов. А зубы – тоже кости?

МАРИНКА – Шутки твои… Я хотела сказать – меня не касается.

АНЯ – Так брось ты поминать Таньку Седон – как приехала, так и уедет со своими кавалерами, нам не угнаться за ней.

МАРИНКА – А может, я красивее ее!

АНЯ – Ну, конечно!

МАРИНКА – И без Танькиной сбруи и штукатурки – в сотни раз красивее! Ее черный кавалер, который в джипе сидел – он на меня уставился! Что-то лопотал – я не поняла – но смотрел точно!

АНЯ – Сейчас он на этом джипе зашуршит, подкатит и спросит – а не подвезти ли вас, прекрасная рани? Самой не смешно? Маринка, честное слово, поздно уже – похолодало, а нам еще до дома идти. Вечереет, и предстоящая прогулка мне нравится все меньше…

МАРИНКА – Чего трясешься? До темноты раньки не появятся и не шуганут… Или ты маньяка опасаешься, что ли? Того, который с ножичком? Как ты говорила – самой не смешно?

АНЯ – Типун тебе на язык! В этом мало приятного…

МАРИНКА – Да ладно, брехня все это! Если что и случилось, то люди нагородили с три короба больше. Маньяк в Укалаеве – прям кино!.. Поменьше надо шляться в поселок укалаев, обходить Котуть за три версты – вот ничего и не случится.

АНЯ – Ты смелая – встретишь того маньяка и изувечишь его своими острыми коготками, или косметичкой голову пробьешь, а еще лучше – парализуешь его духами, купленными в Кристалле – им лучшее применение… Одним словом, применишь смертельное оружие!

МАРИНКА – В обиду себя не дам!

АНЯ – Пустое! драпанешь без оглядки, что только ветер засвистит.

МАРИНКА – Ведь он никого не убил, не покалечил серьезно – малахольный какой – то!.. Мне кажется, что он ножичком забавляется потому, как не способен ни на что.

АНЯ – Проверить желаешь? Ох, Маринка, накаркаешь…

МАРИНКА – И что теперь дома торчать? В жизни раз бывает восемнадцать лет!

АНЯ – У тебя уже было – когда ты со своим Лешкой связалась.

МАРИНКА – Плевать на Лешку, плевать на того малохольного! Кутусь, а давай закатимся в Гон Виру, развлечемся!

АНЯ – Куда??

МАРИНКА – Ах ты не знаешь! Самое, что ни на есть, новомодное местечко сейчас в городе! На первом этаже в Катеринке устроили клуб. Открыты по пятницам и в выходные. Там помещение просторное, вход отдельный, и девушкам бесплатно, с парней плату возьмут. Все гораздо проще, чем в ресторане – ди-джей, музыка, танцы, дешевое пойло; и безбашенных малолеток туда Мицкисы не пускают. Пойдем, Кутусь, прихвати своего лейтенанта Косцова, я с Тарасиком – просто потанцуем.

АНЯ – Как-как называется это место попроще?

МАРИНКА – Гон-Вира, а что? Открылись еще весной, и контингент там не вовсе озабоченные подростки. Я в клубе бывала пару раз с нашими цеховыми ребятами, все тип-топ.

АНЯ – С цеховыми ребятами, говоришь? Значит, с парнями – и каждый раз с новыми? Теперь с Тарасиком? И там прилично? Ах да, я вспомнила! моя мать недавно жаловалась, что в ее классе девчонки укалаевки из поселка совсем от рук отбились – у них экзамены на носу, они уже курят, выпивают, сквернословят – пардон, они так разговаривают, не желают читать русскую литературу и лить слезы с Татьяной Лариной – торчат в какой-то Гон-Вире. Вон оказывается, куда ходит наша продвинутая молодежь.

МАРИНКА – Литература им без надобности – ну, от слова совсем… Честно говоря, в средней школе я тоже была с литературой не в ладах – и после школы тоже, и твою Татьяну Ларину как сейчас помню… Но Кутусь, у нас куда ни пойдешь – везде можно встретить укалаев, и что теперь? Запереться в четырех стенах? Не бойся – твой лейтенант тебя защитит, а мне, так и быть, защита не понадобится.

АНЯ – Я с ним никуда не пойду!

МАРИНКА – Не плюй в колодец – придется напиться.

АНЯ – Сама и пей!