Читать книгу Лето в январе - Рия Литвинова - Страница 3

– Ты куда? – выскакивает из гостиной с кучей каких-то карточек и липких закладок на кончиках пальцев Дженни, наблюдая за тем, как Арчи ни с того ни с сего начинает собираться.

– Дженни, слушай, тут… Дело одно появилось, важное очень. Просто капец важное, – запинаясь, произносит Арчи, натягивая на пятки запылившиеся кроссовки.

– Но ты же обещал мне помочь, – тут же расстраивается девушка, непроизвольно сдвигая брови домиком.

– Я знаю, знаю, – засовывает он телефон в задний карман джинсов и затем в извиняющем жесте складывает руки вместе, – прости, но мне нужно уехать.

Дженни сдувает с лица прядь волос, сильнее хмурит аккуратные брови и разочарованно выдыхает, сверля парня тем самым «какой же ты засранец, Грин» взглядом. У нее сроки горят, и она имеет права на него злиться, ведь Арчи всеми богами ей клялся, что этим вечером поможет.

Несмотря на то, что опыта у него в ее сфере совсем никакого, Грин уже не раз ее в этом непростом деле выручает. Изначально Дженни получила образование экономиста – ну или менеджера, если быть точным – вместе с Арчи, но по специальности работать очень не хотела, и он был с ней в этом солидарен.

Арчи получал образование исключительно для галочки, и потому что так хотела мама. Сама душа парня лежала к музыке. Арчи играл на гитаре еще со времен средней школы и, разумеется, писал песни. Ни одно мероприятие в колледже не обходилось без его выступления, и на одном из них его талант наконец заметили.

Оливер Поузи сказал ему, чтобы Арчи выбирался из этого маленького городка и мчал навстречу своей мечте, потому что найти своих людей намного проще, чем кажется, и группа из первоклассных музыкантов во главе с Арчи еще покорит слух миллионов людей.

Грин согласился, протянул руку Дженни, и та без колебаний вложила свою руку в его ладонь. Им было по двадцать, за плечами не было ничего такого, за что можно было бы ухватиться, поэтому они наплевали на все, собрали вещи и после получения диплома приняли решение перебраться в Бостон.

Первое время Дженни просто ходила в качестве группы поддержки с другом на прослушивания в десятки мест, от чистого сердца болея за долговязого и талантливого гитариста и солиста, и одновременно с этим подрабатывала в круглосуточном кафе или приходящей няней, чтобы не жить впроголодь.

В один прекрасный день призвание нашло Дженни само. Тогда она пришла в очередной раз в качестве зрителя на мероприятие, где на разогреве за небольшую плату выступал Арчи, но только со временем ошиблась и явилась на площадку за два часа. Расстроиться или разозлиться она из-за этого толком не успела, потому что ее каким-то образом перепутали с организатором мероприятия и даже слушать не хотели: тут же дали работенку.

Дженни сначала растерялась, но потом поняла, что слова вставить ей не дадут, так что взяла себя в руки и на ходу смогла понять, что тут да как. Когда настоящий организатор мероприятия пришел с ужасным опозданием на мероприятие и увидел, что все уже готово, Дженни почувствовала грядущие разборки, но начальник шоу был настолько доволен оперативностью девушки, что опоздавший организатор лишился работы, а для нее внезапно открылись новые горизонты.

Спустя два с половиной года она выбрала окончательное направление своего дела – решила стать организатором свадеб. Накопив приличную сумму, Дженни рискнула и открыла свою фирму. Сейчас она работает на себя, в подчинении у нее около тридцати человек, и даже после трех лет беспрерывного труда в этой сфере ее по-прежнему не раздражают слова «фата», «свадебный торт» и «ленты», так что Арчи порой ей от всего сердца жмет за это руку. На одной из таких свадеб она и познакомилась со своим будущим мужем, и – как иронично – организацией собственной свадьбы она занималась лично. Так что было совершенно неудивительно, что это мероприятие попало в список событий недели Бостона на пятой странице в правом углу, и все друзья девушкой страшно гордились, а потом праздновали это событие еще пару дней после свадьбы.

Дженни любит Пола всей душой, старается не придавать значения тому, что он на работе пропадает днями напролет, ведь у нее у самой такой же график жизни, но с каждым днем ей от этого все тоскливее. Пожалуй, именно поэтому, когда Дженни рассказала Полу про Арчи, тот разумно и адекватно воспринял их дружбу, и теперь по вечерам ей хоть не так одиноко.

Когда выдается совместный выходной, – а с каждым разом такое случается все реже и реже – Дженни все уговаривает Пола друзей не забывать и почаще звать к себе Арчи с его девушкой Одри. И если раньше он за это обеими руками хватался, то сейчас все чаще отказывается, на работе все сидит, хочет, кажется, заработать все деньги мира. Дженни его не винит, она понимает, что за горизонтом все равно появится радуга, как бы банально это не прозвучало, и отпуск будет принадлежать только им двоим, поэтому тоже работает втрое сильнее, чтобы скучать было некогда.

Обычно такими вещами, как рассадка гостей, занимается определенный человек в ее фирме, но Мария очень внезапно слегла с температурой, свадьба через два дня, а невеста уже оборвала все провода, бесконечно повторяя, что ни в коем случае нельзя сажать отца ее будущего мужа с ее сводным братом, а троюродную тетку по матери – с двоюродной сестрой.

У Дженни голова уже кипит, а тут новый сюрприз: Арчи хоть и приехал с опозданием на помощь – с собой друга из группы привез. Митчелла Бейкера, барабанщика. И черт бы его побрал! Дженни не была знакома лично ни с одним из ребят, потому что работа, дом и дружба – вещи разные, и, будем честны, ей сейчас не на руку разбираться с новыми людьми, она в свое окружение не каждого впускает.

Поэтому уход Арчи в данный момент встает ей поперек глотки. Как она будет разговривать с Митчеллом? И, самое страшное, как будет находиться с ним одна в собственном доме? Просто очаровательно.

– И куда мне девать твоего Митчелла? – агрессивно шепчет Дженни, скрещивая руки на груди и делая пару шагов вперед. – У меня Пол придет… Ну, – запинается девушка, – скоро…

Арчи иронично вздыхает и вскидывает брови.

– Дай Бог, к полуночи он придет, Джен. Или к утру, – выпаливает Арчи и тут же прикусывает язык.

Девушка буквально в ту же секунду чахнет, опускает глаза и поджимает губы. Арчи хочется по лицу себя за это ударить, но слово – не воробей. Сказанного не вернуть, так что он только подходит к подруге и мягко обхватывает руками ее худые предплечья.

– Прости, – негромко произносит он, – я не это имел в виду.

– Не волнуйся, – тут же отмахивается она, – в порядке всё, – трогает ее губы усталая улыбка. – На правду не обижаются.

И Арчи даже ответить нечего. Пола ведь действительно дома почти не бывает, но давить на больное – вообще не по понятиям, так что Грин импульсивно начинает придумывать любые способы, чтобы вывести подругу из апатичного состояния.

– Мич классный, если честно, – улыбается Арчи и касается кончика носа Дженни указательным пальцем. – Он и поможет тебе, и приставать не будет.

– Вот за второй пункт очень спасибо, – саркастически отзывается девушка, но парня это радует, потому что Дженни потом улыбается.

Арчи улыбается в ответ, чуть обнимает девушку на прощание и, крикнув сидящему в гостиной Мичу что-то вроде «не скучайте», шепчет извинения повторно, обещая все рассказать позже. Дженни только кивает, выпроваживает друга из квартиры и закрывает за ним дверь. Какое-то время девушка просто стоит в коридоре, прислонившись спиной к стене, скрестив руки на груди и возведя глаза к потолку.

Итак, что она имеет? Незнакомого американца в своей квартире, видит которого первый раз в жизни, и который сейчас должен помочь ей рассадить гостей за свадебными столами. Просто потрясающе.

– Дженни?

Мич выходит в коридор со стопочкой написанных на карточках имен и вопросительно смотрит на тут же словно оттаявшую ото сна девушку. Дженни чуть улыбается вежливой, но неискренней улыбкой, и сильнее заворачивается в клетчатую широкую рубашку, скрещивая руки на груди.

– Да, да, – кивает она, – я уже шла к тебе… – девушка на секунду зажмуривается. – В смысле, не к тебе, а в гостиную… Ну ты понял.

– Понял, – чуть хмыкнув, кивает Мич, – понял, как посадить всех так, чтобы каждому было комфортно.

Дженни удивленно вскидывает брови.

– Да ты рофлишь! – не сдержавшись, жаргонно выражается она и тут же шлепает себя ладошкой по губам, чем вызывает у улыбку.

Такая забавная привычка смешит Мича, ведь девушка миниатюрная, и от нее даже такое безобидное обзывательство, как «дурак», звучало бы так, словно она ругнулась на манер сапожника. Он даже не замечает, как зависает на какое-то время, глядя на нее. Девушка явно старается скрыть смущение, и ее, пожалуй, можно понять. Поставьте себя на ее место. Вы часто наедине с незнакомым парнем дома остаетесь?

– Покажешь мне? – не выдержав неловкой паузы, произносит Дженни.

– Да без вопросов, прошу, – указывает он рукой на лежащую на журнальном столике нарисованную на ватмане схему банкетного зала.

Дженни смотрит на то, как он подходит к столу и, подтянув на коленях какие-то странные шаровары, садится на пол, закатывая рукава. Девушка остается стоять возле дверного проема, ведущего в гостиную, опустив голову на косяк, и наблюдает за тем, как он с энтузиазмом начинает рассказывать о правильном месторасположении гостей.

– …невесте со свекровью сидеть не надо, ты мне на слово поверь, а вот с братом жениха если ее посадить, то после второй бутылки шампанского на свадьбе начнется игра «Сапер»… Дженни слушает этого странного Мича между делом, не вдаваясь в подробности; ей вроде бы хочется слушать, но отчего-то не получается. Этот Митчелл смешной: то и дело шутку какую-то вбрасывает. Арчи как-то упомянул, что Мич хотел быть юмористом, но, выбирая между карьерой музыканта и стендапера, всё же остановился на музыке.

Наверное, он просто прирожденный юморист, и одной вещи у его не отнять: ему нужно, чтобы люди улыбались. Нужно, как воздух, поэтому Дженни, сама того не замечая, улыбается. Именно поэтому, а не потому, что у него штаны смешные, выбритые виски и хвост из коротких черных дред на голове.

– … нет, ну, знаешь, я мог бы посадить к столику холостяков одинокую двоюродную сестру жениха, но для этого мне нужно знать, сколько она весит, – задумчиво продолжает он. – И вот сейчас без обид, я от лица всех мужчин беспокоюсь…

– Митчелл, – прерывает его Дженни, отталкиваясь от дверного косяка.

– Просто Мич, – стару произносит он.

– Хорошо, – чуть хмыкает девушка и немного медлит. – Мич.

– Ай? – отрывается от своего занятия действительно заинтересовавшийся такой, казалось бы, ерундой Бейкер и поворачивается к девушке.

Дженни молчит, подбирая слова, и, набрав в грудь воздуха, все же решается.

– Слушай, – издалека начинает она, – ты ведь не обязан… сидеть тут со мной и, – качает головой, – делать то, что тебе совершенно неинтересно…

Мич понимает, к чему она клонит. Девушке просто не комфортно, и он не может ее за это винить. Знакома она с ним без пяти минут час, и удивляться скованному настрою девушки даже не нужно. Мич ведь отказывался от этой идеи, просил Арчи остаться в машине, снова и снова повторяя: «Да зачем мне знакомиться с ней?», а парень только головой качал, мол, да расслабься ты, все равно познакомились бы однажды, я с ней с первого курса не разлей вода. А теперь что? Он сидит на полу с этими чертовыми карточками, распинается по пустяковому поводу, хотя в сфере этой полнейший нуб и сам не понимает, какого хрена вообще остался и не ушел вместе с Арчи из дома.

– Тебя дома, наверное, ждут, – снова подает голос девушка, вытаскивая Мича из своих мыслей.

– Ага, – потупляет он взгляд, что для него совершенно нехарактерно, – наверное, ждут.

Парень поднимается на ноги, кладет оставшиеся карточки на край стола и уже собирается что-то сказать, как взгляд примагничивается к стоящей на полке возле плазмы фотографии Дженни со свадьбы. Вся в белом, сияет, целуя супруга. И светится.

Мич настолько сильно чувствует себя лишним в эту секунду, что даже что-то скулит под ребрами. Настолько чужим в этом обжитом семейном гнездышке, что ему не по себе становится. Парень поправляет на себе толстовку и, встречаясь с взволнованным взглядом девушки, всё окончательно понимает.

Дженни боится его. И он не может ее за это винить, ведь она его совершенно не знает.

– Пойду, – наконец выдавливает из себя Мич и тут же ретируется в коридор, натягивая кроссовки.

Она кивает, выходит за ним следом, но останавливается на приличном от него расстоянии и стоит теперь со все также скрещенными на груди руками. Проводить надо, а как же иначе. Мич оставляет ложку для обуви на диванчике и берет с него свои ключи и мобильный телефон.

– Рад был познакомиться, – улыбается он, стараясь сделать это так, чтобы девушка хоть немного успокоилась и поняла: он не опасен. Ни для нее, ни для ее брака.

У него зарубка на носу с этим пунктом поставлена еще несколько лет назад: замужние – это табу, как бы прекрасно оно ни было.

– И я, – расслабляется она, когда понимает, что внезапный гость покидает ее дом. Мич снова кивает, встречаясь с успокаивающейся теплотой ее карих глаз, и выходит из квартиры, махнув рукой на прощание. Дженни запирает вторую дверь и прислоняется к ней спиной. Какое-то время она просто смотрит перед собой, вслушиваясь в отдаленные звуки уезжающего на первый этаж лифта, а потом улыбается.

«Забавный он», – думает, затем качает головой, прогоняя мысли, и снова полностью погружается в работу. Потому что к полуночи надо закончить. Потому что к полуночи домой придет муж.

***

Арчи чертыхается, когда забывает включить поворотник и затонированный Рендж Ровер жмет по клаксону со всей страстностью. Парня это отрезвляет, и поворотник он все же включает, ведь лучше поздно, чем никогда. Арчи тормозит на светофоре и трет переносицу. Очередной штраф придет по почте через пару недель, ведь камер поставили по всему Бостону, как грязи, и никуда уже от них не спрячешься, как ни пытайся.

Валяющийся между сиденьями телефон снова загорается, и он переводит на него взгляд. Входящий звонок. Парень еще номера абонента не видит, а уже рвется к вибрирующему гаджету, чуть не пропуская очередной зеленый и не нарываясь на агрессивных водителей.

Но на том конце провода вовсе не Адам.

– Что? – слегка раздраженно отзывается Арчи, пересекая большой перекресток под мигающий светофор.

– Ты скоро домой? – слышится на том конце провода голос его девушки. – Ты до шести обычно, а уже девять почти, и тебя все еще нет.

– Одри, я за рулем, – немного резко произносит он, хотя совсем этого не желает, ведь чертовому Форду Фокусу прямо сейчас захотелось его подрезать.

Девушка пару секунд молчит в трубку.

– Ты просто скажи, когда приедешь. Я что, многого прошу? – наконец произносит она.

Расставив все точки над «и», сразу можно сказать, что к чему. Она не беспокоится, она просто взяла за привычку контролировать своего парня, и это ему было очень сильно не по душе. В последнее время это стало у нее обостряться, и режим «мамочки» активировался по всем параметрам.

Арчи контроля не одобрял, даже больше: он терпеть его не мог, но отчего-то постепенно наглеющей в этом плане Одри он так и не мог об этом сказать, и сам не понимал почему. Грин какое-то время молчит, продолжая движение и глядя перед собой. Он сжимает пальцами обод руля и чуть кусает нижнюю губу.

Сказать правду? Конечно, правду. В этом же нет ничего такого. Он просто едет к своему другу, самому близкому другу, чтобы наконец узнать, что у него за дерьмо в жизни происходит.

– Я обещал помочь Дженни, у нее сроки горят, свадьба через два дня, а сотня гостей своих мест так и не знает, – почему-то говорит именно это Арчи, глядя на дорогу.

Сказать правду? Конечно, черт возьми. Арчи не задает себе вопрос, почему он это сделал. Если бы кто-то оказался на его месте, этот человек сам бы все понял. С другой стороны, это тоже правда.

Просто данные у нее уже слегка устарели.

– Хорошо, – тут же успокаивается голос Одри на том конце провода.

Она Дженни знает около года, девушка во время первой встречи показалась ей хорошей, и тот факт, что та была замужем и за супруга обеими руками держалась, Одри успокаивал, так что она всего пару раз истерику по этому поводу закатывала, причем до того момента, как познакомилась с ней лично, и теперь со всей присущей ей гордостью называет девушку своей лучшей подругой.

– Ты надолго? – снова интересуется.

Брук хоть и отрицает это, а за парня своего обеими руками держится, не ослабляет хватки уже как полтора года, и с каждым днем костяшки ее пальцев белеют только сильнее. Музыкальная группа ребят с каждым днем все популярнее, фанаток все больше, а количество ее хейтеров – она же девушка солиста, кто бы сомневался, – растет в геометрической прогрессии.

Арчи говорит ей постоянно, мол, оставь ты всю эту ситуацию, игнорируй. Это издержки косвенной популярности, это нормально, и просто не нужно обращать внимания. И она старается, хотя порой срывается и выкидывает какую-нибудь глупость в инстаграм, в результате чего получает хейта втрое сильнее. Из-за этого она уже пару раз крупно ругалась с Арчи.

– Не знаю, – честно отвечает он, снова поворачивая налево. – Надеюсь, к одиннадцати буду дома. Не ложись без меня.

Разговор заканчивается стандартными фразами, ведь Одри тут же плавится, если Арчи говорит ей что-то подобное. Без лишних проблем они одновременно сбрасывают звонок. Арчи тяжело вздыхает.

Для него эти отношения являются чем-то вроде шлюпки в океане. Он просто дрейфует на волнах, а пришвартоваться к чему-то стабильному не хочет. Арчи не клялся ей в вечной любви, да он вообще ей никогда и не говорил этих слов. Он не видит в этом никакого смысла. Трахаться со штампом в паспорте или без – никакой разницы. Хотя без штампа куда лучше.

И, самое главное, Арчи никогда не говорил ей вслух одной очень важной вещи. Он хочет семью, очень сильно хочет завести семью. Они не обсуждали этого ни разу, даже вопрос этот не поднимали, потому что с ней он этого не хочет.

Возможно, это прозвучит меркантильно и даже отвратительно, но Арчи связывать свою жизнь с ней не готов, а если начистоту – не хочет вовсе. Одри лишь станция на его жизненном пути, он в этом уверен. Арчи терпеливо ждет конечную, до которой еще явно палкой не добросишь. Он просто живет настоящим, и сейчас его все устраивает.

Навигатор оповещает его о том, что он прибыл, и Арчи почти сразу натыкается взглядом на съежившийся на лавке в парке силуэт Адама. Арчи тут же напрягается. Он торопливо бросает телефон между сиденьями, припарковывается возле обочины, глушит двигатель и выходит из машины.

Нажав на ключе кнопку сигнализации, Арчи, быстро глянув по сторонам, перебегает дорогу и идет в сторону небольшого местного парка, названия которого никогда даже не слышал. Бостон кажется маленьким, но Арчи его толком вне стен студии для репетиций не видел. На улице прохладно, скоро закат, и зелень невысоких деревьев отбрасывает на сухой асфальт дрожащие тени, а июльский ветер путается в лепестках бутонов растущих в клумбах незабудок.

Адам его не видит; он сидит на лавке, скрестив на груди руки. За правую штанину вельветовых брюк мужчины зацепляется пушинка и сорваться старается изо всех сил, дальше полететь – освободиться, да только у нее не получается. Уайт смотрит на нее и непроизвольно ассоциирует с собой. Адам хмыкает. Дерьмовое сравнение.

Арчи подходит к нему ипереминается с ноги на ногу рядом, сжимая и разжимая руки. Он решается, осторожно присаживается рядом на лавку, запустив руки в карманы джинсов, и молча смотрит перед собой, не произнося ни звука.

Он ждет.

Арчи знает, что Адаму просто надо собраться с мыслями, чтобы начать. Грин знает его, кажется, как себя самого. Ему кажется, что они так много прошли вместе с момента создания своей группы, что не знать его уже невозможно. Однако… На самом деле возможно. Арчи так долго старался достучаться до друга, что уже сбился со счета.

Он чуть ли не прямым текстом просил рассказать, что дерьмовые события у него в жизни творятся, ведь один в поле не воин, но Адам только улыбался постоянно; отмахивался, повторяя, что все нормально, и он справится.

Не справляется. Арчи видит.

– Ты как? – наконец подает голос Грин, переводя взгляд на профиль Адама. – Все в порядке?

Вопрос звучит ужас как неуместно в данной ситуации, учитывая тот факт, что на Адам белый как лист бумаги, под глазами друга залегли тени, и лица на нем нет. Складывается впечатление, что Адам снова подсел на наркотики. Это неправда, Арчи знает.

Однако трёхдневная щетина добавляет ему возраста, а часто нахмуренные брови провоцируют появление глубокой морщины. Арчи понимает, что Адам нуждается в помощи, оказать которую следует как можно скорее.

Адам вымученно улыбается. Улыбается и начинает немного нервно посмеиваться, а плечи его при этом едва заметно дрожат.

– Нет, – он качает головой, продолжая улыбаться. – Ничего не в порядке, – поворачивается он к парню, и в глазах его плещется столько отчаяния, что наигранная улыбка стирается с губ вместе с очередным дуновением ветра. – Ничего не в порядке, Грин.

Арчи нервно облизывает губы, не зная, что делать с этой информацией. Он так и порывается закричать: «Да что с тобой?!», но прекрасно понимает, что делать этого не стоит. У Адама руки дрожат, и он сжимает их сильнее, громко сглатывая. Создается впечатление, что, если он не расскажет того, что его терзает, это что-то его разорвет на сотни ошметков.

Адам в эту самую секунду сидит и думает о том, что он, черт возьми, столько времени всеми силами скрывал всю ситуацию в его личной жизни ото всех – особенно от Арчи, – а сейчас, повинуясь странному порыву, позвонил именно ему, попросив приехать, потому что сам больше не справлялся.

Он позвонил не Мичу, хотя с ним общается куда более тесно, не Тоби и не Гарольду – только Арчи. И он приехал к нему в другой конец Бостона. Сорвался с места, взял и приехал.

– Мы с Синтией разводимся, – негромко произносит Адам, с размаху вываливая на парня информацию.

– Вот дерьмо, – шумно выдыхает Арчи.

– Это еще не все, – сокрушается он и смотрит перед собой, делая небольшую паузу.

Адам кусает губы, скрывая досаду.

– Она отказывается от Реджины.

Слова повисают в воздухе грозовым густым облаком, и нет никакой возможности разогнать его руками. Остается только ждать, когда оно рванет, разразившись мощным ливнем в конце июля. Арчи смотрит перед собой, стараясь переварить услышанное, и понять, как помочь Адаму.

Или хотя бы попытаться.

– Слушание в суде через неделю, и я совершенно не знаю, что мне делать, – негромко произносит Адам, а затем смотрит Арчи в глаза так, словно дробит в щепки защитный шлюз в личном пространстве парнч и заглядывает в самую душу. – Я ведь не отец, Арчи. Я совсем не знаю, как им быть.

Арчи сглатывает, чувствуя, как оголенная кожа на тыльных сторонах его ладоней пропитывается аурой безысходности, исходящей от Адама. Впечатывается в эпидермис, заполняя собой каждую пору. Арчи непроизвольно шарит ладони друг от друга, а после набирает в легкие воздух. Слова срываются с языка сами.

– У судьбы настолько отвратительное чувство юмора, что я уже перестал смеяться над ее шутками, но, знаешь, – Арчи на секунду задумывается, – в жизни все настолько непредсказуемо, что ты никогда не узнаешь, что ждет тебя завтра…

И сейчас Арчи Грин представить себе не может, что в следующую секунду произнесет фразу, которая в корне изменит всю его жизнь и его самого.

– Подпиши бумаги, пусть девчонка живет с тобой, – и совершенно непроизвольно добавляет: – Мы справимся.

– Мы? – искренне удивляется Адам.

– А кто тебе сказал, что я тебя одного оставлю? – вскидывает брови Арчи и на мгновение кладет ладонь на его колено.

У Адама мгновенно перехватывает дыхание. Внутри что-то сжимается, разливаясь приятным теплом, а глотку сковывает от благодарности. Он даже не знает, что на это ответить, однако секундная радость мгновенно сменяется суровой реальностью. Адам чуть хмурится.

Это просто слова. У Арчи своя жизнь, Одри цепко держит его своими руками, чем раздражает Адама до зуда между лопаток, и от этого никуда не денешься. Одри никогда ему не нравилась, несмотря на то, что он даже лично с ней знаком не был.

Как ему справиться одному с маленькой девчонкой, если опыта у него нет никакого? Адам всегда считал себя плохим отцом, и роскорные игрушки по праздникам не делали ему чести. Он почти не видел, как она росла, бесконечно пропадая в турах. Он любил свою девочку, но не умел быть папой. И как он может быть уверенным в словах Арчи на сто процентов? К тому же о ситуации с дочкой никто, кроме него, не знает.

В случае чего он останется совсем один.

– Ты ведь несерьезно? – старается отшутиться Адам.

Ситуация действительно выглядит трагичной и комичной одновременно.

– Абсолютно серьезно, – искренне заявляет Арчи.

Настроен парень до абсурдного смело. И Арчи все-таки оказывается не прав. Они друзья, но совершенно ничего друг о друге не знают, потому что Адам даже представить себе не может, как внутри у Грина что-то гореть начинает от одной только мысли: девочка.

Дочка.

Адам возводит глаза к небу. «Ты же сам еще ребенок», – хочется ему завопить. – «Куда тебе в эту трясину соваться?!» Но вслух произносит только:

– Из меня родитель никудышный.

– Опыт приходит со временем, – бросает Арчи факт в лицо друга, и тот просто молчит, не зная, что ответить. – Пингвины тоже летать не сразу научились.

Адам пару секунд никак не реагирует, а после прыскает от смеха.

– Пингвины не летают, – замечает он.

– Я утрирую, и из меня биолог так себе.

На лице Адама расцветает искренняя улыбка, и он чуть смеется, опуская руки на разведенные в стороны колени и пряча лицо в ладонях.

– Ты станешь для нее хорошим отцом, Адам, – негромко произносит Арчи. – Ты просто сам пока не понимаешь, что уже таким являешься.

Адам сокрушенно качает головой.

– И я помогу тебе это понять, хорошо?

Уайт потирает лицо, а после снова выпрямляется и смотрит на друга. Такого сияющего, излучающего жизнь и страшную неопределенность. Это все равно, что ходить по краю пропасти. Никогда не знаешь, когда тебе улыбнется удача, а когда швырнет порывом ветра с высоты в сто этажей.

Это ужас какое опасное решение.

Это очень необдуманный поступок.

Это без вариантов аукнется ему, Адам почему-то нутром это чувствует уже сейчас.

Непонятно почему, но он посылает ко всем чертям опасения, набирает в грудь воздуха, а затем просто берет и кивает.

– Хорошо, – соглашается Адам, и Арчи начинает сиять так, что без специальных очков и ослепнуть можно.