Читать книгу Книга жизни (сборник) - Рафаил Смолкин - Страница 30

Начальные классы (1–4)

Я переступил порог школы, в которой ученики заканчивали первые семь классов, а затем переходили в среднюю школу. Это было время, когда к власти в стране еще не пришел Л.И. Брежнев, при котором для получения свидетельства об окончании школы было достаточно только числится в ней, и когда после истечения положенных лет формального пребывания в школе, числящийся в ней учащийся получал о ее окончании необходимый документ.

Еще не наступили времена, когда такой недалекий и примитивный человек как Брежнев, с интеллектом и кругозором кухарки, стал во главе огромного государства (сбылась мечта вождя всего мирового пролетариата и прогрессивного человечества Ленина, предрекавшего, что придет время и каждая кухарка будет способна управлять государством).

Так как кухарка сможет управлять государством (аксиома Ленина), а образование для выполнения работы кухарки не нужно, то, следовательно, образования для занятия любой более низкой должности, чем глава государства, тем более не нужно (это уже строгое доказательство). Такие наступили времена.

Поэтому в добрежневские времена в школе ставили двойки нерадивым ученикам, и даже оставляли их на второй год. Успеваемость ученика в классе требовала от последнего определенных усилий. За полное незнание предмета по математике или по литературе оставляли на второй год, и некоторые ученики, полностью неспособные освоить математику, сидели в одном и том же классе по нескольку лет, едва переползая из класса в класс. В течении этих немалых лет неуспешной учебы они начинали бриться в шестом или седьмом классе, и, окончательно возмужав в седьмом классе, уходили учиться в фабрично-заводские училища. После окончания училищ, овладев рабочей профессией, они шли работать на заводы, в изобилии пребывавшие в моем городе на Донбассе.

Моим классным руководителем в первом классе и одновременно преподавателем всех предметов оказалась немолодая полная женщина с добрыми глазами. Звали ее Валентина Прокофьевна.

Она завела нас в класс, посадила за парты и сделала перекличку, запоминая каждого по фамилии. Где-то уже на третьем уроке она знала каждого из нас в лицо и по фамилии.

Некоторые из детей пытались резвиться, перебегали с места на место или, смеясь, громко выкрикивали что-то во время урока.

Она быстро пресекла всякие нарушения дисциплины. Сначала она подошла к одному из кричавших и профессионально, с размаху, ударила его правой рукой наотмашь по лицу. Как говорят боксеры, провела хук правой рукой, но не кулаком, а ладонью. Удар получился неплохой и ученик еле сдерживался, чтобы не заплакать.

После этого, не теряя времени, она поймала за ухо ученика, который нарушал дисциплину и был расположен близко от уже потерпевшего. Она нагнула его лицо к парте за ухо и несколько раз вытерла поверхность парты его лицом.

– Скотина, – сказала она ему, – попробуй еще раз сделать такое!

Воцарилась гробовая тишина, и дети сразу поняли, что цена в виде оплеух за каждый проступок достаточно высокая.

Она села на свое место, вытерла широким жестом ладони снизу вверх свой нос и, описав почти пол круга ладонью, вернула ладонь на место и успокоилась; глаза у нее стали опять добрыми.

– Говорила себе, что не буду расстраиваться сразу. А вот, поди ж ты, не выдержала, сказала она, обращаясь к притихшему классу.

Далее она попросила достать тетради, и мы начали в тетрадях для письма писать палочки и подобные премудрости, предшествующие написанию букв.

Не все получали оплеухи, но все старались сделать задание хорошо, ибо награда за некачественную работу быстро находила своего героя. Помню, уже во втором классе, были небольшие диктанты, а на следующий день начиналась разборка качества работ. Она открывала тетрадь и говорила ласково, обращаясь к жертве:

– Помазан, подойди ко мне.

– Не хочу, – говорил Помазан.

– Встань, скотина, когда с тобой разговаривают, – все еще ласково говорила она. И в качестве пряника добавляла:

– Бить не буду.

Помазан, как кролик, гипнотизируемый удавом, медленно шел к ее столу.

– Быстрее, – говорила она, внимательно следя, за приближающимся Помазанном.

– Ты посмотри, все еще добрым голосом говорила она, – что ты написал?

Помазан наклонялся, чтобы увидеть написанное. Это было его роковой ошибкой. Ибо, как только его голова приближалась к столу с тетрадью, Валентина Прокофьевна правой рукой хватала его за ухо и начинала лицом возить по тетради на столе, надо полагать для того, чтобы он хорошо запомнил исправленные ошибки. При этом она приговаривала:

– Ты посмотри скотина, что ты написал?

В какой-то момент она отпускала ухо несчастного Помазана, а другой свободной рукой давала ему звонкую затрещину. Помазан начинал тихо плакать, а вконец расстроенная Валентина Прокофьевна, как всегда приговаривала, словно оправдываясь перед собой:

– Говорила же, что бить не буду. Так ведь расстроил же скотина.

Она вставала и наотмашь давала с размаху Помазану оплеуху и отправляла его на место. В это время лицо ее выражало гнев, и она всей пятерней вытирала свой нос. После завершения процедуры наказания Помазана, Валентина Прокофьевна откладывала в сторону его тетрадь, и склонялась над следующей тетрадью.

– Волчков, – вызывала она, подойди ко мне.

Волчков не хотел идти.

– Иди, скотина, ко мне. Если встану – хуже будет, с добротой в голосе говорила Валентина Прокофьевна. Волчков не шел. Тогда Валентина Прокофьевна направлялась к нему.

Надо ли говорить, что к экзекуции Волчкова добавлялось несколько оплеух и подзатыльников, которые он дополнительно получал, пока шел, если так можно выразиться, к ее столу. Волчков начинал плакать еще только при приближении Валентины Прокофьевна и этим еще больше расстраивал и огорчал Валентину Прокофьевну, вынуждая давать ему дополнительные оплеухи как у парты, так и во время их следования вдвоем к столу Валентины Прокофьевны.

Разбор ошибок диктанта шел обычно целый урок по одной и той же схеме. Затрещин и подзатыльников не получали только те, кто хорошо справился с работой. Кто получал замечания за плохое поведение во время уроков, дополнительно, в виде наказания, после уроков направлялся в кладовку на перевоспитание. Обычно число учеников, направлявшихся для исправления в кладовку, составляло около половины класса. В это число, независимо от поведения, входили и те, кто плохо написал диктант или получили плохие оценки на уроках.

Награды за поведение тем ученикам, которые сделали какие-либо нарушения дисциплины при пребывании в кладовке, раздавались на следующий день в начале занятий. Получив с утра порцию оплеух и увесистых затрещин, нарушители дисциплины сидели притихшие, мужественно перенося боль после затрещин, оплеух и подзатыльников, которые, если давались ниже спины, назывались уже подсрачниками.

Если Валентина Прокофьевна приходила с утра в очень хорошем настроении, все знали, что сейчас будут поручения.

– Кто знает, где сегодня будут давать пшеничный хлеб, а не пеклеванный? – спрашивала она. На Донбассе в послевоенные годы люди голодали, и дешевых продуктов не хватало.

– В обкомовском магазине, говорил кто-то из учеников.

– Иди ко мне, – говорила Валентина Прокофьевна, и давала деньги говорившему.

– Кто знает, где сегодня будут продавать пирожки с мясом по сорок копеек? – спрашивала она и ссужала деньги, вызвавшемуся купить эти пирожки. Раздав поручения добровольцам, Валентина Прокофьевна принималась за урок.

Если Валентина Прокофьевна заболевала, то замещать ее не соглашалась ни одна учительница, ибо сдержать орду орущих и хулиганивших детей никто не мог. Другими учителями воздействие на учеников методами Валентины Прокофьевны не применялись и о методах обучения, которые применяла Валентина Прокофьевна, ходили легенды.

Валентина Прокофьевна ушла из школы неожиданно. Во время перемены она провела удар правой в челюсть ученику из чужого класса. Удар оказался, по физическому воздействию на неподготовленного к такому педагогическому приему ученика, очень сильным. Родители ученика не оценили педагогического мастерства Валентины Прокофьевны и написали жалобу. Чтобы замять скандал, Валентине Прокофьевне пришлось уйти на пенсию.

Когда я пришел в пятый класс, и у нас стали преподавать предметы различные учителя, я был наиболее успевающим учеником в классе. Сказалась привитая мне Валентиной Прокофьевной за годы обучения в начальных классах, тяга к знаниям. Начиная с пятого класса, метод раздачи оплеух и затрещин при обучении учеников, учителями тоже не использовался, и дисциплина на уроках в классе резко покатилась вниз.

Классы с 5 по 7

Он помнил свою первую семилетнюю школу. Двухэтажное небольшое здание с очень небольшой прихожей, в которой на столике стоял бак с питьевой водой и краником внизу. Металлическая кружка для питья была посажена за ручку на цепь, другой конец которой был закреплен на баке. Незамысловатая конструкция для приема воды, на таком языке выражалось такое действо в армии, позволяло сохранять работоспособность устройства в течение длительного времени, так как не позволяло похищать кружку.

Завхоз школы, заимствовавшая изобретение у других учреждений, наблюдала с любовью и гордостью за процессом питья. Раньше, до использования цепи, объясняла она, проходящим мимо питейного устройства учителям, срок службы кружки до ее похищения, составлял не более половины рабочего дня. А теперь случается и неделю простоит, а иногда и больше.

Из кружки пили воду всей толпой, часто даже не ополаскивая ее после питья кого – либо из учеников. Туалет во дворе школы на несколько дырок в полу для отправления естественных надобностей, грязный и засраный где попало, возникала боязнь вступить в дерьмо, едва вы переступали порог туалета.

И даже эти унылые картина беспросветной нищеты, не могла убить в нас чувство благодарности к вождю Сталину за то, что он создал для нас такое счастливое детство. Транспарант со словами: спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство, висел напротив бака с водой для питья.

География

Географию нам, с пятого по седьмой класс, вплоть до выпуска из семилетней школы, преподавала Вера Николаевна. Она всегда приходила в класс с указкой и не выпускала ее из рук в течение всего урока. Рассказывала она интересно, удачно шутила и в течении трех лет, на обращавшихся к ней учеников с каким-либо вопросом типа: «Вера Николаевна, а что мы будем изучать в следующем классе, если мы уже прошли всю географию», отвечала, что она уже 30 лет Вера Николаевна, а этот вопрос пусть спрашивающий задаст ей в следующем году в это же время.

За три года нашего обучения возраст ее не изменился ни на один год. Она одна, без мужа, воспитывала дочку. Иногда ее после уроков видели с учителем математики Адольфом Евсеевичем, который был женат и имел двух сыновей.

Тогда обычно на следующий день дети сообщали Вере Николаевне, что видели ее с Адольфом Евсеевичем, например, после уроков в парке, который находился недалеко от ее дома, где она жила. Она каждый раз покрывалась румянцем и говорила, что с ней был не только Адольф Евсеевич, была также еще и учительница русского языка Елена Васильевна. Но коварные дети продолжали настаивать, что видели Веру Николаевну только с Адольфом Евсеевичем, приводя Веру Николаевну в состояние еще большего смущения.

Если кто-либо из учеников начинал шалить на уроке, стараясь привлечь внимание к своим шалостям других учеников, то Вера Николаевна быстро подходила к шалунишке и шутливо, но довольно сильно била его указкой по руке или по плечу, вызывая одобрительный смех остальных учеников. Все смеялись, кроме ученика, получившего удар указкой, и поглаживавшего ушибленное место. Каждый шутник получал такой удар в качестве поощрения за проделку. Удар был достаточно сильный и болезненный. Поэтому с течением времени шутники практически исчезли. Правда иногда находились отчаянные, но и им пришлось со временем отступить и перестать шалить.

И только один ученик, кличка которого была Ткачик, внимательно, не спуская глаз наблюдал за Верой Николаевной, ища изъяны в ее поведении, которые можно было бы использовать для хорошей шутки. Наконец он заметил существенный недостаток Веры Николаевны: она курила на уроке и у нее всегда была одна и та же марка папирос «Казбек». В то время это были дорогие папиросы, которые упаковывались в картонную коробочку типа портсигара.

Обычно Вера Николаевна, объясняя новый материал, подходила к столу, на который она в начале урока клала открытую коробку папирос. Не отводя взгляда от класса (так всегда требовала обстановка в классе), она, не глядя на стол, брала папиросу из коробки и, поднеся зажженную спичку, закуривала.

Ткачик решил использовать процесс прикуривания папиросы для осуществления придуманной шутки. Принеся из дома в школу пустую коробку «Казбека», он сбегал в грязный школьный туалет, стоявший во дворе и не побрезговал наполнить коробку жидким дерьмом. После этого он вернулся в класс и во время урока географии заменил коробку «Казбек» с папиросами – коробкой с дерьмом, гостеприимно оставив верхнюю крышечку коробки открытой.

Объясняя новый материал, Вера Николаевна, как обычно, не сводя с класса бдительного взгляда, подошла к столу и наощуп, опустив руку в коробку, пыталась взять папиросу. Не нащупав папиросы, Вера Николаевна, не отводя взгляда от класса, принялась елозить пальцами внутри коробочки, пытаясь взять папиросу.

При этом она непроизвольно, своими попытками исследовать содержимое коробки, доставляла удовольствие всему классу.

Через некоторое время ее лицо начало выражать недоумение. Почувствовав какую-то жижу под пальцами, она оторвала руку от стола с коробочкой и поднесла ее к своим глазам. Она не поверила своим глазам увиденному. Но запах, исходящий от пальцев ее руки, быстро подтвердил ее худшие подозрения по вопросу содержимого коробки.

Придя в волнение, и уже не владея собой, она с силой ударила указкой по столу, и задала риторический вопрос, кто это сделал? Этим вопросом она только доставила, удовольствие другим ученикам, не участвовавшим в проделке и, предвкушавших удовольствие от процедуры выяснения автора проделки.

Сразу же был вызван директор, который, не долго думая, взял одного из постоянных многолетних старожилов пятого класса – неоднократного второгодника Васю и увел его в свой кабинет. В кабинете директор оказал силовое давление на многолетнего обитателя пятого класса, утверждая, что кроме него это некому было сделать, добавив при этом, что, если он не сознается, он исключит его из школы.

Бедный Вася был вынужден выдать автора эксперимента с коробкой «Казбека» Ткачика, который был исключен на месяц из школы.

Но состоявшийся воспитательный момент принес пользу не Ткачику, а Вере Николаевне, так как с этого дня она полностью прекратила курение в классе.

Украинский язык

Этот предмет с самого начала у учеников считался второстепенным. Те из учеников, которые не хотели учить украинский язык, а они составляли подавляющее большинство учеников в классе, утверждали, что украинский язык является испорченным русским. Изучать одновременно и русский и украинский языки – это, в конечном счете, не знать толком ни одного из них.

– Зачем учить украинский язык, когда на русском можно говорить везде, а на украинском языке почти нигде? – спрашивали ученики.

Из-за близости русского и украинского языков, некоторые ученики говорили, что они путают правила грамматики и пишут малограмотно на обоих языках одновременно. Их родители старались под разными предлогами освободить своих детей от изучения украинского языка. Так или иначе, но при таком отношении к предмету со стороны учеников и родителей, проводить уроки украинского языка для учителей была настоящей каторгой.

Екатерина Сергеевна, учитель украинского языка, в этом отношении не была исключением. Добрейшей души человек, она пыталась криком поддерживать дисциплину. Но дети сразу отличают настоящую твердую руку учителя от слабой.

В послевоенные годы ученики часто использовали железные ручки при письме. Они представляли собой полый железный цилиндр небольшого диаметра, в который с двух сторон вставлялись небольшие цилиндрики со вставленным в них пером и карандашом. Если ручку не использовали для письма, то цилиндрики вставляли в общий цилиндр пером и карандашом внутрь, предохраняя их от повреждений. При использовании ручки для письма, один из цилиндриков вставляли в цилиндр пером наружу и писали им, макая его в чернильницу с чернилами. В другой цилиндрик с противоположной стороны можно было вставить небольшой карандаш.

Но, если из общего цилиндра вытащить оба цилиндрика, то оставшийся в ваших руках полый цилиндр превращается в грозное оружие. Например, пережевав клочок бумаги, вы подносите цилиндр ко рту и резким выдохом жеванной бумаги, используя полый цилиндр как дуло маленькой пушки, вы можете стрелять жеванными кусками бумаги в других учеников, или, что еще более забавно, в учителя.

В последнем, наиболее интересном, случая, бумагу перед выстрелом тщательно пережевывают, смачивая обильно слюной. После небольшой тренировке в перестрелках с учениками вы начинаете с удовлетворением замечать, что стали метким стрелком, и с этой минуты начинаете искать более солидную цель – учителя.

Это делается далеко не всегда, а только в тех случаях, когда выбранный для этих целей учитель, не представляет большой опасности для вас, обладает плохой реакцией и не в состоянии засечь снайпера.

При попытке учителя поставить в журнал оценку ответившему ученику, или вызвать ученика отвечать к доске, он на какое-то мгновение опускает взгляд на открытый журнал, лежащий на столе с фамилиями учеников класса, и при этом, на небольшой промежуток времени, теряет из поля зрения класс и становится целью для настоящего снайпера.

Этого мгновения дожидается целый отряд снайперов, который выпускает залп по склонившемуся над журналом (или дневником ученика) учителя. Большинство шариков, смоченных обильной слюной снайперов попадает в цель: обычно это лоб учителя и его очки.

На украинском языке шли целые баталии между учениками. И, если кто-либо не участвовал в сражениях, то это в большинстве случаев означало, что ученик под партой держит заряженную пушку и ждет, когда учитель, потеряв бдительность, склонится над журналом или дневником. Опасно также было забирать дневники у нарушающих дисциплину, для того, чтобы после окончания уроков описать родителям успехи в учебе их сына. Ибо, записывая и обдумывая содержание жалобы в дневник ученика, вы рискуете попасть просто под оплевывание вашей спины учениками, стоящими после уроков за вашей спиной.

Необходимость работать, чтобы хоть как-то прокормиться, заставляло Екатерину Сергеевну ежедневно подвергаться всевозможным пыткам со стороны своих неблагодарных учеников. Но у нее не было выхода.

Я пытался сквозь гул и выкрики учеников расслышать хоть что-то, о чем говорила на уроке Екатерина Сергеевна. Но невозможность, даже при желании, услышать, что говорит учитель, заставило меня придумывать для себя какое-нибудь постороннее занятие или отдыхать, наблюдая за действиями неутомимых стрелков. Дать урок по предмету это труд. Согласно Марксу труд – это целесообразная деятельность человека… Мне трудно и сейчас определить эту целесообразность при проведении уроков по украинскому языку Екатериной Сергеевной.

Но определенные навыки, полученные мною на уроках украинского языка, все же пригодились мне гораздо позднее, но в неожиданной для меня области.

Я заметил, что Екатерина Сергеевна, пытаясь выйти из-под обстрела, меняла свою траекторию движения в классе. Но при этом она совершала одну и ту же ошибку. Эти траектории повторялись, и наблюдательный стрелок почти всегда мог предвидеть, куда направится в очередной раз Екатерина Сергеевна. Это облегчало задачу наведения цилиндра ручки, используемой как ствол в заранее в предполагаемое место перемещения учителя.

Я использовал эти наблюдения в более позднем возрасте, когда мне пришлось из пушки стрелять по движущимся макетам танков. Я первый из студентов догадался, учитывая, что танки каждый раз двигались по одной и той же траектории, как добиться попадания по танкам в 100 %. И помогли мне в искусстве точной стрельбы по мишеням, как ни странно, уроки украинского языка.

Приобретение дополнительных знаний на уроках по различным предметам

Я начну с некоторых советов учителям, хотя и не уверен, что они не устарели. И все же, руководствуясь только хорошими чувствами и доброжелательностью к учителям, рискну им дать советы, может быть, они им пригодятся:

– Будьте внимательны ко всему необычному при проведении урока в классе.

В мои времена у учеников почти не было возможности ознакомиться, как говорят вживую, о некоторых отличиях интимных мест у женского тела от мужского. Даже в старших классах учебник анатомии стыдливо опускал все, что относилось к этому вопросу, и я выучивший этот учебник и сдавший этот предмет на отлично, долгое время был убежден, что этих отличий нет. И это, несмотря на то, что сама жизнь пыталась убедить меня в обратном, подвергая сомнению правильность моих выводов. Но я верил больше учебнику, чем своим глазам.

Сейчас наступили времена, когда дети в детском саду знают про ЭТО (такое название получила эта тема на российском телевидении) больше, чем некоторые их предки в зрелом возрасте.

Великая передача про ЭТО дала не очень просвещенным народным массам и некоторой молодежи описание различных случаев и практических советов в интимных областях, безусловно способствуя росту интеллекта большого числа телезрителей. Я думаю, что время, затраченное народными массами на просмотры этих высокоинтеллектуальных передач, без сомнения окупится.

Сейчас уже иные времена: прогресс во всех областях науки потрясающий, и он коснулся всего, включая быт и раннее познание таинств любви. На уроках учителям зрелого возраста в израильской школе ученицы задают вопросы, на которые учителя из-за пробелов в их образовании в школьные годы, просто не способны были дать грамотный ответ.

Простейший вопрос учительнице, заданный ученицей:

– Какими средствами учительница пользуется для предохранения от беременности во время полового акта с партнером, и как часто она меняет этих самых партнеров, вызвало у учительницы сначала состояние паралича, сменившимся, как и у Гаргантюа при разговоре с Пантагрюэлем на тему о подтирках, восторгом от необыкновенного интеллекта, развитости и культуры ученицы.

Но в мое время ученики 5–7 классов должны были использовать только рутинные технические приспособления, чтобы пополнять свои примитивные представления об ЭТОМ. В качестве начального прибора для приобретения начальных знаний про ЭТО использовался ботинок (или любая другая обувь, в зависимости от погоды, времени года и материального состояния родителей), на носке которого устанавливалось небольшое зеркальце. Когда учительница усаживалась за стол нога с зеркальцем устанавливалась против ее ног, демонстрируя ученикам, следящих за экспериментатором, ее белье или, если это было лето, более интимные подробности. Смотреть удобнее всего было с первой или второй парт. Ученики, сидящие на последних партах, менялись временно местами с учениками, сидящими на партах более близких к учительскому столу.

Состояние белья и других интимных подробностей не всегда, к великому огорчению малолетних исследователей, были в маленькое зеркальце четкими, но приходилось довольствоваться тем, что есть, не перебирая, как говорят, харчами, то есть объектом для исследований.

Возможность раскрыть более ясно изучаемый объект, достигалась за счет знаний в других областях, и прежде всего в области химии. В экстремальных случаях химия позволяла совершить скачок в этой области, а может быть и переворот.

Использования достижения науки с ее переднего края часто были сопряжены с риском (для молодого ученого, ставящего эксперимент) быть исключенным из школы. Но чего не сделаешь во имя познания истины. Наука знает много таких примеров самопожертвования.

Как это часто бывает с революционными технологиями, значение такого эксперимента оценивается позднее.

Однажды перед уроком русского языка небольшая группа учеников собралась возле одного паренька, которого звали Васильком. Он показывал им какую-то жидкость в бутылке. Через некоторое время он вылил содержимое бутылки на стул. Зазвеневший звонок заставил всех учеников занять свои места за партами, и они, затаив дыхание, устремили взгляды на учительский стул.

Зашла учительница Вера Евгеньевна и, после короткого приветствия, села за стол, задала вопрос и вызвала ученика отвечать к доске. Урок шел своим чередом, ученики что-то отвечали, получали оценки и садились на свое место. Необычная тишина, которая стояла в классе, не насторожила учительницу. Закончив опрос учеников, Вера Евгеньевна встала и начала объяснять новый материал.

Класс издал приглушенный вздох, который не насторожил учительницу, а наоборот вдохновил: никогда еще этот класс не слушал ее так внимательно и не вел себя так тихо. Более того, тематика материала его так заинтересовала, что все ученики, включая отпетых сорванцов, не спускал с нее глаз. Никогда она не испытывала такого вдохновения. Все-таки ей попались такие замечательные дети.

– К ним нужно только подобрать ключик, заинтересовать их, и все будет хорошо, – думала Вера Евгеньевна. – Нужно только больше времени тратить на подготовку к урокам. Можно и нужно пробудить у всех детей тягу к знаниям.

Она порхала по классу как птица, вырвавшаяся на свободу: легко и непринужденно, увлекая учеников поэтическим образом Татьяны из «Евгения Онегина», преисполненная необыкновенной любви к Пушкину, впервые подарившему ей счастье увлечь весь класс этим чудом в поэзии. Нет, что бы там не говорили, но перед гениальным Пушкиным никто не устоит. А класс такой обычно шумный, сидит тихо и глаз с нее не спускает. Она и подозревать не могла, что в природе существует такая сила как Пушкин, полностью подчинивший к себе внимание класса.

Причина, как, к сожалению и прискорбию, она позднее должна была уже с горечью признать, оказалась иная, хотя и не менее возвышенная. Ибо почти по форме сидения стула, на платье и белье учительницы зияла огромная дыра, открывая во всей красе ее ягодицы. Химический реактив (это выглядело не менее ошеломляющим открытием!) без всякого шума обнажил прекрасные ягодицы учительницы, приковав к ним все внимание класса.

Зазвенел звонок. Учительница оглядела влюбленными глазами класс. Спросила, есть ли у кого-нибудь вопросы. Вопросов не было, и она, простившись с классом, вышла потрясенная в коридор, переполненный, высыпавшими со всех классов на перемену, учениками, и пошла в учительскую, впервые за годы работы в школе удовлетворенная и счастливая.

В учительской она заметила направившуюся к ней группу женщин, успела перехватить похотливый взгляд учителя по географии, вяло пристававшего к ней всегда со своими идиотскими ухаживаниями, и которого она про себя прозвала Хведькой за его деревенский нрав.

Женщины сообщили ей о некоторых изменениях в ее наряде. Ее охватил стыд, злость на класс за хамство, проявленное по отношению к ней. Ею овладело какое-то чувство безнадежности: вот так они ее отблагодарили за ее попытки привить настоящую любовь и понимание к поэзии Пушкина.

– Хамы, – думала она, – неисправимые хамы.

В течение нескольких дней она была переведена в другую школу, где первое время женский коллектив приставал к ней с одним и тем же вопросом: неужели она не чувствовала хоть какой-нибудь холодок в области ягодиц, прогуливаясь в классе во время подачи материала, а затем по коридору в школе.

– Нет, – стандартно и с тоской говорила Вера Евгеньевна, – ничего не чувствовала. Попробуйте сами и убедитесь.

Этот пример говорит о необыкновенной изобретательности учеников, вынужденных растрачивать свою энергию на пустые забавы, из-за неумения учителя увлечь их своим предметом.

С другой стороны этот пример показывает, до чего могут додуматься ученики, пытаясь экспериментальным путем докопаться собственными силами для пополнения знаний про ЭТО.

Другой наиболее частой забавой, применявшейся на разных уроках – это заталкивание жеванной или мокрой бумаги между цоколем лампы и контактом в патроне, в который затем вкручивалась лампа.

На перемене между уроками, во вторую смену в школе, ученики выключали свет, выкручивали лампочки, наполняли патрон мокрой бумагой и вкручивали лампочки на место. Свет включали в классе после звонка на урок, при приближении учителя. Учитель входил в присмиревший класс и начинался урок.

Наивысший эффект в описываемом опыте, демонстрировавшим наглядно учащимся и учителю плохую электропроводность бумаги, высохшей от прохождения тока через нее, достигался тогда, когда все это делалось одновременно во всех классах школы. Лампочки перед началом уроков горели, но, через несколько минут, бумага из-за проходящего через нее тока высыхала, и школа погружалась в темноту, а окрестность оглашалась ревом глоток огромного числа учеников.

Так некоторые законы физики начинали познаваться стихийно на других уроках, не связанных напрямую с изучением природы электричества

Уроки математики

В класс вошел сравнительно невысокого роста учитель и представился:

– Меня зовут Адольф Евсеевич.

Уроки по математике Адольф Евсеевич давал мастерски. Только ленивый и глупый не усваивал материал.

Мы узнали, что Адольф Евсеевич прошел всю войну с немцами и имел воинское звание майор.

Адольф Евсеевич внимательно осмотрел класс, сделал перекличку и сказал, что у него жим кисти составляет 40 килограмм. Много это или мало мы еще не знали, но решили, что раз он обращает наше внимание на такой факт, значит много.

Шутя, он сделал «масло» одному из пытавшихся нарушить дисциплину учеников, так тогда называли прием, когда, прикладывая к голове плотно пальцы, делают ими вращательное движение. Если пальцы и кисть руки сильные, то возникает весьма неприятное ощущение в голове.

Ученик, которому Адольф Евсеевич сделал «масло» сидел, то ли улыбаясь, то ли кривясь от «приятного ощущения». Многие из учеников, любившие выбросить какую-либо шутку во время урока, сразу же решили пока воздержаться и не делать опрометчивых поступков.

Адольф Евсеевич, чтобы закрепить знания учеников об ощущениях, вызываемых «маслом», сделал эту прививку еще нескольким ученикам, и дисциплина сразу наладилась.

Какой-то учащийся фабрично-заводского училища (наш класс находился на первом этаже и его окна выходили на прохожую часть улицы), заглянув в окно нашего класса, вдруг закричал истошным голосом:

– Адольф – жид! Га, га, га!

Адольф Евсеевич вдруг резко вскочил и выбежал из класса. Реакции и быстроте движений Адольфа Евсеевича могли позавидовать многие профессиональные бегуны. Через некоторое время он вернулся с шапкой учащегося училища в руке. В окне класса опять торчало лицо оскорбителя, который, уже хныча, просил Адольфа Евсеевича вернуть ему шапку.

Дисциплина в классе на уроках у Адольфа Евсеевича была отменная. Он был строг к ученикам, прекрасно объяснял новый материал. Я никогда не слышал, чтобы его за глаза называли жидом даже стойкие, несмотря на юный возраст, антисемиты, всосавшие и усвоившие на всю жизнь с молоком матери этот витамин.

А я всегда недоумевал, и до сих пор не понимаю, почему Адольф Евсеевич не сменил свое имя. Прошел с этим именем всю войну. Мне всегда казалось, что носить имя Гитлера, оскорбительно для любого человека: даже для кретина, дегенерата, садиста или преступника, а тем более для учителя-еврея.