Читать книгу Собрание стихотворений - Роальд Мандельштам - Страница 4

Белый круг ночной эмали,

Проржавевший от бессонниц

И простудного томленья

Перламутровой луны,

Плыл, качаясь, в жёлтом ветре

И крылом летучей мыши

Затыкал глазницы дому,

Погасившему огни.

За окном – рябые лужи,

(Запах лестницы и кошек),

И серебряный булыжник

В золотистых фонарях.

А за стенкой кто-то пьяный,

В зимней шапке и калошах,

Тыкал в клавиши роялю

И смеялся.

– Лунные лимоны!

Медные лимоны!

Падают со звоном —

покупайте их,

Рассыпайте всюду

Лунные лимоны, —

Лунно и лимонно

в комнате от них.

– Яркие лимоны!

Звонкие лимоны! —

Если вам ночами

скучно и темно,

Покупайте луны —

Лунные лимоны!

Медные лимоны! —

Золотое дно!

– Что с тобою,

Что с тобой?

Ты не спишь.

Сон тревожит голубой,

Ветер с крыш?

В лунных окнах ничего,

Кроме звёзд.

Отчего же, отчего

Плачешь, пёс?

Пёс полночный,

Пёс дрожит

Под рукой,

А из глаз тоска бежит

За тоской.

– Ночью льются в водоём

Ливни звёзд.

Так давай же выть вдвоём,

Скучный пёс.

На панели, у ворот —

Талый снег,

На панели, у ворот —

Человек.

В подворотне был убит Человек.

Умирает звёздный луч

На снегу.

– Поживи! – ему кричу.

– Не могу, —

Отвечает звёздный луч:

– Не могу!

Голубой я, – говорят, —

Голубой,

Звёзды синие горят

Над тобой.

Мне не сделаться острей,

Не сгореть,

Мне бы к звёздочке-сестре

Улететь.

– Тоньше, тоньше – тонкий луч

На снегу.

– Подожди! – ему кричу.

– Не могу, —

Отвечает тонкий луч:

– Не могу!

Если луна, чуть жива,

Блекнет в раме оконной —

Утро плетёт кружева —

Тени балконов;

Небо приходит ко мне,

Мысли – его стрекозы,

Значит, цвести войне

Алой и Белой розы.

Значит, конец фонарям,

Что им грустить, качаясь! —

Льётся на мир заря

Золотом крепкого чая.

О, предзакатная пленница! —

Волосы в синих ветрах —

В синей хрустальной вечернице

Кто-то сложил вечера.

Манием звёздного веера

Ветер приносит в полон

Запах морской парфюмерии

В каменный город-флакон.

Пеной из мраморных раковин

Ночь, нарождаясь, бежит, —

Маками, маками, маками, —

Розами небо дрожит.

В синей хрустальной вечернице

Яблоки бронзовых лун…

О, предзакатная пленница! —

Ночь на паркетном полу.

Небо живот-барабан

Вспучило, медно гудя,

В красные проруби ран

Лунная пала бадья.

Цепью бегут фонари,

С цепи сорвавшийся, рыж,

Падает сгусток зари

В синь ущемления грыж.

Небу дают наркоз,

Грыжу спешат рассечь,

Мокрым глазам (от слёз)

Звёздно к утру истечь.

Небо живот-барабан

Вспучило, медно гудя,

В красные проруби ран

Лунная пала бадья…

Так начинается утро:

Темой шизофрении, сомнамбулы, сна,

Мыслью рыбы, немой, как Немо;

Голос птице даёт весна.

Ночь разорвалась, как облачный кокон,

Бросив горящую куколку – день

Пёстрой торпедой вдоль пепельных окон,

В лестничный хаос ступенек и стен.

Там, где чугунное кружево кружев

Давят питоны дубовых перил,

Бесится, ярче оранжевой лужи,

Солнце, рыже́е, чем стадо горилл.

Пьяный шумер в подворотне Аккада

Был бы, наверное, меньше нелеп:

В утренний час золотой клоунады

Мартовский город оглох и ослеп.

Ночь дочитала засаленный сонник,

Вырванный ветром, сбывается сон:

Стал канониром последний каноник

И канонадой – органный канон.

– Наше небо – ночная фиалка,

Синевой осенившая дом, —

Вьётся полночь серебряной галкой

У моста над чугунным ребром.

Наши тучи теплы, как перины,

Эта скука – удел городам…

Листопад золотой балериной

Дни и ночи летит по садам.

Наши люди забыли о чести,

Полюбили дешёвый уют,

И, мечтая о призрачной мести,

Наши дети угрюмо растут.

– Вы сегодня совсем как бараны —

Дураки, подлецы, наркоманы.

В облаках летящим птицам

Прям и светел путь.

Опусти свои ресницы —

Время отдохнуть.

Над землёй, уставшей за день,

Тих простор небес.

Если нет душе отрады,

Я приду к тебе.

Буду тихо, осторожно

Над тобой склонясь,

Охранять от снов тревожных

До прихода дня.

Опусти скорей ресницы —

Время отдохнуть.

Лишь одним небесным птицам

Прям и светел путь.

У Луны фарфоровые плечи

Под цветущим огненным зонтом,

И звезда, покинувшая вече,

К ним приникла посиневшим ртом.

Как блуждают матовые руки

По шелкам туманных кимоно! —

У Луны неведомою мукой

Тело золотистое полно…

– О, Луна! – Луна неосторожна.

В тихой страсти мертвенно-бела,

Вся дрожит серебряною дрожью,

Всё поют её колокола.

Я люблю по следу ночи

С боем башенных часов

Пролететь со сворой гончих

Золотисто-рыжих псов.

– Слышишь? – В лунном бездорожье

Рвут копыта лошадей

Отупевшие от дрожи

Барабаны площадей,

Пёстрый смерч ночной погони,

Ужас загнанных зверей,

Меловые миллионы

Легионов фонарей.

Пляшут тени-недотроги

В море света, море слёз,

Мёртвой хваткой у берлоги

В глотку ночи – красный пёс.

И кинжалы, как стрекозы —

Крылья высохшей руки, —

Над могилой ночи – розы,

Как собачьи языки!

Пусть Египет разграбят гиксосы

И в ущелье умрёт Леонид —

Голубые лотки с абрикосами

Ароматом наполнили дни.

Пусть смешные этрусские вазы

Чернокнижнику радуют взор:

– Унитазы! – Прошу: унитазы! —

Голубой, как невеста, фарфор!

Электрический котик! Мутоны! —

Легче трели ночных соловьёв,

Шелковисты, как руки Мадонны,

И прохладны, как бедра её!

Покупайте! Из розовой пены,

Как богиня, понятен и прост.

Абрикос, золотой, как Микены,

Розоватый, как зад, абрикос!

Веселятся ночные химеры

И скорбит обездоленный кат:

Облака – золотые галеры —

Уплывают в багровый закат…

Потушив восходящие звёзды,

Каменея при полной луне,

Небеса, как огромная роза,

Отцветая, склонились ко мне.

– Где душа бесконечно витает?

Что тревожит напрасная грусть?

Поутру обновлённого края

Я теперь никогда не проснусь:

Там, где день, утомлённый безмерно,

Забывается радостным сном,

Осторожный опустит галерник

На стеклянное небо весло.

Получившего новую веру

Не коснётся застенчивый кат —

Уплывают, качаясь, галеры

На багрово цветущий закат…

Сегодня ярким золотом

Вся комната полна,

Как будто в ней расколоты

И солнце, и луна.

Как солнечные мячики,

По всем её углам

Толпу весёлых зайчиков

Бросают зеркала;

Везде блестят лучистые,

Светлы и горячи, —

Глаза, как небо, чистые,

И ушки – как лучи:

Летят в глаза иголками,

Сверкают под ногой,

Но только солнце – в облако,

Как нет ни одного.

Когда перестанет осенний закат кровоточить

И синими станут домов покрасневшие стены,

Я окна открою в лиловую ветренность ночи,

Я в двери впущу беспокойные серые тени.

На ликах зеркал, драпированных бархатом пыли,

Удвою, утрою арабские цифры тревоги,

И в мерно поющей тоске ожидания милой

Скрипичной струной напрягутся ночные дороги.

Придёшь – и поникну, исполненный радости мглистой,

Тебе обречённый, не смея молить о пощаде —

Так в лунном саду потускневшее золото листьев

Дрожащие звёзды лучом голубым лихорадят.

Растревоженный вечером гулким,

Вереницами слов оплетён,

В снеговом забытьи переулков

Я искал и моё забытьё.

Как и раньше, мой город прелестен,

Но в беде не сумеет помочь —

И мелодия будущей песни

Мне известна, как близкая ночь,

Что сиянием призрачным мучит.

Знаю, знаю: что скоро наскучит

И тебе эта песня и мне —

Можешь бросить листок, не читая,

Или сжечь на холодном огне

Полуночного лунного края.

Звоном песен водосточных

Ночью улицы полны,

У тебя в глазах полночных

До утра – следы луны.

Кровью ржавого коралла

Я хмелён – и мне невмочь:

«На закатных крыльях алых

Прилетела птица-ночь».

Когда на улицах вечерних

Прохожих душит темнота,

К тебе на древних изреченьях

Летит покорная мечта.

Забыв воинственные клики,

На смерть зовущие живых,

Хочу тонуть смущённым ликом

В глазах рассветной синевы.

Пускай смеются надо мною —

Я больше всех тебя люблю,

Пока оливковой луною

Облиты тени на полу.

Спеши услышать! – Ночь проходит.

Завоют дальние рога.

Когда на огненном восходе

В змею совьются облака, —

Иным велениям покорный,

Я выйду в утренний туман —

Туда, где поднял парус чёрный

Из гроба вставший Капитан.

А всё, что было на закате,

Чем сказка древняя нова,

Пускай хранят в твоей тетради

Мои любимые слова.

Вечер безмолвный и поздний

В синие вышел края.

– Спи, – загораются звёзды, —

Светлая радость моя.

Пусть осторожно и чутко

Сон твой хранят вечера —

Сбудется радостным утром

Всё, что хотелось вчера.

Меркнут закатные розы,

Мысли уносятся прочь, —

Самые светлые грёзы

Знает красавица-ночь.

С сердцем тёмным и ненастным

Я пришёл к Вам, ювелир, —

В этом сердце, милый мастер,

Похоронен дивный мир.

Глуше тёмных переулков,

Надоевшее давно,

В синем бархате шкатулки

Пусть лежит у Вас оно.

А когда придёт к Вам, мастер,

Та, с тревожащим лицом,

Сердце, полное ненастья,

Вы оправьте ей в кольцо.

Пусть она о том не знает,

Что не камнем дорогим —

Сердцем то кольцо сияет,

Ей подаренным другим.

В сером жемчуге несчастья —

Неразде́ленная жизнь.

– Эта шутка, милый мастер, —

Мой единственный каприз.

На поду́ площадей щербатом —

Недожаренный лунный блин.

Еду в ночь на мосту горбатом —

Иноходце речных долин.

В полночь,

В мыслях о листопаде:

В узкий каменный коридор

Он пришёл в золотом наряде —

Безмятежный тореадор.

И навстречу стеклянный, старый,

С треском лопнул дверной пузырь:

Золотым обшлагом швейцара

Предлагает швейцарский сыр.

Обнажив голубую плесень,

Молча, падают этажи;

Спирохеты холодных лестниц,

Окон пёстрые витражи.

Майоликие встали звери —

Я бросаю в дубовый сон,

За железную челюсть двери,

Электрический иней-звон.

Неожиданна эта встреча!

Никому не смогли помочь

Меловые осколки речи

И чугунная тумба-ночь.

Невозможной мечте о счастье

Умереть на пороге дня:

Да! – Она, как солнце, прекрасна.

Нет! – Она не любит меня.

Мостика профиль горбатый,

Милая, тих как всегда,

В красную дырку заката

Ветер вдевал провода.

Кто-то угрюмый и старый,

Скоро устав на земле,

Словно качался кошмаром,

Будто в трамвайной петле.

Словом, чуть-чуть синеватый,

Вечер, обычный до слёз,

Тихий, как серая вата,

Скучный, как запахи роз.

Сегодня вечер горяч не в меру,

И сны сегодня тобой полны…

Опять Флоренция ждёт холеру,

Целует облак плечо луны.

И гибнут люди, а мы с тобою,

С друзьями вместе и без рабов,

Весёлой, пёстрой шумим толпою,

Читая сказки в долине По.

И будто ты сегодня – царица,

И мне велела начать рассказ

О том, что в мире больном творится,

А я исполнить не мог приказ.

И ты сказала: ну что ж! не надо, —

Давно добыча нужна гробам, —

И мне велела подсыпать яду

В вино послушным своим друзьям.

Тянулась туча, как чёрный вымпел,

Луна послушно несла свой крест,

Я знал об яде, но чашу выпил,

И был отравлен, и сон исчез.

Вечер, вечер,

В пятнах света —

Берег неба-океана.

– У тебя, лиловый вечер, —

Шапка белого тумана.

У тебя, мой вечер поздний,

Осторожные шаги,

У тебя глаза,

Как звёзды,

Брови – радуги-дуги.

– Вечер, вечер,

В пятнах света,

В шапке белого тумана,

Не твое ль дыханье —

Ветер голубого океана?