Читать книгу Лето в январе - Рия Литвинова - Страница 10

У девчонки хватка цепкая, уверенная и не по годам сильная. Кажется, что в это первое рукопожатие Реджина вкладывает всё, начиная от смелости и заканчивая безграничным доверием. Она выпускает палец пацана не сразу, долго-долго смотрит на него, и у Арчи от этого в груди что-то громко пульсирует.

Малышка сияет блеском невозможно синих глаз так, что у Арчи дрожит под коленями. Глаза у нее Адама. Каждая крапинка в радужке, каждая переливающая синева – Адама, и от этого ведет в сторону.

– А тебя? – наконец приходит в себя Арчи, когда девочка всё же теряет запал и снова утыкается носом в книжку, начиная водить кончиками пальцев по глянцевым картинкам.

Она молчит, поджимая пухлые губы, и искоса поглядывает на стоящего возле двери Адама. Тот в свою очередь только улыбается, глядя на то, как малышка, хоть и побаивается, все равно поддерживает диалог, что не может его не радовать.

«За ней шлейфом плывет великое будущее».

Арчи почти расстраивается, когда девочка молчит, потому что ему страшно сильно хочется ей понравиться и заслужить доверие. Она вызывает у него восторг, взрывает все, что только можно, в груди и залечивает невидимые, нанесенные прошлым тяжелые глубокие раны, которые временами кровоточат.

– Не стесняйся, – просит он, и это в малышке врубает какую-то кнопку, отчего она тут же вздергивает аккуратный подбородок и не боится смотреть ему прямо в глаза.

Адам ухмыляется. Дочка явно бросает парню вызов. И во взгляде невозможной синевы проскальзывают четкое, ясное «Я и не стесняюсь». Это его девочка.

– Реджина, – уверенно отвечает она, слегка кивнув головой и убрав от лица снова упавшую на глаза прядь.

И Арчи расцветает на глазах.

– У тебя очень красивое и необычное имя, – сияет он своей заразительной улыбкой. – Знаешь, что оно означает? Что ты сильная духом, – на мгновение смотрит он на Адама. – Папа не просто так выбрал тебе это имя.

Реджина улыбается, смущенно опуская веки, и ее густые темные ресницы отбрасывают на светлые щеки дрожащие тени. Боже мой, ей только нужно подрасти, и она сведет с ума десятки сердец.

– Почему ты не спишь? – пододвигаясь чуть ближе, спрашивает Арчи.

– Не могу, – пожимает она плечами.

Грин бросает взгляд через плечо, наблюдая за тем, как Адам, взволнованно выдохнув, сильнее скрещивает руки на груди, нервно нажевывая нижнюю губу. Арчи старается прочитать в его взгляде подсказку, но ее нет. Одни шарады.

– Тебе… снятся плохие сны? – старается он понять девочку.

– Нет, – просто отвечает она, отрицательно покачав головой.

Арчи ждет продолжения, но его нет. Девчонка душу первому встречному не открывает, и Адам в который раз поражается тому, что дочка в свои три с небольшим понимает в этой жизни побольше некоторых взрослых, сама того не подозревая.

– А хочешь, я расскажу тебе одну историю, чтобы тебе было проще уснуть? – предлагает Арчи, обрадовавшись возможности побыть рядом с девочкой подольше.

– Папа мне уже рассказывает, – немного хмурит брови малышка, будто заприметив потенциального соперника.

Арчи немного вздрагивает от этого. Вздрагивает от «папа», произнесенного девочкой с таким невозможным трепетом, что даже в груди что-то ноет. У парня пересыхает в горле. Кажется, что только сейчас он понимает это. Дочь. Черт, у Адама есть дочь. Девчонка, которая зовет его «папа».

– А если так, – на мгновение задумывается Арчи, – папа расскажет тебе историю до конца завтра, а я тебе расскажу новую историю сегодня, – предлагает он.

Девочка чуть хмурится, будто взвешивает все «за» и «против», и задумывается, немного нажёвывая нижнюю губу. И Адам внезапно проводит странную параллель – Арчи тоже так делает. Эта забавная привычка у них обоих. Черт.

– А там есть принцесса? – наконец спрашивает Реджина.

Парень даже на мгновение теряется, совершенно не ожидая, что она вообще согласится, но тут же возвращается к сути разговора, разводит в сторону руки и часто кивает.

– Конечно, – восклицает он, – очень красивая и смелая принцесса.

– Тогда хочу, – соглашается она и снова укладывается на подушку, подкладывая под голову руку.

Адам улыбается и присаживается в глубокое кресло-мешок в дальней части комнаты. У него уже глаза слипаются, но он не собирается пропускать такое событие. Арчи Грин, рассказывающий сказку. Брутальный солист на сцене, а здесь, в четырех стенах квартиры – обычный парень, который готов рассказывать его дочери сказку.

Арчи собирается с мыслями, недолго думает, постукивая кончиком пальца по подбородку, а после усаживается поудобнее, проводит тыльной стороной ладони по губам и опускает руки на разведенные в стороны колени.

– В одном королевстве под названием Ванку… рляндия, – запинается он, – жила-была одна принцесса, и звали ее Ад… ромеда.

– Почему ты так странно разговариваешь? – не понимает девочка.

Сидя на кресле в дальней части комнаты, Адам прыскает в кулак. Парень оборачивается, глядя на то, как мужчина, прикрывая лицо ладонью, тихо смеется, и улыбается сам, снова возвращая внимание девочке.

– Я импровизирую, – подсказывает он, и малышка немного хмурится.

– Арти, что такое «ипаризирую»? – интересуется она.

На кресле-мешке снова слышится тихий хохот, и Арчи растягивает губы в улыбке, на мгновение прикрывая глаза и выдыхая шумный смешок. И непонятно, от чего хочется ржать больше: от «Тоси» или от «ипаризации».

– Я – Арчи, – указывая на себя, напоминает он.

– Я так и сказала, – чуть ерзает она в постели, укладываясь удобнее. – Арти.

И ему так тепло на душе, что почти жарко, почти до боли. Того и гляди, можно обжечься. Девчонка – это свет, и, столкнувшись с ярким Арчи, она шагнула с ним в жизнь Адама так, что свет этот теперь может осветить весь мир. Адам слушает про смелую ванку… рляндскую принцессу в исполнении Арчи почти с упоением, и голос того действует на него почти магически.

Баритон у него плавный, тихий, размеренный. Никаких высоких нот, как на соло, нет: голос парня успокаивает, убаюкивает, усыпляет. Адам даже не понимает, как в какой-то момент теряется во времени, потому что, когда он открывает глаза снова, его наручные часы показывают четверть третьего.

Он трет глаза, немного потягивается и старается бесшумно встать с кресла-мешка, сразу подумывая о том, что надо бы все равно от него избавиться, потому что шуму от него, как от проезжающего по каменной мостовой грузовика, в кузове которого болтаются сотни пустых жестяных банок.

Когда шумное безумие остается позади, Адам идет к постели девочки в свете мелькающих звезд от светодиодной лампы и на мгновение останавливается, когда перед его глазами открывается эта картина. Реджина свернулась комочком на правом боку, левой рукой прижимала к себе безумно любимого диснеевского Тигрулю, а правую руку вытянула вперед и…

У Адама даже от этого зрелища перехватывает дыхание. Она сжимает маленькими пальцами большой палец Арчи, который в сидячем положении заснул прямо в кресле, уложив голову на вытянутую на постели девочки руку. Уайт готов поклясться: он никогда – никогда, блин, в жизни – не предполагал о существовании в себе этого чувства. Невозможный трепет, тесно переплетающийся с тоской и ощущением безумного, рвущего в клочья счастья, приправленного щепоткой бессилия.

Адам присаживается рядом и непроизвольно смотрит на то, как Арчи спит. Грин, оказывается, красивый. Он правда красивый. И если днем от него за версту веет жизнью и энергией, то сейчас от него исходят волны спокойствия и защиты, в которой Адам так нуждается.

Он смотрит, как парень тихо посапывает, немного морщась во сне, но затем снова расслабляясь, и внезапно понимает со всей ясностью одну вещь. Адам хочет к нему прикоснуться; ужасно хочет дотронуться кончиками пальцев до его кожи. Вот так – вдруг. Хочет, и все тут. Адам не собирается врать самому себе, он давно об этом думал, но все время одергивал себя. Это разрушит все, что он так долго и старательно строил.

Уайт дорожит дружбой с Арчи безумно и потерять его от такой промашки вовсе не хочет. Все забудется, остынет и отболит. Это неизбежно – на этом построен мир. Он не сможет без него, Адам это точно знает. Загнется, блин. Скорчится в одиночестве – и поминай как звали.

Но именно сейчас, в этот момент, это шанс. Шанс, который ему выпал явно неслучайно. От одной только этой мысли в сознании Адама что-то резко щелкает и будто растекается по всему организму, пронизывая искрой каждую клеточку тела. Внизу живота что-то сжимается комочком, непривычный жар прокатывается оттуда волной и мчит выше – к легким, солнечному сплетению, сердцу.