Читать книгу Хитросплетения - Рина Аньярская - Страница 12
Рина Аньярская
Хитросплетения
Часть первая: Шах королеве
День двадцатый, 20 июля
ОглавлениеРовно неделю Анна Фишер звалась при дворе баронессой фон Хафнер. После венчания стареющий супруг, больной подагрой и ревматизмом, был отправлен домой, в свой старый замок, а его молодая жена, ставшая дамой при дворе короля, наслаждалась свободной жизнью.
Белокурая Кэтрин Бланш широко распахнутыми глазками смотрела на подругу, словно на богиню. Эмели Роуз, опустив изогнутые тёмные ресницы, завистливо слушала их разговор. Новобрачная произносила слова отрешённо и холодно, слегка свысока, чем напоминала манеру разговаривать маркизы Линкольн в девичестве:
– Мне нравится моё положение. Старик скоро умрёт, и я сделаюсь свободной. Захочу – выйду замуж вторично, а не захочу – останусь вдовствующей баронессой.
– Как быстро тебе удалось устроить своё счастье!
– Да, большего счастья, чем быть замужем и не видеть старого мужа, и придумать сложно, – усмехнулась гордячка.
– Научи меня тоже!
– Дурочка ты, Кэт, – фыркнула Анна. – В этом деле как раз учиться не нужно ничему. Опытных наш принц не будет так обихаживать. Достаточно быть просто нежной и покладистой с ним. Но не терять разума и чести.
– Как это: оставаться покладистой и не терять чести?
Молодая баронесса развернулась к подруге:
– Очень просто, Кэт. Если бы я дала принцу доступ к своей спальне сразу, то не получила бы брачного договора.
Блондинка захлопала ресничками. Брюнетка, стоящая тут же неподалёку, подошла к подруге, привычно наматывая длинный локон на палец, и уточнила:
– То есть баронство в обмен на право первой ночи?
– Да, именно так. По-моему, выгодная сделка, – повернувшись к ней, ответила Фишер.
– Значит, теперь ты станешь фавориткой принца? – приподняла брови Бланш. – Обойдя саму леди Ан… принцессу Бранденбургскую?
– О нет… – потянула безразличным тоном Анна и взяла со столика зеркальце в черепаховой оправе, чтобы посмотреться в него и поправить причёску. – Принц меня ничуть не любит, и тягаться с его женой мне не по силам. Впрочем, от одной мысли, что я наставила ей рога, мне петь хочется.
– И долго тебе в своей спальне его терпеть? – нахмурилась Роуз. – Или этот Ураган тебе уже нравится?
– Нет, у нас как-то не сложилось в постели, – отложила зеркало баронесса. – Я для него слишком неопытна, и потому он быстро потерял интерес. Вчера принц сказал, что оставит меня впредь в покое, больше я могу его не ждать. Надо ли говорить, что такой расклад меня лишь радует?
– Зачем же тогда он тебе это всё предложил? – развела руками блондинка.
Анна посмотрела в глаза компаньонке и пояснила:
– Наша красавица маркиза разбудила в нём инстинкты охотника. Он снова вспомнил, что значит быть «первопроходцем» у невинной девушки. Теперь, надо полагать, будет ловить девственниц при дворе. Это просто азарт. А король потакает желаниям любимчика, быстро и выгодно выдавая замуж всех его наложниц. Так что, девочки, ловите свой шанс. Принц-Ураган не так уж и страшен в постели, как болтают о нём дамы, поверьте, хоть и слишком пылок – тут не спорю. Нужно это просто перетерпеть.
Узнав королевский вензель Тюдоров, губернатор Генуи почувствовал, как дрогнуло сердце. Она решилась ответить ему письмом… О таком повороте событий наместник не думал и мечтать, но вот реальность – послание принцессы Уэльской уже дрожит в его руках.
Дверь за Лоуэном Роквеллом закрылась.
Тонкие пальцы лорда Бредфорда проворно вскрыли печать и вынули белые листы. Ровные строчки, выведенные аккуратным девичьим почерком, поплыли перед глазами. Сердце, казалось, остановилось, кровь отлила от лица, и Генуэзский, нащупав позади себя стул, тяжело в него опустился.
Переведя дух, он налил в стакан воды, осушил его и вновь обратил взор на бумагу.
Написанные слова звучали в голове её голосом. Лорд Бредфорд так погрузился в чтение, что ощущал, словно разговаривал сейчас с наследницей трона. Она всё писала верно… И брак только по политическим соображениям им обоим не нужен, и подставлять его под удар она не желает.
Ни слова о Райте. Ни слова о своих чувствах, о женской слабости.
Нет, эта девочка достойна короны! Похоже, её недооценивают и монарх, и даже сама Констанция…
Генуэзский стёр платком пот со лба. Нервы его сдавали. «Не хочет… Она меня, как мужа, не хочет… Боится? Намекает на проклятье Валуа, но это же только отговорки… – мысленно размышлял граф, вертя в руках бумагу. – И что я должен ей ответить? Что знаю истинную причину нежелания вступать в брак с кем бы то ни было? Но ведь её Дважды герцог находится в положении ничуть не лучше моего: если она объявит о помолвке с ним, его точно так же пристрелят при первой возможности… Впрочем, кажется, я понял тебя, Элисса Английская…»
Наместник склонился над столешницей, снова внимательно всматриваясь в строки письма. Перечитав ещё раз, лорд Бредфорд сам себе кивнул – он сумел уловить эмоции, с которыми отвечала на его послание наследница. Холодный политический тон и ничего личного.
Отложив бумагу, губернатор Генуи наклонился, отодвинул один из ящичков стола и вытащил небольшое овальное зеркало. Глядя на своё отражение так, чтобы сосредоточить внимание лишь на глазах, Генуэзский произнёс едва слышно, обращаясь уже к ней – принцессе туманной Англии: «Милая Ирена, если мне суждено сложить свою голову у трона Тюдоров, я сделаю это не задумываясь. Мне не для кого беречь себя, а после моего ухода ты сможешь позволить себе думать о том, кто занимает твоё сердце. Если такова будет цена вашего с ним счастья, я отдам тебе свою жизнь, моё второе «я»… Отдам, не жалея ни о чём. Но если ты решишься встать со мной у алтаря, а после я выживу, то потом никогда ни с кем тебя уже не разделю. Ты станешь мне настоящей женой, я… объясню тебе, почему так можно, милая Ирена. И ты не будешь больше бояться проклятья».
Ричард Благостный повертел в руках маленький листок с короткой строкой: «Польские соболя хороши, но привередливы, посему под английский климат не приспособлены», – и обратил взор на министра.
– Что он сообщает? – поинтересовался Дешторнак.
– Предупреждает, что Владислав[17] нам не чета, – ответил король.
– Высочество изволит перечить Величеству? – добро усмехнулся в усы граф.
Ричард откинул бумажку на стол и забарабанил пальцами по его поверхности:
– Выходит, что так. Иначе расшифровать эту записку я не могу.
– Он умён, как десять королей, но не хочет этого показывать, – произнёс Клиффорд. – Подозреваю, Польша не очень довольна тем, что наследник он, а не Фредерик.
– Совершенно недовольна, – кивнул Ричард IV и стал потирать в задумчивости красивую бородку левой рукой. – Но у нас нет выбора сейчас, а предложить варианты дочери я должен, иначе она воспримет свадьбу с Генуэзским, как насилие над собой. Ты сам мне это говорил.
– Этому альянсу всё равно быть, Ваше Величество. Даже если не как браку, то как политическому оплоту. Они поняли друг друга слишком хорошо при встрече.
– В этом я не сомневаюсь, Вильям.
Де Нанон в третий раз пробегала расширившимися от ужаса глазами коротенькую записку. Ноги подкосились. Девушка схватилась рукой за оконную раму и с трудом сделала несколько шагов, чтобы подойти к столу с колокольчиком. Позвонив, она вцепилась в спинку стула и дождалась камеристки.
Девушка сделала книксен.
– Немедленно позови ко мне герцога Ландешота, – приказала д’Альбре холодным тоном, чтобы не выдать слишком явного своего волнения.
Сердце бешено колотилось в груди. Едва Жозефина покинула будуар, герцогиня по стеночке дошла до секретера, на котором стояли свечи и лежало огниво. Взяв последнее, она, так же едва ступая, дошла до камина. Руки дрожали. Лишь с четвёртой попытки удалось высечь пламя и запалить записку. Бросив огненный клочок бумаги меж холодных камней, Констанция выпрямилась и вдохнула полной грудью. Лёгкие отозвались болью…
«Если это правда… Если я нашла её, если он жив…» – бессвязно кружились в голове француженки мысли, в то время как дышать становилось всё труднее. Девушка добралась до окна и распахнула его настежь. Свежий ветер дунул в лицо, голова перестала кружиться, но боль не уменьшалась: сердце ныло, а кровь ударила в виски. Констанция коснулась руками груди и попыталась ослабить корсаж. Мысли завертелись с новой силой.
Сколько времени провела она так, у распахнутого окна, д’Альбре не знала, но очнулась от дум, когда за спиной раздались знакомые шаги. «Я поспешил на Ваш зов, маркиза, – начал говорить герцог, но едва девушка обернулась, он бросился к ней, протянув руки: – Да что с Вами?! Вы так бледны, Господи! Врача!»
Де Нанон рухнула в руки первого пэра без чувств.
Принцесса и фаворит катались верхом. День выдался тёплый, даже слишком, и быстрый аллюр на разгорячённых лошадях, с одной стороны, давал возможность играть в догонялки с ветром, а с другой стороны, разогревал тело.
– Всё – надо купаться! – категорически заявила девушка и поспешно спустилась с Бурана.
– Что? – округлил глаза Джером. – Купаться? Сейчас?
– Да! И мне плевать, что скажут люди!
С этими словами принцесса развязала пояс длинного шлейфа амазонки и скинула колет. Джером спешился, продолжая пялиться на названую сестру удивлёнными глазами. Корсета на ней не было. Оставшись в белой батистовой блузке и синих трико, принцесса вошла в волны Темзы.
– Ну, давай! Чего ты боишься?!
Джером махнул рукой, снял плащ, колет, дублет и сапоги. Войдя в воду, он почувствовал необыкновенно приятную негу, которая разлилась по всему телу. Принцесса плескалась, как ребёнок, звонко смеялась и брызгала в названого брата водой. «Оправдываешь своё прозвище, Русалочка!» – подумалось Остину Вендеру.
Через полминуты к берегу подоспел эскорт. Ребята из третьей смены под предводительством Сема Тоберта улыбались до ушей, наблюдая весьма умильную картину купания наследницы.
– Чего встали? Давайте к нам! – призывно смеясь, позвала друзей Ирена.
Рыцари не заставили себя просить дважды. Только Сем Тоберт приказал половине остаться на берегу, чтобы следить за обстановкой, а потом поменяться.
Филипп Говард, наблюдавший за прогулкой Ирены с круглой башни, опешил и опустил подзорную трубу. «Не может быть, это уже ни в какие рамки…» – пробормотал мужчина и снова поднёс оптику к глазам. Приблизив изображение, он навёл его на наследницу, которую не особенно скрывали тёмные волны Темзы. Тонкая рубашка, промокшая насквозь, подчёркивала её точёную фигурку в те мгновения, когда наследница показывалась над водой.
Новая мысль мелькнула в голове виконта. Он опустил трубу, захлопнув её, прищурился, облизнулся и поспешно спустился в канцелярию.
Едва врач покинул покои француженки, Ландешот плотно запер двери, оставив за ними даже верного Жака, который первым прискакал на помощь своей госпоже. Герцог склонился над изголовьем её кровати.
– Вы простите мне эту дерзость, мадемуазель? – глядя в глаза де Нанон, спросил мужчина на родном языке дамы. – Обычно я не врываюсь в девичьи спальни, но Ваша жизнь слишком дорога для меня, чтобы я оставил Вас хоть на минуту сейчас.
– Пустяки, герцог, я скоро приду в себя, – усаживаясь выше на подушках, ответила француженка и подтянула покрывало на грудь. – Просто сердце не выдержало жары.
– У Вас? Привыкшей к более тёплому климату? – недоверчиво скосился начальник охраны. – Что произошло на самом деле?
Де Нанон поджала губы и покачала головой. Мужчина понял, что говорить она не будет.
– Я сегодня же должна уехать, милорд, – по-английски произнесла девушка. – Сейчас позовите моего слугу, я дам ему распоряжения, а после ещё пару часов смогу уделить Вам, если пожелаете.
– Желаю, – кивнул Ландешот. – Тем более, если Вы уезжаете, я желаю надышаться теми мгновениями, что Вы проводите в Виндзоре, миледи. Ведь, вероятно, Вы сами не знаете, когда вернётесь?
– Не знаю, – кивнула девушка. – Но надеюсь, что очень скоро… И с добрыми вестями!
Тяжёлая дверь неприятно скрипнула. В полутьме комнаты явственно виднелись очертания огромной кровати. Анжелина сидела на кресле, обхватив колени и откинув на спинку голову.
Фридрих, практически не издав ни звука, приблизился к жене. «Бесшумно скользящие шаги у них в крови, наверное», – подумала английская красавица и медленно повернула голову в сторону мужа.
Неясный свет трёх больших свечей в канделябре бросал на лицо и тело англичанки дрожащие блики. На ней была только лёгкая рубашка из белого батиста. Высокая полная грудь Анжелины мерно вздымалась под прозрачными складками. Красно-каштановые локоны красиво спускались вдоль щёк на плечи. Принц мысленно выругал сам себя за то, что уже полторы недели не приближался к собственной жене, занятый объездом молодых жеребцов и романом с Фишер.
– Я давно тебя не видел, – извиняющимся тоном произнёс он на немецком языке.
– Да, я тоже тебя не видела очень давно, – членораздельно ответила красавица.
Мужчина сел на подлокотник кресла и несколько раз аккуратно поцеловал тонкую белую шею принцессы. Она осталась холодна. Такой реакции, вернее, её полного отсутствия, Фридрих не ожидал.
– Ты не прогонишь меня, Энжелин?
– Отчего же? Ты мой муж, – глядя в одну точку перед собой, нейтрально произнесла красавица.
Голос её прозвучал отрешённо, словно вовсе не она всего лишь два месяца назад, затаив дыхание давала обещание перед алтарём любить его всю свою жизнь.
– Обиделась?
– Нет, что ты. Я привыкла быть одна.
Фридрих понял, что разговаривать на эту тему не имеет смысла. Уверять Анжелину в чём-либо он просто не рисковал. Единственный способ загладить вину – одарить жену той лаской, которой ей так не хватало в эти 10 дней.
Принц крепко обнял супругу, поднял на руки, усадил к себе на колени. Бессознательно она прикоснулась к его затылку, слегка взъерошив длинные золотистые волосы. Нежные поцелуи мужчины покрыли шею красавицы, спустились на грудь и стали настойчивее. Тёплые руки ласкали её истосковавшееся по нему тело. Бороться с самой собой было трудно: отчаяние и обида крепко переплелись в сердце принцессы Бранденбургской, но сейчас на их место вставала обыкновенная человеческая страсть. Противиться себе Анжелина не хотела – признать, что ей не хватает мужа, как любовника, было невыносимо сложно для собственной гордости, но и игнорировать его после стольких дней отсутствия близости она уже не могла.
Фридрих уложил жену на белое покрывало и, нависнув на ней, мягко улыбнулся: «Не дуйся – лопнешь…»
– Вы желали меня видеть, виконт? – холодно бросил Роквелл своему лучшему агенту, оторвав взгляд от бумаг, что делал крайне редко, когда его прерывали.
Филипп галантно поклонился, невольно заставляя советника ещё раз убедиться в том, что из будущего молодого герцога выйдет отличный король… Грациозный и красивый любимчик для народа. «Вкусная» картинка.
– Да, Ваша Светлость. Я кое-что обдумал относительно плана «А»…
– План «А» с треском провалился по Вашей вине, едва леди Анжелина покинула храм женой немца.
– О нет, – повёл головой виконт по учтивости и опустился на стул, напротив тайного советника. Глядя в выцветшие усталые глаза Роквелла, он произнёс шёпотом заговорщика: – Я затаился неспроста, у меня есть иное предложение…
– Слушаю Вашу версию и надеюсь, что она меня устроит, – хмуро ответил советник, бросив перо на стол.
– Я благоразумно молчал о нашем сговоре с маркизой, чтобы никто не мог оспорить моё право на другую девицу.
– Вы что, влюбились, виконт? – пренебрежительно спросил Роквелл.
– Какое отношение к делу имеют мои чувства, если мы говорим о политике? – рявкнул Говард. – Выслушайте меня сначала, а после ворчите.
Советник снова кивнул, призывая мужчину продолжить речь.
– Отыщите мне способ выслужиться. Я должен вернуть герцогскую корону и как можно быстрее, пока брачный договор наследницы не подписан, пока король не выбрал имя претендента.
– То есть Вы сами хотите попасть в этот договор, – догадался Роквелл. – Умно, согласен, очень умно.
– Наслышан о том, что двор болтает об очаровательном графе Г. И кумушки полагают, что он был интересен принцессе. Я понаблюдал за Её Высочеством пристально и руку даю на отсечение: она как была без ума от своей свободы, так и упивается ею в обществе рыцарей Красного ордена. А этот Джером Остин Вендер ни на шаг не отступает от неё.
– Похоже, он Вам порядком надоел, – едва заметно усмехнулся Роквелл.
– Сплю и вижу, как бы от него избавиться, не буду отрицать, – склонил голову Филипп. – Но пока я не представлен принцессе лично, как герцог Норфолк, ничего не могу сделать с её фаворитом.
– Я Вас понял. Вы хотите ратовать за руку Ирены Луизы, а не пытаться вернуть в королевство леди Анжелину.
– Принцесса Бранденбургская пусть остаётся на своём месте при своём муже, – делая акцент на правильном титуле бывшей маркизы, произнёс Говард. – Пусть спокойно рожает от него детей.
– Наследники первой очереди – Уэльская и её дети. Наследники второй – Анжелина и её потомство.
– Я это помню, – хищно улыбнулся Филипп. – Ослепить счастьем короля – вот мой план. Сделать его счастливым дедушкой, чтобы он мог спокойно уйти на тот свет… Вместе с дочкой, как когда-то ушёл отец леди Анжелины Линкольн вместе со своей женой.
План советнику понравился, о чём свидетельствовал довольный кивок головой.
– У меня у Вам два вопроса, Филипп, – прищурился советник. – Первый: сможете ли Вы исполнить супружеский долг с дочерью Тюдора, чтобы она в итоге родила?
– Разве она не женщина? И надо сказать весьма привлекательная, в моём вкусе, – поправив рукой усы, промурчал Говард. – Подозреваю, что всё ещё невинна, как дитя, и эта игра мне доставит массу удовольствия.
– Хорошо, главное не терять голову, – сухо ответил Роквелл. – И второй вопрос: убить потом своего ребёнка рука поднимется?
Блёклые глаза советника впились в чёрную радужку Говарда. О планах сочетать браком Анжелину и Филиппа, как регентов при малолетнем короле, чтобы на трон могли сесть потомки новой династии, оба помнили слишком хорошо. Сын Фицалана так недобро рассмеялся, что по коже стареющего политика пробежал холод:
– Вы меня плохо знаете, милорд. Я настолько сильно ненавижу всех Тюдоров, что не прощу и капли их крови даже в собственном отпрыске! Подчинить дочь Ричарда Благостного себе как женщину, – это где-то даже лестно, отомстив тем самым за деда и прадеда.
– Вы страшный человек, виконт, – прищурился Роквелл.
– Я делал исключение для маркизы только потому, что она Ваша дочь, – очень тихо низким голосом проговорил Филипп. – Если бы не знал этого наверняка, ни за что бы не согласился стать её женихом и не стал бы уважать так, как уважаю.
Роквелл внутренне содрогнулся и сжал пальцы ног до боли, чтобы не измениться в лице.
– Этого никто уже не докажет, она уничтожила всё, что могло хоть как-то отстранить её от трона Тюдоров, – гробовым голосом произнёс советник.
– Умная наша красавица, – хищно улыбнулся Филипп и поднялся со стула. – Я могу считать, что мои коррективы плана «А» приняты?
Герцог молча кивнул в ответ.
Виконт покинул его, отстучав по полу каблуками. Роквелл сумел расслабиться лишь в тот миг, когда за молодым мужчиной закрылась дверь. Он вынул батистовый платок и стёр мгновенно выступивший на лбу пот.
Крёстный отец бывшей маркизы и сам хотел бы, чтобы слова агента оказались правдой, но кому, как ни ему, было наверняка известно, что родила принцесса Мария от законного мужа. В своё время, чтобы сбить с толку клан Говардов, пришлось соврать, что Анжелина – плод запретной любви, и француз из рода д’Альбре-Валуа не имеет к её зачатию никакого отношения. В конце концов, фамильное сходство меж нею и родственниками Роквелла: адмиралом Линкольном и графом Джинглом было налицо… В прямом смысле этого слова. Говарды поверили, простив девушке кровь Тюдоров.
На деле же все вышеперечисленные лица были попросту потомками одного человека: Чарльза Брэндона, которого по сей день вспоминали при дворе как счастливчика и мужа «Розы Тюдоров».
Толстые пальцы советника забарабанили по столешнице. В юности он обещал принцессе Мери корону – она смеялась в ответ. В молодости он обещал над её остывающим телом, что единственная дочь Линкольнов станет королевой, и не мог позволить, чтобы правда о происхождении отца Анжелины всплыла из бездны времени.
Как никто зная, что родной матерью Анри Герриэта была Мария Брэндон – одна из дочерей-близнецов Третьего герцога Саффолка[18] и его любовницы – леди Катерины, наполовину француженки, Роквелл молчал об этом почти 30 лет.
Молчал он о факте, что в детстве девочек, которые родись раньше его самого всего на два года, разлучили. Одну из близняшек – Кэтрин – признал своей дочерью законный муж любовницы Саффолка – сэр Патрик Бланш. Вторую – Марию – увезли на воспитание к родне по матери во Францию, где она очень скоро стала возлюбленной Антуана де Герриэта, будущего герцога д’Альбре и короля Наварры… В то же время её сестра-близнец в Англии вышла замуж за графа Джингла, родного дядю советника, и стала матерью Джулиана и Анны Роквеллов.
Наскоро венчанная Мария Брэндон во Франции умерла родильной горячкой, подарив мужу сына – будущего Первого маркиза Линкольна из Беркшира… В свою очередь, этого ребёнка признала своим вторая жена наваррского короля, и трёхлетний Анри был провозглашён принцем и наследником Наварры.
Судьба распорядилась так, что Самуэль Кестенфилд, он же герцог Роквелл, он же тайный советник королевства Англия, через свою мать Элеонору Роквелл был не только двоюродным братом Джулиана Роквелла – отца Лоренса, Джулии и Лоуэна, но и двоюродным братом леди Анны – графини Линкольн, супруги низложенного адмирала. И в какой-то мере родственником французского дипломата Анри де Герриэта, законного мужа принцессы Марии Тюдор…
Поразительное сходство двух девушек из, казалось бы, разных семей – Анжелины Геррит и Джулии Роквелл – объяснялось очень просто: их бабки родились сёстрами-близнецами…
Первая леди оберегалась от этой информации все годы, но пару лет назад советник заметил изменения в девушке и сумел разведать, что ей стала известна какая-то семейная тайна. Но о чём именно узнала маркиза: о первом браке Антуана де Герриэта, лишавшим её права на корону Наварры, или же о несуществующей связи между принцессой Мери и им, Самуэлем Кестенфилдом? Тогда, в 1602 году многие видели в молодом мужчине и принцессе любовников, тем самым объясняя не очень выгодный союз Англии и Франции через брак королевской дочери с наследником герцога д’Альбре, королём опальной в те годы Наварры…
Но Анжелина упорно избегала всех разговоров, и советник до сих пор не знал, какая из двух версий: правдивая или придуманная – стала известна его крёстной дочери. И что самое непонятное – от кого? Живых свидетелей рождения близнецов Кэтрин и Марии Брэндон к 1623 году уже не осталось.
17
Имеется в виду польский королевич, будущий Владислав VI, король польский и великий князь литовский.
18
Сын Чарльза Брэндона, 1-го герцога Саффолка, от брака с Кэтрин Уиллоуби, 12-й баронессой Уиллоуби де Эрзби.