Читать книгу Ласко́во - Петр Смирнов - Страница 45

На одном из хуторов еще до революции жил Никифор. Говорили, что хозяйство у него было крепкое. Году в девятнадцатом к дочке Никифора Иришке был принят в дом зять Вася по прозвищу Щипаный.

Пока был жив Никифор, Вася с Иришкой работали на хуторе, рожали детей. А когда тесть умер и главой семьи стал Василий, хозяйство на том хуторе очень скоро сделалось одним из самых бедных во всей округе.

В заливных лугах по речке росли в пояс травы, но Щипаный косить не хотел, отдавал покос исполу. А потом пришла лень прибирать и готовое сено – и он продавал покос на корню. У тестя на приречных склонах росли тучные хлеба. Щипаному и на пашне работать стало в тягость, и он год от года запускал пашню или сдавал в аренду.

При Никифоре Иришка доила трёх коров. Щипаный одну за другой продал их всех, а потом и лошадь. В тридцатые годы по сельсоветским книгам он числился даже не бедняком, а батраком.

И вот батрак Петров Василий одним из первых попал в список актива и с удовольствием просиживал целые дни на сельсоветских сходках. Дома Иришка с пятью малыми ребятами спины не разгибала, выбивалась из сил. А здоровый, как бугай, муж тем временем околачивался в сельсовете, встревал в разговоры о бедняках, середняках и кулаках.

Кулак оказался рядом, в деревне Каменка – Алексей Фёдоров. Он, его старший сын Ефим с женой Устишкой, средний и младший сыновья Яков и Коля – семья сильная, работящая, а земли по силе было мало. Поэтому Алексей нашел занятие для Яшки и Коли. Научились мальцы делать санки, тележки, стали принимать заказы. Потом к тележкам да санкам добавились шкафы, комоды, прялки, кровати, столы.

Вторая изба Федоровых превратилась в мастерскую. А семья большая, в одной избе жить тесно, да и Якову пришла пора жениться. Купили где-то дом-пятистенок, поставили через дорогу. В одну половину дома перенесли столярную мастерскую, а в другой установили маслобойню. И тем самым дали окрестным крестьянам громадное облегчение. Ведь сколько труда требовалось, чтобы приготовить льняное масло! Семя надо было сперва высушить на противне в печи, затем растолочь в ступе, перетереть вручную с добавлением соли и воды, снова на противне поджарить за заслонкой. И лишь после этого, насыпая в мешочек, можно семя зажимать в би́ло, и бить молотом, чтобы потекло масло. А тут – знай крути колесо да размалывай семя в муку; потом зажимай винт и – побежало в чашку душистое масло. И уже никто не стучал деревянным молотом по билу – ждали лишь очереди, чтобы масло – выжать.

И ещё одно доброе дело сделал Лёха – купил молотилку и веялку. Крутить, правда, их надо было вручную, но всё равно это куда легче, чем молотить цепами или веять с лопатки.

Надо сказать, что ни одна из машин (а по тем временам это были машины) не пускалась по рукам. Не говоря уже о стационарной маслобойке, молотилку и веялку в поездках по деревням сопровождал кто-нибудь из сыновей Лёхи, ухаживал за ними, смазывал.

Нечего и говорить, что Лёха был причислен к кулакам. Еще бы! Ведь всё, что есть у Лёхи, – на виду. А то, что всё это добыто не чужим, а собственным трудом – для Щипаного значения не имело. Батрак Щипаный, раскулачивая Лёху, ещё и упрекнул его:

– Моя баба тебе рожь жала.

Да, было такое. Может, всего один раз. Но Иришке на своем хуторе жать было нечего, а детей кормить надо…

Щипаный был нештатным председателем ККОВ – крестьянского комитета общественной взаимопомощи. Так он и подписывал выдаваемые им справки. Не помню, чтобы кому-нибудь помог его комитет, а вот что его самого называли “ков”, это помню.

Зимой по воскресеньям в Ласко́ве у Тимохи собирались картёжники и играли на деньги в “очко” или в “буру”. В числе заядлых картёжников был и Щипаный. Однажды он много проиграл, но отдавать было нечего, и он, как всегда пьяный, поднял скандал. В избе было полно народу: приходили смотреть игру многие мужики, молодежь, да и мы там вертелись. И вот когда шум уже готов был превратиться в драку, Нюшка Мишина пристыдила Щипаного:

– Ва-ась, а Ва-ась, да что ты разошёлся – ить ты наш “ков”!

И Щипаный сразу понизил голос, а вскоре и вовсе шуметь перестал.

Вряд ли кто знал значение слова ККОВ, иногда Щипаного называли “кол”, но все знали, что он член сельсовета. А это была власть.

Менялись в Митрофановском сельсовете председатели, но ни одного не было из местных, всех присылал район. Народ подметил: каждый из них приезжал на попутной подводе, а уезжал обозом из 4–5 подвод. Каждый новый председатель, ознакомившись с обстановкой, сколачивал свой актив. Один из председателей, еще до начала коллективизации, “отшил” Щипаного из актива. Понял, видимо, что с таким “батраком” не нажить авторитета.

Щипаного ненавидели, но боялись, особенно после того, как он, пьяный, ударил ножом Ваню Онисимихина. Тогда такого еще не бывало – чтобы в драке применять нож. Появилось позднее.

Щипаный мог устроить поджог, обокрасть – ему всё до поры сходило с рук.

Я уже в школу ходил и как-то увидел, что Ваня Онисимихин, милиционер, вёл арестованного Щипаного в район. С тех пор он больше не объявлялся.

Иришка потом вступила в колхоз.